Боттичелли из Страны Дураков

 

Купить в журнале за ноябрь 2015 (doc, pdf):

 

На чтение краткой версии потребуется 2 часа 15 минут, полной – 2 часа 50 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

Итак, Бобо вернула меня к жизни. Но я ещё был слаб после долгой спячки, и мне требовалась подпора. А поскольку ни одной родной души на свете у меня не осталось, я во что бы то ни стало решил догнать, отыскать спасительницу свою, чтобы в новом и непривычном состоянии младенчества следовать за ней, подобно цыплёнку, вылупившемуся из яйца, который семенит за птичьей матерью своей.

У русских есть хорошая поговорка, которая обозначает безнадёжное дело: искать иголку в стоге сена. Вот поэтому, наверное, народ этот, в общем-то славный и душевный от природы, живёт без особой веры в удачу. Не едут, не ищут, не пробуют. В лучшем случае ждут и надеются. Потому что помнят эту мудрость пращуров своих про иголку и про стог сена.

Зато любознательный народ русский страсть как любит слушать рассказы да байки про всякие приключения да путешествия. Но этим я не порадую тебя, любезный читатель. Почему? Да потому что путешествовать по Стране Дураков так же неинтересно, как и плыть на Корабле Дураков.

Ну, судите сами. Вы обращаетесь в адресное бюро или в горсправку (не помню уж, как называется) и говорите, что разыскиваете женщину примерно 35 лет по имени Бобо. Фамилия неизвестна... Добросовестная служащая поднимает картотеку, ищет и с сожалением говорит, что такого имени не значится. Тогда ты говоришь, что она, искомая, может называться Болью. Сотрудница опять перебирает картотеку, а ты смотришь на неё и вспоминаешь кем-то рассказанную шутку, когда какая-то газета в Стране Дураков поместила объявление: «Продаются щенки редкостной породы. Звонить по телефону такому-то, спросить Шарика». И на следующее утро телефон в весёелой редакции трещал без умолку. И все спрашивали Шарика...

Не нашли в адресном столе Бобо-Боли и посоветовали обратиться в общество Красного Креста.

Ну что ж, им видней. Приходишь в эту организацию, где все стены увешаны кровавыми плакатами: кресты, полумесяцы, капли крови величиною с кулак... На тебя здесь буквально набрасываются, потому что живые люди сюда за помощью заходят крайне редко.

– Что? Женщину ищете? Она состояла в обществе Красного Креста? Зовут Бобо или Боль? Извините, мы списков не держим...

Тогда я прошу подсказать, как найти женщину, живого человека, который болеет моими болями, переживает за меня, беспокоится...

Женщина, руководящая Красным Крестом, подумав, говорит почему-то шёпотом:

– Если у вас горе, идите лучше в церковь. Там поплачут за вас, помолятся, утешат богомолицы. Я и сама иной раз...

– Спасибо.

Я глубоко уважаю храм божий, веру и верующих, но в церкви, Бобо быть не может. Это совсем другой человек.

И я положился на авось, на удачу, на случай, на судьбу, как хотите, и кинулся в странствия.

Я перегонял лошадей на Алтае, ел уху с плотогонами на Лене-реке, плотничал по глухим, выморочным деревням российского Севера, рыбачил на Дальнем Востоке и промышлял пушнину в Сибири...

Где я только не был. Прошло бог весть сколько лет, но я помнил всё время о Бобо, которая вытолкнула меня из однокомнатной моей клетки в сером, безрадостном доме. Бог мой, страшно представить, если б я держался за двадцать этих квадратных метров, выделенных мне пожизненно «самым гуманным в мире» государством и остался бы там навсегда. Я бы, наверное, спился или удавился.

Господи, как долго высвистывал я свою унылую трель в этой своей клетке, изученной вдоль и поперёк. И самое страшное в такой жизни, когда утром ли, ночью, спускаешь ноги с кровати на пол, и они всегда точнехонько попадают в тапочки. Это очень страшно, когда так продолжается изо дня в день, из года в год...

Спасибо тебе, Бобо, спасибо! Я вышел налегке искать тебя и нашёл большой и удивительный мир. И никогда не забывал я тебя, и твою костлявую ладонь-зверушку... Хотя, если честно, уже размылись в памяти черты лица твоего. И голос уже не помню, как твой звучал...

Время от времени встречались женщины, похожие на тебя. Они сочувствовали мне и пытались отогреть мою душу, они болели моими болями и желали мне радостей. И я уже думал, что нашёл тебя, моя Бобо. Но, оказывается, всё было не так. Либо наутро, после душевных бесед и ласки, я оказывался один и без бумажника, и без походного магнитофона, и без новой своей меховой шапки...

Или, случалось, наоборот: является однажды моя новоявленная Бобо с трубой ковра на широком плече и говорит:

– Милый, такая удача, и совсем недорого! Теперь у нас станет намного уютней, будем жить как все...

Эх, Бобо, Бобо, где-то теперь шагают стоптанные твои жёлтые сапоги, чью ещё душу подымаешь ты из пепла добрым своим словом?

Тоска, хоть плачь...

И я опять куда-то срывался. Уходил, убегал, уезжал, улетал, уплывал, а подчас просто устало брёл по земле, в этих трудах перемещения не замечая, как проходит жизнь. А когда не замечаешь, как бегут годы, значит, жизнь не в тягость. И это уже почти счастье, когда жизнь твоя не в тягость тебе...

Однажды я сильно заболел, когда ехал куда-то в поезде. У меня начался сильный озноб. Я стучал зубами и не мог согреться. Потом пошел страшный жар, я стал бредить. Меня высадили на ближайшей остановке, проводили в дом начальника станции, уложили в полутёмной комнате на старую железную кровать. Через какое-то время прибыл доктор и с ним ещё кто-то в белом халате, наверное, санитар. Меня слушали, щупали, переворачивали... Потом врач стал диктовать этому, второму, который в белом: «Больному 82 года. Ведёт активный образ жизни, занимается интенсивным литературным и физическим трудом – косит, заготавливает дрова...».

– Нет, нет, – пытался возразить я.

– Успокойтесь, Лев Николаевич, вам нельзя разговаривать...

С этими словами врач придавил меня к койке и стал диктовать дальше: «Женат, имеет одиннадцать детей. Не курит... Диагноз: крупозное воспаление нижней доли левого легкого»...

Дальше такое переносить я не мог. Я закричал изо всех сил, но меня не услышали. Тогда я немного отдохнул, подманил доктора, и когда он наклонился ко мне, плюнул ему в лицо. На это ушли все мои силы, и я потерял сознание.

Дальше ничего не помню. Куда-то везли. Я умирал несколько раз, потом снова воскресал. И мне при этом казалось, что я чувствую в своей ладони твердые и тёплые пальцы Бобо. Как тогда, в ту ночь...

И вот я окончательно очнулся в больничной палате чужого города. И никто не называл уже меня Львом Николаевичем Толстым, а был я, как и прежде, Василием. Я быстро шёл на поправку. Мой лечащий врач рассказал, что я почти месяц был на грани жизни и смерти, но теперь всё хорошо. Я протянул доктору руку, и он ответил мне искренним рукопожатием.

Почему-то этот врач, молодой совсем человек, не спешил уйти от меня. Это казалось противоестественным для той жизни, какую я знал. И потому я спросил напрямик:

– Ваш брат обычно вечно занят, у врача в клинике десятки больных, а вы отчего-то не торопитесь.

– А я как архангел, живу без суеты, – молодой человек улыбнулся и сел на табурет возле моей постели.

– Но я же выздоравливаю... Спасибо вам...

Он ничего не ответил и смотрел внимательно, будто ждал какого-то откровения от меня.

– Курить хочется, – сказал я.

– Нельзя, – вздохнул доктор, и протянул мне пачку жвачки.

Это вконец растрогало меня, я вдруг ни с того, ни с сего принялся рассказывать про Бобо, про то, как спасла она меня однажды, постучав неожиданно в роковую минуту в дверь, и как я искал её потом долгие годы.

Доктор, как мне показалось, с большим интересом слушал меня, а когда я закончил, ни о чём даже не спросил. Тогда я спросил его, не приходила ли ко мне какая-нибудь женщина, когда я валялся в бреду?

Доктор и на этот раз ничего не ответил, но, помолчав, затеял странный разговор:

– Тут вот, Василий, до тебя, на этой как раз койке, писатель один лежал. Вообще-то не писатель, просто книжка у него своя была. Рукописная. Тетрадка обыкновенная, школьная, на 12 листов, исписанная от руки. Но он её книгой называл. И дал однажды мне почитать. Причем, под большую ответственность и только на ночь. Я прочитал и оторопел. Это, в самом деле, была Книга. С большой буквы Книга. Вроде бы там ничего особенного, сам всё это ты прекрасно знаешь. Но после неё так грустно становится, ясно и светло. Вот с таким чувством, между прочим, люди умирают естественной смертью. Я прочитал книгу, как он и просил, за ночь. Хотя, что там читать – двадцать минут. Прихожу утром в больницу, а писатель мой, оказывается, за ночь скончался. Тихо, и без видимых к тому причин. Вроде как угас... И вскрытие ничего не показало...

Меня потрясла эта история, рассказанная доктором.

– Так что же это за книга такая?! – с жаром спросил я.

– Да ничего особенного. С точки зрения нормального человека – бред какой-то. Но там он размышлял о том же, о чём примерно и ты переживаешь.

– Дайте мне эту тетрадку на часок, очень прошу! – взмолился я. Уж очень хотелось прочесть послание от родственной души.

Доктор долго смотрел на меня, потом тихим, каким-то обречённым голосом сказал:

– Я дам тебе эту книгу. Наверное, она тебе очень нужна... Да, пожалуй, дам, – решился доктор. – Ты прочитаешь её и наверное узнаешь, почему живёшь один, почему скитаешься по белу свету и бредишь до сих пор своей Бобо, которой, быть может, и не было никогда... Впрочем, не знаю. Но я дам тебе эту книжку. Сегодня же.

Вечером доктор зашёл в палату уже без халата, в костюме, готовый идти домой. Он вручил мне потрёпанную синюю тетрадку и внимательно посмотрел мне в глаза:

– Читай. И обязательно выполняй все мои назначения. Обещаешь?

– Ну конечно!

И мы тепло попрощались с доктором, с которым связывало нас что-то очень тонкое и необъяснимое.

Надо ли говорить, с какой жадностью набросился я на столь диковинное чтиво. На обложке было выведено название шариковой ручкой: «Тебе». Без всякой подготовки я стал читать строчки, выписанные прямым чётким почерком.

 

«Есть в мире ценность выше, чем Дружба и Любовь, чем Деньги, или даже Дети, чем Почести, иль Слава, иль Здоровье, чем Ум иль Вожделенье...

Хотите знать? Боюсь, что многим будет слишком поздно узнать об этом и грустно оттого. Печальней нету ничего, когда сидишь у сундука, набитого, казалось бы, таким святым добром, и вдруг ты узнаёшь, что главного как раз и нет в богатстве том, что нажил ты, глупец...

Оно встречалось на пути твоём, но ты не разглядел, не оценил и бросил тот неблестящий камень в пыль дороги: «К чему он мне? – подумал ты. – Хотя в нём что-то есть...»

И нет пути назад по той дороге, что прошёл ты. Но не горюй. Пей чай в кругу семьи под ярким абажуром, иль восседай на троне, иль песни пой, иль вой с тоски один в пустынном доме...

Но хватит! Не буду больше вас интриговать. Не для того писать я взялся, чтобы тоску навеять об утраченном навек. Есть шанс ещё у тех, кто не владел пока тем скромным с виду, но бесценным даром, овладеть им. Вот этих и хочу предостеречь, пока ещё не поздно: держите крепко этот дар, который не стареет, как парча, который красть никто не станет подобно золоту, поскольку дар тот – ваш, и годен только вам.

Итак, давайте проследим ещё немного за столь сумбурным моим словом, какое приведёт всенепременно нас к тому, о чём столь долго говорю, не называя сам предмет...

Любой простак усвоит скоро: жизнь – постоянное преодоление барьеров и препятствий, которые стоят преградой на пути к победе, к славе ли... Как в конном спорте. Там есть вид состязания – конкур. При этом всадник за строго обозначенное время как можно больше должен покорить препятствий: забор, широкий ров, наполненный водой, плетень иль каменную стенку... И это всё на ограниченной площадке. Спеши, нахлёстывай свою кобылу иль коня, и судьи строгие сурово будут выставлять тебе победы или пораженья...

И вот такая суета напоминает человеческую жизнь. Все скачем мы. Один – на пони, другой – на краденом коне. Тот – победнее, этот – побогаче. Кто послабей, кто посильней... А состязание идёт. Как скачет тот, на красном скакуне! А тот толстяк на дохлой кляче стремится ров с водой преодолеть, и падает сто раз, и мокрый весь, и плачет... И плачет вместе с ним народ... от смеха.

О бог ты мой, как скучно, как нелепо! Неужто все мы так похожи в стремленье этом – преуспеть? Как можно выше, как можно дальше... Турнир шутов и королей...

Но нет, не все... Вон тот, угрюмый с виду малый, пешком идёт. Какой-то паж коня ему подводит. Продать желает иль напрокат даёт. Но пеший тот, чудак, поводья не берёт, а... вдаль уходит, смеяся сам с собой, а может – над собой... Он, видно, от рожденья мудр, он знает: скачки эти все – пустая суета, на что уходит жизнь. И что в конце? Ну, слава (если повезёт), ну, деньги, может быть, успех... Не так уж мало! А он от этого ушёл... Наверно, знает нечто он такое, что выше пошлой суеты? Так что же это? Разумнее всего проследовать украдкой за этим юношей иль мужем... Да нет, как будто он старик. Ну, точно! Тогда всё ясно, что ему конкур, он отскакал своё. Ему осталось взять последнее препятствие... Но что-то всё же есть такое в нём...

По тесным улочкам проходит он сквозь город. Минует Храм, базары будто и не видит. Но вот заходит в лавку. Купил цветок оранжевый, неброский, суёт за пазуху его и дальше следует.

Людей как будто нету для него, но он не хмур, напротив, улыбчив всем и никому. И всё же странное в нём что-то есть! Одет бог весть во что, и в брюхе, надо думать, пусто, и в карманах. И ноги в грубых башмаках должны б плестись, а они летят, едва земли касаясь, знай только поспешай за ним...

Вот людный центр он миновал, пошли лачуги бедняков, простуженные дощатые стены, горбатые заборы... Калитка щель свою открыла пред стариком. Взошел он на крыльцо, скрипящее крахмалом, в косую дверь ударил кулаком. Наверное, чей-то голос вопросил: «Кто там?», поскольку старец наш ответил. И голос этот был не старца и не мужа. А юноши:

– Душа моя родная, это я...»

 

На этом книга заканчивалась. Но в тетрадке оставался ещё один чистый листок. Там писатель мог бы написать несколько строк. Хотя бы своё имя или адрес, или дату, мало ли... Но на пустом пространстве тетрадки в клеточку стоял странный знак: два розовых круга. Один побольше, другой поменьше. В них без труда можно было узнать старые отпечатки от бутылки вина и стакана.

С этой красной строки начиналась, видимо, новая глава. Но это уже совсем другая литература, и для неё бумага не нужна...

Столь необычное произведение непостижимым образом взволновало мою душу. Но не это главное. Дальше случилось вот что: наутро мой доктор не вошёл, по обыкновению, в палату на утренний обход. Вместо него появился другой врач. Я спросил его, а где же тот, «мой» доктор?

И получил такой ответ:

– Он неожиданно скончался у себя дома минувшей ночью...

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за ноябрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение ноября 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.