HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Станислав Мозохин

Хуторянки-хуторяночки

Обсудить

Повесть

На чтение потребуется 5 часов | Цитата | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 1.05.2011
Оглавление

10. Глава десятая. Посланцы доброй воли
11. Глава одиннадцатая. Фермеры
12. Глава двенадцатая. Наезд

Глава одиннадцатая. Фермеры


 

 

 

Любава отдернула занавеску, посмотрела в окно и улыбнулась. На душе ее сразу потеплело, и она подумала про себя: «Вот и снегопад прошел, весна вернулась. Новоселье скоро устроим. Не сбиться бы только с дороги и не упасть лицом в грязь, тогда совсем худо будет. Успеть бы побольше сделать, и чтоб обстоятельства не были сильнее меня. А как хочется зажигать фонари, молиться доброму сердцу людей. Почему же так глупо и бездарно устроен наш мир Неужели сами виноваты в этом? Высечь бы нас всех моченым хлыстом, да обратиться к богу с молитвой и покаянием. Может, тогда и крылья вырастут?» Неожиданно на ее плечо легла рука матери:

–  О чем задумалась, доченька?

–  Да так, мам, о жизни нашей. Понять никак не могу: нас бьют, обворовывают, а нам все равно хорошо. Живем так, словно мы все между собой чужие люди. Тупик нравственный какой-то. Отчего это, мам?

–  Оттого, моя хорошая, что мы всему подчиняемся, со всем соглашаемся, а на деле каждый живет сам по себе. На ощупь по жизни идем. Жить-то всем хочется спокойно и хорошо. Потому-то у нас грустное и смешное всегда рядом. На языке любви говорить разучились.

–  Странное у нас время: власть хочет быть богом, заменить собой веру, а народ безмолвствует. Мы, как пластинка, которая вроде крутится, но которую постоянно заедает. Да и демократия у нас какая-то пьяная, жесткая.

–  Не бери в голову, дочка. Верь только в лучшее, в жизнь, в детей, в мужа своего. Где он, кстати? С утра на глаза не попадался.

–  В город уехал. Его родители нам свое предприятие отдают, дела принимать поехал.

–  А справитесь? Дело-то ведь не шуточное, под прицелом власти придется работать. Не боитесь беса, арендующего ад?

–  Мам, ты чего? Не под капустой же ты меня нашла на овощной базе, или у меня сомнительные издержки характера? Нужным местом надо трудиться, тогда все получится. Да и атмосфера там другая, все по законам жизни, все по доброй воле, отчета за каждый день не требуется. А что мне особенно там нравится, так это то, что у них на фирме обстановка легкая, раскованная, чувствуешь там себя первой среди равных. Туда идешь как на свой, а не на чужой праздник, и не просто пивка попить, а получать удовольствие от собственной работы. А главное, там не скучно. Делаешь-то все своими руками. Сидишь, как в политбюро, со всеми удобствами. Кресло только там тесновато для моей конституции, – рассмеялась Любава, обнимая мать.

–  Эх вы, молодость певучая. Хорошего-то человека должно быть много. Главное, чтобы от любви голова кружилась, а ты – конституция. Это для тебя твои формы безумие, а для других соблазн. Ну, а красоту свою куда денешь? Она же у тебя как кинжал, до смерти ранит. С Ванюшкой-то как, особо не ссоритесь?

–  Мам, все, что мы делаем в жизни, мы делаем ради любви. Хоть и говорят, что любовь – это потеря собственного достоинства, мы-то этого не допускаем. Во всяком случае, наша семья – не агентство по оказанию интимных услуг. В ногу идем, под пули вместе идти не боимся. Причем хорошо понимаем, зачем и ради чего мы это делаем.

–  С вами все ясно. А у Милены как на этом фронте? Женщина-то без мужчины, что машина без пробега – ржавеет.

–  Не знаю. По моему, ей нравится Федор Иванович, а что там у них – одному богу известно. Может, сговорились, а может, и нет, это их дело.

–  Не скажи. Любовь оправдывает многое, но не все.

–  Что именно?

–  Распутство, например. Для этого ни много времени, ни большого пространства не надо.

От этих слов Любава рассердилась и даже покраснела от неудовольствия:

–  Я от тебя, мам, этих слов не слышала. Цветы этой женщине надо дарить, а не упрекать неизвестно в чем. У нее другая ментальность, другая религия, а ты...

–  Извини, дочка, не права я. Если так, то и подсказала бы, ему куда и на кого глядеть. С чистыми-то намерениями и со словом убедительным, почему бы и нет?

–  Мне что, камнем голову ему пробить? Каждый мужик сам выбирает себе не только религию и дорогу, но и женщину, и я тут ни при чем.

–  Ей тогда подскажи. Пусть вцепиться в него, как репей. Победу-то можно одержать только сражаясь.

–  Мам, давай о чем-нибудь другом, а то с твоими предложениями мы в калошу сядем. Взрослые люди, сами разберутся. Лучше скажи, как у тебя дела с Аленкой? Помогает хоть?

–  Не то слово, я без нее сейчас, как без рук. Славная девчонка, до всего ей дело, все сама, меня, колдобину старую, оберегает. А если бы ты видела, как ее дети любят. Ее отец, видя это, должен быть счастлив.

–  Ну и слава богу, что еще на одну хуторяночку нас больше стало. Чем больше людей втягивается в наши проблемы, тем больше шансов решить их успешно. С английским– то у нее как, занимается?

–  Помогаю, чем могу. Она способная, все налету схватывает. Удивляюсь даже, как это у нее все получается?

–  В отца пошла, в кого же еще. Мужик-то он умный, способный, на все руки дока. Все с умом, все технически… Хоть и запрягает долго, зато ездит быстро. От этого честно мам, мне так радостно.

–  Мне тоже это по душе. Счастье-то свое только своим руками можно сотворить. А это тебе не хухры-мухры…Только собственный интеллект поможет сделать правильный ход. А Аленка в этом смысле молодец, карта по жизни легла бы только удачно.

–  Ну, мам, ты даешь. Может, ей еще к священнику сходить, чтоб ее освятил?

–  Может и к священнику. Жизнь сейчас у нас такая: стабильность, переходящая в застой. А при такой жизни всего можно ожидать. Нельзя же жить, закрывшись медным тазом, и помалкивать. Боюсь, как бы бабушкины вещи не пришлось из сундука доставать.

–  Надеюсь, что этого не произойдет. Если уж не бастовать, то бунтовать будем.

–  С кем, голуба моя? Кругом же одно ворье. Вор-то ведь не только тот, кто ворует, но и тот, кто ворованным пользуется. А прикинь-ка, сколько у нас таких? Закон-то для многих не догма, а лишь повод пофилософствовать. Каленым железом бы их всех.

Разговор женщинам продолжить не удалось. Из города вернулся Иван. Увидев его, Мария Ивановна сказала дочери:

–  Муж твой приехал, иди встречай. А я пойду еду подогрею, голодный наверное.

Любава кивнула матери и стала ждать мужа в комнате. Иван никак не мог привыкнуть к тому, что эта писанная красавица его жена.

–  Ты всегда красива, но сегодня особенно. Случилось что?– поинтересовался он.

–  Здрасьте, приехали. Ты хоть помнишь какой сегодня день, супруг дорогой? Это день нашей встречи с тобой, забыл, что ли?

–  Ексель-моксель! – схватился за голову Иван и, ласково обнимая жену, произнес: – Да, не забыл, радость моя, соображал долго. Одни говорят, что женщину надо держать крепко, она якобы любит напор и натиск, а мне почему-то захотелось сделать для тебя что-нибудь забубенистое, суперное такое…

–  Это почему же? – поинтересовалась Любава.

–  Смотришься ты, голуба моя, провокационно. К тому же, детскости в твоем сердце много, да и женственности через край.

–  А знаешь почему?

–  Скажи, узнаю.

–  Все дело в том, мой дорогой, что женщины взрослеют до двадцати семи лет, а мужчины до сорока. Женщину до этого возраста всегда заманить можно, показав ей ежика. А ты чем соблазнить меня можешь? Мой срок взросления еще не наступил, время еще есть.

–  Козленка я тебе купил. Хорошенький такой, беленький. Мы же родом из деревни, а потому с полета своей фантазии ничего другого сообразить не мог. Пойдем, покажу, он у меня в багажнике, на соломе спит.

–  Ангельское терпение с тобой, Ваня, надо иметь. Это ж живое существо, а ты его в багажник. На заднее сиденье не мог что ли положить?

–  Не мог. Там у меня цветы, продукты вкусненькие, вино и шампанское. С таким подарком мог и не довести, – постарался оправдаться Иван.

–  Ладно, что с тобой сделаешь. У тебя же всегда все рядом: и хорошее, и плохое. Перегрузи свои витиеватые мозги в другую сторону, не разрушай свою личность, иначе вместо головы шишка вырастет. А за подарок спасибо, угодил, давно о таком мечтала.

Любавы достала козленка из багажника и взяла его на руки. Поглаживая его, она поинтересовалась у Ивана:

–  А с предприятием как, все утряслось? Принял дела или не успел?

Иван смутился от слов супруги и на последний вопрос ответил не сразу:

–  Я так и знал, что шпильки в мое мужское самолюбие вставлять будешь. Оставь лучше мои грехи при мне, сам с ним разберусь. Они и так преследуют меня как призрак мертвой собаки. Чувствую, что главное с тобой – держать хвост пистолетом, тогда все будет хорошо. А с предприятием полный порядок, с осени самостоятельно работать будем. Для родителей оно уже отломанный ломоть, вся ответственность за него на нас ложится.

Слушая Ивана, Любава улыбалась и вдруг подошла к нему, обняла одной рукой и тихо, чтобы никто не слышал, прошептала ему на ухо:

–  Дурачок, я же люблю тебя. Просто иногда хочется слышать твой голос в нашем общем деле. А то ни здрасьте вам, ни до свидания. Мне трудно понять такое молчаливое согласие. Дело у нас такое, Ванечка, равнодушных в нем быть не должно. А ты, как неприступная крепость, с места не сдвинешь. Только одно и слышишь: не скажу, не знаю, не помню, словно сам с собой не в ладу.

–  Да в ладу я. Ты все вперед, вперед, а куда именно – понять не могу. Если назад вернуться, то постель-то давно остыла. По прошлому, похоже, сейчас никто и слезинки одной не прольет. А вот сохранить крестьянскую жизнь надо, но как? Соседские-то блины всегда вкуснее.

Любава задумалась над словами Ивана:

–  Было бы безумием критиковать существующие порядки, не представляя себе в уме более или менее определенный образ того, что желаешь видеть на месте обнаглевшего беспредела. Для человека действий это вообще не допустимо. К сожалению, пока мы как можем, так и одеваемся, и у всех нас есть всего лишь одно право – носить шпалы. Но уже есть примеры того, как сам народ, с полной кашей в уме, строит новую жизнь по своим правилам, по своей потребе, и его дела уже никого не оставляют равнодушными. Свожу– ка я тебя, пожалуй, к Марфе Егоровне в Семицево, а там сам посмотришь: на что способен свободный крестьянин. Во всяком случае, они там своей головой думают и решают все по собственной воле без крови и насилия.

–  – С трудом верится. На селе же одна пьянь беспробудная. Как с этим-то они справились? Да и для власти это удобно: нет селян, нет проблем. Групповая же шизофрения кругом, при которой никто никому не нужен. Да и пока победить пьянство нельзя. Сколько с ним борются, а толку?

–  Ошибаешься, мой дорогой. Именно с пьянства свою перестройку и начала Марфа Егоровна. И никаких кампаний по этому поводу она не проводила, а было всего лишь слово обыкновенной русской бабы, которая устала от вранья, от карикатурной власти, которая на себе осознала, что не рай в деревне надо строить, а создать условия, чтобы человеческая жизнь не превратилась в ад. Во всяком случае, она нашла ключи от потерянного дома, и люди ей поверили.

–  Что же она односельчанам такого сказала, что все вприпрыжку побежали за ней? – поинтересовался Иван, скривив свое лицо в усмешке.

–  Ничего особенного. Одной фразы оказалось достаточно, чтобы все побежали за ней вприпрыжку, как ты говоришь. И не делай лицо кирпичом, тебе это не идет. Ведешь себя как ребенок, мне это неприятно.

Иван улыбнулся широко, обнял жену за талию и ласково спросил:

–  Ну, а фраза-то какая, не секрет же?

Любава тоже улыбнулась и со смехом ответила:

–  Воля ваша, барин, скажу. А фраза такая: или пьем, или строим новую жизнь. С пьянью дела иметь не хочу.

–  Ну, и что, подействовало?

–  Еще как подействовало. Продавщица в сельмаге обижаться стала, товарооборот резко упал, даже в долг никто не берет. Очевидно, всем надоело, что их как рыбу к пиву подают, а уж если в рай, то через парадный вход, а не через кухню. Всем кислорода в жизни побольше хочется. Дело-то для них не новое, а родное, земное.

–  А вертолетик то мой где? – неожиданно сменил тему разговора Иван.

–  Сашка, что ли? Малышня спит, а другие в школе. А что?

–  Тещу свою бывшую в городе встретил. Сказала, что его мать в Испанию к сестре уехала. Врет, конечно. Скорей всего к своему бывшему сожителю Жану Роберу, которого забыть не может.

–  На заработки, значит, его мама поехала. Если учесть, что она своего сына бросила, то у твоего Сашки будет прекрасное будущее, Ванечка. Если уж ты дал ему жизнь, поддержи ее, будь ответственным за нее. Наследник твой все же.

–  Наследовать-то особо нечего, – попытался было возразить Иван, но Любава его тут же оборвала:

–  Здрасьте, приехали. А тебя, наследника рода? Тоже мне папаша. Дров только не наломай, твоя кровь все же, Маня, – вспомнила вдруг Любава имя, которым называл Ивана сын.

Иван только махнул рукой и хотел было уйти перекусить, но жена остановила его вопросом:

–  А в городе-то чего нового?

–  Смехопанорама какая-то, сплошной материал для твоей газеты. По всему городу плакаты с физиономией губернатора развешаны. Звездой местного разлива, что ли, хочет стать? Не пойму, зачем, если, по слухам, это человек, особо приближенный к императору. Сбежать, что ли, хочет, цену себе набивает?

–  А зачем ему бежать-то? Они же все прикормлены, на всех пятна от нефти и запах газа.

–  Именно поэтому, моя дорогая, я к подобным личностям ничего, кроме злобы, не испытываю. Гражданское неповиновение из всех дырок прет. А если бы ты видела, что на плакатах написано, умерла бы со смеху.

–  Ну, и что там написано?

–  Один плакат утверждает, что наш город, ни много ни мало, а душа России. Как тебе это нравится?

–  Ну, и что тебя здесь задело?

–  Да то, голуба моя, что бывшие безбожники вдруг о душе вспомнили. К тому же, Россия страна большая, спросить бы у нее надо, заслуживает ли наш город такого звания. Да и слова-то какие: душа, душечка, душонка. Смердит от этого, так и хочется побыстрей в загробный мир смыться. А на другом плакате еще хлеще. Висит портрет губернатора и рядом портреты только что избранных депутатов в областную думу. А знаешь, что написано?

–  Что?

–  Это – команда губернатора. День с ночью, что ли, владыка местный перепутал? Команда-то его вроде не в думе сидит, а в администрации. Я бы на месте этой самой команды обиделся. Нельзя же путать исполнительную власть с законодательной. Две в одном флаконе получается. По-моему, местная власть в заместительной терапии нуждается.

–  Ну, а что бы ты написал на этих плакатах?

–  Я то? Более земное что-то. Например, огромным усилием воли губернатора наконец освоена одна сотка брошенных земель, или в селе таком-то замычала первая корова. Все ближе к жизни и надувательства никакого. А мы живем по принципу: «Что изволите»? Поэтому у нас и крестьян-то нет. Жители еще есть, а крестьян нет.

Любава улыбнулась открыто и одобрительно поддержала мужа:

–  На глазах ты у меня растешь, Ванечка. За себя и за тебя рада. А то дом большой, народу много, а поговорить о делах не с кем. Теперь будет с кем душу отвести.

 

–  При одном условии, – тут же нашелся Иван, – если мне будет прибавка к пенсии и бесплатные похороны с местом на кладбище.

Молодые рассмеялись, а Иван, обнимая жену, шепнул ей на ухо:

–  В Шахово меня фермеры остановили, спрашивали про тебя, дома ли ты. Жди гостей, скоро будут, а я пойду пока перекушу, страсть как есть хочется.

–  А чего хотят-то, не спросил у них?

–  А куда бедному крестьянину податься со своими проблемами? Только к тебе, к Любаве Павловне, она пригреет. Сердце-то у тебя одно на всех, умориться можно.

–  Ревнуешь что ли?

–  Да, я не видя тебя хоть день, дышать не могу. Извини, если что не так, но я не мотылек, летающий от цветка к цветку, душой и сердцем к тебе привязан.

Глаза Любавы повлажнели, и она, прижавшись к груди мужа, тихо произнесла:

–  Дурачок, у меня такие же чувства к тебе, нам их беречь надо. А мы, как дети, слюни безо всякого повода распускаем. Иди на кухню, мать заждалась тебя, а я гостей встречу.

Стоя у окна и глядя на дорогу, ведущую к хутору, Любава задумалась. А что я вообще знаю о фермерах? Практически ничего. За двадцать лет перестройки многое пришлось испытать всем живущим на этой земле, в том числе и фермерам. Были когда-то радостные надежды на переустройство села, на свободную жизнь... А что получили взамен? Больше пришлось перенести черных дней, которые выпали на долю простого народа. Порядки вот остались почти те же самые, а о счастливой жизни и достатке что-то мало слышно. Российский крестьянин как зависел от чиновника, так и продолжает зависеть – постоянно ждет от него добра или немилости. А где обещанная свобода? Действующая система управления селом парализовала своей бездеятельностью, а где и прямым противодействием все жизненно важные функции крестьянского мира, не давая селянину не только пахать и сеять, но и дышать. Не за этим ли едут сейчас к ней новые ходоки от земли, чтобы попытаться разобраться во всем этом, получить совет или помощь какую? И что их больше всего мучает? Скорей всего, безденежье – вечный спутник российского крестьянства.

От грустных мыслей оторвал ее шум подъезжающей к хутору машины. Из автомобиля вышли двое. Это были крепкие мужики, лет под пятьдесят, с обветренными хмурыми лицами. Осмотревшись вокруг, они почему-то направились не к дому, а к новому строению, где командовал Михалыч.

Подойдя, поздоровались с ним и о чем-то разговорились. Похоже, эти люди знали друг друга, потому их встреча несколько затянулась. Покончив, наконец, с разговорами, они направились к дому Любавы. Мужики были шумные, громкие, от чего лай собак не переставал доставать всех до тех пор, пока они не вошли в дом. Загорелые лица, одежда, острый, проницательный взгляд ясно говорили о том, что это люди от сохи, от земли, нашенские. Войдя в прихожую, они поздоровались.

–  Фермеры мы, местные, я – Денисенко Владимир Иванович, – назвался один из них, который покрепче, – а это Коньков Тимофей Минович, – указал он на другого. А вы, похоже, Любава Павловна, издатель газеты «Земля и воля».

–  Да, это я, собственной персоной. Чем могу быть вам полезной?

–  По делу мы к вам. Статью принесли для вашей газеты, да и поговорить бы хотелось, как мы дошли до жизни такой. Спасу ведь уже никакого нет, вести дела-то на земле совершенно невозможно, нищаем из года в год, самоуважение к себе теряем. Из добротного хозяйства в личное подворье превратились. Пошуметь хотим, на вашу поддержку надеемся.

–  А статья о чем?

–  О нашем безденежье, о кредитовании села по-губернаторски. Все же с пеной у рта доказывают, что денег на село прорва идет, что мы на подъеме, а на самом деле у нас шиш в кармане, да вошь на аркане. Дела-то ведь так не делаются. Шахер-махер, междусобойчик наверху какой-то. Все чаще начинаешь задумываться: с какого дурака мы влезли в это дело? – с горечью высказался Тимофей Миныч.

–  Ощущение такое, что мы что-то серьезное сломали, телегу впереди лошади пустили. Ни шума тракторов, ни мычания коров давно не слышно. И это на селе то, – поддержал приятеля Владимир Иванович.

Любава слушала своих гостей внимательно, ибо с фермерами ей говорить приходилось впервые. До этой их встречи ее больше интересовали проблемы села в целом, особенно судьба гибнущих на глазах бывших колхозов и совхозов. Фермеры для нее были какой-то особой кастой, зажиточной, преуспевающей, которой, казалось бы, и карты в руки. А оказывается, и эти в загоне, словно по испорченному гороскопу живут. Подумав так, она поинтересовалась:

–  И давно фермерствуете, если не секрет?

–  Да уж десятка два лет скоро будет. Сначала-то вроде хорошо все было. Подъем, энтузиазм, всем море по колено, даже успехи были. И это притом, что местная власть нас всегда давила, во всем ущемляла, пятым колесом в телеге была. Правительство тогдашнее нас как-то поддерживало, потому и боялись на местах нам шею свернуть. А сейчас любая власть против нас. Мы хоть и злобных себя не любим, но приходится быть таковыми. Отношение-то к нам, как к людям, мы чувствуем. Понимаем, что власть нас не любит. А что мы ей плохого сделали? Трудимся в поте своем, продукт выдаем, а за все это нам кукиш с маком. Разве это справедливо? – с горечью произнес Тимофей Миныч.

–  Деревня-то ведь – это фундамент России... А что у нас вокруг творится? Трава выше головы, заборы у домов лежат, дороги все разбиты. Впечатление такое, словно кони везде гуляли, а не люди тут вообще не живут, – вставил свое слово Владимир Иванович.

Озабоченность фермеров судьбой деревни покорила Любаву, и она искренне жалела о том, что не была знакома с ними раньше. Люди-то эти, оказывается, свои, родненькие, готовые жить в гармонии не только с природой, но и со всем крестьянским миром, а их чуть ли не поносить бранным словом стали. От зависти, жадности и глупости, что ли? Так ведь сейчас никто не мешает никому стать такими же. Почему же этим мало кто пользуется?

–  А что вам больше всего мешает вести успешно свое хозяйство? – спросила она. – Мужики-то вы вроде дельные, на мякине вас, наверняка, не проведешь. И опыт у вас огромный, не новички на земле вроде.

Мужики усмехнулись оба, а Владимир Иванович ответил:

–  Власть, уважаемая Любава Павловна. Такое впечатление, что у нее не все дома. Во всех делах слабоумием попахивает, недомыслия много, здравый смысл напрочь отсутствует. К тому же, жулики самые страшные, отца родного не пожалеют. Добрых-то дел для других они не делают, чистоты сердца не чувствуется. Материальные блага для них – цель, а не средство. Снисхождения и понимания к людям у них не найдешь. А от этого у нас депрессия в душе, терпение на пределе, милости ждать надоело. Мы хоть и понимаем, что господь бог не случайно и в лесу деревья не уровнял, но нельзя же до такой степени.

–  Бороться за свои права надо, уважаемые, бороться. Власть-то у нас хитрая, извращенная, но даже с такой только добром, по уму и по совести надо. Только так блудливую овцу можно в стойло загнать.

–  Такое зло, Любава Павловна, какое повсюду у нас царит, можно, конечно, победить добром, если только добро это с большими кулаками. Иначе не получится, – возразил Владимир Иванович.

–  Не правда ваша. У нас есть живой пример самостоятельности, независимости сельского мира от власти, где под свою ответственность люди сами устраивают свою жизнь так, как им хочется. И самое интересное то, что у них все получается. Женщина там, правда, дотошная до всего, энергичная, палец ей в рот не клади – откусит. И все там произошедшее по доброй воле сторон, в единой симфонии власти и населения. А вы – кулаки. Ушли времена драк и кровопролития, сами понимаете, к чему это привести может. Да и не герои мы уже бандитских историй, мы просто все умные люди, и ничего подобного не допустим. А за свою идею бороться надо, только мирными средствами. Новой гражданской войны нам только и не хватало.

От слов Любавы мужики остыли немножко, а Тимофей Миныч спросил:

–  Что ж у них там за секрет такой, если все счастливы и в мире живут? Фантастика какая-то, с трудом верится. Люди вызов системе бюрократической бросили, и она вдруг смирилась. Не заливаете, Любава Павловна?

–  Не заливаю, честно. Сами съездите и посмотрите своими глазами на то, что там происходит. Во всяком случае, у них все по закону, по справедливости, комар носа не подточит.

–  Съездим, какой разговор, – согласились мужики. – Под одним небом живем, на одной земле трудимся. Да и враг у нас один. Надо знать, как диалог с ним строить, куда идти, что делать. Улицу-то свою подметать пора, иначе в грязи погрязнуть можно. Нам ведь тоже красоту сельского мира чувствовать хочется, а не только вкалывать до потери пульса. В царство-то божье мы чистенькими должны войти, а не измазанными в навозе. Вместе мы, может, что-то и путное сотворим. Вода-то ведь и камень точит.

А Владимир Иванович, подумав немного, словно перебирая что-то в памяти, :

–  Да, чуть не забыл. У нас с Минычем кое-какие связи имеются во власти. По разговорам с ними, нам кажется, что власть бяку вам, Любава Павловна, какую-то сделать хочет. Начеку будьте. Очевидно, достали вы местную власть своей газетой, вот отыграться и захотели. Мы вам наши визитки оставим. Если что, звоните. Всегда и в любое время придем на помощь. Мы своих в беде не бросаем, таков закон нашей жизни. Да и понравились вы нам, чего тут скрывать. Думаю, что под одним флагом к цели пойдем, к переменам придем, облагородим, наконец, нашу исстрадавшуюся землю. Жить-то в стране, в которой все наоборот, надоело. С любовью, конечно, пойдем, с богом.

Любаве понравились слова гостей:

–  Бог милостивый у нас, – улыбнулась Любава, – обережет, если захочет. А за поддержку спасибо, с таким народом в никуда мы точно не попадем. Поминки, пожалуй, по кое-кому справлять будем.

Фермеры тепло распрощались с хозяйкой и покинули гостеприимный дом, составив о нем самое хорошее впечатление. Оставшись одна, Любава задумалась. Ее терзала мысль: почему у власти не нашлось ни ресурсов, ни воли, чтобы защитить этих людей от всевозможных маклеров, чиновников, от разворовывания и разорения того, что создавали многие поколения российских крестьян. Ведь в итоге-то вышло, что по очкам победил чиновник, а по жизни – проиграло все общество. И почему фермеры тщетно пытаются вылезти из нужды, а те, кто виновен в том, что они, и не только они, а весь крестьянский люд, попали в эту нужду – ненаказуемы. Ответа на эти вопросы она пока не знала. Вывел ее из задумчивого состояния Михалыч. Появившись неожиданно в доме, он проворчал:

–  Малец-то где ваш?

–  Сашка, что ли? Зачем он тебе?

–  Дом, Павловна, мы закончили, последний гвоздь вбить надо.

–  И что, для этого только Сашка нужен? А я тебе не подойду? – съехидничала Любава.

–  Подойдешь, конечно, еще как подойдешь. Только ведь, как говорится, на чужой каравай рот не разевай, подавиться можно. Да и мужик у тебя буйный, башку снести может. А нам это надо?

Любава улыбнулась и успокоила строителя:

–  Сейчас прведу, переодену только.

Нарядив Сашку во все новое, она позвала и Ивана:

–  Пойдем в новый дом, супруг дорогой. Твой сын последний гвоздь в него забивать будет.

Все жители хутора вышли посмотреть на это значимое событие, а Сашка, облаченный во все новое, улыбался во весь рот и оглядывался по сторонам, совершенно не понимая, что от него хотят взрослые дяди и тети. Видя растерянность сына, Иван подошел к нему, взял его руку, в которой он с трудом удерживал молоток, и вместе с ним забил последний гвоздь в новое строение.

–  Ну, с богом, сынок, – произнес он при этом, – жить тебе в этом доме вечно без забот и печалей. И про нас не забудь, родня все же.

Сашка, не понимая, о чем с ним говорит отец, запросился к нему на руки, обхватил ручонками его шею, прижавшись к отцовской груди. Всем окружающим сразу стало понятно: мир в этом доме на долгие времена и никаких событий чрезвычайного значения не предвидится.

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за апрель 2011 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение апреля 2011 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

10. Глава десятая. Посланцы доброй воли
11. Глава одиннадцатая. Фермеры
12. Глава двенадцатая. Наезд
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!