Тринадцать счастливых случаев

На чтение потребуется один час | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за март 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Отмели мартовские вьюги. Уже капризница-весна протягивала свои салатовые ручонки к тёплому лету, и тонкие станы берёзовых и сосновых стволов шевелили изумрудными кронами. Как мы уже говорили, прилетели грачи. Почти в тот же день расцвела душистая черёмуха, и заплела, как полагается, в ветки свои золотистые кудри.

Пели соловьи или ещё какие-то певучие птички.

Как никогда хотелось любви.

– Что это такое, Тугодумов? – побледнев как мел, спросила Нина Аркадиевна Тугудумова своего мужа Аркадия Николаевича Тугодумова, протягивая ему кружевной, но смертельно опасный для семейного счастья предмет женского туалета, и Тугодумов побледнел как мел.

– Понятия не имею, Нина, – твёрдо отвечал Тугодумов, но меловая бледность и бегающий взгляд выдали его с головой. Он попятился и побледнел ещё больше. Как печатный лист.

– Не ври мне, Аркадий! – побледневшими губами промолвила Нина Аркадиевна и, побледнев ещё больше печатного листа, двинулась в сторону отступавшего мужа, взмахивая уликой и одновременно бледнея как скатерть. Тугодумов побледнел. Отступать было некуда, позади Тугодумова стоял холодильник, и, побледнев как холодильник, Тугодумов остановился. На фоне дверцы Тугодумова теперь выдавали лишь полосатый халат и бегающие глаза.

– Как ты мог, Аркаша?! – спросила Нина Аркадиевна тяжёлым голосом, и в её почерневших зрачках отразились сразу два побледневших Тугодумова.

– Я не вру тебе, Нина, – уже менее твёрдо пролепетал Тугодумов, и в его бегающих глазах отразилось две побледневших Нины Аркадиевны с четырьмя почерневшими зрачками.

Тугодумов побледнел, как вафельное полотенце.

Нина Аркадиевна побледнела, как раковина.

Тугодумов побледнел, как кафель.

Нина Аркадиевна побледнела, как простыня.

Тугодумов молчал.

Молчала Нина Аркадиевна.

Кухонная тишина сделалась тише выключенного холодильника, и тогда Тугодумов побледнел ещё больше, чем холодильник.

Теперь на фоне дверцы Тугодумова выдавала та самая, истинная белёсость, что всегда выдаёт преступников следственным органам, мертвецов – докторам, а изменников-мужей – их обманутым жёнам.

 

– Как ты мог, Тугодумов?! – повторила Нина Аркадиевна, и немой укор, прозвучавший в её словах, заставил Тугодумова покраснеть.

Тугодумов покраснел как помидор. Нина Аркадиевна осталась пронзительно бледна. Тугодумов подумал и позеленел.

Нина Аркадиевна усмехнулась бледными губами.

– Хамелеон! – с горечью произнесла она, и этот упрёк заставил Аркадия Николаевича посереть.

Аркадий Николаевич посерел.

– Клянусь тебе, Нина, я не знаю, что это такое, – посерев, повторил Тугодумов, и пальцы его беспомощно сомкнулись на ручке холодильника в поисках выхода.

– Жалкий тритон! – с горечью произнесла Нина Аркадиевна.

– Нина! – жалобно возразил тритон.

– Вот тебе Нина, Пигмалион! – с горечью произнесла белая как тарелка Нина Аркадиевна и поднесла к носу Тугодумова невесомую и кружевную, но неопровержимую как приговор улику.

Аркадий Николаевич заморгал бегающими глазами.

– Нина, клянусь тебе. Мне кто-то подкинул это. Кто-то не хочет нашего счастья. Возможно, это твоя мать Зинаида Антоновна.

– Моя мать?! – ещё тише выключенного холодильника переспросила Нина Аркадиевна.

– Да! – храбро пискнул Тугодумов. – Или эта твоя Галочка. Она всегда завидовала нашему счастью.

– Нашему счастью?! – ещё тише пустого выключенного холодильника переспросила Нина Аркадиевна.

– Да! – громко пискнул Тугодумов. – Ты очень доверчива, Нина. Твоя Галочка давно положила на меня глаз. Без тебя она называет меня Аркуся Пампуся.

– Аркуся Пампуся?.. – ещё тише, чем прежде, повторила Нина Аркадиевна.

– Да, Нина. Пампуся. Наверняка это она подложила это! Вспомни, она вчера приходила к нам непонятно зачем, и ушла ещё до того, как ты вернулась из магазина! Она не хочет нашего счастья, как твоя мать Зинаида Антоновна, – ещё тверже пискнул Тугодумов.

– Пампуся, – зловеще повторила Нина Аркадиевна, отводя фигу с уликой назад.

– Нина! – в последний раз жалобно пискнул Тугодумов и зажмурился.

 

Тугодумов зажмурился, готовясь к удару. Мысли метались в нём, как мухи в консервной банке. Конечно, разумеется, он изменял жене. Но он был осторожен. Он был осторожен, и, само собой разумеется, эту страшную кружевную улику ему подложили. Подложили. Но кто же, кто же из них? – метались в Тугодумове мысли.

В отличие от кобры-свекрови, и гадюки-Галочки, от секретарши Анечки, и Катюши из бухгалтерского отдела, в отличие от кассирши Олечки, и парикмахерши Танюши, ему дорого было его семейное счастье. Как всякому кораблю, Тугодумову нужна была тихая гавань и крепкий якорь и, как всякому воину, новые неприступные Бастилии и надёжный тыл.

Зажмурившись, Тугодумов с ужасом ощущал, как клубок из смертельно опасных, ядовитых и коварных женщин шевелится у него на груди. Удавка затягивалась. Тихая гавань обратила к возвратившемуся фрегату дула зловещих орудий. Тяжёлые ядра падали в смертоносной близости от кормы. Якорную цепь грызла ржавчина недоверия.

Меж тем удара не последовало, но звук, ещё более жуткий и угрожающий, чем тишина, тупой стрелой пронзил прыгающее сердце Аркадия Николаевича. То смеялась Нина Аркадиевна. Нет, Нина Аркадиевна не смеялась…

Она хохотала.

 

Аркадий Николаевич открыл два глаза навстречу гибели.

– А-ха-ха! Ха-ха-ха! – заливалась сошедшая с ума от горя Нина Аркадиевна.

– Нина… – беспомощно прошептал Тугодумов, не в силах пошевелится, прибитый хохотом супруги к холодильнику крепче магнита или липучки.

– А-ха-ха! Ха-ха-ха-ха! – было ему ответом.

– Ниночка, рыбка моя… Успокойся! – беспомощно прошептал Тугодумов.

– Тугодумов! А-ха-ха! Пампуся! А-ха-ха! Аркуся! Ха-ха-ха! Аркуся Пампуся, а-ха-ха! – заливалась умалишённая.

 

Аркадий Николаевич рывком отделился от дверцы и бросился перед женой на колени. Он распластался по кафелю, он терзал край её ночной сорочки, и орошал слезами складки, он был полон раскаянья, он готов был признаться жене во всём и больше никогда, никогда в жизни не покушаться на чужие Бастилии.

Но пока ещё слова признания и раскаянья не сорвались с губ изменника, Нина Аркадиевна сделала некоторый перерыв между своим жутким «А-ха-ха» и, наклонившись над распростёртым на полу мужем, сказала:

– Угомонись, Аркуся, это была шутка. Это я положила это тебе в карман. С первым апреля, Пампуся…

И, разглядев выражение лица Тугодумова, Нина Аркадиевна расхохоталась с удвоенной силой.

Спустя полчаса семейная пара завтракала яичницей.

Аркадий Николаевич с нежностью смотрел на жену. Нина Аркадиевна с нежностью смотрела на мужа.

Оба были счастливы.

Счастливы.

Счастливы…