Кара-н-тин

 

Лирическая хроника мора

 

Купить в журнале за май 2020 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

Пошёл первый ангел и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя и поклоняющихся образу его.

(Апокалипсис 16:2).

 

Всё, всё, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья –

Бессмертья, может быть, залог!

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обретать и ведать мог.

(А. С. Пушкин. Пир во время чумы).

 

Счастлив, кто посетил сей мир

В его минуты роковые!

Его призвали всеблагие

Как собеседника на пир.

Он их высоких зрелищ зритель,

Он в их совет допущен был –

И заживо, как небожитель,

Из чаши их бессмертье пил!

(Ф. И. Тютчев. Цицерон)

 

Распряжки и вывода из оглобель не трепещу.

(Н. С. Лесков – Л. Н. Толстому).

 

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.

Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,

слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся

шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса

(И. Бродский).

 

 

 

 

Кого только не было там! И впрямь, из молвой к всеблагих лику причисленных не было там, на пиру, в полночь кого? Даже протрезвев и выспавшись, не сказал бы – кого. А сейчас ночью бессонно пиршественной измученный и ещё подшофе одно скажу: вопрос неуместен, вульгарен и даже, не побоюсь резкости, хамоват. Впрочем, чего иного от не приглашённого на пир всеблагих ожидать?

Где пировали? В пространстве в тонах голубых и зелёных. Яркое солнце выжигало нечистую силу, тенями затаившуюся по углам. Являвшиеся, дымками фимиама окутанные, совершали тел и душ омовение, в чём им белоруко и черноного поспешествовали близко- и далёкоглазые светозарные обитатели бестиария, расположившиеся вдоль стен и на потолке.

Перед тем, как смешаться, в атмосфере вольно-коктейльной, невзирая на статус свой, раствориться, возлегли всеблагие в позе, симпосием чётко предписанной, готовые произнести слова мудрые, речи душевные, назидательные. Ведь без них, пусть мысленных, пусть не озвученных, не пир всеблагих с амброзией и нектаром, а с водкой и селёдкой попойка.

Кто же там был? Всеблагие, вершин всемирной славы и мировой скорби великие покорители. Одни – серебристо-прозрачные. Золотисто-светящиеся – другие. Не все персонажи сразу становились доступными, что напоминало сопротивление материала: скульптору кусок мрамора необходимо сперва приручить, поэту – слова, композитору – звуки. Но вот сопротивление одолеть удалось, и они в ярком свете, демонстрируя нерасторжимую связь с веком своим, под звуки лучшей музыки эпохи в костюмах времени своего появились. Вневременные создания, бабочки и стрекозы, разноцветной сладострастной пыльцой явившихся осыпали, сирены безопасно прекрасным беззвучным пеньем манили, цикады цитатно трещали и насвистывали соловьи, ошарашивали Венеры разнообразные из всех краёв ойкумены и Антинои различных эпох и народов.

Повторим. Кто же там был, кто появился в ореоле взаимоисключающих версий, за кем тянулся шлейф разномастных перверсий?

Великий освободитель, выведший народ свой из рабства и в награду получивший возможность увидеть страну, куда вёл свой народ, страну, в которую не мог он войти.

Великий философ с чашей в руке, окружённый юношами, им совращёнными.

Великий страдалец в язвах, нагой с близкими своими, мёртвыми и живыми.

Великий пророк, голым бегавший по улицам великого города, но его, что в одежде, что без, всё равно, слыша, услышать не пожелали.

Великий царь в сопровождении звуков песен чужих о победах своих и песен своих о страдании, а также в сопровождении многочисленных жён и детей.

Великий алхимик и предсказатель, несущий в руках колбы, пробирки, реторты, как время свидетельствует, совсем не напрасно расшатанными зубами выгрызавший крошки из чёрствой буханки грядущего.

Великий певец в сопровождении вечных образов своих и неотвязчивой слепоты.

Великий полководец всех времён и народов, окружённый соратниками, стремящимися вытеснить из его памяти образ интимного друга.

Великий поэт, следующий за призрачным образом, им с детства любимым.

Великий драматург в сопровождении супруги и друга.

Великий живописец и скульптор, сопровождаемый гнусной, хотя во многом правдивой молвой.

Великий композитор в сопровождении своей глухоты.

Веселье было надрывисто бурным: от слишком страшного надо было всеблагим защититься. По временам, когда гость новый являлся, дул сильный сквозняк: свирельность, цепкой флексией в нежный корень вцепившись, воздух свирепо сверлила.

Что всеблагие делали на пиру? Как что? То, что все всегда делают на пиру: ели, пили, к тайнам притрагивались тайком и незаметно для других целовались, ну, и сплетничали, конечно.

Что подавали? Нектар и амброзию, что же ещё?

Чем забавляли? Поэзией, музыкой, танцами, фехтованием звонкоголосым, гладиаторской неиссякаемой кровью, тореадорской искусностью из бычьего упрямства пыльную смерть добывать, смешным подражанием человеку бестиарности многообразной, наконец, обнажённостью плоти двуполо прекрасной.

Как забавлялись? Кто-то вдруг ни с того ни с сего орал во всю глотку: «Чума!» – все по тёмным углам, из которых предусмотрительно отродье чёртово было выжжено, разбегались. Потом сатанинский смех раздавался, дьявольский образ с усмешечкой появлялся, и все на места возвращались.

Только успокоятся, только притихнут, опять вопль: «Холера!», и всё повторяется. Пьют, едят, наслаждаются. Вдруг заорет кто-то: «Испанка!», и – на круги своя: задрав подолы, свисающее подхватив, философы и поэты, полководцы, страдальцы, все на свете бегут: кто как может спасайся! Чтобы через минуту-другую к обязанностям всеблагих мира сего со смущёнными улыбками возвратиться.

Чем искушали? Бессмертием, разве для всеблагих иное возможно?

Чем удивляли? Божественной тишиной, в которую все звуки мира слились, и проникающим в душу молчанием, в котором все слова мира в одно предложение соединились.

Понятно, всеблагие, чтобы друг друга понять, в словах не нуждаются, им беззвучно достаточно мыслями обменяться.

– Если не разговаривать, то стоит попробовать заняться чем-то другим.

– Например?

– Едой.

– А если сыты?

– Любовью, это лучше всего.

– Еда, любовь. Ход мыслей слишком банальный.

– Вот-вот. В небанальных обстоятельствах бальных банальность – самое лучшее.

И я там был, диалоги подслушивал, бог весть за что и для чего приглашённый. И я ел-пил, притрагивался к тайнам и целовался, в меру сил сплетничал потихоньку.

От лёгкого подпития – нектара до того не пивал, от непривычной еды – амброзии не едал, от тел, лиц и душ шипящего мельтешения голова немного кружилась: субъект и объекты повествования смешались в единую картину несметного торжества.

 

Темнела речь, обугливаясь, дым

Над жертвой восходил, касаясь неба.

Столб дыма был упрямым и прямым,

Желанным в голод ровным ломтем хлеба.

 

Золу и гарь положено смести,

Чтобы сияло жертвенное жерло,

И тщательно жир липкий соскрести,

Для будущей готовя место жертвы.

 

Суровый жрец был истово упрям,

Насмешливых собратьев забавляя,

Под стать себе творил, его был прям,

Дымы других – нелепица кривая.

 

Подводя итог. Пир, несомненно, удался, хотя б потому, что услышавшего глумливенькое приглашение не отринули всеблагие. Из этого следует… Что?

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за май 2020 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению мая 2020 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.