HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Николай Пантелеев

Азбука Сотворения. Глава 3.

Обсудить

Роман

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 22.06.2007
Оглавление

2. Часть 2
3. Часть 3
4. Часть 4

Часть 3


Десяток безразмерных минут пролетел незаметно, хитросплетения мыслей в голове Н выпрямились и опростились так, что стало возможным двигаться дальше. Состроив на прощание хранительнице идей извинительную гримасу, он вновь окунулся в поток реалий. Спирт – чародей уже добрался до пяток, поэтому переставлять ноги было тепло и приятно, к тому же острый глаз отёк и теперь не кололся. Н благодушно прошёлся по тихим, несчастным дворикам в заплатах плавающего на ветру белья, миновал пару захудалых кофеен – ничем в них не соблазнился и, держась плана, оказался в дивном курортном парке. Солнце забралось уже довольно высоко, тёплый воздух щекотал ноздри предчувствием обновления, уюта, беспечности. Появилась мысль – вслед за головой дать отдышаться ногам. Н отошёл подальше от аттракционов и прочей адреналиновой механики, чтобы найти приют в безлюдном хвойном аппендиксе. Птицы пели, и самому хотелось петь, но как узнать – о чём?! Он развалился на лавочке, закурил и внезапно почувствовал, что тела нет, а есть только невесомый, прозрачный придаток к чему-то невыразимому, что принято называть душой. Откуда-то пробился запах сжигаемых листьев, и душа ответила воспоминанием тысячи других запахов, некогда её всколыхнувших, на долетевшую из кафе мелодию она плеснула личную коллекцию музыкальных фрагментов, пауз и созвучий… Возгласы детей, перекличка аттракционов, лай собаки, цокот отбойного молотка за оградой разбудили в душе полчища иных звуков, однажды вонзившихся в сознание. Волнение новорождённых листьев, искорки падающей хвои, деятельная праздность порхающих птах, насекомых спровоцировали обвал зрительных образов, геометрических фигур, объектов, камней, лугов, рощ, зданий, лиц, красок, линий, хотя бы единожды срисованных сетчаткой глаз…

«Душа летает, душа поет, внемлет красоте… А чему, чему ещё летать в человеке… – блаженно думал Н, – семидесяти килограммам воды, мышц, кишок, артерий, костей, белка, молекул? Семидесяти килограммам желаний, страданий, порывов, веры, пошлости, внезапного осознания, позднего прозрения, ленного сочувствия или вымученного участия? Чему летать – беспечному детству, прыщавой нетерпеливой юности, прозябающей зрелости или минорной от понимания упущенных шансов – а фактически судьбы! – озлоблённой старости? Всё это летать не может, так как слишком перегружено грызнёй, нервами, размахиванием рук, воплями, взаимоуничтожением бездарности. Навязчивые мысли о полёте, преследующие меня везде и всегда, изначально обусловлены жаждой взлёта духа над банальным, страстной тягой к жизни умной, лёгкой, не обляпанной корыстью. Таков мой идеал… – туманный, непрочный, иллюзорный как мириады чьих-то идеалов. Но вот сейчас, от секундной невесомости тела, от шквала видений, запахов, мыслей, звуков и чувств, слетевших с меня, от града вопросительных и восклицательных знаков, встряхнувших меня, будто коврик у двери, разве сам мой дух не стал невесом? Разве он не взлетел тождественно взгляду – в небо? И, быть может, одномоментное прохождение сквозь тебя всех понятий и сущностей, наполняющих жизнь, это и есть, не подчиняющийся законам гравитации, гений духа? Иначе говоря – состояние, когда сознание полностью растворено в величии природы, а фантазия и память соединяют тебя со всем миром… Когда твоя кожа, покрытая мурашками, похожа на дышащий гармонией парус, с помощью которого ты ловишь радость, оптимизм, гармонию краткого момента бытия, и несёшься туда… куда сейчас тебе взбрело в голову нестись! И за всё это ты клянёшься себе бороться до конца, потому что борьба, в этом случае, не развлечение, а содержание жизни или, проще говоря, тот же гений духа. Наверное, только ему подвластен полёт через пространство, время, чёрные дыры, огненные геенны, слепой туман, ледяные слёзы и волшебство последнего твоего заката… Вот в конце аллеи стоит, задрав голову, человек, и у него, быть может, есть гений духа, и он сейчас, гуляя, примеривается пронзить собой мироздание – как красиво… Послушай, братец, а не в силу ли трусости ты сейчас занимаешься этим поэтическим вздором – признайся! Да, вне всяких сомнений. Только здесь дело не в трусости, а объяснимой предусмотрительности: мне необходимо вооружиться отвагой, чтобы разрушить в душе ещё один идеал, уже ранее разрушенный варварством. И потом, ведь острой боли, как я понимаю, нет – сломали и сломали! Сколько руин я видел и ещё увижу, то есть и от этих не поседею. А-а… пошло всё это мухоморское царство к чертям! Ух, как солнце-то сквозь кроны сосен жалит! Воистину, волшебная весна в этом году на юге, и даже море показалось мне похожим на холодноватый, но вполне удобоваримый, чай. Надо бы проверить вчерашнюю решимость искупаться. Замётано: сейчас к морю, то – сё, потом пообедаю, ну… винца хлопну, а потом можно будет, и пустить-таки сопельный, ностальгический пузырь. Замётано!»

Н на ощущениях прогулялся по парку, криво осмотрел живопись местной «богэмы», поглазел на возню двоих малышей с похожей на них мартышкой, неожиданно для себя опрокинул рюмочку коньяка в кафе рядом с цветущей сакурой, запил эстетическое наслаждение апельсиновым соком и, уже на выходе из парка, сквозь воспоминания детства, криво усмехнулся… «Куда всё ушло… куда ушла та страна, как «они» говорят, держава? Куда ушли те, кто тогда всё мог, – дай только точку опоры! Кредиты разбазарены, возможности обмелели, проценты по долгам здравомыслия критически выросли и потому – предательски забыты. Мечта о всеобщем равенстве присохла, как родинка, и отвалилась – это точно один остряк заметил – как родина. Теперь иные, ошибающиеся уже по-новому, по-крупному, чеканят строевой шаг по гнилым мосткам недальновидного, свободного от поползновений совести предпринимательства… Три шага вперёд, четыре назад, а что в результате? Ать, два – левой, левой, левой! Но, если разобраться, то лучше бы правой…»

Плотность населения у моря оказалась низкой, но ассортимент тел вполне соответствовал прилагательному «широкий». Вразбежку колыхались белые горки холодца, серебрились тёмной кожей поджарые окорочка атлетов, мерцали кровью налитые каплуны целлюлитных жизнехватов, серел, пока не определившийся ни формой, ни цветом, прочий голоштанный люд. Прогретая галька источала ленивое расслабляющее марево, море казалось излишне лаконичным, спящим, или, ещё не пустившим в ход всю свою силу и магнетизм. Несколько смельчаков поочерёдно, то тут, то там, открывали купальный сезон – они кратко, даже стремительно, метались по водной глади у самого берега, и вообще, являли образцы «энергической» раскрепощённости.

Н сбросил кофту, майку и, оглянувшись на останки пансионата, на скелет театра с каменноугольными костями балок, присел моргать куда-то вдаль… «Всё верно – руины. А что ещё там должно быть! Всему приходит конец – если не воспользоваться более точным словом в матерную рифму… И идеалам в первую руку. Ладно, запишем в плюсы определённость. Впрочем, обязательно надо сходить туда и во всём разобраться – это долг разведчика. Далее: сейчас я «мырну», как кричал в детстве родителям, только с духом соберусь. Противовоспалительное я заранее принял – теперь внутри что-то горит. Возможно, это изжога. А вон та тётенька на меня определённо поглядывает, ей, думаю, не до полёта, ей бы запасной аэродром подготовить, и чтобы техника в порядке была… Да, подай ей цветов, уютных постелей, стабильности, визитов вежливости, налаженного быта, достатка, любви-с, трёхзвёздного сервиса, воскресных променажей, щедрых покупок, фейерверков в глазах. Что ж, мне это, вроде, тоже кстати – вопрос только в соотношении частей – и главное: никакой вот этой стабильности! Я от бабушки ушёл, я от дедушки… Если полезть в воду сейчас, то акция будет попахивать показухой, а если нет, ввиду мни-мых условностей, – значит, пойти у «них» на поводу. Чё, будто в том романе, делать? И-эх, была, не была!..»

Н резво вскочил, сдёрнул туфли, носки, штаны, поиграл трусящими мышцами, расправил ладонями труханы, и, вздохнув, уверенно вошёл по колено в воду – ого! Оч-чень может быть… Он, обдав себя мерцающим студнем с головы до пят, со страхом бросился вперёд. Обжигающая влага душила, рвала, жгла, кусала, уничтожала и лечила одновременно. Дыхание через десяток метров щенячьего, детсадовского кроля сбилось окончательно, и ему пришлось изображать из себя задиру, которому срочно понадобилось узнать – твёрд ли берег?! Н, хитро ухмыляясь, с ленцой вышел из воды, и чтобы скрыть ужасное волнение тут же отправился в раздевалку выкручиваться. Там он несколько сдул торс и до дыма растёрся трусами. Через секунду – другую опрокинутый мир вновь стал привычным с волнистым небом наверху… Уже без тонких огненных вспышек в глазах Н вернулся к вещам, успев-таки сорвать мини – овацию у нерешительной женской аудитории.

«Трудно быть героем, но чертовски приятно! – подумал он. – А морская вода?.. Почему мы живём там… при всём блеске, и без этого чуда?! Она, допускаю, по академическим меркам – грязная, собирающая затхлый яд впадающих в неё речушек, но она та самая «живая», самоврачующая и мгновенно исцеляющая физические – ли – нравственные раны своих пациентов. Сначала, на купание я смотрел будто на пытку, а сейчас… я опять невесом – меня вот-вот сорвёт и унесёт к облакам…»

Н лёг на живот, вдохнул горячую истому гальки, окончательно согрелся и… неожиданно оказался в пуховой, призрачной полудрёме. Гений его духа взлетел, соединился с небом, солнцем, запахом водорослей, шлепками воды о берег, гулом далёких сиреневых полей. Он стал выводить мелодию, состоящую из сонма разноцветных пахучих мелодий, а в чёрном карлике, принадлежащего ему глаза, кипело ядро планеты и ядра иных планет, в одночасье слетевшихся на распластанную по камню ладонь… Возвращение гения было коротким и жгучим, словно удар циркового хлыста: повадками – бандитская туча украла солнце, то есть спёрла, подул сиротский, простуженный ветер, море покрылось шипованной, оловянной рябью. Публика поспешно засобиралась отступать на заранее подготовленные ненавязчивым сервисом харчевые позиции.

Одеваясь, Н сощурился на коктейль стихий: «Вот тебе и весна – обманщица! Где ты лето, со своим знойным, даже надоедливым, постоянством?.. Сюрпризы погоды, как выходки взбалмошной жены, заводят и мобилизуют, что дождь из ведра, а отпускают скупо, через пипетку. Время – час, охо-хо! Недурно я расслабился… пора, пожалуй, и подкрепиться. Теперь надо решить главный идейный вопрос: где?»

Полупоклоном поблагодарив море, гальку и раздевалку за предоставленные удовольствия, Н ещё раз зыркнул на руины и отправился в партер искать после зрелищ хлеба. Обойдя несколько подозрительных точек, он нашёл всё-таки одну устало приветливую, опрятную, где сразу захотелось… выпить. Припорошённая опытом официантка «посетителя» в нём не распознала, но обслужила ловко, проворно, без пауз и междометий. Пока готовилась «форель в фольге», он успел опустошить полбутылки винца, закусывая острым сырным салатом с маслинами, проплывающее вместе с рыхлыми тучами за стеклом, время.

«Дождик вроде срывается, – невесомо вздохнул Н, глядя в окно, – а здесь уютно, тепло – наверное, это и есть отдых?.. Сколько лет я хотел махнуть куда-нибудь, где меня никто не знает, чтобы насладиться таким вот одиночеством. И хотя ничего особенного осуществлённая мечта не принесла, но именно она помогла уйти из журнала, чем спасла мою бренную голову от распада на составляющие шестерёнки. Адью, подоночный заработок, седые подростки, продающие своих мам не почесавшись… Пока, женоподобные монстры, коими я исправно снабжал извращенцев. Кстати, сны, после которых хотелось повеситься – тоже, адью! Подожди, а эта бутылка, а рюмка в парке, а стакан на рынке?.. Но они же не от злости – так, подмога благодушию, условие активного диалога с собой. Значит, есть польза от этой картины: она дырку на стене закрывает, а юг, соответственно, раны моей души зализывает, и я верю – залижет совсем. Скоро раздам или, вернее, возвращу народу, талантливо спёртые из его рваных карманов, говённые денежные знаки и с понедельника…»

Он, не стесняясь, вкусно поел, прикончил спиртное, на десерт взял мороженое с орехами, кофе – разделался с ними, и теперь под сигаретку преисполнялся решимости встретить судьбу, в каком бы облике она не явилась, – костистой ли правды, и ничего кроме! – златокудрого ли обмана, под чугунным колпаком неопределённости. Из кафе Н вышел с душой лёгкой, отмытой, будто принявшей душ, но сама чистота не отменяет законов метафизики, поэтому мощный магнит самовозбуждения понёс его к аномалии – искать металл для строительства себя. Через пять минут он стоял в твёрдом оцепенении перед грандиозными руинами изящных прежде строений. Сыпал мелкий серебряный дождь, не требующий зонта, мрачный ветерок перебрасывал пархатый мусор, каноническая троица опустившихся бедолаг, спрятавшись под навесом развалин, горевала вокруг пузыря. Дуэт облезлых минорных псов, задрав к небу жёлтые морды, не то выл, облегчаясь, не то кого-то звал на помощь…

«Вот он, конец света… – скривился Н, – и где!.. Ведь здесь, по условию, глаза обязаны слепнуть от счастья, здесь фейерверки шампанского должны иссякать только на время сна, которого нет, потому что для влюблённых в жизнь – день и ночь неотличимы! Вот он, конец…» Спотыкаясь, словно в ватном коконе, он блукал среди смерти по чуть живым, историческим тропинкам. Сановитые сосны, обступая его, по-отечески толкали в спину: мы тебя помним, мы доверяем тебе, мы видели многое и многих… теперь и ты посмотри, если не лень, подумай…

А зрелище, без натяжек, было эпическим: обугленные балки крыши театра крест на крест лежали поверх лоскутов штукатурки, как сломанные кости поверх гипса. Массивы стен разевали навстречу дождю беззубые старческие рты, бесконечные захламлённые ступени вели вверх, вниз, в никуда! В заросли олеандра и глициний… Концертный рояль на сцене, укрытый искорёженной жестью, казалось, звучал согласно ветру и мелким слёзкам небес. Остатки зрительских кресел почему-то сбились в центр зала, представляя собой пугливую стайку рафинированных эстетов на вонючей скотобойне. Кое-где вверху уцелели остатки эклектичной росписи, красиво навевающие успокаивающие грёзы о материальной стороне усилий творца… Но особенно поразил воображение Н тёмный, вздувшийся гнилостным метеоризмом, паркетный пол в парадном блеске хулиганящего дождя. Он был похож на чернозём ушедшей эпохи, он одичал, деградировал, пророс сорняками… но бредил! агроприёмами, бредил! новым рекордным урожаем танцевальных па, чечёток, бредил! культурой, наивностью чувства, солнечными зайчиками улыбок и тёплой открытостью заинтересованных интонаций. Он был распёрт назидательным гневом, встревожен диалектическим забвением, он шевелился ослабшим зверем под открытым небом мрачной безысходности…

Внезапно Н поймал себя на мысли, что он исследует не анатомию разбоя, а скорее ищет ей оправдание… «Постой, приятель, но младенец-то зачат отъявленно наспех, без оглядки на побочные эффекты оргазма, то есть – на климат, зной, сырость, на древесных жучков и морские бризы. Вот отчего мой папаша перманентно здесь на трещинах жировал: шпаклевал, подмалёвывал, освежал – гримировал изъяны поспешного появления на свет этого чуда, выходит. Фасады, нет слов, были хороши, но за ними, оказывается, пряталась труха, как у неопрятной во всех отношениях состарившейся красотки, с яркими «не в тему» щеками. А в этом случае, не румяна свеклой наводить надо – внутрь себя критически заглянуть, потому что «переделать вовремя» методологически выгоднее, чем который раз начинать с нуля. Хотя и так случается – некто ябедничает: так и так, отопление у меня в доме – хлам! Его хором уговаривают: тут подними, там опусти, здесь перекинь, а он всё едино орёт – беда! Ладно. Приходят крутые спецы, маракуют: да, действительно, переделать невозможно, надо ломать всё и начинать с листа… В чём тут загвоздка? К одним нуждам, без особых размышлений, лепятся насущные, к веранде добавляют навес, потом стеклят, потом пристраивают балкончик, к нему времянку – ещё десяток лет подобной мутоты и пора ломать, чтоб снова делать то, на что вскоре зачешутся руки сломать. Поэтому сейчас отбойный молоток – король инструментов – он, бывает, к месту приходится, но чаще свежий асфальт долбит, снимая слои со слоёв. Конечно, можно и так со свободным временем бороться! Но хотелось бы умнее, достойнее, тоньше… Наверное, и эти дрожжевые варвары не смогли овладеть ситуацией: наслоения на пустоту оказались критическими, и не сдайся этот шедевр так, то по-другому здесь людей откапывали бы с собаками. Надо было раньше начинать, но тогда очередные временщики трусливо или лениво кумекали: «этаж памитник!» Здесь мазнём, там прикроем – авось, на наш век и хватит! Есть, есть такая розовая, страусиная слепота у потомственных рабов – «всё годить», и чем она лучше нахрапистого разбоя нынешних уголовных патрициев?.. Ну вот, пришёл сюда поязвить в адрес современников, а обнаружил отъявленное мошенничество предков, но к чему их теперь материть – выводы делать надо. Они работали, как могли, как позволял им их пороговый уровень, и по утру считали своё право на «левое» неоспоримым. А кто вообще особо задумывается о том, что будет после – что вообще от него останется? П, которому это нужно в силу планетарного, кисельного эгоизма, или я с моими грязными руками, или вон те доходяги, путающие мёртвое с живым – кто?! Памятники себе хороши, если они поставлены при жизни, любовно отёсаны собственными руками, окроплены летящим с носа потом, и… условно анонимны. Проблема тех, кто воздвиг «этот» памятник, – в том, что от него посмели оставить только осыпающийся чертёж совершенства, и их настоящее наказание – забвение. Памятник потом, так сказать: за заслуги, нужен только тем, кого, безусловно, забудут, то есть всем. Кроме – подожди! – кучки упрямцев, сложивших за идею себя десятки своих же жизней. За такую идею не грех бы и водки накатить, да только с кем?! Странно, водку нужно пить преимущественно вместе, в компании, а вино и коньяк допустимо одному… Подожди, не отвлекайся! Итак, те кто «до» – не виноваты, они невольники обстоятельств, те кто «сейчас» – тоже, так как те, кто «до» наградил их порочной наследственностью, как триппером. Остаётся искать виноватого в себе, и оттого по преимуществу, что ты видишь, видишь… – видишь! Так, опять начинается приступ мелкой бесовщины самоедства, поиск крайнего в себе, а стоит ли брать на себя так много? Ты, вообще, кто такой – разведчик, вперёдсмотрящий, сторож, адвокат, прокурор, судья, вор, мусор, несущийся на гребне цивилизации, – кто?!»


Оглавление

2. Часть 2
3. Часть 3
4. Часть 4
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!