Михаил Ковсан
ПовестьЛирическая хроника мора
На чтение потребуется 1 час | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Пошёл первый ангел и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертание зверя и поклоняющихся образу его. (Апокалипсис 16:2).
Всё, всё, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья – Бессмертья, может быть, залог! И счастлив тот, кто средь волненья Их обретать и ведать мог. (А. С. Пушкин. Пир во время чумы).
Счастлив, кто посетил сей мир В его минуты роковые! Его призвали всеблагие Как собеседника на пир. Он их высоких зрелищ зритель, Он в их совет допущен был – И заживо, как небожитель, Из чаши их бессмертье пил! (Ф. И. Тютчев. Цицерон)
Распряжки и вывода из оглобель не трепещу. (Н. С. Лесков – Л. Н. Толстому).
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были. Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса (И. Бродский).
Оглавление 1. Что там ещё мимолётное? 2. Домчались, доехали, доплелись 3. Всех не пересачкуешь! Домчались, доехали, доплелись
В мутноореольное, зыбкое ранневесеннее полнолуние автобус с немногочисленными пассажирами ехал долго, то до самолётного дребезжания мелкого разгоняясь, то тащась унылой телегой в непролазной грязи. За телегой тащились лохматая собачонка и жидкие клубы дыма: если бы осень была, то это жгли облетевшие листья, если не осень – что-то другое. Вскоре пёс исчез, в прошлом беспамятно растворился. А дымы не отстали, продолжали угрюмо тащиться. Вместе со всеми ехал и подозрительный пассажир с подозрительным кашлем и с подозрительной температурой вида весьма подозрительного из страны подозрительной. В оконном стекле, появляясь и исчезая, «я» отражалось туманно зигзагами в проблесках от встречных машин. Мелькнуло: так бы и появляться и пропадать только по собственной воле, согласно хотению своему. В промежутках, когда «я» в стекле исчезало, появлялись признаки жизни: движущиеся машины, намертво вросшие в землю дома и деревья. Вместо исчезнувшего «я» мальчик мелькнул: самозабвенно в машинке копался. Любопытство жажду обладания пересилило: руль, колёса и прочее, утратив связь, развалилось, и он в траве копошился. Вдруг разогнулся резко, словно от боли, и с мефистофельским прищуром, сложив губы бантиком карамельным, подмигнул, гримасничая, спиной повернулся, согнувшись, присел, и откровенный в презрении ко мне, автобусу и внутреннему сгоранию, движущему цивилизацию, клёво изобразил неблагозвучность незатейливо шаловливо. Пока он из виду не исчез, я со своим давним приятелем Альфредом Теннисоном, мир праху его, успел вышедшее из моды любопытному наглецу пожелать: to strive, to seek, to find, and not to yield, а как он переведёт, «бороться и искать, найти и не сдаваться», или как-то иначе, дело личное, впрочем, как сложится. Наглядевшись в окно, я не умер от голода и страдания, и на моём месте в автобусе не вырос не то что цветок – колючий репейник, равно как до этой поездки никто от любви ко мне не умер отверженный. Всё, однако, кончается, наконец, исчерпалась поездка: бескрайнее небо и бесконечная грязь. Перед автобусом, проквакав на повороте, шальная скорая, осатанев от собственного гласа беды, юркнула в переулок. Домчались, доехали, доплелись. Пчёлы тем временем в улей забились, по сотам своим разбрелись: ни мёда, ни пчелиной любви. Было мокро. Из травы повыползали улитки, чтобы, высунув любопытные рожки, под подошвами треснуть. Нити дёрнулись, марионетки, панически дёргаясь, поплелись по зелёному дёрну, пружиняще ведущему в карантин: он был первым в солидном синонимичном ряду, то сомнительно сером, то ошарашивающе оглушительном. И я, внутреннему голосу на этот раз не послушный, ослушавшись, монастырским послушником – след в след за ними, последствий не мысля, не ведая, кто выбирает сеть с бессовестным и беспечным бессмертьем. Так, на время оставшись с собой слишком наедине, я выпал из событийной последовательности собственной жизни, очутившись мелко болтающимся на рабской привязи, оказавшись в нелепости, примостившейся на берегу так неудачно, что не могла претендовать на курортную летнюю суматошность, обеспечивающую зимнюю долгую беззаботность. Кто-то по дороге отбился. Не его ко всем, всех погнали к нему: стадом управлять куда легче, чем своеволием одиноким. Кто погнал? Вероятно, абсурд – субстанция всемогущая, всем правит, всех погоняет, разгоняет тучи, затем облака собирает, потом, сгущая, в тучи всесильно сбивает. На берегу чего оказался отнюдь не самоуправно? Реки, моря, озера, вечности, подземных вод, ручейка? Как бы то ни было, уверенно проплывали века разнообразные: ужасные, безобразные, куртуазные, и возникали руины, хижины и дворцы. В одном из этих жилищ между скал приютилась хижина, в которой изо дня в день человек записывал то, что слышал в гомоне волн и грохоте неба. И над берегом, и над веками дым, как положено, вился, клубился, курился и восходил: над мангалом – жарилось мясо, над жертвенником – дым не профанный, или то рыбари, ловцы душ человеческих, костёр разложили, то ли горел чей-то дом, то ли крематорий исправно работал, и к нему не вниз (это в ад), а вверх, дымом кружа, дорога вилась, то ли кордоны себя обозначали, чумные, холерные, мало ль какие. Дом, окутанный дымом, куда угловатый шофёр с лицом мармеладово пропитым завёз, угловым – Достоевского излюбленный локус – предвиденно оказался: чем ближе подступаешь, тем отталкивает сильнее. Что ожидалось? Как обычно, сценариев было два: плохой и ужасный. При этом мудро выбирать не предлагалось. Осуществится тот, который случится. Остальное всё от лукавого, который тотчас по первому даже не зову – мысли первой о нём, и явился. Проказничая, они руки умывали от будущей крови: чёрт прокажённый моей рукою водил, дьявол, холера, в спину подталкивал, а бесёнок чумной за плечом, корча рожи, скажем так, баловался. Повлекло, угораздило, потянуло. Старо-новые эмоции. Вдруг приспичило. Прямого не оказалось, полетел с пересадкой. Как потом оказалось, во время пересадки одного пассажира ущучили. Я на него при посадке внимание обратил. Он (туловищем тучен, башмаками невыносимо скрипуч, головой огромной учён, взглядом змеино пронырлив и доносчиво губительно невыносимо ушаст) на кого-то невидимого мне в тумане, в сумерках, казавшимися очень густыми, то, покрякивая, покрикивал, то покрякивал, покрикивая. Если был гением, то злым непременно. Жаль, не узнать. Разошлись пути. Шальными пулями в стороны, свистя у виска, разлетелись. Забавно. Но не смешно. Ещё неведомо, кто будет последним смеяться. Из-за крякающего покрикивателя (= покрикивающего покрякивателя) по прибытии всех, с ним в одном самолёте случившихся, ожидал карантин. На остров прокажённых подозрительного проказника уединить, от живых отъединяя! Срочно! Вымыть руки от чужих рукопожатий! От слов чужих рот прополоскать! Карантин! Изоляция! Отвержение! Восклицания (чужие) сменились вопросами (себе самому). Изолировать! Меня от общества? Общество от меня? Ему не сладить со мной! Мне с ним никак! Оно выдавливает меня из себя? Я – себя из него? Местоимения замелькали, заплясали, грузную существительность имён и небесную глагольную лёгкость из речи выдавливая, смыслы сгустились птицами в стаю, сбились в угрюмую притчу, и явилась к берегу задом, ко мне, ясен пень, передом гостиница, еда – тюремно в дверное окошко, когда успели под карантин приспособить? Контакты – по телефону. Три раза в день меряй температуру, если что – тут же докладывай. Заказывай, что хочешь, включая спиртное, только в дозах неприлично умеренных. Табак – на здоровье, травку – увы, не говоря о прочем, слишком для карантина возвышенном. Порнуху по телевизору – сколько угодно, живьём – до лучших времён. Если наступят, в чём на следующий день после завтрака уже засомневаешься, даже если ходишь по остроугольной, мебелью по углам не смягченной комнате восемь шагов на три с половиной беспрерывно, срезая углы, и получается: ходишь по кругу, точней на орбите вращаешься вытянуто эллиптической.
Прокуренное прошлое. Дотла Последняя так спешно догорела. На потолок тень дымная легла, Уткнувшись в безразличие предела.
Что дальше? Настежь распахнуть окно, Чтоб вслед за дымом выпорхнула память? Иль сохранить стремление одно, Чтоб будущее вслед ему направить?
Иллюзию всевластья сохранить Над чем-нибудь, хотя бы над собою? Иль огород не стоит городить, Оставшись с прошлой дымною судьбою.
Дежурнословя, температуру померили, на анализ кровь повампирствовали и в покое оставили. Было страшно и жутко, как бывает жутко и страшно в братьевгриммовских сказках, наделяющих волей страх и жуть одолеть (отнимающих волю и заставляющих покориться страху и жути). Выберу первый путь. Единственным для себя объявлю. Что же случилось? Скажем себе: ничего. Всё очень тихо. Ранним утром пташки на ушко надежды радужно нащебечут. Нежданно-негаданно свалившийся карантин, халява, бюджетное сибаритство. Обездвижело, обезлюдело. Пространство за окнами, свободное от людей, чисто, безопасно для человека. Никакой кометы на небе хвостатой. Впрочем, комета не к карантину – к войне. Такая примета народно-астрономическая.
Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за май 2020 года в полном объёме за 197 руб.:
Оглавление 1. Что там ещё мимолётное? 2. Домчались, доехали, доплелись 3. Всех не пересачкуешь! |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске 08.03.2024 С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив. Евгений Петрович Парамонов
|
|||||||||||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|