Николай Медведев
РассказОпубликовано редактором: Карина Романова, 9.01.2009Оглавление 1. Часть 1 2. Часть 2 Часть 1
Предмет № 1
Тело: При поверхностном осмотре повреждений не обнаружено, кроме нескольких глубоких царапин на лице и горле. Под ногтями обнаружена кровь той же группы. Непонятным является положение тела – почти на метровой глубине под рыхлой землей. Следов вокруг обнаружено не было – что говорит о не состоятельности гипотезы, будто тело было закопано злоумышленниками с целью сокрытия улик преступления.
Предмет № 2
Тетрадь: общая, с клеенчатой обложкой, лежит в четырех метрах от тела; направление – северо – запад. Почерк резкий, неаккуратный, с множеством вписок и исправлений; подписи нет. На первой странице большой заголовок:
Жаркий летний день и я иду по улице, а желтые дома покрыты пылью. У стены сидит нищий с протянутой рукой, и она, из-за, темно-коричневой грязи, похожа на теплую, аппетитную котлету. Несколько мальчишек стоят на другой стороне улицы и показывают на него пальцем. Они громко разговаривают и смеются над его лохмотьями, а солнце бьет в них своими лучами, но они не замечают этого. Я подхожу к нищему и даю ему пять копеек. Он молча берет деньги и даже не поднимает головы. Пожав плечами, и стараясь не смотреть на мальчишек, я иду дальше, но скрипучий голос нагоняет меня. «Сколько времени?», – я смотрю на руку и вспоминаю, что у меня нет часов – я их продал еще позавчера. Сердито оглянувшись, я говорю «Я, кажется, оставил часы дома» и иду прочь. Тихий смех нищего шелестит мне вдогонку. Я сижу в своей комнате. Там солнечно и пусто. Косые лучи скользят по стенам и вязнут в темно-серой тени рассохшегося шкафа. Я сижу в кресле и курю. У меня почти совсем не осталось денег – а я еще подал этому нищему с въевшейся в ладонь грязью. Мне становится досадно, и я начинаю думать, как получить деньги. Можно пойти в союз и занять десятку у редактора. А он скажет: «Как же так, милый мой! Вы мне еще не вернули прошлый долг и опять занимаете!». Или он скажет: «Послушайте, у меня с собой только три рубля, я не могу одолжить вам». А может быть так: «Вы бездельник и ничего от меня не получите!». Мне неприятно осознавать то, что у меня нету денег. А тут еще этот нищий! Внезапно меня охватывает порыв: нужно написать рассказ про него! Пусть у нищего будет богатая родня, с которой он из гордости не общается, и теперь он вынужден просить подаяние. Тысячи сцен и диалогов мечутся у меня в голове, и в возбуждении я беспокойно поворачиваюсь в кресле. Это будет настоящий шедевр! А многие мои знакомые считают, что я уже не способен написать гениальную вещь. Мне нужно писать, но я совершаю массу бессмысленных поступков – хожу по комнате и бесцельно открываю и закрываю с грохотом ящики стола, и он яростно хрипит под моим напором. Потом я кидаюсь к двери и закрываю ее на два оборота. Замок металлически щелкает – и теперь никто не помешает мне. Я сажусь к столу и пододвигаю к себе чистый лист. По улице за окном катится стеклянный звон и ругань – это мешает мне сосредоточиться, и я с нетерпением жду. Наконец все утихает. Я хватаю перо и пишу – «Нищий сидел у стены и руки его были покрыты темной въевшейся грязью». Но тут в коридоре начинают громко ругаться соседи и я, отодвигаясь от стола, снова закуриваю. По крыше дома напротив ходят два человека – они показывают друг другу на трубы и что-то говорят. У одного из них в руках конторская папка, а другой одет в белую косоворотку. Мне становится неприятно смотреть на них, и я закрываю глаза. В голове у меня вспыхивают образы нищего человека – вот он сидит под дождем, а мимо проходит дорого одетая публика. Заливисто хохочет дама. А вот его выгоняют из парка. У сторожа мясистое лицо, а ручка метлы отделана костью. «Это заслуженный дворник», – думаю я, и медленно засыпаю. А просыпаюсь от стука в дверь. За окном дома уже не желтые, а грязно-серые от сумерек и мне неприятно, что я потерял целый день. Я встаю, а кресло изумленно вскрипывает и качается, пока я иду открывать дверь. За порогом стоит нищий и тихо смеется. На коричневой голове у него белый пух. Мне непонятно, как он нашел мою комнату, но нищий проходит вглубь и садится в мое кресло. В нерешительности я останавливаюсь перед ним и мне видно, какие у него гнилые желтые зубы – а он продолжает тихонько посмеиваться. На меня нападает какая-то апатия – я не могу вымолвить ни слова и только смотрю на него. Наконец он говорит мне: «Садитесь, молодой человек», – и я сажусь прямо на пол. Он смотрит на меня сверху вниз и со свистом втягивает воздух. По его шее ползет жирная блоха. «Тюк!» – говорит он и постукивает пальцами по подлокотнику. Мне становится неудобно, и затекают ноги. «Что вам нужно?», – говорю я наконец и апатия медленно спадает. Что этот оборванец делает у меня в комнате? «Ничего – отвечает нищий, качая головой, как китайский болванчик – выйди из комнаты». Странно, но я почему-то выхожу из комнаты и закрываю за собой дверь. Мне слышно, как нищий возится там. Некоторое время я стою в коридоре и смотрю на обои. Они в жирных разводах и я почему-то вспоминаю, как нищий сказал «Тюк!». «Тюк!», – говорю я сам себе и почему-то пугаюсь собственного голоса. Из своей комнаты выходит соседка. Она склочная и отвратительно любопытная женщина в застиранном ситцевом халате и все время распространяет запах горелых котлет, а мне это очень не нравится. На голове у нее намотана грязная тряпка. «С кем вы разговариваете?», – спрашивает она. «Ни с кем, здесь никого нет. Никого» – зачем-то повторяю я. «Но я же слышала, что вы с кем-то говорили», – продолжает настаивать она, а я смотрю, как у нее прыгает лошадиная челюсть. «Нет» – отвечаю я – «Нет. Вам показалось». И она постепенно втягивается в свою комнату. Сначала исчезает одна нога, потом вторая, а корпус все еще висит в коридоре, но затем тоже вползает внутрь. Последним исчезает черный настороженный глаз. Это выглядит так противно, что мне хочется закричать. Сколько я буду еще стоять здесь? Я начинаю понимать весь абсурд своего положения. Скорее, в комнату, пока этот проходимец ничего не стянул! Я толкаю дверь и захожу внутрь. Сразу же становится видно, что никаких ценных вещей не пропало. Нищего нет в комнате, а окно закрыто изнутри. Куда он мог деться? На столе безучастно лежит лист бумаги, на котором написано «Нищий сидел у стены и руки его были покрыты темной въевшейся грязью». В комнате темнеет. Может быть, он приснился мне? Конечно, приснился! Иначе я бы не стал вести себя так нелепо – слушаться какого-то негодяя и еще оставлять его в своей комнате. Смех наполняет и душит меня, давясь им и качая головой, словно китайский болванчик, я включаю свет. Я оборачиваюсь и сразу вижу нищего проходимца – он стоит за ширмой, грязной спиной ко мне. «Эй, вы!», – говорю я – но он не оборачивается. Я подхожу к нему, и меня начинает бить дрожь, потому что теперь мне ясно видно, что он не стоит, а именно висит между ширмой и шкафом. Все очень тихо. Мне кажется, что мебель удивленно вытянулась. «Тюк», – говорю я и почему-то вспоминаю, как смеялись мальчишки. Я сажусь в кресло и закуриваю, щурясь на труп, который отвратительно покачивается от сквозняка, и теперь я слушаю, как поскрипывает веревка. Скоро я ловлю себя на том, что тоже тихонько покачиваюсь в кресле взад и вперед в такт самоубийце и я начинаю думать – теперь начнется канитель с управдомом, милицией, соседями. Меня охватывает злость. А может быть он не умер? Я подхожу к нему сзади, почему-то зажав себе рот рукой и чувствую, как мои пальцы непроизвольно оплетают челюсть и впиваются в щеки – мне даже становится больно. И я тихо дотрагиваюсь до спины – она кажется мне шершавой и немного липкой, и от нее неприятно пахнет. Я перевожу взгляд на его голову – и там снова ползет жирная блоха. Может быть это та же самая? Я не знаю этого, но мне делается противно. Брезгливое раздражение снова охватывает, кажется, всю комнату. Мне видится, будто мебель дрожит в отвращении, а ширма жалобно вытянулась и я чуть-чуть отодвигаю ее. «Вот сволочь!», – говорю я нищему и сажусь на кровать. Все произошедшее очень нелепо, и даже глупо. «Да, именно глупо!», – говорю я вслух и начинаю представлять, как я буду объяснять управдому и в милиции, что здесь произошло. Мне становится до судорог мерзко от того, что незнакомые люди в сапогах, начищенных черной ваксой буду заходить ко мне в комнату, скрипеть по рассохшемуся паркету и громко разговаривать. И может быть даже смеяться. Тут я вспоминаю, что с самого утра ничего не ел и сразу же начинаю чувствовать острый голод. У меня даже начинают дрожать колени. Я подхожу к шкафчику, где я обычно держу еду – но там пусто. Я пересчитываю деньги – у меня еще хватает на колбасу и табак. Это придает мне уверенности в себе – в конце концов что с того, что кто-то повесился у меня в комнате, ведь всем ясно, что это просто сумасшедший старик и больше ничего. В милиции я скажу, что он пришел за подаянием, а меня позвали к телефону. А пока я ходил, он повесился. Я не при чем тут. Настроение мое улучшается и я уже благосклонно гляжу на труп и мне даже становится немного жалко его. Я думаю о том, что нужно бы снять его, но тут же вспоминаю, что придется положить его на кровать. Нет, пусть висит, а то еще подумают, что это я его удавил. А что если решат, что я его задушил, а потом специально подвесил? В беспокойстве я хожу по комнате, а нищий все поскрипывает и поскрипывает веревкой. Это раздражает меня и я в бешенстве захлопываю окно, а висельника закрываю ширмой. От этого усилия у меня темнеет в глазах и я решаю во чтобы то ни стало сначала поесть. Я одеваю ботинки, и, стараясь не смотреть в сторону ширмы, закрываю дверь. В коридоре никого. Я иду в магазин, надменно глядя прямо перед собой и сжимаю зубы. Спазмы в желудке у меня страшные и я еле сдерживаюсь, чтобы не застонать. От этого у меня прямая и жесткая, словно у памятника, походка. Я захожу в магазин и стразу же становлюсь в мясной отдел. Вокруг меня стоят и двигаются множество людей с жирными глазами и красными лицами. Они тяжело дышат и смотрят на куски мяса. Я тоже смотрю на витрину и вижу как по говяжьей вырезке ползет зеленая муха. «Тюк», – говорю я сам себе и думаю, как бы труп не протух у меня в комнате. Наконец подходит моя очередь и я становлюсь перед красным продавцом. Он одет в белый халат с какими-то желтыми пятнами, и от него неприятно пахнет свежей мясной кровью. И между нами происходит следующий разговор: Я: Взвесьте мне, пожалуйста, двести грамм говядины. Он: И как он тебя нашел? Я: Простите, что? Он: Я говорю – что-нибудь еще? Я: Нет, все, пожалуй. Он: Он превратится в мясную массу. Я: Что вы сказали? Он: Я говорю – встаньте в кассу! Я: Д-да… Скажите, а мясо свежее? Он: Свежее, чем в комнате у некоторых! Я: Простите? Он: Я говорю – комбинатное, свежее некуда. «Глухой какой-то!», – говорит желтая старуха за мной в очереди, и они с продавцом смеются, а я, неприятно улыбаясь, иду в кассу. Глаза у старухи слезятся, но все равно видно какие они злые. У кассы я замечаю, что у меня остаются деньги на бутылку водки. Я покупаю ее, и понимаю, что мне страшно возвращаться, вот так вот просто, к себе в комнату, где висит этот грузный и нелепый труп. Поэтому я забираю ее с прилавка и еду на трамвае к своему приятелю Михаилу Степановичу. В трамвае страшная давка, все кричат и ругаются с друг другом, а некоторые даже просто так, в воздух. Все это страшно раздражает меня, и я схожу с трамвая с искаженным от злости лицом. Я прихожу к Михаилу Степановичу. Он встречает меня в коридоре, одетый в какой-то странный костюм – на голове его брезентовая фуражка, а на ноги надеты резиновые калоши. Старый халат волочится по грязному полу и собирает жирную пыль. «Здравствуйте, Михаил Степанович – говорю ему я – вот, посмотрите, у меня тут мясо и бутылка водки. Давайте с вами выпьем ее и закусим?» «Конечно, заходите! Только зачем же вам было беспокоиться и покупать говядину? У меня самого есть превосходное мясо из подливки, водка отлично пойдет под него. Проходите!» Пока я раздеваюсь в коридоре Михаил Степанович идет в комнату и снимает свою брезентовую фуражку. Я прохожу вслед за ним и сажусь за стол, на котором стоит белая эмалевая кастрюля с красными цветами. Я поворачиваю ее так, чтобы не видеть их – они неприятны мне, потому что я вспоминаю мясную язву на шее нищего и она похожа на такой цветок. – Что у вас в кастрюле? – спрашиваю я Михаила Степановича – И откуда только вы достали такую мерзкую кастрюлю – продолжаю я, а Михаил Степанович мечется по комнате в поисках рюмок. – Это купила жена – отвечает Михаил Степанович – а вот и рюмки! Давайте же сюда вашу бутылку. Мы поставим ее на стол и будет у нас стеклянный Кремль – он радостно смеется – а рядом поставим консервы. Смотрите, получилась Красная площадь! Я тоже смеюсь. Эта идея кажется мне остроумной, поэтому я быстро вырезаю из бумаги, лежащей тут же, несколько бумажных фигурок и расставляю по столу. Коробочка с засушенным богомолом становится мавзолеем и я расставляю фигурки вокруг нее. – Скажите, Михаил Степанович, а где ваша жена? Ее никогда не видно, но следы от нее повсюду в вашей комнате – кастрюля, занавески, обои – это ведь она выбрала? –Да…видите ли. Она умерла очень нелепо – ее задавила толпа в кинотеатре после фильма «Сало или 120 дней Содома», – он натянуто смеется – а следы… Ну что же, следы остаются после смерти каждого человека, множество предметов и вообще, ощущений. Я стараюсь освободить ее от них – неожиданно и не совсем понятно добавляет он. – Вот интересно, какой след оставите вы, ведь что любопытно! Написали сегодня что-нибудь? – Да, весь день писал… – говорю я и мне становится обидно, что из-за какой-то нелепости я вынужден пить водку над фальшивой Красной площадью, вместо того, чтобы работать. Но я стараюсь заглушить в себе это чувство и быстро выпиваю рюмку. И это помогает мне.
Оглавление 1. Часть 1 2. Часть 2 |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске 08.03.2024 С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив. Евгений Петрович Парамонов
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|