Главный редактор НЛ Игорь Якушко: о литературе и писателях, о будущем журнала, о себе

На чтение потребуется 50 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Лачин:

 

Всё-таки хотелось бы вернуться к вам. Есть ли среди русских классиков особо вам близкие? Во всяком случае, по сравнению с остальными?

 

Игорь Якушко:

 

Тут ведь тоже всё по ситуации. Вот, например, никогда я особенно не ценил Тургенева – всегда он казался мне каким-то мягкотелым, что ли. Не понимал, в общем. А тут, пару лет назад, довелось мне по заказу одного сайта писать аннотацию к «Запискам охотника». Читать особенно некогда было, да и аннотация была не к тексту, а аудиокниге. Сел я на велосипед, выехал в чисто поле, включил «Записки» в исполнении Виктора Зозулина, Игоря Ледогорова и Сергея Жирнова, и покатил куда глаза глядят. Солнце светит, птицы поют, трава колышется, недалёкой рекой пахнет, просторы влекут. И тут меня проняло. Я, знаете ли, остановился даже и в траву сел, до того меня прошибло от тургеневского слова. Прямо «в кассу», как говорили у нас в подростковую пору. И похожие истории случались с другими – Достоевским, Львом Толстым, Чеховым, Лесковым… Но вырос-то я на другой классике. Как увлёкся лет в четырнадцать, наверно, братьями Стругацкими, так и до сих пор нет-нет да и загляну в ту или иную их книгу. Помогает не потерять себя, если кошки, скажем, на душе заскреблись.

Про пушкинские «Повести Белкина» вот недавно тоже писал. Тоже послушал предварительно. Ну не могу удержаться, чтобы не воскликнуть: «Ай да Пушкин!». А если вы своим вопросом на Лермонтова намекаете, то боюсь разочаровать вас. Ведь вы его очень цените, я знаю. Довелось мне общаться с фанатичными поклонниками таланта Михаила Юрьевича ещё в институте – как со студентам, так и с преподавателями. И такой шквал удивительных выводов своих на меня они обрушили о пророческой роли поэта в истории нашей страны, о том, что был он мессия и что нет никого в истории русской литературы, кто мог бы сравниться с ним по силе таланта, что сработал обратный эффект: перегнули палку и спровоцировали моё недоверие. Я признаю величие Лермонтова и не оспариваю его, но сердцем пока не с ним. Со временем, возможно, что-то откроется.

А вообще вы правильно спросили именно о русской классике – она ведь сформировалась в период духовного голода русского народа и стала чуть ли не вместо религии нам. Эту мысль я, кажется, у Даниила Андреева в «Розе Мира» встретил, и мне она показалась справедливой. И в этом, кстати, большая победа советского государства была – что русскую классику активно прививали народу через школьную программу. Быть может, благодаря этому русский народ и сейчас таковым и остался, несмотря на идеологические передряги. Так что будем считать, что всё у меня впереди в отношении русской классики. Во всяком случае, я знаю точно, что есть целый пласт художественной литературы, из которого можно черпать силы, и мудрость, и просветление в любой момент, открывать любую книгу и знать, что не разочаруешься. А это укрепляет.

 

 

Лачин:

 

Вы читаете по-немецки. Что вам ближе в немецкой литературе?

 

Игорь Якушко:

 

По-немецки я не читаю, но в переводах люблю всего Ремарка, кое-что из Гюнтера Грасса и Томаса Манна, «Парфюмер» Патрика Зюскинда, сильное впечатление в своё время произвели «Письма в Древний Китай» Герберта Розендорфера – жаль, что отдельной книгой его, кажется, так и не издали. Но больше мне нравятся произведения, написанные на других языках. Хорхе Луис Борхес, Хулио Кортасар, Умберто Эко, Милан Кундера, Джон Фаулз, Акутагава Рюноскэ, Кобо Абэ, Джеймс Джойс, Станислав Лем, Владимир Набоков (и на русском тоже), Милорад Павич, Марсель Пруст, отчасти Энтони Бёрджесс и Генри Миллер. Такие вот имена на ум в первую очередь приходят.