Хуторянки-хуторяночки

На чтение потребуется 5 часов | Цитата | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Чуть больше месяца прошло после того, как Иван с Любавой поселились на хуторе. Величественная красота окружающей природы постепенно покорила Ивана. Не по подсказке и принуждению, а по собственному желанию он незаметно влюбился в этот новый для него мир и уже мало вспоминал о несчастном периоде своей жизни. Теперь у него были любимая жена, сын, непочатый край работы, его окружали приятные во всех отношениях люди, Мария Ивановна и Павел Михайлович тоже были здесь. Они взяли на себя все заботы по дому и заботу о детях, которые успели подружиться. Не подвел молодых и Михалыч. Почти всю свою родню собрал он на хутор, чтобы помочь Любаве обустроить ферму. Для местных жителей она была человеком, которого все уважали, человеком, который готов был взять на себя чужую боль, какой бы она ни была. Деревенский народ это чувствовал, его не обманешь, а потому и старался, спину гнул, чтобы себя не позорить. Любава это понимала и часто задавала себе вопрос: «Почему они так стараются для меня? Я что, чем-то отличаюсь от других женщин?»

Возможно, она не вполне осознавала, что волей-неволей, незаметно взвалила на себя ответственность за тех, кто ей доверял, что лишь от нее люди слышали правду, которой им не хватало. Да и мыслила она независимо. К тому же, всегда слышала тех, кто был рядом, жила жизнью села и понимала его душу. Словом, была маяком, солнечным лучиком для местных жителей. Во всех отношениях Любава для селян была воплощением женственности и красоты, доброты и справедливости. На вопрос же деревенских жителей, почему она здесь, а не в Москве, она всегда с усмешкой отвечала:

– Надо же кому-то и деревню сторожить.

Все у нее с Иваном складывалось удачно: и личная жизнь налаживалась, и ферма гармонично вписывалась в их планы на жизнь, да и время узнавания друг друга прошло. Но, как и бывает обычно, не все в жизни сладко, гладко и благодатно складывается. Бывает, что и ромашки в голове заведутся, незапланированная катастрофа в дверь постучится, отравление жизни начнется. Так и с Любавой случилось. Встав однажды рано, раньше всех, она по привычке выглянула в окно, чтобы убедиться, нет ли пациентов на этот день. И замерла. Рядом с калиткой прохаживалась туда-сюда молодая женщина лет тридцати, искоса посматривая на окна и дверь дома. Чувствовалось, что она нервничала, покусывая губы, в ожидании встречи с хозяевами дома. Сердце Любавы заколотилось, дыхание приостановилось на миг, в ногах появилась слабость. Присев на табурет, она подумала: «Уж не бывшая ли жена Ивана к нам в гости пожаловала? Зачем? Вроде от сына отказалась, претензий к мужу не имеет, жизнь свою устроила, как хотела, вся вроде в шоколаде. Зачем же тогда она здесь?» Ее женское сердце подсказывало, что не к добру это. От греха подальше Любава решила разбудить мужа.

Иван безмятежно спал, посапывая, и не подозревал, что над ним собираются тучи войны. Слегка толкнув мужа в плечо, Любава произнесла:

– Вставай дамский угодник, к тебе американские горки пожаловали.

Иван, не открывая глаз, пробурчал:

– Какие еще горки? Дай поспать, засиделись мы вчера с мужиками, не отошел еще.

Однако Любава не отставала от него:

– У тебя ухудшение памяти, что ли? Бывшая женушка твоя пожаловала, битва под Москвой тебе предстоит. Жениться на ком попало да еще дитя народить, это тебе, дружок, не в баню сходить. Вставай, встречай гостью, в твоих руках судьба моего инфаркта.

– Это почему же? – возмутился Иван.

– Да потому, дорогой, что иногда развод – первый шаг к семейному счастью, а бывшая жена – первая из невест. Может, это мой последний день и час с тобой, не хочу занимать чужую нишу, мне это противно. Может, у нас с тобой и перспектив-то нет никаких, просто воду в ступе толчем. Семья – это все же союз на двоих, а не на троих. Кто-то из нас лишний…

– Чего несешь, глупая?! Для меня слова о верности и любви не пустой звук. К невропатологу сходи, похоже, у тебя нарушение биоритмов в голове, если всякую чушь несешь.

– Думаешь, все рассосется, успокоится, все на свои места встанет?

– Да по ней давно дурдом плачет, милая, а ты мне ее в невесты подсовываешь. Не греют меня твои слова, никак не греют. Ветер у тебя, очевидно, в голове, а потому и слезы по пустякам. А что касается ее, то от справедливого возмездия ей все равно не уйти. Люди для счастья своих детей живут, а эта…

– Зря ты так про нее, Ваня. Баба, она ведь сердцем видит и во имя любви способна на все.

– Не вгоняй меня в слезу, Любава. У нее же вместо сердца глыба льда. Да и ума, похоже, не хватает. Ведь выйти замуж по расчету не проблема. Главное, чтобы расчет был правильным. Ну, а поскольку она здесь, значит ошиблась. Делать-то мне что?

– Иди встречай. Не забудь только о том, что если тебя к ней все же потянет, я всегда хотела иметь от тебя детей и построить здесь дом только с тобой. А свою бывшую к чаю зови.

Иван пришел в умиление от слов жены, обнял ее и тихо произнес:

– Не знаю почему, но мне всегда хочется идти с тобой в ногу. От тебя просто невозможно оторваться. Поклон тебе земной.

– Вот даже как. А я думала, что любовь – это привидение: все о нем знают, но немногие его видели. Но пусть будет так – тебе все равно, а мне приятно.

Через несколько минут вместе с Иваном в дом вошла женщина, от одного вида которой у Любавы сразу отлегло от сердца: «Страшная-то какая. К тому же доска гладильная, а не баба, спицы вместо ног. А волосенки жиденькие, в драке, что ли, выдрали. На такую не один салон красоты работать должен, и то бесполезно будет». Однако своего состояния она не выдала, а просто ждала, что будет дальше.

Иван, войдя в дом, представил женщин:

– Знакомьтесь, это Любава, моя жена, а это Ольга, мать моего Сашки. Ольга приехала сына навестить, погулять с ним хочет.

– Он пока спит, будить не будем. Предлагаю всем позавтракать, а там и сын ваш проснется, – сказала Любава и стала собирать на стол.

Гостья возражать не стала и лишь с любопытством осматривала комнату. Чувствовалось, что не все ей здесь нравится, но она сдерживала себя, чтобы не обидеть хозяев. Любава поняла это сразу: «Это для тебя, милая, где кошелек толще, там и дом родной, а для нас с Ванюшей и здесь счастье без границ».

За завтраком Ольга разговорилась. Оказалось, что она ушла от мужа, снимает в Москве комнату, а сюда приехала навестить сына и мать. С ее слов выходило, что она не оставила бы сына, если бы было на что его содержать. С ребенком трудно найти жилье, никто не пускает. Поэтому она и оставила мальчика Ивану. Зато с работой у нее все хорошо, повышение получила. Стала заместителем начальника отдела по зарубежным связям, поскольку неплохо знает испанский и французский языки, что в наше время ценится особо. Поэтому ее в институте заметили и предлагают даже писать кандидатскую диссертацию.

Любава слушала Ольгу внимательно, не прерывая. Она, хоть и со слов Ивана, но хорошо знала всю ее историю. Истеричка, возможно даже наркоманка, с условной судимостью за хулиганство, женщина легкого поведения, с неполным средним образованием, она искала любые способы, чтобы выбиться в люди. Но, к сожалению, в ее арсенале таких способов был всего один – постель с адским пламенем дьявольских утех. Была она и за границей в гостях у своей сестры. Но и там ей не повезло. Кроме развлекухи с лысыми мужиками неопределенного возраста она ничего не получила. Языки, правда, выучила. Без них там даже в постель не залезешь. А сейчас, выходит, пригодились, к месту пришлись.

– И сколько же лет вы там, Ольга, языки учили? – съязвила Любава.

– Года два или три, точно не помню, – не подозревая подвоха, ответила Ольга.

– И учителя там, наверное, хорошие, не то что у нас? – не отставала от гостьи Любава.

– Не знаю, мне нравились, – невозмутимо ответила Ольга, прихлебывая чай.

«Настоящая женщина. Все прошла: огонь, воду и медные трубы, и то ли еще будет...» – думала Любава, вспомнив личный сайт гостьи в Интернете, который показал ей Иван. Там Ольга много писала о себе, в том числе и о том, что она настоящая женщина, к тому же счастливая. Только о сыне ничего на этом сайте не было. Хахаль был, а сына нет. Не слушая больше гостью, Любава произнесла:

– Похоже, что дети наши проснулись, пойду посмотрю.

Когда Любава ушла к детям, Иван спросил Ольгу:

– Зачем сюда-то приехала? Позвонила бы, я бы Сашку к твоей матери привез, там бы и пообщались.

– Злишься на меня, простить не можешь? – поинтересовалась Ольга.

– Я бы простил тебя, если бы не любил. Да и прощал я тебя много раз. Но последний не тот случай, терпение кончилось.

– Можешь не прощать, зла только на меня не держи. Во многом сам виноват. Сейчас я женщина одинокая, меня каждый обидеть может.

– Тебя... обидеть? Не говори глупостей, Ольга, сама же ведь в это не веришь. Тебя даже автомат Калашникова с ног не сшибет. Ты ж не женщина, а огненная стихия, тебе и бурелом ни по чем.

– Ладно, проехали. Сам-то как? Счастлив, наверное, по самые уши с такой женой красавицей?

– Когда одни двери закрываются, другие открываются. Вот и у меня так произошло. Да и запланировать любовь нельзя, ее нужно просто ждать. И я, наконец, дождался. Ну, а то, что было потеряно, – не зубы, отрастет. Сейчас во много раз гуще, чем было, но тебе этого не понять.

– Куда уж мне... Ты и женился-то на ней, наверное, потому, что она слишком хороша для тебя. Разве я не права?

– Не переходи, Оленька. У нас с тобой все в прошлом, а здесь все настоящее и надолго. А наш с тобой карнавал закончился. Если хочешь, то готов проронить слезу по этому поводу...

– Не надо. У меня внутри и так, как в пустыне – один песок и ничего более. Я сейчас как хорошая объезженная лошадь, которую всегда можно оседлать. К сожалению, мы все разучились терпеть любое отклонение от правил. И это меня в первую очередь касается. Не осуждай меня, а посмотри вокруг, Ваня. Тот, кто не умел или не хотел делать того, что сделала я, учатся сейчас этому с особым рвением и везде. Все жить достойно хотят, а не щи лаптем хлебать.

– Смотри, не захлебнись. Запомни только: то, что ты делаешь, делать не трудно, но это потерянная жизнь. А ты даже не раскаиваешься, а ведь за раскаивающегося грешника трех святых дают.

– Похоже, что упрекать меня будешь всю жизнь, хотя и было-то это со мной всего один раз.

Иван хотел было зло ответить бывшей супруге, но в это время в комнату вошла Любава, держа Сашку за ручку. Увидев сына, Ольга протянула к нему руки и запричитала:

– Сашенька, сыночек, золотинка моя, иди ко мне, твоя мама к тебе пришла.

Сыночек же подозрительно смотрел на малознакомую женщину, не найдя в ней ничего привлекательного, прощебетал:

– Не-не-не-не – и, бросившись к отцу, повис у него на шее.

Понимая всю сложность ситуации, Иван предложил Ольге:

– Пойдем, я помогу. Без меня он и с места с тобой не сдвинется. Очевидно, отвык. Не так уж часто ему приходится общаться с собственной мамой, человек все же. Не хуже нас все понимает.

Когда Иван вернулся в дом, проводив сына с Ольгой на лужайку, Любава, протирая вымытую посуду, произнесла:

– Ох, не к добру она тут появилась, Ваня. Боюсь, что теперь мы будем притягивать к себе неприятности.

– Это почему же?

– Да потому, мой дорогой, что навыки к мирной жизни у нее утрачены, а разбуженная ненависть всегда идет на таран. К тому же, опыта много, а денег нет. Одного вот только понять не могу: как ты вообще мог жениться на такой лахудре? Ни кожи, ни рожи, шелуха какая-то. По пьяной лавочке, что ли? Вам мужикам в таком состоянии ведь все равно, что пулемет, что водка, лишь бы с ног сшибало.

– Можно подумать, что ты не ошиблась в выборе мужа.

– Ошиблась, но ты — не он. От тебя я все равно никогда не ушла бы. Об одном тебя прошу – прощайся со своей старой любовью, будь самим собой, Ваня, не выворачивайся наизнанку, проснись для жизни, нам же предстоит строить наш с тобой мир заново.

– Хорошо, только давай не будем ссориться. Скандалы могут разрушить любые отношения, в том числе и семью. А уж этого-то я никак не хочу. Уверяю тебя, что подходить ко мне со сковородкой и скалкой не будешь. Не будем жечь дом в печке, чтобы его протопить, не будем нарушать божьих заповедей.

– Ты это говоришь серьезно?

– Серьезно. Просто не хочу распоряжаться своей и твоей жизнью как бездарный строитель. Наши отношения заслуживают настоящих поступков. Разве я не прав?

– Прав, Ванюша, прав. Шелухой себя только не обсыпай и не карабкайся на чужой пьедестал. Постарайся построить свой.

Неизвестно, до чего бы договорились молодые, но тут со двора послышался голос Михалычы:

– Павловна, выйди во двор, разговор есть.

– Ну, что, спасители мои, добровольцы, – спустившись с крыльца во двор, спросила Любава, – случилось что, или у вас местные бои на строительном фронте?

– Никаких боев, Павловна. Мы ж талантливые люди, а талант любит свое дело, дорожит им. У нас вот тут проблемка небольшая. Гвоздей у нас на завтра не хватит, да и цементику бы на фундамент под пекарню надо подбросить. А так у нас все путем, честь хранить умеем.

– Будут вам и гвозди, будет и цемент. После обеда мы с Иваном в город поедем, там и купим. К вечеру привезем, не переживай.

– Добре, Павловна, добре. Вопросик у меня один к тебе есть, но только чтоб без обиды.

– Задавай, дамский угодник, если по делу.

– Дамочка тут одна из вашего двора выпорхнула с Ванькиным парнишкой, подруга, что ли, или родственница?

– Это бывшая жена Ивана, Михалыч. Сына своего приехала навестить, скоро уедет. А что?

– Да так, просто ради интереса. Замужняя, поди, али как?

– Нет, она не замужем.

– Надо же, а с виду такая честная. Прикадрить-то ее можно?

– Я тебе прикадрю. Застегнись лучше на все пуговицы и иди работай, все пользы будет больше, ловелас сельский.

– Все понял. Сделки не будет, ухожу, ухожу, ухожу… А жаль – и сердце не занято, и тело свободно, – проворчал Михалыч и пошел к своей компании.

Проводив Михалыча взглядом, Любава улыбнулась: «Да, любовниками Россия никогда не оскудеет. Сразу почувствовал, паршивец, что свежим ветром повеяло. От таких мужиков бабам даже круговая оборона не поможет».

В город уезжали после обеда. Вместе с хозяевами хутора собралась и Ольга. Прощаясь с сыном, она обняла его и расцеловала. Сашка на это отреагировал по-своему. Он все время пытался оттолкнуть ее своими маленькими ручонками, а когда это ему удалось, он вытер лицо от поцелуев и заплакал. Наблюдая эту картину, Любава думала: «Вот, стерва, родного сына на мужика поменяла. Отольются же тебе когда-нибудь его слезы. Бог все видит, все знает и накажет. По башке бы тебя шандарахнуть со страшной силой, но и этого мало будет».

Очень Любаве не понравилась нежданная гостья. Хоть и была она по натуре своей человеком благодатным, понять эту женщину не могла. Откровенным цинизмом попахивало от ее поступков. С Иваном ей, пожалуй, все было ясно. Тяжелый случай, но понятный. Охмурили дурака под пьяную лавочку, в постель затащили, лапши на уши навесили, и мальчик спекся. А с сыном зачем так? Ведь малютка еще, ему ласка материнская нужна, забота самого близкого для него человека и, к тому же, единственного. Да и для поступков подобного рода причина какая-то должна быть, веские основания. А тут обычное дерьмо на палочке. Ну хотя бы шарм какой-то был, но и того нет.

До города ехали молча. Собственно и говорить-то было не о чем. У каждого из них свой жизненный путь, свой божий промысел, риск вмешиваться в который был бесполезным занятием. Молодые высадили Ольгу около дома ее матери и сухо расстались. Когда они остались одни, Любава заметила:

– А ведь она уже подшофе, Ванечка. И когда только успела?

– Я это тоже почувствовал.

– Как ты с ней жил? От такой-то бабы крепкий иммунитет нужен. Психика у нее, что ли, нарушена? Ведь успех и дно у нее рядом ходят. Все пытается цепляться за то завтра, которого у нее никогда не будет.

– А может, она за границу махнет. У нее же там друзья остались, учителя, как ты выразилась, сестра, наконец.

– Да какая для нее разница: что здесь, что там. Раковая опухоль везде одинаковая. Сделка с совестью у нее уже состоялась. Семейная жизнь для нее, похоже, кончилась, характер-то остался, его под подол не спрячешь. А тебя, дорогой, я наградила бы орденом «За стойкость при поражении». Говорят, был такой когда-то. Как ты только вынес все это? Но мне кажется, что этот подвиг твой сын еще оценит. Хоть и страшен сон, но милостив бог.

– Может, хватит о ней, не много ли чести. Что дальше-то делать будем?

– Сначала выполним просьбу Михалыча, а потом родителей твоих навестим.

– Хорошо. Только к столу хотя бы надо что-то купить. С пустыми-то руками не удобно.

– Купим, без проблем. Может, тортик прикупим, давно слюнки текут?

– Сладкое для тебя вредно, жировые клетки размножаются.

– Это мои проблемы, Ваня. Много о них будешь думать, быстрей состаришься. А по мне так: у делового верха обязан быть достойный низ. Должен же быть в моем возрасте какой-то шарм.

Родители обрадовались приезду молодых. Ольга Александровна сразу засуетилась, собирая на стол, пытаясь угодить гостям, а Семен Иванович, усадив Ивана с Любавой на диван, стал интересоваться их делами:

– Как стройка, дети, продвигается? Может, наша помощь с матерью нужна?

Иван даже не вникал в суть вопросов отца и больше молчал, ибо знал наверняка, что он тут же примется его воспитывать. А потому инициативу в разговоре с родителями он уступил своей жене:

– Родители, слава богу, пока не болеют, детьми занимаются, а стройка идет, недели через две закончат.

– И много запросили? – поинтересовался Семен Иванович.

Любава рассказала об условиях сделки и добавила:

– Делают все грамотно и добросовестно, а я им даю бесплатные советы в свободное от работы время.

Семен Иванович усмехнулся, пристально посмотрел в глаза своей невестки и не одобрительно покачал головой:

– Нет, голубушка, так у нас дело не пойдет. Каждый труд свою цену имеет. Харчи харчами, даже с выпивкой, а труд деньги любит. Да и не крепостные они у тебя, а безработные земледельцы, у которых и семьи есть, и дети, а может, и скотина. А такую ораву кормить надо.

Не говоря больше ни слова, Семен Иванович встал со своего места, зашел к себе в кабинет и через пару минут вышел обратно, держа в руках небольшой сверток. Улыбнувшись, он произнес:

– Здесь деньги. И строителям, и вам на первое время хватит. С матерью давно копим, а теперь вот вам и пригодятся. Нам они сейчас не нужны.

Любава поблагодарила Семена Ивановича за деньги, покрутила их в руках и передала мужу:

– Держи, хозяин, скорая помощь к нам пришла. Это для тебя заряд бодрости и дополнительный стимул для реализации планов.

Семен Иванович и Ольга Александровна молча переглянулись.

– Он что, с ленцой или увлекся кем? – настороженно спросила она.

– Если бы увлекся... Но, слава богу, этого нет. А ленца вот есть, особенно по утрам. Но все это мелочи. Так, местные бои на культурном фронте. Да вы за нас не переживайте. У нас же все равно на сто проблем одно решение.

– Какое же? – поинтересовалась Ольга Александровна.

– Любовь, – тихо произнесла Любава и поцеловала мужа в щеку.

Ольга Александровна, улыбнувшись, покачала головой:

– Интересная вы пара, скажу я вам. Создали поселение из одиноких сердец, ведете себя так, как будто вновь родились, похоже, что счастливы до самой макушки, и все-то вам ни по чем.

– Да все примерно так, Ольга Александровна. Мы с Ваней как будто из темной комнаты вышли на свет, своих денег не стесняемся, ремесло свое знаем и любим, а по сути, мы два в одном, и в этом все дело.

– С вами мне, пожалуй, все ясно. А как внучек мой, Сашуля, себя чувствует? Прижился на хуторе или бунтует?

– Прижиться-то он прижился и чувствует себя хорошо, но, не обижайтесь только на меня, в развитии он прилично отстает. Похоже, что его родители больше разборками занимались, чем воспитанием, да и наследственность по матери, как я убедилась недавно, не совсем нормальная. Говорю так потому, что видела я ее собственными глазами. Больной человек, которому и рожать-то противопоказано, тем более воспитывать.

– Это мы знаем, Любава, но делать-то что теперь с этим?

– Я хоть и не врач и имею к этому косвенное отношение, но могу сказать, что не все здесь безнадежно, а наоборот, исправимо. У нас в семье средняя сестра была примерно такая же. С другой, правда, наследственностью. Ничего, выходили, даже чересчур. Сейчас она доктор наук, преподает в ведущем вузе. Моя мама сейчас с ним занимается, ей все знакомо. Поверьте, она сделает из него настоящего человека. И детскому психологу, и невропатологу его покажем, их советы послушаем. Ну а Ивану тоже нужно с ним заниматься. Я ведь не случайно сказала, чтобы он не вытирался мокрым полотенцем, а вставал раньше всех и сыном занимался. Телевизоры и компьютеры с Интернетом там всякие надо забыть, если своему сыну добра желаешь. Это глубоко осознать надо. Возможности у него для этого есть, желания нужно только побольше. Ну, а уж тут я прослежу сама. Его сыну папа напрокат не нужен.

Иван слушал разговор жены с матерью внимательно. Все, что говорилось, он и сам понимал и переживал за сына. Думал ли он когда, что его легковесный, необдуманный поступок с женитьбой, так глубоко заденет судьбу другого человека, самого близкого и дорогого для него, его сына. Теперь ему оставалось лишь мужественно принять сложившуюся ситуацию и действовать, действовать, действовать. Другого пути у него не было.

Когда дети засобирались в дорогу, Ольга Александровна спросила Любаву:

– Может, мне с вами поехать, помогу, чем смогу?

– Не надо. Мы сами со своими болячками справимся. Не такая уж это и безвыходная ситуация, терпение только необходимо и время. А этого у нас не занимать. Извините, Ольга Александровна, но сейчас это наше поле битвы за жизнь и благополучие нашего Саши. Средства у нас для этого есть, да и ума хватит. И успокойтесь вы, ради бога, ребенок наш не потерянный, он с нами, с отцом, наконец, а не с этой распутной бабой. А вот если бы вы к нам переехали жить на хутор, то был бы совсем другой разговор. Вот тогда мы уж точно составили бы славу своему отечеству. Попортили бы мы кое-кому кровь за радость человеческую.

– Думали с Семеном об этом. Но решили обождать. Там же вам новый дом надо строить, а он немалых денег стоит, которых у нас пока нет, но заработать можем. Вот когда их соберем, тогда и вернемся к этому разговору. У Семена даже проект этого дома есть со всей сметной документацией. Когда-то с инвесторами они хотели лесную гостиницу строить для иностранных охотников и рыболовов, вот тогда и возник этот проект.

– Почему же не построили?

– Инвестор или сбежал, или разорился, а одному, без поддержки в нашем возрасте затевать такой бизнес было опрометчиво. Вот потому и вышло, что идею похоронили, а проект дома остался. Хороший проект, между прочим. Дом со всеми удобствами, комфортный, не одну семью поселить можно. Имейте это в виду, а мы пока деньги собирать будем. Земля-то у вас на хуторе в собственности или аренде?

– В собственности, конечно. Дом можно строить на законных основаниях, препонов не будет.

– Ну, вот и хорошо. А теперь присядем на дорожку, все спокойней будет. Дорога-то у вас дальняя, да и ночь на носу.

На дороге, ведущей к хутору, Иван с Любавой оказались уже за полночь. Здесь недавно прошел дождь, и дорога была скользкой, опасной, неприятной. Темные тучи покрыли все небо, и не было видно ни одной звездочки. Луна тоже исчезла под покровом непроглядной тьмы. На шоссе ни встречных, ни попутных машин не было видно. Иван посмотрел на часы и спросил Любаву:

– День-то сегодня какой? Похоже, что мы на трассе одни. Непривычно как-то. Словно ежики в тумане.

– Суббота, дорогой, забыл что ли? И на трассе мы не одни. Видишь, встречная машина идет, похоже, спешит куда-то, скорость для такой дороги уж больно велика.

Иван не успел ответить Любаве, как мимо них на огромной скорости промчался джип с мигалкой. Иван оглянулся назад и грустно произнес:

– Хозяева жизни поехали. Ведут себя так, как будто у них особые права. Не слуги народа, а «князьки» какие-то.

– А знаешь, почему так происходит?

– Не знаю, скажи.

– Да потому, дорогой, что все мы с зажатыми ртами ходим, расколотить их каменные лбы боимся, голоса протеста не слышно. Раньше хоть чувствовалось, что своя страна, а сейчас все чужим стало. Забыли все, что свой сарай и чистить иногда надо. Не знаем даже, по каким законам живем. У нас то ли конституция, то ли килька в томатном соусе. На вид заманчивая, на вкус отвратительная.

– А чего ты хотела, если вся жизнь на обмане построена. Делается видимость работы, и все остается по-старому. Внешне вроде все красиво, жизни только нет, умерла. Умиротворение какое-то, словно затишье перед бурей.

– А вот бури-то нам как раз и не надо. И фонарей тоже. Кухонные революции тоже ни к чему.

– Что же тогда нужно, если все это по фигу?

– Где сильные страсти, там слабые нервы, а где слабые нервы, там кровь. А ее у нас было достаточно. А надо нам всего лишь одно: слиться всем воедино и стать, наконец, единым целым. Чтобы каждый из нас мог сказать: честь имею. Чтобы ночной шепот превратился, наконец, в настоящую свободу слова. А этот авторитарный режим всех достал. Кажутся все авторитетными, компетентными, только дело стоит, а народ голодным и без штанов ходит. Убивается же вера в свою страну, в ее будущее. А с этим шутить нельзя, предел терпения может наступить. И другого я еще не пойму. С потеплением, с озоновыми дырами, экологией мы бороться можем, даже впереди планеты всей, а вот с нищетой – кишка тонка. Может, ты знаешь, в чем здесь причина?

– Власть одному человеку доверять нельзя. Абсолютная власть и развращает абсолютно. Россия страной чиновников стала, а им демократия по фиг, они об нее зубы точат. У нас же кругом одни или шариковы, или петры великие, или иваны грозные, а мы так – быдло, мусор. Потому и получается: народ возмущается, а им трава не расти. Или, как говорят в народе: собаки лают, а караван идет. Идеология ответственности отсутствует, а потому и власть вырождается.

Они уже почти подъезжали к своему хутору, когда Любава попросила Ивана остановиться.

– До ветру что ли приспичило? – спросил ее Иван, останавливая машину на обочине.

– Догадливый. Дай мне лучше фонарик и музыку послушай, а я мигом.

Не прошло и минуты, как из кустов раздался крик Любавы, и она тут же пулей выскочила на обочину дороги. Бледная, растерянная, она с трудом смогла произнести:

– Там женщина лежит, похоже, мертвая.

Иван взял у нее из рук фонарик и спустился в прилегающие к дороге кусты. На траве под деревом действительно лежала молодая девица без всяких признаков жизни.

– Похоже, изнасилована и убита, – произнес Иван. – А молодая еще, ей бы жить да жить. Ты у меня все же какой-никакой, но медик. Пощупай у нее пульс, может, еще жива.

Любава опустилась на колени, взяла руку девушки и замерла:

– Жива еще, пульс слабый, но чувствуется. Принеси мне из машины мой платок и нашатырный спирт из аптечки. Попробуем ее в чувство привести.

Любава долго возилась с женщиной. Обмыла минералкой ее лицо, похлопала по щекам, дала понюхать нашатыря. В конце концов та очнулась и приоткрыла глаза:

– Где я, что со мной?

Любава ничего ей не ответила, а Иван предложил:

– Скорую бы надо вызвать и милицию. Все же преступление произошло, человека чуть не убили.

Услышав про милицию и скорую, женщина тихо запротестовала:

– Не надо ни скорой, ни милиции. Отвезите меня, пожалуйста, домой, там у меня сын один с матерью.

Любава посовещалась с Иваном и спросила потерпевшую:

– Зовут-то тебя как?

– Милена, – еле произнесла женщина.

– Вот что, Милена, мы тут рядом живем, совсем рядом. Сейчас мы отвезем тебя к себе, если уж ты ни милиции, ни скорой не хочешь дождаться. Не спрашиваю, почему, очевидно, есть причина. Дома приведем тебя в порядок, отойдешь немножко, а завтра отвезем тебя. Это лучшее, что мы тебе можем предложить. Согласна?

– Согласна, – произнесла женщина и заплакала.

На хуторе Любава с Марией Ивановной переодели Милену, промыли и обработали ее рану, сделали ей какой-то укол и уложили спать. На вопросительный взгляд Ивана Любава ответила:

– Похоже, что ее действительно хотели убить. Удар был скользящий, это ее и спасло. Но кто это мог сделать, ведь на дороге мы никого не встретили, кроме милицейской машины? Да и как она могла оказаться в этих местах, транспорта-то в это время нет никакого?!

– Чего гадать-то на кофейной гуще, завтра проснется, и все узнаем. Ведь что-то она наверняка помнит.

Любава согласилась с мужем, и они стали ждать до утра.

Когда Милена проснулась, Любава померила ей температуру, пощупала пульс, заново обработала рану, смерила давление и вынесла свой вердикт:

– Слаба ты еще, голубушка, тебе постельный режим необходим, питание усиленное, так что с поездкой домой придется повременить. Хочешь, не хочешь, а недельку полежать придется. А за сына своего не беспокойся. Давай адрес, Иван съездит за ним, сюда привезет. И сын будет не один, и тебе спокойней. У нас хоть и не курорт, но жить можно. Кстати, зовут-то твоего сына как?

– Василием.

– А лет ему сколько?

– Пять недавно исполнилось. Он у меня в сад ходит, а сейчас с мамой сидит.

– Моему тоже пять, значит, скучать не будут. Мы ему раскладушку рядом с тобой поставим, пусть при тебе будет.

Милена со всем соглашалась и только плакала. Любава на это заметила:

– Чего слезы-то льешь, дурочка? Богу молись, что мы нашли тебя, что твой сын сиротой не остался. Все же могло быть иначе. Лучше расскажи мне, кто ты такая, чем занимаешься и что случилось с тобой?

Милена прикусила губу, прикрыла глаза и еще пуще расплакалась. Потом, взяв себя в руки, тихо произнесла:

– Проститутка я. В тот вечер я на субботнике была.

– На каком еще субботнике? – удивилась Любава.

– Ну, это когда крыша гуляет.

– Какая еще крыша?

– Как какая? Милиция, администрация. Ни одна фирма без прикрытия не работает. А кто ее может прикрыть? Только те, у кого власть.

– И много у нас таких фирм? – поинтересовалась Любава.

– Да полно. Откройте местные газеты, десятка три сразу найдете. Реклама этих фирм в каждом выпуске. Только они саунами прикрываются, а все остальное открытым текстом.

– И ты все эти фирмы знаешь?

– Знаю, конечно. Они же по условиям все разные. В одних тебя на иглу могут посадить, тогда денег ты не дождешься, за дозу будешь работать. В других, прежде чем тебя допустят к работе, хозяина надо ублажить. Причем, когда хочет и как хочет. Ну, а я у одной женщины работала. Она ценила меня, ни за что не наказывала.

– А наказывают-то за что?

– Порядок там такой: проверяют всех баб на анализы, плохо, когда клиент замены потребует или еще что, тогда штраф. Можно вообще без денег остаться. В этом бизнесе конкуренция не только между фирмами, но и между самими бабами. Всем хочется лакомый кусочек урвать. В фирме, где я работала, одна сучка есть, которая никому из нас жизни не дает. Может и мужика с тебя стащить, если клиент богатенький. Все ведь у заразы есть: и семья, и муж, и машина, и дача, и квартира отменная, а ей все мало. Выглядит, правда, фартово, чего, чего, а этого у нее не отнимешь.

– Ну, и кто же туда попадает? Слава-то ведь не велика – постель мять.

– Да всякие там бабы есть. Кто по нужде, кто по принуждению, кто по собственному желанию приключения на свою задницу ищет. Это же целая индустрия. Есть фирмы, которые просто ездят по городу и сдают свой товар: на стройках, в подъездах, в офисах и вообще, где хочешь. На них работают банщицы в саунах, администрация в гостиницах, отелях, кемпингах, домах отдыха. Да неважно где, лишь бы бабки капали. А вообще баб в этих фирмах много. Кругом же безработица, а жить надо. Вот и продают себя, почем зря. Правда, сейчас больше по квартирам, по вызову, могут и в кругосветное путешествие пригласить. Желающих, кстати, много. С ума, что ли, все бабы посходили? Ведь не было у нас никогда такого, а сейчас этот бардак чуть не на каждом шагу.

– Ну, а в лесу-то ты как очутилась? Может, помнишь.

– Я же говорила, что на субботнике была. В домике бывшей партийной номенклатуры, в глубоком лесу под охотничье хозяйство построенном. Сейчас там новые хозяева, местная власть, а точнее – ее верхушка. Из фирмы нас там несколько человек было, специально отбирали. Все услуги конечно бесплатные, так принято, иначе фирме – крышка. Гудели они там все по-черному. Их человек десять было. Выпили все, конечно. Я тоже приложилась за компанию. А когда я выпью, меня несет неизвестно куда и совсем не в ту сторону, куда надо. Задели они мое самолюбие: унижать стали, издеваться, хамить. А что они о народе своем говорили! Говорить противно, промолчу лучше. Вот тогда-то я взорвалась. Высказала им все, что думаю, и пообещала кое-что. Так, для собственного успокоения. Сделать-то я им все равно ничего не смогла бы. Финал только для меня был плачевный. Сначала каждый из них изнасиловал меня, а потом их врач сделал мне какой-то укол, посадили меня в машину и куда-то повезли. Больше ничего не помню.

– Убить они тебя решили, дурочка. Но бог, видно, тебя бережет, если нас с Иваном к тебе прислал. Моли бога, что все обошлось.

– Спасибо вам огромное от меня и моего сына. К сожалению, не знаю, как вас звать, свечку обязательно в церкви поставлю за ваше здравие.

– Мужа Иваном зовут, меня Любавой, а маму мою Марией Ивановной. Это она всю ночь дежурила у твоей постели, боялась другого исхода. Слушай, неужели, кроме проституции, другого занятия для себя не нашла?

– Да во многих местах я работала. И кондуктором, и на ювелирке, и даже в милиции уборщицей. Но постоянно долго работать не приходилось. У меня же травма головы с детства, в аварию попала. К тому же еще и астма у меня. Поэтому мне чуть не каждый месяц приходится лежать в больнице, где меня каждая собака знает. А когда из больницы выхожу, то вижу, что я уже уволена. Кому нужен такой работник, который постоянно на больничном сидит. Вот тогда-то я и подалась в проститутки. Хоть и деньги небольшие, но на жизнь хватало. А сейчас, похоже, я и этот источник дохода потеряла. Как жить дальше, ума не приложу. – Милена задумалась, лицо ее стало грустным, а по щеке пробежала одинокая слеза. Посмотрев в окно, она произвольно спросила Любаву: – А вы я вижу строите что-то?

– Строим. Ферму лосиную строим. Через пару недель должны закончить.

– Знакомое мне дело. У меня подружка с мужем на такой же ферме работают. Я у них часто в гостях бываю, помогаю даже и лосих доить, да и за молодняком ухаживать. А зимой мы с ней кору для лосей заготавливаем. Интересно все до чертиков. У меня даже фотографии с этой фермы есть, где я в робе и с лосями.

Эти слова Милены насторожили Любаву:

– И давно ты с этой фермой дружишь?

– Лет восемь, наверное, не меньше. Как только подружка туда на работу устроилась. Через два года она квартиру должна получить в собственность от хозяина. Такое было условие найма. Да и чего там не жить: работа под боком, да и красота неописуемая. Мы с сыном постоянно туда ездим на выходные. Пока вроде не гонят, и то хорошо.

Любава не стала развивать эту тему, а посоветовала Милене побольше в постели лежать, решив про себя присмотреться к неожиданной гостье на случай использования в хозяйстве. Милена выполняла все советы хозяев хутора и уже через неделю стала выходить во двор. К ее чести и удивлению Любавы, она сделала много полезных замечаний по ферме, давала уйму советов. Чувствовалось, что все, что происходит на хуторе, ей интересно, и она искренне готова была оказать помощь.

Милена была женщиной яркой, привлекательной, к тому же свободной, потому не осталась без внимания местных парней, особенно Михалыча. Заметив это, Любава пригласила его к себе и высказала ему:

– Руки обрублю, если будешь приставать к Милене или трогать ее.

– Да я и не трогаю ее, Павловна, я просто касаюсь.

– Еще раз коснешься, дружбу мою потеряешь навек. И если твоя скотина и дохнуть будет, помощи от меня не жди. Если понял, то проваливай, глаза бы мои тебя не видели.

Михалыч хоть и обиделся, но после такого выговора к Милене больше не приставал. Портить отношения с женщиной, которая была любимицей всей округи, было опрометчиво. Да и уважал он ее.

Постепенно на хуторе стали забывать о происшествии с Миленой. А тут однажды Иван, сидя как-то за вечерним чаем, произнес:

– А я знаю, кто Милену в лесу хотел угробить. Приятель у меня юристом в администрации работает. По моей просьбе он вычислил этого человека, и даже назвал того, кто сидел за рулем.

Все сидящие за столом насторожились. Павел Михайлович остановил Ивана:

– Молодой ты еще, Ваня, потому и совет могу дать: не копай под власть, на себя выйдешь. Да и фактов у вас ни одного. Вы даже ни милицию, ни скорую не вызвали. Вас не только засмеют, но еще и осудят.

– Это почему же? – возмутился Иван.

– Да потому, дорогой, что место преступления не осмотрено, свидетелей нет, одни домыслы. А на месте преступления были вы с Любавой. Другие следы дождем смыло. Вот и соображай, кого могут обвинить в первую голову.

– Что же тогда с такой властью делать, если предела ее цинизму нет?

– Эх, Ваня, к ней легче привыкнуть, чем понять. Думать надо, когда ее выбираешь, а не когда она шкодить начинает.

– А как ее выберешь, если у них все по партийным спискам, в которых всякая шваль собрана. Да и не нравится мне ни одна партия. Как тут быть?

– а кто тебя неволит за них голосовать? Перечеркни их к чертовой матери или вообще не ходи голосовать. Право такое имеешь.

– Ну, ладно, черт с ней, с этой властью, но ведь Милена же была в том притоне, подтвердить может.

– А кто тебе сказал, что она там была? Не было ее там. Из фирмы ее, правда, брали для компании, а не для бардака, но она отпросилась по семейным обстоятельствам, и ее отпустили. Подружки ее об этом расскажут. А вот где она была все это время, с кем была и как очутилась в лесу, то это вопрос уже к самой Милене. Да и найдут у нее случайно в доме наркотики или побрякушки там всякие ворованные. Вот и соображай – кому сидеть на скамье подсудимых.

– Выходит, что в нашем государстве и правды не найти?

– Не найти, Ваня, не найти. Власть надо менять, тогда и порядок будет. Но для этого надо, чтобы народ одумался и понял, с кем дело имеет.

Любава слушала внимательно разговор отца со своим мужем и удивлялась наивности Ивана.

– Хватит вам спорить, – вмешалась она. – Обсудим лучше вопрос, который всех касается.

– Какой? – поинтересовался отец.

– По управлению фермой. Рекомендую на эту должность Милену. С этим делом она точно знакома, все о нем знает, все здесь изучила, с интересом и творчески уже решает отдельные проблемы. Да и нам она приглянулась. К тому, если честно, то и деваться-то ей некуда. В интимный бизнес ее не возьмут, да и опасно ей сейчас этим заниматься. Из-за болезни возможности ее работы в других местах тоже ограничены. А у нас она по всем параметрам ко двору придется. Что скажете, мои хорошие?

– А сама-то ты, Милена, что думаешь делать? – поинтересовался Павел Михайлович.

– Много я в жизни встречала людей, – тихо произнесла женщина, – но таких душевных в первый раз. Вы мне не только жизнь спасли, сына сиротой не оставили, но еще и должность предлагаете, да еще какую. Низкий вам всем поклон от меня и сына. Я вашу доброту никогда не забуду. Конечно же, я согласна. Вы же мне дарите свободу от нужды и страха, как здесь не быть благодарной.

Милена заплакала. За столом все долго молчали.

– Ну, вот, дорогие мои, – громко сказала Любава, – в наших рядах появился еще один человек, вместе с которым мы будем возвращать Россию народу. С новой хуторяночкой вас, да поможет нам бог.

Все сидящие за столом заулыбались, выражая тем самым согласие с принятым решением.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за апрель 2011 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение апреля 2011 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.