Николай Пантелеев
Роман(классический роман) Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 23.04.2014
На чтение потребуется 17 часов | Скачать: Оглавление 58. Октябрь. 2. 59. Октябрь. 3. 60. Октябрь. 4. Октябрь. 3.
Подгорело! Как-то утром Эл поставила запеканку в духовку, видимо, по рассеянности выбрала ошибочный режим работы, и блюдо чуточку подгорело… С тех пор, как у музы появился синтезатор, Эн постоянно ждал этого исторического события. Он ни на миг не сомневался, что его музу, рано или поздно, захватит мания творчества, и с ней обязательно произойдёт какая-либо хозяйственная неприятность. Этим утром Эл, после небольшой разминки, душа, отправилась на кухню, замешала творог с кашей, включила плиту, зевнула разок, и вдруг её пронзила мысль! Во сне Эл удивила чудесная мелодия, подслушанная у ручья… Она была так хрупка и неуловима, что Эл сразу метнулась к инструменту, чтобы попытаться мелодию зафиксировать, увлеклась, и тут произошёл кухонный конфуз… Свершилось! Не будь этого реактивного порыва, Эл, и при неправильно выбранном режиме прибора, вовремя выключила бы его, уловив беду, но этим утром она увлеклась. За завтраком, Эн с торжествующим видом поглощал сухую запеканку в угревой сыпи коричневых пятен, нарочно мычал от удовольствия, а потом и вовсе интонацией римского папы принял музу в клуб тех, для кого творческие проявления, подчас, становятся интереснее жизни. Эл краснела, всячески отнекивалась, сердилась, но всё-таки после завтрака ещё раз побежала к инструменту, чтобы прояснить для себя некоторые музыкальные мелочи, добавить к готовой теме пару тонких, добавочных штрихов. Они пришли к ней за чаем… Тут следует откровенно заметить, что жизнь, вообще-то, не мешала нашим героям, с позволения сказать, творить. Искушённость и возраст отчасти сглаживали острые пики прозрений. Им находилось место в те моменты, когда дела были позади, партнёр увлекался своими идеями, и появлялось время для себя. То есть, Эн и Эл занимались творчеством в урочное время, от избытка душевных сил, без гримас боли. Вот тогда и приходило вдохновение, и вспыхивал в голове пожар, волосы вставали дыбом, руки разбегались в разные стороны, стараясь объять всё то, что можно было назвать их собственным миром. Но, как мы видим, иногда в программе случались сбои, и фантазия, схватив героев за загривок, тащила к своему пределу… Плохо это или хорошо – судить не берёмся, ибо иногда и сами проносим ложку мимо рта от вида вспыхнувшей на белой стене жар – птицы… Однако жизнь не ждёт, пока ты там красиво разберёшься со своими противоречиями и подкидывает тебе для развлечения новые непредсказуемые испытания к ещё не в полной мере пережитым старым. Третий день кряду над «Сияющим миром» висели грозные каменные тучи, третий день шёл дождь, град, снег, мокрая крупа, град, дождь, и так по кругу… Наш герой сначала искренне радовался дополнительному материалу к портретам Дождя и Потоков, но на третий – скис. По делу он оказался очень далеко от кордона, промок, наделал ошибок, получил удар корягой по ноге… Ко всем этим бедам, он основательно промёрз и чувствовал себя такой ничтожной соринкой, атомом, на фоне разгула стихий, что сразу захотелось забросить все эти «художества», выставку, друзей, никуда не спешить, размеренно посвящать себя лесу, Эл, любить её в урочные дни, доить корову, париться в бане, наворачивать блины с густой сметаной, кормить зверей, просто жить. С этим настроением Эн вернулся на хутор, и тут же с порога, муза, не вникая в проблемы своего поэта, который в это время полоскал рот целебной настойкой, обожгла его новой мелодией, в которой читались и ливень, и буря с градом, и потоки. Эл так хотела поделиться хорошим, что её даже немного трясло! И Эн подхватили эти потоки, и понесли в сторону от уныния, а потом вернули в себя, он согрелся рядом с музой, нырнул в сауну, пропотел, затем поел, бойко опрокидывая рюмки со шнапсом и крякая… И с этого места ему опять захотелось творить, стать братом стихий, их певцом, сотоварищем в хоре. У камина, ещё раз слушая новые темы, вспоминая неудачи дня, Эн, правда, немного успокоился, но перед сном всё же полез в мастерскую, на свою Голгофу. Тут он неожиданно сник, поскольку душа была так переполнена этим днём длинною в неделю, что потребовался отдых от творческой маеты хотя бы до утра… Но к станку он подошёл только через два дня, и уже несколько изменившимся, ибо иное неожиданное столкновение с действительностью, бывает, так разукрасит тебя, что ты потом не сразу привыкаешь к своему отражению в зеркале. Утром, когда Эн, поёживаясь, собирался снова окунуться в непогоду, чтобы закончить ремонт кормушек, разбитых упавшим деревом, на связь с кордоном вышло начальство заповедника – беда! На соседнем участке смыло кусок дороги, и они искали добровольца для помощи, поскольку один лесник не ко времени умотал с семьёй в отпуск, другой – захворал, а рабочие хозчасти оказались на другом аврале. Стихии-то не дремлют! И начальство предложило Эн в деликатной форме съездить – если он, конечно, может! – подсобить коллеге по-мужски… С одной стороны на Эн давило это самое «по-мужски», а с другой – в конце ноября ему самому предстояло отпрашиваться на несколько дней ради выставки. Причём, вдвоём. То есть, просить замену. Эн уже обо всём договорился со знакомым нам аспирантом, осталось только поставить в известность начальство. Но перед этим, следовало бы перед ним «выслужиться», как ни противно это слово. Эн однако был тёртый жизнью калач и ничего постыдного в хитрости, помогающей делу, не видел. А первым шагом к заветной цели стало его мгновенное согласие помочь коллеге. Он даже с Эл советоваться не стал, поскольку ни в чём не сомневался… Позже она, попеняв ему за легкомыслие, сказала, что лесник, которому нужна была помощь, из тех самых – из волков: аскет, холостяк, кремень, и что, если бы не перелом ребра и не жестокая простуда, то начальство их не побеспокоило бы. Видимо, дела у него действительно плохи… В ответ на реплики, Эн лишь поцеловал её в лоб, подпоясался и укатил под мокрой порошей навстречу неизвестности. На место, впрочем, он прибыл не без приключений, поскольку его навигатор забарахлил. Пришлось плутать в снежной пелене, связываться с соседом и только к обеду найти обвал. Оказалось, что сошедшим селем сорвало кусок полотна, да так, словно кто-то огромный просто откусил краюху хлеба. Оставшаяся целой полоска дороги, шириной метра два была завалена жидкой массой из глины, камней, земли. Внизу грохотала речка – между нею и дорогой простирался склон, заросший деревьями. Предстояло очистить полотно, как-то его укрепить. Эн, осмотревшись, решил действовать пока самостоятельно, так как соваться за советом к начальству, больному леснику, Эл, посчитал малодушием. Подвесив на нос вездехода специальный отвал, Эн начал потихоньку счищать с дороги грунт, но вскоре понял, что делает это зря, поскольку жидкая земля, будто на салазках, съезжала далеко вниз, к реке. Тут с ним связался сосед и сообщил, что не может пока прорваться к нему, так как дорогу смыло ещё в одном месте, неподалёку, и он, пытаясь проехать по реке, застрял в потоке. Хриплый спокойный голос сообщил, ты, дескать, жди, через час с хвостиком буду… Здесь Эн, пытаясь напустить на себя побольше равнодушия, сказал: «Я начал было дорогу чистить, но видно напрасно, теперь хочу бук завалить в дыру, иначе землю не удержать». – «А ты попробуй, если не страшно… Или меня дождись, не рискуй!» – так же без нервов, обращаясь по-свойски, как к бывалому, ответил сосед. Звали его, между прочим, Эт. Довольно странное имя, не так ли?.. Снежная крупа, тем временем, перешла в откровенный дождь, и Эн с опаской посматривал вверх, откуда сошёл сель: не будет ли ещё волны? В какой-то момент он вспомнил мольберт, ждущий его на хуторе, и усмехнулся: «Подожди, видишь – как жизнь повернулась! Сейчас вот тут с потоками, с ливнями разберусь, и сразу к тебе. Если выживу…» Нет, страха, как такового, у него не было, но присутствовал обычный страх нового непростого дела, свойственный всякому. Хотя мы уже замечали, что Эн – герой, но это как бы рабочее определение, а ему предстояло теперь доказать это комплексно, так сказать, духом и телом. Одно дело тянуть уже привычную лямку лесника или художника, а другое – творчество с наречием «по-мужски». Из холодного промозглого «сегодня» вчерашние проблемы казались Эн наивной детской вознёй. Вооружившись мотопилой, наш герой полез вверх, на склон. Дело в том, что ниже дороги росло два крепких бука, они находились по разные стороны обвала. Эн предстояло завалить ещё одно дерево так, чтобы оно упало точно между двумя братьями и образовало запруду для грунта. Смекалки понять – что нужно делать, у Эн хватило, но легко сказать: завалить, а вот как?!.. Как не опозориться, не порвать цепь на пиле, элементарно не погибнуть, в конце концов! Скажем честно, в липком поту, несмотря на холод, и, проклиная себя за самонадеянность, Эн начал пилить бук. На его счастье, дерево имело лёгкий наклон в нужную сторону, а пила неплохо слушалась… Розовые опилки веером летели в разные стороны. Когда основательное дерево стало трещать, Эн, проклиная себя за трусость, поднялся выше. Покачавшись, обречённый ствол замер на полпути к гибели. Наверное, следовало бы его подтолкнуть, но на это силы духа у нашего героя не хватило, поскольку он снова почувствовал себя ничтожной соринкой на фоне буйства стихий, которая должна была знать свой шесток. Пришлось ещё раз, кряхтя и краснея от стыда за свою бледную немощь, спускаться, чтобы увеличить пропил. Эн осторожно касался визжащей пилой тела бука, мысленно моля у него прощения за варварство. И вдруг мир перед глазами нашего героя, как показалось, опрокинулся… Но это было всего лишь бесшумное обрушение пятнадцатиметрового хлыста. Эн резко упал на спину, от ужаса закрыл глаза, и открыл их только, когда всё стихло. Комель дерева весьма удачно зацепился за один их буков у обвала, крона лежала на дороге. Кажется, пронесло! Спустившись вниз, Эн сразу сообразил, что крупные ветви следует обрезать и использовать позже для запруды, так как между стволом дерева и землёй останется щель, куда будет уходить сбрасываемый вниз грунт. Уже на кураже Эн взялся корнать ветви, и сразу был наказан за самонадеянность: одна из крупных веток, спружинив, проехалась по лбу. Боли Эн не почувствовал, но через секунду из раны хлынула кровь и залила, вместе с настырным дождём, глаза. Пришлось устроить перерыв минут на пять, осмотреть в вездеходе весьма глубокую рану, обработать её мазью, заклеить пластырем. Эн с прищуром глядел на своё отражение в зеркале заднего вида, размышляя о том – что же сегодня, на самом, деле произошло? Несчастный случай, боевое крещение, или это мягкое предупреждение о недопустимости впредь чувств в рабочих отношениях со стихиями? Пусть всё вместе, решил Эн и отнёс к положительным моментам то, что шрам, который наверняка останется на лбу, можно в нужное время прикрыть волосами, а можно, при необходимости, и выставить – пустое, мол, ранен… И это один из ключевых моментов для всякого художника: как, будучи тонкой, уязвимой, склонной к самолюбованию натурой, быть вдобавок ещё и мужиком, без разного рода павлиньих замашек? С этой трезвой, неожиданной для себя мысли Эн устыдился мыслей прежних – женских и спрятал пластырь на лбу под вязанную шапочку, чтобы тот же сосед, истинный мачо, волк, ничего не заметил… Плюнуть бы, да забыть про инцидент, но и об осторожности не забывай, бди! – согласно популярному литературному рефрену. Снова взявшись за работу, Эн теперь обдумывал каждое движение, осмотрительно отходил в сторону при падении или перевороте веток, пилу держал крепко, играл желваками… Отпиленные ветви он собрал, оттаскивая, чуть в стороне от будущей запруды, чтобы они раньше времени не скатились по склону. Неспешно выполняя эту работу, Эн сопровождал её одной старой своей мыслью: «Какой только ерундой не приходится в жизни заниматься!..» Впрочем, вместо слова «ерундой» он применял более хлёсткое слово на вашу фантазию, да и сама эта мысль была из прежнего времени, поскольку к происходящему уже не имела никакого отношения. Всё, что наш герой делал в новой для себя жизни, преисполнялось высокого смысла, так как было здраво. Следующее действие казалось несложным – сбросить вниз отвалом вездехода остриженный наголо ствол… Однако гусеницы скользили по мокрой дороге и не хотели цепляться. Пришлось, поразмыслив, часть грунта двинуть в сторону, чтобы рулить на ствол под прямым углом. Дополнительно Эн заехал на край кучи и, по всем правилам военного искусства, напал на неприятеля сверху. Усилие, напор, скрежет гусениц и ствол, подчинившись, лёг точно, как задумывалось. Заметим, что, несмотря на слякоть, холодный дождь, переходящий в снег, сумеречную мглу, Эн под комбинезоном дышал жаром, истекал едкой солью, голова и плечи его буквально парили. Далее предстояло закончить дело. Часть веток Эн сразу отправлял в запруду, часть неподъёмных двигал отвалом вездехода. Дело спорилось, наш герой мычал бравурные марши, и вскоре – хотя времени он не замечал! – рядом с дорогой образовалась настоящая плотина. После этого Эн занялся грунтом: сначала отправил вниз крупные валуны, а потом и всё остальное. Завершила же работу лёгкая подчистка дороги лопатой. Теперь можно передохнуть! И только тут Эн сверился с часами: на всё, про всё, у него ушло около трёх часов труда. Это к вопросу – на что мы тратим жизнь, на какую «ерунду» или высокую маету… Эн залез в вездеход, утёрся влажной салфеткой, раскрыл торбочку, которую на прощанье сунула ему Эл, а там – и бутерброды, и термос с бульоном и… смена чистого белья. Вот молодец! Его муза будто в воду глядела… Впрочем, при её опыте лесной жизни, удивляться нечему. Эн привёл себя в порядок, переоделся, поел, собрался было связаться с соседом, но вдруг отошёл на некоторое время от этой мужицкой жизни и стал наблюдать из тёплой норки машины – за дождём, за потоками, за сменой настроений погоды, за чёрной краюхой неба вверху. Но наслаждался одиночеством Эн недолго, поскольку «припылил» сосед. Он остановил свой вездеход рядом с местом аварии и, сидя в кабине, удивлённо осмотрел место. Эн вышел поздороваться. Эт тоже вылез из вездехода и с добродушной улыбкой пожал ему руку. Здесь только Эн вспомнил его и то, что на юбилее национального парка они даже по рюмочке выпили по-соседски, но было это так давно, что и не вспомнить!.. Целых два с лишним месяца назад… Сосед вместо ожидаемого «здравствуйте» сказал, указывая носом на отремонтированную дорогу: «Да ты мужик, а говорил, что художник!» – «Привет! Стараюсь совмещать профессии, – отвечал Эн, – одно другому не помеха». – «Заделал неплохо, – Эт ещё раз осмотрел работу, – до лета продержится, а там наши сваями склон укрепят. Но место это вообще-то опасное – раз в пять лет что-нибудь случается. Сверху, в полукилометре каменный мешок, там грунт скапливается и, когда приспичит, смывается вниз». – «Как твоё здоровье?» – Эн заглянул в глаза соседу. «Отпустило: тридцать семь и семь, да рюмку не так ловко покуда опрокидывать… Оклемаемся. Я говорил начальству, что и сам справлюсь, но они ни в какую – берегут кадры». – «Да, ничего, что ты!.. Помочь соседу – святое дело. Сегодня я – тебе, а завтра ты – мне, тем более что опыта в лесном деле у меня маловато». – «Ну, тут особого опыта не требуется, а надо мужиком быть, с мозгами и пилой дружить… – почти в рифму ответил Эт, и как-то смешно протянул, – норма-а-ально!.. Теперь ещё одна беда, до темноты хорошо бы управиться. Поехали за мной!» Сосед вскочил в вездеход, развернулся на месте, махнул их окошка рукой и рванул навстречу суровой, порой, лесной жизни. Эн поехал за ним. Через полчаса они прибыли на место. Дорога здесь, спускаясь со скальной полки, подходила совсем близко к речке, что и решило дело. Вода, поднявшись от ливней, разрушила полотно. Эн сразу смекнул, чем занимался сосед эти три часа, кроме того, что как-то проехал по реке от кордона: он отвалом собрал рядом с местом промыва крупные камни и кучу грунта, перемешанного с галькой. «Но это всё воду не удержит», – подумал Эн вслух, почесав затылок, когда лесники подошли к размыву. «На это и не надеюсь, – отвечал Эт, – там за поворотом, видишь, ствол, вырванный с корнями, в реке застрял. Его требуется подтащить сюда и заклинить между вон теми валунами, – он указал рукой на место. – У меня троса для этого не хватает, да и силёнок у вездехода… Надо бы попробовать вдвоём… Где твой трос?» Эт взял у Эн трос, перекинул через плечо свой и без прелюдий полез в ледяную воду. Одет, надо заметить, он был не по сезону легко. Эн только ахнуть успел: «Ты куда, у тебя ж тридцать семь и ребро!» – «Да ладно! – засмеялся сосед, – сдюжим!» По пояс в бурном потоке он прошёл к комлю бревна, зацепил один трос, стал возвращаться обратно, мудрёной скобой срастил оба троса и зацепил за свой вездеход. Ещё одним коротким куском буксира он соединил вездеходы между собой, перед тем поставив их в нужное положение на уцелевшем участке. «Готово!.. – Эт лихо высморкался в сторону, – рванём?!» – «Рванём…» – не без опаски ответил Эн. «По моему сигналу. Двигай на пониженной передаче!» – «Понял!» – Эн тоже попытался, зажав одну ноздрю пальцем, высморкаться. Что-то вылетело из носа… Эн уселся за штурвал, машины медленно потащили бревно к размыву. Однако вскоре Эт просигналил два раза: мол, стоп!.. Он, отцепив вездеход Эн, последние ювелирные действия проделал сам. Теперь силы его машины для этого хватило. В результате бревно крепко зацепилось за крупные валуны в реке. «Тебе хуже не будет! – подойдя к соседу, спросил Эн, – ты же весь мокрый». «Верно! – засмеялся Эт, – я и не заметил. В воду-то уже лезть не нужно. Я сейчас…» – он переоделся, после чего лесники, отвалами вездеходов дружно забросали плотину камнями и грунтом. «Как просто… – подумал Эн, – да и вообще всё в жизни просто для того, кто никого, кроме себя, не боится…» А Эт, в благодарность, без эмоций пожал ему руку и, хмыкнув, сказал: «Наделали мы с тобой дел… Норма-а-ально! Ну что, переночуешь у меня? Ворочаться по темноте не след, тем более, что снег наверху, наверняка, всё замёл… Потеряться можно». – «Да я не против…» – ответил Эн, которому тоже не хотелось сразу расставаться с человеком, признавшим его за мужика. На хуторе у соседа Эн связался с Эл, поговорил с ней, успокоил, и уже со спокойной совестью лесники залезли в сауну, молча погрелись, да принялись умеренно хлебать горячительные напитки при поддержке весьма скупой на разносолы, холостяцкой закуски. Поговорили о том, о сём… Впрочем, в стороне от искусства, творчества и всего, что раньше занимало голову Эн. Теперь ему были интересны чудные слова: горец, черемица, солонцы, борщевик, он с улыбкой слушал рассказы соседа о повадках животных, чудесах природы, мужестве человека перед её силой. Эн не стал изображать из себя штучку, а просто общался с занятным человеком, у которого от этого общения глаза перестали быть волчьими, и в них, окружённых ранними наживными морщинами, читался только суровый прищур готового к победам и поражениям бойца… Перед сном, в гостевой комнатёнке, Эн обнаружил на полке старую потрёпанную книжку любимого рассказчика, Ивана Горбунова. И так как избыток адреналина в крови от приключений последних дней не давал уснуть, Эн, будучи слегка хмельным, почитал книгу, как сказку на ночь. В ней живо описывались события девятнадцатого века, сценки народной жизни, быт старой Москвы. Эн с улыбкой читал любимые скетчи, но в час ночи неожиданно заснул, не выключив лампу. И приснился ему яркий солнечный день, и такой вот сюжетец… Молодой барин приходит в слободу, окликает просто одетого мужика с бородой: «Эй, любезный, здесь, говорят, художник живёт?! Случайно, это не ты ли?» – «Да упаси господи, «вашскобродь», бог миловал! Они вон тама, во флигеле живут… Токмо, уж три дня не выходят-с – то ль запой, то ль больны, а может умотали куда, или – спаси и сохрани! – творят-с… – мужик крестится. – К нему многие, случается, шастают: актёры, женщины весёлые, поеты… Сойдутся другой раз, и ну песни орать. Оды, говорят. Распоясаются так, что стёклы дрожат-с… Или сидят взаперти шепчутся, бумаги какие-то читают. Не ровён час – бунт готовят…» – крестится. Барин исчезает со двора. Мужик делает несколько шагов, но неожиданно замирает, чешет бороду: «Надо бы эту чёртову бородёнку сбрить к лешему, а то который раз за художника принимают… Это не ты ли?.. Нет уж, накось, выкуси! Пойду лучше к куму браги хлебну…» – троекратно крестится. И вдруг видит тот мужик в чёрной луже на пути своё отражение, и наш герой узнаёт в мужике себя, и рад этому, и боится того, потому что – кем он только по жизни не был, а обычным мужиком – нет… Наутро Эн, вооружённый навигатором Эт, который тому фактически не был нужен, отправился домой. Сосед остался дома болеть, а вернее – лечиться народными средствами: чистым воздухом и праздными идеями. Снег за ночь взял верх над дождём, он сыпал теперь редкой крупой, но у реки – ложился плохо, ввиду скользкой близости температуры к нулю. Тут и там на дороге желтели пятна припорошенной глины. По мере подъёма от кордона, находящегося в долине, температура опускалась, снег укрывал окрестности весёлым лоскутным одеялом. Недалеко уже от дома, Эн обнаружил упавшее поперёк дороги юное деревце, подмытое бурным ручьём. Пришлось затор убрать и навеселе, раскрасневшимся, полным моральных сил, прибыть на хутор. Эйфория, впрочем, сыграла с Эн злую шутку. Вжившись в роль победителя, на вопрос Эл: «Чем вы занимались с соседом?» – он сумничал: «Деревья в лесу окучивали!..» Что значило – пахали, занимались так… пустяками, не стоящими внимания. Хвастать, мол, нечем. «Норма-а-ально!.. – скопировал он соседа, добавив на кураже, – трудовые будни – праздники для нас!» Но тут муза, увидев у поэта на лбу пластырь, быстро сообразила, что Эн, скорее всего, совершил какую-то победу нал собой, и что он этим очень гордится, но старается себя не выдать. Она лукаво улыбнулась в спину поэту и отложила подробности до ужина. Коротко отдохнув за чаем, Эн укатил к своим кормушкам, пока снег не замёл их вовсе, чтобы освободить душу для творческой работы, на которую его неумолимо тянуло. Вот что обычно делают мужики, когда попадают в плен острой навязчивости? Чёрт его знает… Пьянствуют, едут на край света, влюбляются, ищут клады… У Эн навязчивость была другого рода: он, напомню, считал, что всем должен. Вечером, после сауны, Эн снова пытался балагурить, хотя делал это уже через зевок – сказывалась усталость от выполнения обязанностей мужика. Но после второй рюмки он расслабился и поведал Эл детали борьбы за себя в течение этих трёх дней. Рассказал всё без утайки, без бахвальства. Потом разлил ещё, и тут муза, отчасти уязвлённая конфузом с запеканкой и тем, что Эн принял её в почётный отряд творческих недотёп, также торжественно приняла его – то есть, признала! – в разряд мужиков – тех, кто может жить и работать через «не могу», кто не имеет морального права на позорную слабость, на возможность быть пойманным рядом с приступами неуверенности или страха. Это не значит, что герой ничего не боится, но он себя не выдаёт! Он, смеясь над собой, использует фактор щекочущей сердце опасности для выработки необходимого в кризисной ситуации адреналина, а с ним, и кипящим кислородом в крови, уже ничего не страшно…
Оглавление 58. Октябрь. 2. 59. Октябрь. 3. 60. Октябрь. 4. |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 22.04.2024 Вы единственный мне известный ресурс сети, что публикует сборники стихов целиком. Михаил Князев 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|