Из Сибири с любовью

 

 

 

Василий Иванович Беляков в детстве, бывало, страдал из-за своих паспортных данных: его имя и отчество прочно ассоциировалось у российских детей с Чапаевым, а этот герой с белым цветом имел плохие отношения. Страдание дисциплинирует молодого человека и прививает некоторую склонность к философичности. В результате Беляков хорошо учился, имел склонности к естественным наукам, и судьба явно прочила произвести из него советскую интеллектуальную элиту – физика-ядерщика или ракетчика, но оксюморон из фамилии-имени-отчества этому в конце концов помешал. Вдобавок полёты ракет и расщепление ядра, известное дело, представляли собой крайне романтическое занятие, философические же наклонности заставляли Василия Ивановича к романтике относиться весьма скептически. Поэтому образование он получил биохимическое и некоторое время работал в Институте патологии кровообращения, что находится в новосибирском Академгородке. Влюблённость в эффектную, хоть и с посредственными умственными способностями, уроженку города L и необходимость решения жилищной проблемы вынудили его к переезду и поступлению на гидролизно-дрожжевой завод, который выпускал тогда технические спирты и некоторую другую номенклатуру органических соединений. Начав с технолога на основном производстве, он за десять лет дослужился до главного технолога, отметив рождение двух детей и получение трёхкомнатной квартиры.

Ровная спокойная жизнь Василия Ивановича с началом радикальных рыночных реформ кардинально изменилась. Философические наклонности привели его к соблюдению библейского правила по отношению к людям – делай им то, что хотел бы, чтобы и они делали тебе; парадоксальным образом Василий Иванович не подозревал о том, что как в советской, так и в постсоветской России Библию, равно как и Марксов «Капитал», почти никто не читал и читать не хотел. Естественно, он честно старался трудиться на пользу родному коллективу, полагая, что если завод будет процветать, процветать будет и он. Отсутствие транзитивности этих логических утверждений Беляков осознал довольно поздно: к моменту приватизации в 1994 году завод уже больше стоял, чем работал, уже имел долги за электроэнергию и тепло, и уже большая часть заводского начальства разбежалась по другим конторам, включая быстро растущую L-алко, заодно оставив родное предприятие практически без оборотных средств. В этой ситуации его сделали директором, и он честно попытался восстановить объёмы производства – в какой-то момент казалось, что завод выйдет из своего критического положения, но закон, по которому его продукция стала облагаться акцизом, подрубил улучшение финансового положения предприятия на корню. С тех пор Беляков фактически переориентировал завод на выпуск пищевых спиртов, но большая часть продукции забиралась напрямую L-алко либо бесплатно, либо по символическим ценам, сам же Василий Иванович имел в настоящее время зарплату в пятнадцать тысяч рублей в месяц и был крайне недоволен действующим мирозданием. С течением времени это недовольство только увеличивалось: философические наклонности уступали развивающейся мизантропии, его речь становилась всё более желчной, но выхода из создавшегося положения Беляков не видел.

У Василия Ивановича была жена Юлия Павловна, окончившая экономический факультет местного университета, и двое детей. Юлия Павловна была человеком очень практичным, но воображение у неё отсутствовало, и не то что романтических, но даже философических наклонностей Василия Ивановича она не разделяла. В начале девяностых Юлия Павловна стала работать у Алины в DEF, занимаясь закупками и реализацией импортного продовольствия и напитков. Алина быстро оценила её способности, выставила оценку «удовлетворительно» и трудоустроила Белякову в областной комитет по управлению имуществом. Потом именно Юлия Павловна познакомила Алину с Борзовым, который тогда перешёл из депутатов демократического призыва в исполнительную власть, занявшись любимым детищем всех революционеров – переделом собственности. Юлия Павловна сыграла и важную роль в превращении Василия Ивановича из главного технолога спиртового завода в директора, также представив его Алине. Честность и отсутствие корысти в Василии Ивановиче бросались в глаза, как белое оперение вороны, поэтому глава финансовой компании тут же придумала, как его использовать.

На первом этапе приватизации Василий Иванович получил пять процентов акций своего предприятия. На втором этапе, когда началась реализация государственного пакета, а заодно и скупка акций у работников предприятия, он с помощью услуг брокерской конторы «21» выкупил ещё двадцать процентов и теперь на законных основаниях владел четвертью предприятия.

Алина была уверена, что это – огромный запас прочности в деятельности L-алко: в совете акционеров завода, предопределявшем основные направления его деятельности, находились руководители L-алко, Беляков и представитель государства Олег Борзов, её нынешний муж. В сумме они контролировали 70% акций. Она не могла и предположить, что L-алко не выплачивала Белякову лично ни гроша, а Василию Ивановичу и в голову не приходило, что компания должна это делать. Жена его, продолжавшая трудиться на должности главного специалиста в комитете по имуществу, полагала, что всё идёт как надо: отсутствие воображения не позволяло ей предложить конкретный способ увеличения доходов Василия Ивановича. Иные работники его завода получали больше директора – за неучтённую продукцию им выдавали зарплату в конвертах, а Беляков продолжал сидеть на окладе. Теоретически ему полагались бонусы из прибыли, но прибыли не было и не могло быть в принципе. Это повышало градус его желчности и желание что-то изменить в своей жизни. И всё оставалось по-прежнему.

 

Казаков не знал о настроениях Василия Ивановича. Но после того, как он купил кредиторскую задолженность завода за тепло и энергию, он созвонился с директором завода и договорился о встрече. Тамара говорила ему о том, что Беляков владеет двадцатью процентами акций предприятия, так что Казаков приготовился увидеть хитрого красного директора старой школы, мутировавшего под воздействием капиталистического облучения в цеховика-подпольщика с замашками крупного нувориша. Однако вместо ожидаемых кожаных кресел и дорогого комплекта офисной мебели Казаков увидел советские жёсткие стулья и замученного производственника в потёртом, отнюдь не с иголочки, костюме.

– Обанкротить вас хочу, Василий Иванович, – сказал Казаков после нескольких вступительных слов.

– Да я разве против? Воля ваша, хотеть или не хотеть, – оскалился Беляков в ответ.

– Так, может, договоримся? У вас же солидное предприятие – по балансу вот остаточная стоимость основных средств восемьдесят миллионов. Поди ещё переоценку провели в сторону снижения, чтобы налог на имущество меньше платить… Земля, опять же… Неужели не можете рассчитаться? Всего-то тридцать миллионов нужно.

– Так ведь оборотных средств-то, считай, ни гроша. Откуда я вам деньги возьму? Оборудование специализированное, его не продашь, даже если бы новое было. Кому эти бродильни старые нужны?

– Как же вы вообще работаете?

– С колёс, на процессинге. L-алко завозит давальческое сырьё, забирает готовую продукцию, платит зарплату работникам. И всё.

– Как на процессинге? Ведь они вам даже не все издержки возмещают.

– Так и есть.

– Взять кредит и самостоятельно производить и реализовывать продукцию не пробовали?

– Не пробовал и не буду. У меня контракт с компанией-собственником, по которому я не могу это делать.

– Так вы же сами собственник!

– И что мне с этой собственности? Одна головная боль…

– Тогда продайте.

– Я бы продал, да кто купит?

– Я.

В кабинете повисла пауза. Беляков вдруг понял, что шутки кончились, и ему поступило вполне серьёзное предложение. И ещё он неожиданно осознал, что готов это предложение принять и послать своих коллег по совету акционеров подальше. «Лишь бы не продешевить, – подумал он, – но ведь и не отпугнуть бы…» Василий Иванович решительно не умел торговаться.

– Пожалуй, я готов рассмотреть ваше предложение. И сколько вы могли бы заплатить?

– Отвечу вопросом на вопрос – сколько у вас акций?

– Двадцать пять процентов.

– Хорошо… Ваша цена?

– Скажем… вот вы говорили – основных средств на восемьдесят миллионов. Двадцать пять процентов – двадцать миллионов, – наугад сказал Василий Иванович.

– Да побойтесь бога. У вас чистых активов по балансу тридцать миллионов, всё остальное – долги. В процессе банкротства у вас всё имущество уйдёт кредиторам. Максимум три миллиона.

Три миллиона рублей составляли фонд оплаты труда директора Белякова за шестнадцать с половиной лет. Василий Иванович повыламывался ещё, догнав сумму до трёх миллионов шестисот тысяч, и это уже была цена сделки.

Ночью после этого разговора Беляков не спал, а на следующий день появился в «Стрельнафинансгрупп». Боря и Юра оформили это соглашение за два часа.

В результате этой почти трёхнедельной алхимии финансов «Стрельнафинансгрупп» приобрела тридцать пять процентов акций спиртового завода. На следующий день Казаков отправил Борю с оригиналами ценных бумаг, договорами и прочими бумагами общим весом в восемь килограммов утренним рейсом в Москву. От греха подальше. Иск о банкротстве спиртового завода предполагали подать в один из московских арбитражных судов ещё до Нового года.

Юра же написал официальные письма о созыве внеочередного собрания правления акционеров. Беляков его подписал.

Казаков позвонил в Москву, хозяин «Стрельнафинансгрупп» сказал, что приедет.

Вячек подготовил статью про торговлю палёной водкой в области N…