В моём аду тишина

 

 

 

Я примерз к узкой кровати в своей комнате. Мне все время холодно, я очень мало ем, слишком много сплю и вообще не снимаю больших наушников. А в них – жестокая корявая попса, от которой бросает в пот. Меня начинает колотить, если вокруг тишина. Мне очень страшно в тишине, но еще страшнее другое. Уже два дня я силюсь рассмотреть в музыке хотя бы жалкое подобие тех цветов, что видел когда-то. Когда-то ДО. Но теперь в наушниках надсадный бездарный рев, а перед глазами – белое полотно. Рок, металл и попса – все это пришло позже. Начал я, разумеется, с классики. Тогда-то я и понял, что ослеп.

 

Я больше не плачу, я ни с кем не разговариваю, не отвечаю на звонки и не открываю дверь. Костик за пару дней свихнулся в моей компании. Он не понимает, что со мной происходит, он жутко переживает, то и дело сдергивает с моей головы наушники и кричит:

 

– Да встань ты с этой гребаной кровати и сделай уже что-нибудь!

 

Я молча смотрю на него и напяливаю наушники. А он опять срывает их и орет:

 

– Ты меня бесишь! Я живу в комнате с трупом! Ты на работу собираешься? Эльза приходила! Тебе что, наплевать? У тебя концерт завтра! Денис!

 

Я снова надеваю наушники и отворачиваюсь.

 

Я так лежу много часов, много дней, наверное, уже много лет. Я курю в постели, и меня не волнует, что правилами общежития это запрещено. Костик приносит мне еду, и иногда я в ней ковыряюсь, но чаще оставляю нетронутой.

 

Вечером за день до концерта приезжает Сашка. Костик открывает дверь, возбужденно говорит ему что-то – я не слышу, я в наушниках – и выходит из комнаты. Сашка садится на край кровати и долго смотрит на меня, а потом аккуратно снимает мои наушники, забирает у меня плеер и кладет на прикроватную тумбочку. Мы смотрим друг на друга в жуткой тишине, и я чувствую, что если сейчас кто-нибудь не заговорит, я взорвусь.

 

– Ну? – говорит Сашка. – Что-то серьезное, да?

 

Я киваю.

 

– Расскажешь?

 

Я шарю рукой под кроватью и достаю оттуда рюкзак, на который мне слишком больно смотреть.

 

– У меня много денег, Саш. Очень много. Посмотри.

 

– Откуда? – Сашка берет рюкзак и заглядывает внутрь.

 

Я молчу.

 

– Откуда деньги, Денис? – более настойчиво спрашивает Сашка.

 

Я тянусь за наушниками, и руки у меня дрожат, как у алкоголика при виде заветной бутылки. Уловив мое намерение, Сашка хватает плеер с тумбочки и швыряет его в дальний угол комнаты.

 

-Ты себя в зеркале видел? Ты до чего себя довел! Тебе завтра играть!

 

– Я не буду играть, – отвечаю я.

 

– Перестань! – отмахивается Сашка и выдавливает улыбку. – Это просто хандра. Отлежишься немного, придешь в себя. Все пройдет.

 

– Ты не понял. Я не набиваю себе цену, не капризничаю. Это не прихоть. Я не могу больше играть, понимаешь? Не могу! И я не буду покупать «Блютнер», и я вообще больше ничего не буду…

 

Сашка смотрит на меня с недоумением, а я беру сигарету и начинаю пускать струйки дыма в потолок.

 

– Как так?

 

– А вот так, – говорю я, пожимая плечами и стряхиваю пепел прямо на пол рядом с кроватью. – Я ничего не вижу, Саш. Я больше не вижу музыки. Я пытался играть, пытался слушать, но все без толку – я ни хрена больше не вижу. Плоский звук, ноты, клавиши, голоса – и все. Больше никаких цветов. Ничего. Кругом бесцветная тишина. Это ад, Саша. Это самый настоящий ад.

 

– Как же так вышло? – еле слышно произносит Сашка. Конечно, он расстроен и растерян.

 

Я протягиваю Сашке свой окурок.

 

– Затуши, будь другом, – я поеживаюсь и натягиваю одеяло до подбородка, потому что мне безумно, нестерпимо холодно. – Я был слишком хорошего мнения о жизни. Не знал своего места. Я замахнулся на сверхмечту. Вот такие дела, мой друг из Страны Больших Денег. Вот такие дела.

 

 

 

*   *   *

 

– Справляешься?

 

Сашка смотрит в монитор моего компьютера, попивая кофе из пластикового стаканчика. В офисе предновогодняя суета. В холле возле ресепшен стоит красавица-елка, кокетливо подмигивая посетителям сотнями крошечных искорок-огоньков. В бухгалтерии уже слышен звон бокалов.

 

– Да, потихоньку, – улыбаюсь я и тут же вежливо извиняюсь, потому что у меня звонит телефон. – Да, конечно. Поставки будут только после праздников. Разумеется. Спасибо, и вас с наступающим.

 

– Молодец, – говорит Сашка. – Ладно, заканчивай и приходи. В нашем отделе уже начали отмечать.

 

Я снял себе крошечную квартиру в самом дорогом городе мира. У меня слишком много дел, чтобы думать о плохом. В будни – встречи и контракты, в выходные – тусовки и сон.

 

Рюкзак с деньгами я оставил под дверью комнаты Эльзы. Внутрь я вложил записку:

 

«Умоляю, больше никогда не занимайся тем, чем ты занимаешься. Знай свое место, но имей гордость».

 

Я не подписался. Это было ни к чему.

 

Ваша взяла, теперь я играю на вашем поле. Но когда я буду продавать вам какую-нибудь хрень, или если вдруг вы встретите меня у бассейна в паршивом турецком отеле, не говорите со мной о музыке. Мне на нее плевать. Давайте лучше поговорим о сверхмечте. Да-да, я тоже мечтаю о Мазерати и частенько думаю о том, как бы трахнуть рыженькую из отдела закупок. Хотя нет, рыженькую я, кажется, трахал на прошлой неделе, так что одну сверхмечту можно вычеркнуть.