Причитание

 

 

 

 

 

Иринэ еле дождалась конца лекций.

"Михо, – выводила она на последней странице конспекта, – Михо, рыжий незнакомец".

Мамуля утверждает, что Иринэ нетерпеливая, не знает удержу, и за ней нужен глаз да глаз. На самом деле Иринэ независимая, она мечтает вырваться из рая жуков – пакета с крупой, прозреть и обрести слух.

Михо мимолетом упомянул, что работает в здании, где пожарная команда. Иринэ не надеялась его там найти, но взбиралась сейчас по лестнице этого здания и спрашивала каждого встречного:

– Вы не знаете Михо? Он здесь работает. Рыжий такой!

Наконец очередной прохожий – толстый дяденька в милицейской форме – почесал в затылке и уточнил:

– Эксперт, что ли?

Иринэ радостно закивала, и ее препроводили по бесконечному административному коридору в узкую и длинную кишку-лабораторию, большую часть которой занимал продолговатый стол с лазером.

Помещение было темное, неуютное, с казенным приютским запахом. Единственное хорошо освещенное место – возвышение-сцена в конце, около окна. Пол здесь несколькими ступеньками поднимался вверх.

На возвышении сидел за письменным столом человек. Он сидел спиной к Иринэ, голова его была опущена – на фоне окна выделялась ссутулившаяся спина и рыжий размытый бугорок над ней, обрамленный бесцветным сиянием. Из-за неудачной позы и странной подсветки человек казался чем-то механическим и безличным вроде лазера на продолговатом столе.

"Неужели это он? Кошмарики! – испугалась Иринэ. – Эта комната хуже кладовки, забитой пакетами с крупами. Даже в пустыне Сахаре бывают пыльные бури, а тут ты параллелепипед или конус с бантиком, и ветер тут бумажный, и наводнение чернильное..."

Не может рыжий незнакомец быть параллелепипедом! Иринэ взошла по ступенькам и очутилась на сцене – Михо обрел голову и объем. Еще шаг, и она увидела руки с линейкой, измерявшие штрихи на черно-белой фотографии.

Ощущение неправильности места, где она находилась, понемногу оставило ее, но приютский запах... Чувствуешь себя объектом казенного милосердия...

Почему молчит Михо? Неужели он не слышит, как она приближается? От его молчания с ума можно сойти!

– Вы ко мне? – произнес Михо, не отрываясь от фотографии. – Проходите. Я сейчас.

Иринэ опустилась на краешек жесткого стула, натянула на колени подол юбки. Клеточки ее тела пульсировали в беспокойстве, кровь давила на виски.

Нет, не смеет она бояться Михо! Она должна жить, а не обжираться прогорклой крупой. Она должна стать ураганом!

Из противоположной стены грыжей выпирала большая уродливая полка. На ней расположились весы в стеклянных колпаках, микроскопы, загадочные приборы с экранчиками и без.

"Он этим штукам хозяин, – подумала Иринэ. – Ему не до красоты. Он трудолюбивый и суровый".

И тут же спина Михо стала похожа на папину спину, комната наполнилась папиным светом.

 

Когда Иринэ была совсем маленькой, папа брал ее на работу, и там она впервые увидела приборы, только не миниатюрные, как в этой лаборатории, а огромные-преогромные и грозные до ужаса. Чтобы осмотреть один прибор, папа долго лез на высоту по металлической лестнице, потом помахал Иринэ рукой и скрылся в гигантской горловине.

"Сейчас зверь сожмет зубы и перегрызет папу!" – поняла Иринэ и закричала от горя.

Сколько лет не помнила она этого случая! И вдруг в единую минуту глаза различили в подробностях лица сбежавшихся на крик людей, различили сквозь кисею времени лицо молодого папы – на щеке его и халате чернели жирные пятна, но сам он был невредим. И в сердце вспыхнула давно потерянная радость папиных рук, папиной улыбки, радость, что добро всегда побеждает зло, радость, что...

Куда только девалась ее детская влюбленность в отца? Правду говорит бабушка, влюбленность – это приманка для глупых бабочек-однодневок.

 

– Чем могу быть полезен? – Михо отложил фотографию в сторону. – По поводу экспертиз мы справок частным лицам не даем.

Тут он повернул голову, узнал Иринэ, и выражение лица у него сделалось, как у счастливого ребенка.

"Словно одел или снял маску", – в который раз померещилось Иринэ.

– Малыш, ты? Вот так сюрприз!

– Я! – выпалила Иринэ и покраснела.

– Соскучилась?

"Да", – хотелось ответить Иринэ, но тогда Михо подумает, что Иринэ за ним бегает, и потеряет к ней всякий интерес.

"Мужчины любят, пока не любят их! " – пророчествует мамуля.

– У меня для вас развлечение, обхохочетесь, – деловито сообщила Иринэ и осталась довольна своей деловитостью. – Мамуля поручила мне вывести на чистую воду одну старуху, а вы специалист!

– По старухам? – глаза Михо погасли.

– По выведению на чистую воду!

Михо отрицательно покачал головой.

И эта девчонка из породы хищниц, сказал он себе. Не успела подцепить мужика, как начала выжимать из него соки. Мир замешан на корысти, Михо это понял гораздо раньше, чем научился стройно излагать свои мысли.

Если не хочешь, чтобы тобой управляли, управляй сам. Управлять совсем не сложно. Люди придумали два безотказных кнута – слова "плохо" и "хорошо". Научись щелкать ими к своей пользе, и ты уже главнее дедушки с бабушкой.

 

Первая его женщина была женой офицера части, где он служил. Она заметила его на одном из армейских праздничных вечеров – он играл и пел под гитару, и предложила продолжить веселье у нее дома.

Они набились в газик, трое офицеров, их жены и солдат с гитарой. Сидели тесно-тесно, почти друг на друге, и жена офицера, стареющая блондинка, по-хозяйски положила руку на колено солдата.

В машине было темно, никто не мог заметить, как ее рука гладила колено Михо, жала, поднималась все выше... Он не видел ее лица, но знал, что по нему гуляет торжествующая улыбка. Она наслаждалась ощущением опасности и беспомощностью мальчишки, которого можно завести, как автомобиль, – не хочет, а поедет.

Еще миг, и Михо потеряет сознание!

А рядом хохотал над похабным анекдотом развеселившийся муж.

 

Такова жизнь. Ханжи изображают святых и добиваются духовной власти. Другие, без изысков, хватают ту власть, что под руку попадет. Нечего злиться на Иринэ. Нормальная девчонка!

– Могу установить солевой состав вашей чистой воды, но вывести на нее, извините, не в моей компетенции, – сухо сказал Михо. – Советую обратиться в районное отделение милиции.

Что это с ним? Клеточки в теле Иринэ пульсировали все беспокойнее, но она не дала себе поверить в недоброжелательность Михо. Ураган, на то и ураган, чтобы загадывать загадки, а она долго сидела в пакете, ослепла и оглохла, как ей разобраться в перепадах его настроения?

– Вы, наверное, все каверзные вопросы знаете, – умоляюще произнесла она. – Облегчите мое положение.

– Каверзные вопросы? – Михо расхохотался. – Каверзными вопросами ты меня в секунду за пояс заткнешь!

Опять презрительная нотка в голосе! Это все комната-сцена, она делает его бездушным, запрограммированным автоматом. Минуту назад у него были теплые глаза.

Иринэ старалась удержать в душе чувство, с которым искала его. Старалась не забыть, как радовалась, что не придется одной идти к отвратительной черной вороне. И зачем только мамуле нужны ее откровения? Зачем она послала Иринэ клевать падаль – мертвое тело своего отца?

Если б у Иринэ была близкая подруга, она попросила бы ее сходить к старухе. Но у Иринэ есть только мамуля. Мамуля и Михо.

– Вы под стать моему брату, – глаза Иринэ налились слезами. – Он, чтобы не приставала, меня паразитом называет.

"Ну, это уж слишком! – решил Михо. – Никакой девичьей гордости! Так и лезет. К тому же действует не по правилам: вымогает услугу, а они даже не целовались. Да только она не на мальчишку напоролась. Ему тридцать два года, он молоденьких хищниц видел-перевидел!

Хорошо, она свое получит!"

 

– Все будет тип-топ, – сказал Михо и вышел.

Он поднялся на следующий этаж, заглянул в первую от лестницы дверь, а не найдя там Вахтанга, во вторую.

Потом он несколько минут шушукался с Вахтангом в коридоре и в результате стал обладателем нескольких одолженных десяток и ключей от оранжевых жигулей. Еще минутный разговор с начальником – и его рабочий день кончился.

Когда он вернулся, Иринэ все так же сидела на краешке стула, сложив на коленях тонкие ручонки, и ему захотелось превратить их противоборство в шутку, пригрозить отшлепать ее и отослать девчонку к матери – сказки слушать.

– А я в тревоге, вы меня совсем бросили... – кокетливо произнесла Иринэ заготовленную фразу (клеточки ее тела пульсировали и пульсировали). – Бабушка не велела мне оставаться одной в чужой комнате: вдруг что-нибудь пропадет, а на меня скажут.

– Едем к твоей старухе! – понимающе усмехнулся Михо. – По дороге пообедаем в ресторане.

– Нет, нет! Я сыта! – отпрянула Иринэ.

– Неужели обойдемся без шампанского? – прищурился он.

– Я не пью, – собралась ответить Иринэ, но подумала, что Михо опять запрезирает ее, встала и последовала за ним.

Перед оранжевыми жигулями она ненадолго замешкалась.

– Я только от автобуса знаю, как идти...

– Ничего, по дороге сообразим.

Она опустилась на переднее сидение и посмотрела на мир через ветровое стекло. Мир выглядел уютным и дружелюбным, но в нем не хватало простора, и от этого Иринэ снова сделалось тоскливо. Она испугалась, что все перепутала в жизни и в Михо.

Но тут, как обычно, в ее мысли вмешалась мамуля. Иринэ точно наяву услышала ее требовательный голос, настойчиво повторяющий: "Не садись в частные автомобили. Тебя завезут подальше, изнасилуют и убьют!", и разозлилась на мамулю сверх всякой меры. Сыта. Сыта по горло убогой жучьей мудростью!

Она повернулась к Михо, который включил зажигание и выруливал со стоянки на улицу, и назло мамуле капризным голосом произнесла:

– Покатаемся?