В моём аду тишина

 

 

 

Круто жить, когда вокруг сплошные идиоты.

 

То есть, ты живешь и понимаешь, что главный идиот все же ты сам, но что-то постоянно сбивает тебя с этой праведной мысли и приводит к противоположной. Отрицание собственного идиотизма дает тебе право смотреть на жизнь более критично, здраво, трезво, осмысленно.

 

Круто жить, когда в тебе от природы огромный потенциал.

 

Опять таки, ты сам его упорно отрицаешь, но ведь это не более чем пафос. Ты знаешь, что чудовищно талантлив, омерзительно перспективен, благословен Небесами, отмечен дланью Господней или что там еще, но делаешь вид, будто не замечаешь этого. Ну, что вы, люди? Я такой же, как вы. Почти.

 

Круто жить, когда у тебя есть мечта.

 

По закону жанра на пути к мечте обязательно должны стоять какие-то идиоты; а идиоты, безусловно, созданы для того, чтобы стоять на пути к чему-нибудь. И борьба с идиотизмом становится выматывающим и абсолютно бесцельным занятием, если явление принимает глобальный характер или хотя бы масштаб отдельно взятой страны. В борьбе с крупным идиотизмом хороши только обходные пути, но выясняется это не сразу.

 

И совсем не круто жить, когда твоя мечта каждый день совершает самоубийство на твоих глазах. Потому что не может жить среди идиотов.

 

Саша Вайнер частенько выдает мне подобные постулаты, либо для того, чтобы казаться умнее, либо чтобы еще усложнить мне жизнь. Саша Вайнер – в прошлом талантливый пианист – продал душу и получил вид на жительство в Великой Стране Бизнеса. Позже он пожалел об этом, но деликатный товар, как известно, возврату и обмену не подлежит.

 

Мы познакомились пару лет назад в нашем институте, который Сашка, к слову, так и не окончил, но часто тосковал по искусству, поэтому приезжал навестить своих бывших преподавателей. Помню, как после занятий я разбирал в свободной аудитории какое-то довольно нудное произведение с простеньким ритмическим рисунком, незамысловатой мелодией и предсказуемыми гармониями. Руки не слушались, меня клонило в сон и вообще с души воротило. Чтобы слегка развлечься, я начал набрасывать джазовые импровизации – в общем-то, ничего особенного, но вещица явно зазвучала иначе, приобрела новый оттенок. И тогда я услышал, как кто-то сказал:

 

– Охренеть можно!

 

В дверях стоял мужик лет на десять старше меня. Я подумал, что это какой-то местный преподаватель, и удивился подобной реакции на свою игру. Я перестал играть, потому что не мог понять, был это возглас восторга или негодования. Тогда я еще умел смущаться. Он некоторое время стоял с разинутым ртом, качал головой, а потом задал откровенно дурацкий вопрос, не свойственный преподавателю:

 

– Ты это прямо на ходу сочиняешь, да?

 

Я ответил:

 

– Ну… Типа да.

 

И тогда он снова сказал:

 

– Нет, ну просто охренеть можно.