Мифотворчество Нюхтилина или Философия восемнадцатилетних

 

 

Автор книги «Мельхиседек» «не рекомендует ее читать убежденным буддистам, мусульманам, ортодоксальным христианам, евреям, марксистам, атеистам, русофобам, членам религиозных группировок любого толка…». Я принадлежу к одной из вышеперечисленных категорий. Но за чтение взялся, и даже с удовольствием – люблю скепсис; и умный, но далекий от меня человек мне интересней недалекого единомышленника. Правда, в вышеприведенном списке кое-чего не хватает, что меня насторожило. Опасения оправдались. Но об этом ниже.

Нюхтилин начинает с анекдота: некто подозревает жену в связи с пекарем, потому что нашел в постели хлебные крошки, другой ничего не подозревает, хотя ежедневно обнаруживает водопроводчика, слезающего со своей постели. Вывод Нюхтилина – оба они дурни, и не надо походить ни на первого, ни на второго. Согласен. Только я приведу другой анекдот, действительное событие (в исконном значении «анекдот» означает нелепость из реальной жизни). Древний китаец Чжоу Ю пишет в «Сказании о сотворении мира»: «Рассказывают, будто у Шэнь-нуна тело было из прозрачного нефрита и можно было видеть все его внутренности; и это правда. (…) Но вот рассказывают, будто Янь-ди проглотил сороконожку, каждая ее нога превратилась в червяка, те тоже начали размножаться, и Янь-ди умер. Это явная нелепость, ложная версия!» Любопытно, не правда ли: автор отказывается верить в нелепость, что не мешает ему ничтоже сумняшеся верить в другую нелепость.

Хочу сказать, что ниспровергатели мифов в большинстве случаев ведут себя так же.

«Например, все мы знаем, что когда Деникин шел на Москву, то "социалистическое отечество" было в опасности. И дело даже не в том, что раньше авторами этого лозунга утверждалось, что "у пролетариата нет отечества", а теперь какое-то отечество, все-таки, смотри ты - и появилось!» Автор высмеивает коммунистов. Ничего, нормально, я не против, он же предупреждал. Хотя полезно знать, что Деникин, как и все руководители белого движения, сотрудничал с иностранными интервентами, собиравшимися расчленить Россию, поделив на зоны влияния – и большевики защищали именно отечество. Которое на тот момент было, извините, социалистическим. Есть, правда, люди, для которых борьба с социализмом важнее защиты отечества. Они и шли в белогвардейцы. Но это все к слову, просто опасения мои стали укрепляться.

«Дело в том, что у Антона Ивановича под ружьем было 150 тысяч бойцов, из которых только 40 тысяч представляли кадровых военных Добровольной Армии. Все дело в том, что Рабоче-Крестьянская Красная Армия с неимоверным усилием отбросила его от столицы, имея в своем распоряжении всего лишь три с половиной миллиона отменно вооруженных солдат и арсеналы царской России!» Во-первых, цифры везде приводятся разные – то 3,5 миллиона, то 3, то 2,5. Но пусть даже автор прав. Но война шла по всей территории бывшей Российской империи против десятков белых формирований и четырнадцати иностранных государств, воевавших с «социалистическим отечеством». Той же осенью 19-го года корпус Юденича, например, был на ближних подступах к Петрограду. Нюхтилин, видно, полагает, что 3,5 миллиона красноармейцев стояли одновременно под Москвой, и все были отменно вооружены, и все – кадровые военные. На всей остальной территории России, надо полагать, ни одного красноармейца было не сыскать. «Любое, даже не социалистическое отечество, всегда будет в опасности, если им руководят люди с такой военной арифметикой». Перефразирую: любое, даже буржуазное отечество, всегда будет в опасности, если изучать родную историю с такой арифметикой.

Достаточно было прочесть еще несколько абзацев, и подозрения мои, о которых говорилось вначале, перешли в уверенность. Нюхтилин не любит сказок о «Янь-ди, проглотившем сороконожку, которая превратилась в червяков», и рьяно включился в кампанию по насаждению сказки о «теле из прозрачного нефрита, когда можно видеть все его внутренности», кампанию, и без него ведущуюся многотысячной армией журналистов и историков от журналистики еще с 87-го года. Самое удивительное – это уверенность Нюхтилина в том, что он нешаблонно мыслит.

«Война еще раз доказала, что наш многонациональный народ… может побеждать вопреки бездарности своего военного руководства». Это можно было услышать на каждом втором телеканале за последние шестнадцать лет, но Нюхтилин, как человек неординарно мыслящий, счел нужным повторить это еще раз. Рассмотрим аргументы.

«Почему мы называем "великими полководцами" тех, кто за несколько дней войны сподобился потерять несколько миллионов убитыми, пропавшими без вести и плененными?» Много читал о войне, но за несколько дней – слышу впервые. Но не будем спорить о достоверности источников и попытаемся выяснить, возможно ли это в принципе. В 41-ом году война заняла около 190 дней, и все это время мы несли огромные потери. Если за 5-6 дней мы потеряли несколько миллионов, то если даже предположить, что в каждом из этих 190 дней потери были значительно меньшими, то за все это время выйдет миллионов 20. Сколько тогда погибло за всю войну? И откуда взялось у нас несколько миллионов солдат на приграничной полосе, вступивших в бой в первые же дни войны? (Ведь Нюхтилин, вероятно, говорит об убитых и плененных солдатах, без мирного населения, раз речь идет о бездарности советских военачальников.)

Нюхтилин в восторге от полководцев царской России и постоянно сравнивает их с Красной армией не в пользу последней. «Но никогда не было, чтобы русские генералы забрасывали супостата трупами своих солдат и заставляли врага захлебываться в крови своих подчиненных!» Интересно, что думает автор о первой мировой войне, когда у Николая II было почти в два раза больше солдат, чем у Сталина в 40-ые, и эту гигантскую армию били с позором? И какого черта гигантская мудрая Российская империя с треском проиграла войну с Японией, а Красная армия в 45-ом раздавила ее одним ударом?

Неточности и неряшливость мысли буквально в каждой строчке, их невозможно перечислить, беру навскидку. «Посмотрите на цифры: немцы потеряли на всех фронтах от Африки, Западной Европы и до восточного направления 10 миллионов, а мы на одном направлении 20 миллионов по официальной статистике, которой нельзя верить (вероятно, потому, что Нюхтилин не верит – Л.), и 27 миллионов по неофициальной статистике, которая располагает к этому всеми данными, но не принята официальной историографией. А если добавить тех, кто вернутся с фронта калекой и израненным до такой степени, что умер в мучениях с 1946 по 1950, то наберется еще больше… Так Россия никогда не воевала». В нескольких строчках столько несуразностей, что критик не будет знать, с чего начать. Откуда нам знать, какая статистика ближе к истине, официальная или неофициальная? (Кстати, почему со времен перестройки при словах «неофициальная статистика» мы вытягиваемся по струнке?) Потом, если Нюхтилин считает наших бойцов, вернувшихся калеками и умерших после войны, то почему он не учитывает немецких ветеранов того же рода? Или все они возвратились с войны живыми-здоровыми и даже прибавили в весе? Наконец, неужели автор не знает, что большая часть наших погибших были мирным населением, потому что немецкая армия имела привычку проводить карательные экспедиции с уничтожением женщин, детей и стариков? Что же, и мы должны были в Германии заниматься тем же в тех же масштабах? Надо думать, тогда Нюхтилин нашу армию больше уважал бы.

Но Нюхтилин не простак. Прекрасно он понимает, что люди на войне погибают по разным причинам. Во всяком случае, когда он говорит о войне с Наполеоном, защищая дореволюционную армию, он это понимает. И поясняет читателю, что многие наши солдаты погибли во время ночевок в открытом поле зимой, и заслуги французов в этом нет. «…все основные наши потери были не боевые, а, так сказать, попутные». Критикуя советскую армию, боевые потери от небоевых автор отличать не хочет. Как понять логику Нюхтилина? А просто – у него двойные стандарты. Как и у всех критиков советской армии (и всего советского).

Перечислять все прочие ляпсусы и софистические приемы смысла не вижу, напоследок приведу только один. «…стали бы мы учреждать Орден Суворова и называть его именем улицы, если бы Суворов для обеспечения успеха своей атаки хоть один раз поставил позади своих солдат специальный отряд, который стрелял бы в затылок замешкавшимся или остановившимся? Он стал великим без этого «великого» достижения военной мысли, и не проиграл в своей жизни ни одного боя и ни одного сражения!» Возможно, Нюхтилин действительно не знает, но заградотряды были изобретены еще древними германцами, и состояли они из матерей, дочерей и сестер идущих впереди солдат, только вместо автоматов у них были дубинки. Так что это «великое достижение военной мысли», приписываемое Нюхтилиным большевикам, изобретение весьма древнее. Во-вторых, элементарный арифметический подсчет мог бы подсказать ему, что на всю советскую армию никаких заградотрядов не хватило бы. Отряды эти существовали главным образом для штрафбатов (последние, кстати говоря, тоже не советское изобретение).

Самое неприятное в такого рода текстах и устных монологах – это лицемерие. Когда критик, подобный Нюхтилину, встает в позу гуманиста и прочувствованно говорит: «так своим народом не воюют, так воюют иностранным легионом или со своим народом». Это в адрес большевиков. Но ведь все это лицемерие, потому что тот же Нюхтилин уважительно относится к Петру I, и никогда не упрекнет Петра в том, что тот двадцать один год воевал с маленькой Швецией, и еще сколько-то лет с Турцией за Азов, угробил массу народа, построил новую столицу в странном месте (не переведи ее большевики обратно в Москву, плохо было бы в 41-ом году), угробив на это еще миллионы людей, и в результате всего этого количество россиян за время его правления сократилось почти на четверть (при большевиках оно не сокращалось, а росло). Как может Нюхтилин попрекнуть Петра – ведь он император, а не большевик.

Это лицемерие доходит до того, что иногда даже не знаешь, улыбнуться или злиться. Вот еще по адресу Великой Отечественной: «Говорят: цель оправдывает средства. Заманчивый лозунг. Но цель, обычно, далеко, а средства, – это то, с чем ты имеешь дело каждый день». Каков гуманист! Речь шла о полном истреблении всех восточных славян в случае победы нацистов, и Нюхтилина возмущают заградотряды – стрелять в своих, как можно? Пётр I, положивший массу людей во имя своих имперских амбиций, надо думать, имел более важные цели. Нюхтилинский гуманизм я называю «либерально-демократическим гуманизмом». Его много по телевизору. Я, наверно, не гуманист.

«Нас много и мы чувствуем себя спокойно, когда никто не тревожит наших иллюзий. Кроме нас самих. Если мы захотим». Такие слова в устах Нюхтилина производят впечатление комическое, потому что сам он насаждает именно те иллюзии и мифы, что внедряются в народ телевидением. Когда он говорит «нас» и «мы», то тут лукавство, себя-то он представляет сторонним наблюдателем, развенчивающим иллюзии. Но думающих так уже миллионы, и вместе с ними сам Нюхтилин может теперь сказать: «Нас много и мы чувствуем себя спокойно, когда никто не тревожит наших иллюзий».

Возвращаюсь к тому, что насторожило меня в начале статьи, когда Нюхтилин перечислял тех, кому не рекомендует себя читать: коммунистов, буддистов и т.д. Он не упомянул лишь одних: либерал-демократов. Именно это и насторожило меня, и опасения оправдались. Борец с мифами насаждает современные телевизионные мифы. Это его право, но зачем строить из себя борца с мифами и любителя логики? И зачем писать с иронией о «набычившихся идеологах», если сам он так схож с армадой столь же набычившихся, что оккупировали СМИ вот уже лет 15-16?

Ладно, политика – дело общественное, пусть каждый о ней рассуждает в меру сил своих и способностей. Но, касаясь какой-либо профессиональной сферы деятельности, надо хоть немного в ней разбираться, или не касаться ее, что ли. Грустно, грустно читать Нюхтилинские рассуждения об изобразительном искусстве, например. Не придет же никому из нас в голову смеяться над тем, что в опере герои спектакля поют, а не разговаривают по-людски, и на том основании Верди называть дураком. Или Пушкина дураком назвать, потому как в «Борисе Годунове» и царь, и самозванец пятистопным ямбом говорят, а в жизни говорили только прозой. Нюхтилин, как человек очень умный, так рассуждать не будет. Но почему-то, говоря о Микеланджело, он рассуждает именно так. Ему ужасно смешно – почему «Давид» изваян обнаженным. Слова «обнаженный» Нюхтилин не знает, он с упоением раз двадцать повторяет «голый», «голенький». Вспоминаю статью в одной из советских газет, где школьная учительница говорила о необходимости эстетического воспитания. Рассказывала, как с двумя племянниками двенадцати-тринадцати лет посетила Пушкинский музей. Дети, увидев копию «Давида», покраснели, зашлись от смеха, и невозможно было отвлечь их от того факта, что Давид – обнаженный (дети таких слов не произносят, они говорят «голый»). Автор статьи ужасалась, что среди двенадцатилетних детей есть еще такие несведущие в искусстве дети. Бедная, бедная та учительница. Надеюсь, Нюхтилин ей на глаза не попадется.

Круг общения Нюхтилина какой-то странный. Вот, разделавшись с большевиками и Микеланджело, торопится он развенчать Льва Толстого. В качестве аргумента он намекает на то, что Толстого никто не читал, а все хвалят. Иронично вопрошает читателей: кто из вас читал Толстого? Я читал. Друзья мои читали. Одноклассники. Я не смею предположить, что в городе, где проживает Нюхтилин, живут люди гораздо более невежественные, чем бакинцы. Поэтому рискну предположить другое: Нюхтилину не повезло с друзьями и знакомыми. Только один из них читал Толстого, да и то это была «Муму» Тургенева (об этом пишет сам автор). Не будем советовать автору сменить круг общения – это прозвучало бы неэтично. Ничего не будем советовать.   

Нет смысла, нет сил перечислять все парадоксальные выверты Нюхтилинской мысли. Иногда даже злость пропадает, а просто смешно – он, например, удивляется, почему картины пишут, а не рисуют. Почитал бы специальную литературу, что ли…

Лично я по прочтении Нюхтилина укрепился в давнишнем своем убеждении: наихудшая разновидность невежд есть те невежды, что всего понемногу знают. Эрудиция у автора какая-то половинчатая. Возьму наугад – автор пишет, что Испания 800 лет принадлежала арабам, в результате чего у испанцев «везде выпирает арабское». Читая такое, хватаешься за голову и не знаешь, с чего начать. Во-первых, на протяжении семи с лишним веков арабы не владели всей Испанией, а отдельными ее частями, постепенно отступая к югу. И последние лет сто из этого периода им принадлежал только прибрежный город Гранада. А что касается «выпирания арабского», так испанская культура самая воинственно-христианская из всех европейских культур. Можно было бы вспомнить о золотом веке испанской живописи, но говорить об Эль Греко или Рибере с человеком, которому смешно, что Давид: «голенький»?.. Я бы вспомнил еще испанскую драматургию. Неужели Нюхтилин не читал Кальдерона? Но что взять с человека, у которого никто в ближайшем окружении не читал Льва Толстого…

Хватит всех этих перечислений. Скажу последнее. Читая все эти рассуждения, я все время представлял себе эрудита 18-20 лет. Узнав, что автору за пятьдесят, удивлялся себе: с чего я решил, что двадцать? Дал почитать знакомому и в разговоре с ним случайно обмолвился о возрасте автора, и тот вскричал: «Как?! Я думал, 18-20!» Видно, тут дело не в субъективном впечатлении. У автора психология именно восемнадцатилетнего юноши, который очень эрудирован для своего возраста, имеет нигилистический склад ума, свойственный многим 15-20-летним, «развенчивает» всё и вся и страшно доволен. (Чувство довольства собой просто выпирает из каждой строчки, и в сочетании с развязностью и скабрезными описаниями «голеньких» делает текст невыносимым вдвойне. Для меня, дурака, во всяком случае.) Из таких юношей вырастают порой стоящие интеллектуалы, но печально, если биологический возраст представителя этой группы людей перевалил далеко за двадцать.

Рецензию такого рода не знаешь, как и закончить. Буду считать, что закончил.