HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Александр Левковский

Гастарбайтер по имени Анечка

Обсудить

Рассказ

 

Купить в журнале за май 2016 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за май 2016 года

 

На чтение потребуется 20 минут | Цитата | Аннотация | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 26.05.2016
Иллюстрация. Название: «Взгляд из…». Автор: Михаил Курцев. Источник: http://www.photosight.ru/photos/1134952/

 

 

 

Гонит неудачников

По миру с котомкою,

Жизнь течёт меж пальчиков

Паутинкой тонкою.

А которых повело, повлекло

По лихой дороге,

Тех ветрами сволокло

Прямиком в остроги.

 

Владимир Высоцкий, «Стихи и песни»

 

 

1

 

Выехав с моста Верразано на берег Бруклина, я свернула на восток и помчалась прибрежным шоссе к аэропорту Кеннеди.

– Дашенька, – попросила Анечка, – посмотри внимательно – мой синяк уже не такой страшный, а?

Не поворачивая головы, я покосилась на неё. Сволочь Рафик врезал ей на прощанье по скуле с такой силой, что синяк разъехался по щеке и уже приобрёл зловещий желтоватый оттенок. Впрочем, какое прощанье? Пока мы с Анечкой ехали из Джерси-Сити в Бруклин, она, всхлипывая и сморкаясь, рассказала мне о последней сцене с идиотом Рафиком:

– ...Я говорю ему – нет у меня денег, понятно?! Ты, говорю, и так должен мне три тысячи за лечение... Он, Дашенька, лежал два месяца в реабилитации, в пенсильванской клинике, после двухнедельного кайфа с героином, – а я, дура, платила за него...

Три тысячи долларов?! Я едва не взорвалась от возмущения. Для Анечки это огромные деньги за каторжный труд, а она выбрасывает эти драгоценные доллары на наркомана-чеченца. Впрочем, никто не знает точно, чеченец он или нет. Говорят, он то ли ингуш, то ли дагестанец, или, может, лезгин... Хотя, если разобраться, какое это имеет значение? – наркоманов хватает и среди других наших нелегалов – русских, хохлов, молдаван, литовцев.

– Ему-то что? – продолжала, плача, Анечка. – У него гражданство, американский паспорт, его не депортируют, как нас, нелегалов. Он уже сидел дважды за ограбление, – но для него сиденье в тюрьме как с гуся вода... Представляешь, я спокойно подмыла старуху Бетти, поменяла ей закаканные подгузники, переодела её, уложила спать после обеда, сижу на кухне, пью кофе – и тут он врывается и орёт: «Гони бабки! Срочно! Немедленно!». Схватил меня за глотку; я чуть не захлебнулась, мотаю головой, еле-еле шепчу – мол, нет у меня денег. Тогда он размахнулся, дал мне кулаком под глаз, я чуть сознание не потеряла, а сам побежал наверх, в Беттину спальню, вытащил из-под подушки её заветную сумку, прибежал вниз, а открыть сумку не может – старуха держит её на особом висячем замочке. Руки у него дрожат. Я, Дашенька, насмотрелась на него перед героинным кайфом – его всего бьёт дрожь с головы до ног! А тут как на зло Бетти проснулась, орёт сверху: «Где моя сумка!?». Сволочь Рафик схватил сумку, рванул дверь и исчез... Бетти орёт истошным голосом... А я не знаю, что мне делать!.. Сегодня пятница; через три часа, как обычно по пятницам, приедет Артур, Беттин сынок, проведать свою мамочку – и что же я ему скажу!? Он лейтенант в полиции; он живо скрутит мне руки за спину, защёлкнет наручники и отправит в каталажку... Тогда я, не слушая Беттиных криков, стала быстро совать все свои вещи в чемодан и большую сумку, – а сердце у меня бешено колотится, а кровь в висках стучит! – схватила такси и поехала к тебе... Еду и чувствую – глаз мой заплывает от Рафкиного кулака... Вот гадёныш!

Пока Анечка, держа смоченный платок под глазом, рассказывала прерывающимся голосом историю своего бегства, мы пересекли поперечный бульвар под названием Оушен Парквэй, который американцы с недавних пор называют – Рашен (то есть, Русский) Парквэй, потому что там живут десятки тысяч иммигрантов из России, легальных и нелегальных. Там русскую речь услышишь чаще, чем английскую.

До аэропорта оставалось полчаса езды.

Я повернулась к Анечке.

– Ты куда, – говорю, – спрятала деньги?

– Десять тысяч – в лифчик и трусики, а десять – в зубную пасту...

Это мой Алёша научил Анечку хранить деньги в тюбиках из-под зубной пасты. Это очень простая и проверенная операция – лучший способ провезти нелегально деньги. Берёшь тюбик, отрезаешь дно, выдавливаешь пасту, а вместо неё закладываешь доллары, туго завёрнутые в пластик.

Двадцать тысяч – драгоценные деньги, заработанные четырьмя годами Анечкиной каторги...

 

 

*   *   *

 

К счастью, самолёт «Аэрофлота», рейс 274 Нью-Йорк – Москва, был полупустой, и в нём оставалось полно свободных мест. И кассирша нам попалась покладистая. Глянула в Анечкин паспорт и говорит, иронически ухмыляясь:

Miss Kaydanskaya, you've overstayed your visa by almost six years. («Мисс Кайданская, ваша виза просрочена почти на шесть лет»).

– Sorry, – прошептала Анечка, закрывая платком распухшую щеку.

Кассирша покачала головой и промолвила:

Next time, you probably won't be allowed in the United States. («В следующий раз вас, наверное, не пустят в Америку».)

Но билет выдала без проблем, приняла Анечкин багаж и сказала, улыбаясь стандартной американской улыбкой:

Nice flight to you! («Приятного полёта!»).

 

 

*   *   *

 

Мы расположились в мягких креслах в ожидании посадки.

– Может, ты передумаешь? – нерешительно сказала я, вытаскивая из сумки сэндвичи, наскоро заготовленные мною перед нашим путешествием. – Ещё есть время сдать билет. Ты ведь хотела вернуться в Россию через полгода...

Анечка отрицательно качнула головой.

– Нет, Дашенька, я не могу больше ждать. Что я скажу полицейским насчёт Беттиной сумки, которую утащил этот гад? Они ведь сразу заподозрят меня. Я и так беспокоюсь, что Беттин сынок может догадаться, что я улетаю. Я устала до смерти. И я жутко боюсь Рафку! Он просадит Беттины деньги и опять прибежит ко мне...

Конечно, прибежит! А почему не прибежать, если Анечка-дура уже полтора года тебя подкармливает, обстирывает, ложится с тобой в постель хоть ночью, хоть днём по первому твоему требованию – и вдобавок подкидывает тебе деньги на реабилитацию после того, как ты дошёл до свинского состояния с героином, кокаином, ЛСД и прочей гадостью?

 

Я однажды спросила Анечку, зачем ей, образованной женщине, пианистке с дипломом Ленинградской консерватории, ещё сравнительно молодой, красивой – зачем ей понадобился безграмотный чеченец моложе её на десять лет, водитель грузовика, жлоб да ещё к тому же и наркоман? Зачем?!

Анечка помолчала, отвернулась от меня и тихо произнесла:

– Мне, Дашенька, нужен мужчина. Мне тридцать восемь лет. Я ещё не старуха. Ты сама знаешь – мужчин для нас, нелегалок, в Америке не так много, тут выбирать не приходится. А Рафик, когда он не под газом и не на игле, мне очень подходит. Мне безразлично, читал он Толстого или Бальзака и пишет ли он с ошибками. Мне за него не замуж выходить. Тебе хорошо – у тебя есть Алёша. И тебе не тридцать восемь, а под пятьдесят...

 

...Анечка вдруг улыбнулась из-под платка, закрывавшего половину её израненного лица, и сказала:

– Дашенька, помнишь песню, которую мы пели у Полинки на свадьбе?

 

По Смоленской дороге – леса, леса, леса.

По Смоленской дороге – столбы, столбы, столбы.

Над Смоленской дорогою, как твои глаза, –

Две вечерних звезды – голубых моих судьбы.

 

Она помолчала, вытерла слёзы и промолвила еле слышно:

– Вот прилечу в Шереметьево, возьму такси до Киевского вокзала, сяду в поезд, доеду до папиного Смоленска – до смоленских лесов и дорог, о которых поётся в песне, – и утром увижу папу и моего Серёженьку, у которого глаза голубые, как две вечерних звезды. Ему уже шестнадцать... Я их не видела четыре долгих года...

– А куда потом?

– Заберу Серёженьку и вернусь в к себе Ленинград. Правда, там нет работы для меня, но с моими долларами я как-нибудь перебьюсь.

– Пойду, принесу кока-колу, – сказала я, вставая.

До посадки оставался час...

 

 

2

 

Мы с Алёшей попали в Америку случайно.

Алёша у меня по специальности моряк. Всю свою жизнь он был моряком торгового флота – сначала юнгой, потом матросом, затем боцманом и, наконец, помощником капитана на крупных грузовозах, перевозящих строительные металлоконструкции. Плавал по всему белому свету. Как поётся в старой песне Леонида Утёсова: «Бананы ел, пил кофе на Мартинике, курил в Стамбуле злые табаки. В Каире я жевал, братишки, финики с тоски – они, по мненью моему, горьки... Они вдали от родины горьки...»

Нигде, однако, в этой песне не сказано, что моряки не только едят финики, но ещё и выпивают – и выпивают лихо в иностранных ресторанах, барах и кабаках. И хоть мой Алёша далеко не пьяница, но в девяносто третьем году, оказавшись на берегу в портовом городе Элизабет, штат Нью-Джерси, и выпив, видимо, сверх нормы, он кинулся разнимать в баре драку бразильских и норвежских матросов. Какого чёрта он полез в это побоище?! Кто ему норвежцы и кем ему приходятся бразильцы?! Это в Алёше заговорила русская страсть приходить всем на помощь и везде устанавливать справедливость... Но дерущиеся, видимо, этой страсти не разделяли. В разгар битвы кто-то из разбушевавшихся потомков варягов ринулся к настенным полкам, схватил полную бутылку виски «Джек Дэниэлс» и обрушил её на голову Алёши.

И бутылка виски, и голова Алёши раскололись одновременно.

И моего супруга увезли в госпиталь Бэйт Исраэль в Ньюарке в бессознательном состоянии.

И в таком состоянии он пребывал две недели, пока ему делали одну за другой операции по ремонту его сломанного черепа, часть которого врезалась в мозг. Через три недели он вышел, пошатываясь, из дверей госпиталя. Его корабль давно ушёл обратно в Ленинград; в кармане оставалось сто долларов; российское консульство в Нью-Йорке обещало помочь, но это был кромешный для возрождённой в муках России девяносто третий год, и консульству было не до незадачливого моряка, пострадавшего в идиотской драке... Ещё хорошо, что директор госпиталя, прощаясь, махнул безнадёжно рукой и сказал: «У вас, конечно, нет денег заплатить за операции, не так ли?.. Мистер Сметанин, вы нанесли нам убыток в размере пятидесяти тысяч долларов. Будьте здоровы!».

И мистер Сметанин отправился пригородным поездом в Нью-Йорк, в российское консульство, где помощник консула сказал ему без обиняков:

– Алексей Иванович, в ленинградском порту на вас заведено уголовное дело за дебош на американской земле. Не думаю, что вы сможете продолжать работать на кораблях российского торгового флота...

 

– ...Даша! – кричал мне Алёша по телефону. – Я остаюсь в Штатах! Мне нельзя возвращаться. Если я вернусь в Ленинград, меня посадят лет на семь-восемь!.. Я тут подружился с итальянцами-строителями; они меня давно знают, мы им постоянно возим металл. Они отличные ребята, хотя, похоже, что все они мафиози. Луис Патерно, их босс, предлагает мне работу... Да, на строительной площадке... Обещает сделать меня бригадиром. У него там вкалывают безграмотные мексиканцы и гватемальцы. Говорит, что сделает мне американские документы и грин-карту. А через годик ты прилетишь, о’кей!..

 

Вот так мы с Алёшей и оказались эмигрантами, внезапно покинувшими Россию, – эмигрантами по воле обстоятельств, вопреки нашим желаниям и наперекор судьбе, строго запланированной для советских людей чуть ли не с самого детства.

Босс Луис Патерно сдержал своё слово – через два-три месяца он таинственными мафиозными способами раздобыл для Алёши карточку социального страхования, медицинскую страховку и водительское удостоверение, а также познакомил его со своим адвокатом (по словам Алёши, типичным сицилийским мафиози из фильма «Крёстный отец»), который начал пятилетний процесс получения заветной грин-карты, дающей право на легальное проживание в Штатах.

Не прошло и полгода, как мой Алёша стал бригадиром и начал неплохо зарабатывать. И, как и было договорено, я прилетела к нему, оставив двух наших дочерей-школьниц на попечение моих родителей в Ленинграде.

 

 

*   *   *

 

В Ленинграде, в моей прошлой жизни, я была учительницей истории и географии в 78-й школе на Васильевском острове. Я была уверена, что знаю всё об истории и географии... Но оказалось, что настоящей истории и взаправдошной географии я и не нюхала. Впрочем, не нюхали истинную историю и все мои соотечественники-россияне. В девяносто первом году историю нашей страны скрутило в конвульсиях, а ещё через два года мы с Алёшей изменили географию нашей жизни, оказавшись в Новом Свете.

Мифы о том, что в благословенной Америке тротуары устланы золотыми плитками и нужно только нагнуться, чтобы выковырять пару плиток и положить их в карман, оказались не более чем сказками о золотой рыбке. Позабыв о школьных уроках истории с географией, я стала нелегально вкалывать в мизерной должности маникюрши-педикюрши в русском парикмахерском салоне с претенциозным названием «Три сестры». Это необычное наименование объяснялось тем, что хозяйками салона были и вправду три сестрицы, бывшие москвички. И не просто москвички, а гримёрши. И не просто гримёрши, а гримёрши в Большом театре и МХАТе! Вот этот последний театральный нюанс и объяснял желание трёх сестёр, чтобы их задрипанная парикмахерская называлась именем знаменитой чеховской пьесы.

Полинка, одна из моих коллег-маникюрш, ненавидевшая трёх маленьких юрких хозяек, называла нашу парикмахерскую «Три мандавошки».

Весёлая тридцатилетняя Полинка, у которой каждое второе слово было матерным, попала в Америку из Германии, где она зарабатывала драгоценные немецкие марки, занимаясь сексом по вызову в Гамбурге и Бремене. Она охотно рассказывала в салоне о быте жриц свободной любви в богатой Германии.

– Нас в Европе называют гастарбайтерами, то есть, мы вроде работники у них в гостях... Вообще эта работёнка по вызову непыльная, – говорила она, добродушно похохатывая. – Обслужишь пять-шесть клиентов в день – и тебе вполне хватает на хлеб с маслом... Ну, девочки, вы же давно потеряли невинность, вы же должны понимать: ну что такого особенного – пять клиентов в день? Для молодой здоровой бабы это ерунда. Это как медовый месяц, но с разными мужиками. У меня муж-инвалид в Воронеже; без моих деньжат он давно бы помер...

Впрочем, наличие воронежского мужа не помешало оборотистой Полинке выйти в Америке замуж.

Вот на её свадьбе я и встретилась впервые с Анечкой.

 

 

3

 

Выяснилось, что Полинка выходит замуж за грека.

– За древнего грека! – сказала, смеясь, бесшабашная Полинка. – Ему через неделю исполняется семьдесят девять. Он очень хороший человек, тихий, спокойный. Вот только имя у него трудное для произношения – Аристидас Караманлис. Он владелец греческого ресторана.

– Семьдесят девять, – протянула я, качая головой. – То есть, он на сорок девять лет старше тебя... Ты, я вижу, нацелилась на его доллары, верно?

Полинка ухмыльнулась.

– Тут вот что важно, – сказала она, не отвечая впрямую на мой вопрос. – У него нет никаких родственников – ни жены, ни детей, ни братьев-сестёр, ни даже племянников. И, значит, его ресторан и банковский счёт станут в конце концов моими...

– ...после того, как он помрёт, – уточнила я. – И что же ты сделаешь, когда он отправится к своим древнегреческим богам?

– Как что? – удивилась Полинка и даже всплеснула руками. – Продам ресторан, заберу деньги и вернусь к настоящему мужу в Воронеж. – Она вытерла ладонью внезапно выступившие слёзы. – Ты не представляешь себе, Дашенька, как я по нему соскучилась, мотаясь по Германиям и Америкам – между немецкими клиентами-извращенцами и тремя американскими мандавошками!..

 

 

*   *   *

 

Свадьба состоялась в том самом ресторане, владельцем которого был престарелый жених. Улыбающаяся нарядная Полинка и седовласый сутулый грек, смуглое лицо которого прорезали глубокие морщины, сидели во главе праздничного стола. Полинка не ошиблась – со стороны жениха не было никаких родственников, а вместо них присутствовало около десятка старых одуванчиков-греков и гречанок, с которыми Аристидас Караманлис пятьдесят лет тому назад приехал из Афин в Нью-Йорк. Зато невеста пригласила на торжество внушительную колонию русских гастарбайтеров, насчитывавшую не менее сорока человек. «Пусть наши ребятки покушают вволю греческую вкуснятину за счёт моего суженого», – шепнула она перед началом празднества и подмигнула мне с хитрой улыбкой на нарумяненном лице.

Мы с Алёшей, конечно, были уже знакомы со многими нашими бывшими соотечественниками и знали, что российские нелегалы, включая меня с Алёшей, – все эти бесчисленные Володи, Наташи, Игорьки, Светланы и Борисы – выполняют за полцены работу, к которой американцы не хотят прикасаться: строят дома, метут улицы, вывозят мусор, заправляют и моют машины, ухаживают за престарелыми и вкалывают посудомойками в сотнях кафе и ресторанов... Вот только в секс-бизнесе их не видно: с торговлей сексом в Америке дело обстоит плохо – из пятидесяти штатов только штат Невада, где находится игорный Лас-Вегас, узаконил проституцию.

Наши ребята, нарядившиеся во всё лучшее, даже нацепившие непривычные галстуки, смеясь и подшучивая друг над другом, разливают водку «Русский стандарт» по рюмкам, с удовольствием подливают спиртное ошеломлённым старым грекам и беспорядочным громким хором провозглашают: «Горько!», встречают оглушительными аплодисментами поцелуй Полинки и древнего грека и вновь наполняют рюмки. И с наслаждением поглощают греческие баклажанные салаты и вкуснейшую лазанью с грибами и овощами...

Через полчаса кто-то крикнул:

– Аня, ты принесла гитару?

Очень привлекательная женщина средних лет выбралась из-за стола, села на диван и принялась настраивать инструмент.

– Алёша, – прошептала я на ухо мужу, – посмотри на эту красавицу. Её лицо кажется мне знакомым. А тебе?

Алёша немного помолчал, а затем пробормотал неуверенно:

– Мне сдаётся, мы видели её в филармонии...

Я вгляделась внимательнее – и вдруг вспомнила!

 

...Мы сидим с Алёшей в зале Ленинградской филармонии и слушаем концерт классических арий из произведений Вебера, Мейербера и Верди... Кончился концерт, конферансье вновь назвал имена певцов и объявил: «Артистам аккомпанировала Анна Сергеевна Кайданская!».

 

Так вот кем оказалась Аня с гитарой на греко-русской свадьбе в американском городе Джерси-сити! – Анной Сергеевной Кайданской, известным аккомпаниатором Ленинградской филармонии!

Ребята окружили её тесным кольцом. Несколько человек устроилось на диване, другие подтащили стулья, а ребята помоложе разместились на полу. Даже пожилые греки подошли поближе. Стало удивительно тихо, и в этой тишине зазвучал голос Ани:

 

Господи, не охнуть, не вздохнуть –

дни летят в метельной круговерти.

Жизнь – тропинка от рожденья к смерти,

смутный, скрытый, одинокий путь.

Господи, не охнуть, не вздохнуть!

 

И мы все нестройным хором продолжили:

 

Снег... И мы беседуем вдвоём,

как нам одолеть большую зиму.

Одолеть её необходимо,

чтобы вновь весной услышать гром.

Господи, спасибо, что живём!

 

Не успел прозвучать последний аккорд, как сидящий на полу восемнадцатилетний москвич Игорёк, бывший студент Бауманки, тихо попросил:

– Аня, пожалуйста, спойте о Москве. Что-нибудь лирическое...

Анечка, не отвечая, прошлась пальцами по струнам, грустно улыбнулась и запела:

 

...А я иду, шагаю по Москве и я пройти ещё смогу

Солёный Тихий океан, и тундру, и тайгу.

Над лодкой парус белый распущу

Ещё не знаю, с кем. А если я по дому загрущу,

Под снегом я фиалку отыщу

И вспомню о Москве! И вспомню о Москве!..

 

И в сорок звонких голосов мы подхватили:

 

А если я по дому загрущу,

Под снегом я фиалку отыщу

И вспомню о Москве! И вспомню о Москве!..

 

Я подошла к Анечке, коснулась её плеча и сказала:

– Аня, а теперь, пожалуйста, спойте песню о ленинградском дожде...

 

Дождь по асфальту рекою струится,

Дождь на Фонтанке и дождь на Неве.

Вижу родные и мокрые лица –

Голубоглазые в большинстве,

Голубоглазые в большинстве...

 

Оставшаяся часть свадьбы превратилась в самодеятельный концерт русской и советской песни. Последней Анечкиной мелодией была песня о Смоленской дороге:

 

По Смоленской дороге – метель в лицо, в лицо,

всё нас из дому гонят дела, дела, дела.

Может, будь понадёжнее рук твоих кольцо

покороче б, наверно, дорога мне легла...

 

 

4

 

Вот так мы с Алёшей познакомились и крепко подружились с ленинградкой Анной Сергеевной Кайданской, которую мы вскоре стали называть нежным именем – Анечка.

У неё была очень противная работа – ухаживать за престарелыми и инвалидами. Работа была, конечно, отвратная, но деньги она давала неплохие. И, кроме того, это была так называемая «работа с проживанием», то есть Анечка не должна была снимать отдельную квартиру и платить за неё.

– Но, Дашенька, – говорила она, сидя у нас в гостях, – если б ты знала, что это за ужас – стащить с жёлтого исхудавшего старческого тела ночную рубашку, всю измазанную в дерьме... И обмыть это тело... И оттащить рубашку к стиральной машине... И присоединить её к таким же измазанным простыням и рубашкам...

Она протянула ко мне через стол свои длинные тонкие пальцы пианистки и жестом показала, как она обмывает тощее тело своей подопечной старухи.

 

 

*   *   *

 

Однажды, спустя полгода, Анечка позвонила и очень возбуждённым голосом сказала, что в Нью-Йорк на гастроли приехали ленинградские виолончелисты, братья Лившицы.

– Я их прекрасно знаю! Я им аккомпанировала в Ленинграде! – почти кричала она в трубку. – Это замечательное трио! Я отыскала их отель и позвонила им. Трубку поднял старший брат Александр.

– И что он тебе сказал?

– Он жутко обрадовался и сказал, что я должна непременно присоединиться к ним хотя бы на несколько концертов, так как им не нравится их американский аккомпаниатор. Завтра я беру на два дня отпуск у старухи Бетти и еду в Нью-Йорк на репетицию...

 

Через неделю мы с Алёшей сидели на балконе Линкольн-центра и слушали «Концерт для Трёх Виолончелей» австрийского композитора Алоиса Вернера.

Анечка в длинном блестящем чёрном платье сидела, выпрямившись, у рояля, и я не могла без слёз смотреть на её тонкие пальцы, летающие по клавиатуре.

Я закрыла глаза. Три виолончели издавали густые низкие завораживающие звуки и словно рисовали для нас, слушателей, широкую картину волшебной жизни, где царит справедливость, где все счастливы, где нет места обману и насилию... А потом они вдруг замолкали, и Анечка начинала вести в тишине свою фортепьянную частьмедленно, на высоких тонах, точно жалуясь на что-то, чему она не находила выражения, словно плача в отчаянии и не находя сил прервать свой плач.

И вновь вступали виолончели...

 

 

5

 

...Я вернулась в зал ожидания Аэрофлота, неся в обеих руках стаканчики с кока-колой.

Я не увидела Анечку за чёрными спинами полицейских, окруживших её. Они пытались вывести её из зала, но она бешено сопротивлялась, вырывалась из рук, падала на пол и беспрерывно кричала тонким хриплым голосом: «Даша!.. Даша!..»

Я бросилась к ней, но толстяк-полицейский повернул ко мне багровое от напряжения лицо и заорал:

– Get the hell out of here if you don't want to get in jail! («Убирайтесь к чёрту отсюда, если не хотите угодить в тюрьму!»).

Он толкнул меня локтем в грудь с такой силой, что я рухнула на пол. Полицейским, наконец, удалось выволочь из зала плачущую и кричащую Анечку. Дверь затворилась, и в наступившей тишине раздался металлический голос:

– Объявляется посадка на самолёт авиакомпании «Аэрофлот», рейс 274, вылетающий по маршруту Нью-Йорк – Москва!

 

 

*   *   *

 

По Смоленской дороге – леса, леса, леса.

По Смоленской дороге – столбы гудят, гудят.

На дорогу Смоленскую, как твои глаза,

две холодных звезды голубых глядят, глядят...

 

Булат Окуджава, «Песни»

 

 

*   *   *

 

Авторское послесловие

 

В этом рассказе почти нет писательской выдумки. Все события и почти все действующие лица были списаны мною с натуры – такими, какими они запомнились мне за долгие годы моего пребывания в Америке. Я только придал этому материалу необходимую литературную форму.

Это всего лишь короткий рассказ; драмы и, зачастую, трагедии российских гастарбайтеров на Западе ещё ждут своего всеобъемлющего художественного воплощения.

 

 

 

(в начало)

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за май 2016 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение мая 2016 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Список бк с приветственным бонусом при первом депозите
Поддержите «Новую Литературу»!