Негде жить

Негде жить

Улица – шрам,
Дом – капля крови.
Храм, в котором пыль & хлам,
С шапкой снега на кровле.
Коммунальный приход.
Швабры и лбы.
Соседствуют: кот,
люди, клопы.
Четыре конфорки,
Четыре касты.
Соблюдаем график уборки!
Сначала срут русские, за ними кавказцы…
На окнах мозаика,
А под окнами номера
Буржуйка-хозяйка
Месит сугробы плечами «Лэнд Ровера».
Не ждет от меня смс-ки:

«Добрый день. Не подскажите, леди?
Как быть, если жить – есть с кем,
А негде…»

У хозяйки три сына,
Три барчука.
Не-вы-но-си-мо!!!
Тчк.
«Мама, купи мне!»
Стараюсь не слушать.
Иду и разбиваюсь в кабине.
В смысле, в кабине душа.
Нужно просто не видеть трещин.
Нужно просто создать уют.
Научиться плевать на вещи,
От которых другие блюют.

Защищая чужие тылы…
Заправляя чужие столы…
Пиииии…

«Мама, ай, мама, купи!» –
по ушам…

Спи, пожалуйста, спи,
Улица-шрам.

* * *

Среди людей
Не стали искать мораль.
Убили день –
Прихлопнули как комара.
И все молчат,
Развесили языки на нас.
Вагоны мчат:
Удельная – Озерки – Парнас…

Начало 10-го

Начало 10-го.
Вечера.
Года.
По небу – россыпь монет.
Друзьям, которые там,
жизнь обеспечена:
Падежи,
Склонения всякого рода…
Это у тех, кто здесь,
на то, чтобы жить
сил нет.

Жить.
Когда бледен и зол.
Беден и гол.
Жить.
Разве может резон
Уместиться в глагол?
Жить,
Размозжить в себе чувство стыда.
Жить,
Не взирая
На отсутствие земного рая
И земного суда.

Полюбить город,
Дом,
Корпус.
В чужую траву
Засеять свое зерно –
Себя обнажить…
Короче, жить.
Но это потом,
А прежде
Позвонить Надежде,
Которая, вроде бы, компас.
Земной.
Узнать,
вдруг у нее
на меня табу.

Начало 10-го
Не вечера,
Так утра.
По утрам сигарета должна быть у рта,
Маршрутка у остановки,
Симпатичная раздатчица у листовки.
Чтобы,
Мечтая о сне,
Вставать, одеваться,
Сморкаться в платок,
Выбрасывать мусор.
Материться на снег,
Которого, б**ть, намело,
Впиваться, вливаться
В пассажиропоток,
И течь до метро,
Среди отголосков молвы,
До входа с ментом,
Бросающего мимо урны «Кент»…
Пройдя турникет,
Выбросить и этот мусор
Из головы.

И уехать в день.
В депо обязательных дел
С нулем вместо денег.
Помня про час для потех.
Служить
В немоте, в глухоте, в рабстве.
Возвращаться поздно.
С бесполезной сигаретой у рта.
Поглядывать в небо, если на небе звездно.
И думать о тех,
Кто там.

Думать об их богатстве.

Не поехали

Мы не поехали в Москву
Бродить вдоль улочек покатых.
Топтать столичную листву
И тыкать пальцами в богатых.

Не получилось – не срослось.
Не наши, видимо, замашки.
Увидишь нищего, подбрось
Вот эти мятые бумажки…

Рабочее время

Рабочее время – не время разбрасывать мысли по ветру,
Я поднимаю руки, руки поднимают коробки.
«Молодой человек, а вы не подержите дверку?»
Я возвращаюсь с чужих полей в свои скобки.

Я превращаюсь в послушный глухой танчик,
Топчу коробки, 2 через 2, сухо.
«Ну? Как тебе твои побегушки, мальчик?»
Ну так. Нормально. Никак. Глухо.

Дом по кличке Гипермаркет, слоновья клетка.
Комната с окном во всю стену, должность – моська.
Медленно, но верно здесь пройдет моя пятилетка.
На душе никто не скребет, на душе скользко.

Радиоволны стараюсь выбирать аккуратно.
Солнце забыло график, лезет ко мне сквозь жалюзи.
За что не берусь, всё валится из рук на пол.
Ровно в 21:00 я могу выползать на люди.

Рабочее время прожито, выжато, выдавлено.
Я занимаю отдельную ступень эскалатора.
Утренних мыслей корзина в мусорный бак вывалена,
Фирменным скотчем дыра в голове залатана.

Рабочее время забрало меня и выпустило.
«Расселся, а ведь это места для инвалидов и пассажиро…»
Моя ширина плеч никого из вагона не вытеснила.
Конечная станция конец рабочему дню положила.

Тирлим

Тук-тук, поэтища, поэты и поэтики!
Уж извините, что без «сменки» в ваш розарий.
Меня тошнит от вашей сахарной патетики!
Здесь выжил кто-нибудь, кого не облизали?!

Кому не спели: «О, как точно вы подметили!
Не сплю ночами после ваших светлых лирик!
Вы завернули мои мысли будто вентили!
Тирлим-тирлили-ли, тирлим, тирлим-тирлили…»

Мне слабо верится в «дубравушки и рощицы».
Я редко слышу «как курлыкает журавлик».
Да-да, я знаю, на меня вам проще сморщиться
И вскинуть брови высоко: «Ну, не дурак ли?…»

Но если слово для меня – почти как детище,
То, я гляжу, у вас их – тысяча по лавкам.

«Но с нами рейтинг! Он – поэт, она – поэтище.
А вы – никто, согласно утренним поправкам.
Дорогу – мэтрам! Кто не «мэтр» – по обочине!
А что до слов, то их не больше, чем у Даля».

Ну что ж, курлыкайте, удачи вашей вотчине.
Тирлям-тирляля-ля, тирлям, тирлям-тирляля…

Страна

        Летову

Страна дорвалась. Всем фиолетово.
Залиты глотки дешёвым клейстером.
Зимой не стало поэта Летова –
Страна статейкой поклон отвесила.

Богато поле экспериментами:
Чей папа платит, того и публика.
Страну нарядят шарами-лентами
И не покажут Больного Зубика.

А я стараюсь не уподобиться.
В стране гуляют, со мной – истерика.
Страна, к тебе я не стану кнопиться,
Ты та же дура, что и Америка.

Минутой Славы никто не брезгует,
Как помидоры, теперь на вес она.
Страна, когда ты побудешь трезвая?
Страна, с чего бы тебе так весело?

Давай же сменим твоих Газмановых.
Им на замену я б посоветовал
Послушать молча, всего и заново
Уже легенду – поэта Летова.

Мент – All

Мент.
Химический элемент.
Металл серого цвета.
Он требует от меня ответа…
Он требует от меня оправки…
Если смотреть на мента в упор,
то ясно:
Этот металл – плавкий.

Мент.
Вместо совести – впадинка.
Жизнь всему научит.
Ему хочется, чтобы я канючил:
«Отпустите, дяденька!»
А он бы меня вьючил.

Вечер.
Отдел.
Пахнет мочою.
Туда-сюда бродят хачики.
Табор ментов уходит в ночное.
До свидания, мальчики…
Эй, горожане, кому причинить увечье?

Я слышал байку,
Как два мента не поделили пайку,
И один другого смыл в сортир…
Как свора ментов брала своего же,
Когда тот перепутал супермаркет и тир,
что, конечно, негоже.

За порядком они следят…
Исполняют священный долг…
Ага, и держат над нами купол!
Я бы выстроил всех ментов на шатких карнизах крыш
И как рявкнул бы в рупор:
КЫЫЫЫШ!

авось улетят?

Тишина в угловой комнате

Тишину в угловой комнате
Тревожит общий коридор
Очередной, по графику, уборкой.
«Курим-колем…» «Курите-колете?!» –
Родительский съёжился бы баритон
Вслед за такой оговоркой.
Но так когда-то шутил мой друг,
Сухо, сходу,
На вопрос дураков: «Чем занят?».
Дураки по-прежнему ширят круг,
Заказывают, так сказать, погоду.
Друга нет. Не дерзит. Не дерзает.

Я не покончу с собой, нет.
Тем более, молодым.
«Молодым» я уже не работаю.
Мне пора заводить кабинет,
Чесать вдоль бороды
И размышлять над денежной квотою.
Над последней поправкой к конституции РФ.
Над «свежим проектом».
Над индексом Доу-Джонса.
Выглядеть как человек по фамилии Греф.
НЕ МНИТЬ ИЗ СЕБЯ ПОЭТА!!!
Не пить пиво на солнце…

Всё, сворачиваю очередной трёп.
Всем, кто внимал,
Моё виртуальное спасибо.
Куплетов здесь будет не больше трёх,
Размер не велик, не мал.
И вообще, я попросил бы –
Впредь рассматривать «поэта» иначе,
Насколько он сыт или голоден,
Это вы, надеюсь, запомните.
К слову, у меня сто стихотворных заначек,
Но я один в целом городе,
У кого тишина в комнате.

Ты Нужна Живой Мне

Смерть в Венеции,
Северной.
Отовсюду виднеется.
Всем и всеми навеяна.

Но когда вдруг случается,
То режет молнией.
Время –
Пускай оно и кончается,
А ты нужна живой мне…

Когда оплавится лед, то начнет зеленеть город,
И в ожившем дворе поселится приятный шелест.
Но я буду биться в окно, как ополоумевший овод,
Как потерявший края своей планеты пришелец.
Без тебя я скачусь до живого трупа.

Без тебя я сторчусь тупо.
Не уходи.

Сладкими поэтами засмарканы эти два слова:
Не уходи.
Заношенная фраза-безрукавка.

Нашими портретами завешены четыре стены.
Цой, Достоевский, Довлатов и мы – заплатами.
Висим сводным хором.
С недавних пор с нами пятый –
темная личность с пробором –
Кафка…

Мне и тебе хорошо в этом адском круге.
Гулять по райским садам друг в друге.

Время.
Не будь его, нас двоих не нашли б и с собаками.
Теперь представь, как бы все заплакали…

Своими стихами я давно терроризирую смерть.
Когда она придет в наш дом, то прежде оторвется на мне.
Но прежде чем умереть, прежде чем умереть,
Я растолкую ей на ее же жаргоне:
«Послушай, смерть, эту девушку трогать не сметь!
Даже мертвому, она – нужна живой мне…
Слышишь?

Она нужна живой мне».

Я Не Рисуюсь

Я не рисуюсь.
Бывало всякое, сейчас я не рисуюсь.
Мне позвонили и сказали
снова:
«Умер».
Туш.
Ну, или зуммер.

Я.
Я одеваюсь в прошлогоднего себя.
В холодный катышек с гвоздиками спрессуюсь…

«Характеристика героя не ясна…»
А ну вас на.