HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Николай Пантелеев

Азбука Сотворения. Глава 2.

Обсудить

Роман

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 22.06.2007
Оглавление

7. Часть 7
8. Часть 8
9. Часть 9

Часть 8


 

Н вернулся к жизни так же неожиданно, как и ушёл… Он потянулся и, хрустнув косточками пальцев, подсел к окну.

«Море, море – ура-а-а! Какое оно огромное по сравнению со мной, но почему кажется мёртвым? Почему на его зыбкой, джинсовой глади не видно ни лодочки, ни судёнышка, ни паруса, ни надежды?.. Кто, какой идиот так сумел отбить у людей охоту бороздить просторы, таскать вёрткую ставридку, обжигаться солью неспокойных волн, кусать, целуя в губы, сладкую рыбачку на причале? Столоначальники, кокардоносцы, шпиономаны?! Или это безличный запрет на вдох полной грудью? Но что в итоге! Народ, уставший от собственной глупости и возящийся, словно старая кляча в посудной лавке, да шайка прытких жокеев с бесполезными кнутами, охваченная разбойным, варварским дерби по головам – мразь! Поэтому и море остывает вопреки весне… но нет, не совсем ещё остыло… Вон сухогрузик ползёт по горизонту, буксир тащит плавучий кран, но поэзии – ноль… Где морские волки, хрипотца, татуировки поперёк пуза, крепкий ром, яхтенные капитаны, многоэтажные боцманские команды, сигнальные гудки, яркие флаги, бурление и вопль: человек за бортом?! И где тот самый человек! Где… Пэт-бутылки и пакеты смачными плевками великана усеяли гальку. На ней сидит паренёк, перед ним пенёк, а на пеньке стоит пузырёк. Может быть, это отчаявшийся поэт заливает в себе пожар досады от невозможности компромисса с этим, бедным на бури, временем?.. Рыбаки сбились в кучу на буне – шевелят усами удочек. Им бы – за горизонт, но куда там! Намертво приклеены к бетону и лишь изредка оглядываются на поглощаемое солнцем время. Если бы человек совсем исчез с лица планеты, то лет через двести следы его пребывания то же солнце и время уничтожили бы подчистую – будто его и не было вовсе. А бетон, небоскрёбы, промышленное железо и прочие атрибуты цивилизации? Да, но что-то от этого гада всё же останется… ведь он и не думает исчезать, а наоборот планируетити бессмертие! Пойти перекурить это дело, что ли? Где доктор? Судя по всему, он уже мозоль завёл на языке, соединяя теорию с практикой…»

Н прошёл коридором – со стороны купе проводниц доносилось здоровое «ха-ха», то есть коньяк вполне действовал… В тамбуре пуржило: два энергичных до дури, лысых орангутанга внадрыв беседовали о чём-то своём, товарно – денежном. Они размахивали друг у друга перед носом пивом, сигаретами и били себя в грудь мобилами – поверь, братан! мамину маму! разведём технично… – далее нелитературно.

Он к ним спиной закурил и стал думать: «Будущие хозяева жизни, а может быть только шестёрки, мнящие себя тузами? Но место заняли козырное, у моря – суки. Ладно, перебьюсь закулисьем: опять наслоения эпох, вспоротое нутро истории… Оказаться бы между вон тем и тем слоем горной породы, чтобы побродить по плиоцену, взглянуть на зарю мира, кровавыми далями полюбоваться… Хоп! Занавес времени отлетел в сторону – значит, не с руки экскурсы. Отложим… Широкая долина – её белым галстуком снега завершает гора – над ней торчит рахитичная, километровая головища слоистой тучи. Курортный посёлок, отсутствие устойчивого стиля, разномастные дома – тот «по жизни» упал, тот вылез из грязи в… далее мат. Бедность и богатство вперемешку, эпическая лень, привычка к плохому, порок – как способ, малодушная ограниченность миропонимания. Они никак не могут определиться с методикой выявления оптимального, потому что очень сильны традиции кочевой, охотничьей, диковатой, нетрезвой, безответственной в основе жизни – кривоголосица убогого. Да, занятный народец у нас развёлся всему миру на диво: ловят шапками весеннее солнце, помогают тем, кто богаче, поют нестройно, таскают воду в дырявом ведре, боятся всего и бесстрашны во всём… На свадьбах дерутся, на поминках пляшут, и никому не отдадут и пяди своей земли, так как чужое им неинтересно. Завидно разве что…»

Орангутанги, между тем, достигли в споре о «пахановских» составах леса недопустимого апогея: да пошёл! ты! на… братан, мля!.. Н сунул окурок в пепельницу и равнодушно ретировался. Ручка на двери туалета неожиданно подалась… «Странно, – удивился Н, – здесь «по инструкции» всегда было не положено «хотеть», а чистка зубов вообще имеет состав преступления, хотя грязи рядом с дорогой – один карьерный грузовик на погонный километр». Он зашёл на минутку: то, да сё… взглянул в зеркало. Оно было сурово добродушным – от лёгкой злости и спиртного, с маленькими ироничными глазками. Пришлось умыться, чтобы снять боевитость. Помогло: зеркало смягчилось, и он побрёл обратно.

У второго по ходу купе его внимание привлёк заливистый, картавящий пафос, вылетавший из приоткрытой двери. Мешковатая дама с волосатыми ручками живописала сутулому ветерану легенды и были побережья… «Вон, посмотгите!.. Пляж сказочно богатых газовиков: водные гогки, лагуны, кафе, багы… А чистота-то какая! Дальше министегские путейцы отдыхают – пгавда хогошо?!» Дед, чуждый буржуазному шику, заёрзал: «А пошередине што за пуштырь? Речка чевой-то цвёлая, зелёная – швалка што ли?» Сказительница вскипела: «Какая свалка! Это дикий пляж!.. Мы с подгугой иногда пгиезжаем сюда позагогать. Деньги металлические пгячем в купальник и плывём за забог, чтобы полакомиться чем-нибудь вкусненьким или могоженым… Охгана нас женщин не тгогает…»

Н, сплюнув в себя, вернулся в купе наблюдать как протухшие речки и ветер несут отходы жизнедеятельности на толстопузовы вотчины…

«Любопытно, в этом зоопарке территория между клетками – пусть нескоро, в перспективе! – будет всё же обустроена? Или тигры, шакалы, львы, грифы и прочие хищники – так и будут красным оком глядеть из-за решёток на тонусно – голодных травоядных, беспечно резвящихся среди экскрементов и произвола бактерий? Ведь они ими питаются! Верно, несовершенство – ключ к эволюции, но, согласимся, что замочная скважина двери в сказку замаскирована холстом с нарисованной на нём крайне бездарной, не поднимающейся даже до внимания сатиры, жизнью…»

Впереди открылся мысок и Н, увидев, как нитка поезда вошла в игольное ушко тоннеля, приготовился… немного бояться. Нет, было совершенно не страшно. Только время стремительно полетело вспять – в юность – в детство – в память… Каждый удар колеса о стык рельсов отбрасывал назад страницы перекидного календаря в чёрном окне. Счёт дошёл уже до пятого класса, но рез!кий хлопок света на выходе вернул исчезнувшему бытию «его превосходительство» время… Вскоре за небольшим поворотом открылся курорт – он казался тёмной раной в дымчатом мареве над перламутровой водой. Вверху, перебитая облаками, сонно моргала жемчужина солнца…

Дверь купе шумно распахнулась, и ввалился рубиновый доктор:

– Вы уже не спите? А я вас поднимать пришёл – через двадцать минут прибываем. Вы меня простите за то, что я вас бросил… и коньяк это… – он по ангельски скрестил руки на груди, – насмерть!.. Но зато мне удалось сегодня выйти с женщинами на содержательность.

– Это заметно… по цвету вашего лица… – хитровато прищурился Н.

– Да не бычтесь вы! Ну что ж, я так отдых понимаю, по крайней мере, в поезде. Куда здесь такому живчику как я деваться? Тесно, будто в камере, – вот и приходится «обезьяну водить», то есть «слово – блудить». А вы опять хандрите? Как самочувствие?

– Нормально… Хотя хандра, вы правы, есть: посмотрел очередную комедию чёрного юмора… – Н кивнул в окно, – вот и ощутил прилив к голове венозной крови. Ничего, это моё обычное состояние: эйфория, усталость, гнев, безразличие, открытый смех и невидимые снаружи слёзы.

– Почему вы не собираетесь?

– А что мне собирать! Только подпоясаться да рот утереть.

Доктор состроил детскую страдальческую мину:

– Последний раз… ну прямо-таки последненький: может быть, махнём всё-таки на «мой» спектакль?

– С удовольствием бы… Но, мне пора уже замахнуться на собственный бенефис, а пьеса пока только в черновике. Так что, не обессудьте.

– Всё, всё, всё! – Доктор нарочито шмыгнул носом. – Глядите, художник, а жизнь ближе к курорту начинает сгущаться. М-мм, женщины полураздетые появились, рыбаки, катерки, движение – значит, будем жить!

– Кто спорит?! Ещё как! Так чем же вы потешались с нашими милыми хозяйками?

– Да ерундистикой всякой, вроде рождения жизни и смерти… Девчата-то хорошие, честное слово! Просто вчера я градус слегка перебрал и не совладал с ситуацией…

– Ну, ну… А вот скажите – тренировка лобных долей – это понятно, но нет ли опасности их перетренировать?

– Никакой! Человек слишком задавлен сущим, бытовухой, чтобы иметь возможность чрезвычайно развить сознание. Скажем даже так: ему это не грозит. Разве что эстетствующим боевикам, вроде вас. Но на то имеется творческая компенсация, вдохновенное разыскание идеала, его культивация – так что удар молнии, в вашем случае, не заземляется, а переходит в энергию продукта созидания. С женщинами ситуация похожая: у них чувственность, то есть детскость уравновешивает анализ, и горе от ума не наступает. Так что творец и женщина – это перспектива человеческого духа, возможный плацдарм для начала наступления интеллекта и морали.

– Не слишком ли мягкотелая перспектива у этого розового союза вопиющей слабости?

– Нет, надо только силу чем-то иным помимо разрушения занять… А давайте-ка чайку с вареньем на прощание хлебнём! С… – как его бишь! – фейху… неприличное слово выходит. Я мигом!

Вскоре доктор мостил на стол чай и баночку варенья:

– Классика, а!.. – Он чуть наклонил голову, любуясь забытыми тонкими стаканами в чернёных, увесистых подстаканниках. – Под расписку почти дали, так сказать, для атмосферы. Вот посуда для варенье – угощайтесь! – П шлёпнул в розетки по горке зеленоватой, пахучей массы, она вскоре приняла горизонтальное положение и, красиво сверкая, как икра, успокоилась зернистым зеркалом…

Последние минуты пути прошли немногословно, даже афористично, и сентиментально. В речи попутчиков теперь было больше междометий, скрываемых вздохов, многоточий и пауз, чем ненужных изящных мыслей. Наконец длинный тоннель своим глухим занудством поднял ситуацию до трагизма… но внезапный острый свет и, доведённая им до гротеска, заплатная изнанка курорта несколько напомнили об активной жизненной позиции. Н одним махом приготовился к выходу, сел…

– Ну, вот и всё. А харчишки-то свои я, получается, прищучил. Мне неудобно их вам предлагать, но может быть, в порядке взаимозачёта?..

Доктор смешно встрепенулся:

– Взрослый человек, а судит, как дитя, – какие, к лешему, взаимозачёты! Время покажет, кто – кому – что должен. Да и возвращать, в этом случае, надо только общением, и ничем другим. Не будем грустить – ведь лучшее всегда впереди?! Но мне, в моём «впереди», вас будет очень не хватать…

– Взаимно, пора! – Н, схватив сумку, вышел в нервную сутолоку ожившего «прибывшими» коридора.

П устремился за ним:

– Возьмите! Я здесь на визитке свои полные столичные и местные реквизиты написал. А с вами как быть?

– Я вам на днях позвоню – трубка с вами?

– Конечно, только я её в поезде усыпил.

Поезд мягко замер. На выходе Н проворковал дежурные благодарности рдеющим проводницам и отошёл с П в сторонку. Некоторое время они, переминаясь и, озираясь, молчали…

– Здесь действительно очень тепло, – Н похмельно улыбнулся, – смотрите, время под семь, но даже в тени вокзала комфортно.

– Да уж, не наши озябшие веси… – Доктор задвигал носом. – Ну что, ещё раз спасибо за компанию и, как говорится, творческих успехов, удачи, развития, здоровья!

– Спасибо, конечно, но творчеству – мы вроде договорились – именно «нездоровье» способствует?

– Этого я вам желать не буду, это само приходит. Словом, раз вы такой крючкотвор, желаю вам всего того, что сами выберете.

– И вам того же! – Н в порыве обхватил розовую ладонь доктора двумя руками. – А мы с вами так и не перешли «на ты»…

– Ничего, пусть останется какой-то резерв общения.

– Идите, сейчас поезд отправится – проводницы зашевелились.

– Если пропадёте, негодник, то я вас через журнал разыщу – так и знайте! – Доктор засеменил к составу.

Н вздохнул на прощанье, улыбаясь назад, дошёл до лестницы круто уходящей вниз, махнул неопределённо рукой и нырнул, оттолкнувшись от тридцати часов своей жизни, не дожидаясь отправления поезда… С его плеч срываясь опадали на ступени, словно отживший эпителий, чувства, обстоятельства и впечатления закончившегося путешествия. Во внутреннем дворике вычурного, давящего вокзала он замедлил ход, неожиданно осознав, что у него до сих пор нет чёткого плана дальнейших действий.

Солнышко, подмигивая, щекотало кожу, голуби чинно и бестолково бродили невдалеке, народец сновал – как жиденькими стайками, так и одиночными включениями, такси шагах в двадцати золотились далеко не бесплатным гостеприимством. Мартовский курорт казался многоопытной, припозднившейся холостячкой, согласной «хоть на что», ибо ждать лучше, двигаясь. Но куда?.. Н прошёл вглубь длинной галереи, обнаружил свободную лавочку, присел и закурил…

«Ах, как здесь кишела страстями и штормила оплавленным, детским эгоизмом взогретая толпа – даже сонмище! – во времена диктатуры пролетариата… Какую оправданность жизни придавало нещадное количество народа в августе! Какой кипарисовый, апельсиновый вкус был у бытия! Какая только брюква не лежала на здешних пляжах, и из скольких нелепых, невероятных мест сюда ни прибывали экзотические фрукты и овощи… Вроде того целинного селянина со ржавыми от пота усами – его, пьяного и обобранного, буквально вынесли из вагона. И он, то ли от тоски, то ли от радости, бегал всё именно здесь, цепляясь к равнодушным отдыхающим с вопросом: «Море, море где, братцы, где море-то?!» Народ шарахался от его безумных, красных глаз, народ его боялся… Наконец, полуторацентнеровый кабальеро из местных подошёл к нему и, махнув куда-то в неопределённость чёрной от шерсти рукой, изрёк: «Морэ, дарагой, прамо! Иди, прыведи себя в мужское достоинство!» Население выпало в осадок от мизансцены, а селянин, подцепив остатки пожити, буквально понёсся к кипящей телами, жёлтой от мочи купели, чтобы омыть опухшее в дороге и водке тело. Да, забытые старые картинки, даже целый том комиксов. И каждый день в этой дыре, будто армия, плодил грохочущий парад воспоминаний… А тот непридуманный анекдот, что походя рассказал мне простоватый лицом таксист с красным, аллергическим носом. Он тёр его десятком способов, чихал глухо в ладонь, повествуя обстоятельства извоза: «Ага, ты говоришь, женщины… Да злостные сучки почти все – что зря болтать! Хотя, с виду, безобидные. Ну вот, верчусь я тут как-то в сезон – масть идёт, жилую дачу строю, зобок на зиму конопачу… Беру, значит, у рынка двух подержанных, но очень даже ничего себе, бабцов. Аэропорт? Да именно туда мне и надо! Ага… Они садятся сзади и без особой охоты болтают между собой – то да сё, так и эдак… как гритца, замужние, рабочие женщины. Обе, вообще-то, грустноватые – это видно, поэтому и я молчу – так, думаю, больше дадут на чай. И вот в районе стадиона, ага… одна другой возьми да и выдай чуть не со слезой: «Эх, подруга, стареем! Почти месяц на курорте провели, омолодились вроде, а домой, мля, возвращаемся курочками нетоптаными-и-и… Ведь скажи кому – не поверит или засмеёт. Стыд-то како-о-й!» Меня от таких обидных слов едва столбняк не схватил, кровь маком глаза залила, и я – бац! резко по тормозам – только дым от резины! Не могу, говорю, допустить, как патриот города, чтобы наши отдыхающие, наши кормильцы – поильцы с таким траурным настроением домой возвращались! Они удивились, переглянулись, пошептались, ну и завертелось: звоню другу – он не пасует – герой! Меняем билеты, берём зелени, лавашей, сыра, мяса, вина немеряно, и ко мне на дачу ка-а-к забурились! И три дня акробатической камасутры! Эх, только гул в ушах! День, ночь – сутки прочь и всё как в тумане… Вспомнить от удовольствия страшною. Сучки, словом, ага!» Вот такая курортная история. Да сколько их… Стоп, стоп – верная мысль! Надо к таксистам податься, они знают, что к чему – и почём. Я хотел экзотики, сырых простыней, сараев, диковатости, но в первую руку надо вариант с пансионатом провентилировать. Итак, якорь брошу, а потом уже решу, что же всё-таки я понимаю под словом отдых…»


Оглавление

7. Часть 7
8. Часть 8
9. Часть 9
517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!