Юрий Копылов
РассказОпубликовано редактором: Игорь Якушко, 2.06.2010Оглавление 2. Часть 2 3. Часть 3 Часть 3
В один из похожих друг на друга коротких студёных дней Игорь получил от командования срочное задание сгонять в Москву и привезти с базы медикаменты и перевязочный материал. Он не допытывался, почему именно ему выпало ехать в Москву. На то были, видно, свои важные и, не исключено, тактические причины – начальству виднее.
И вообще на фронте не полагалось задавать лишних вопросов. Полагалось отвечать: «Слушаюсь!», поворотиться на каблуках через левое плечо, благо сапоги казённые, и топать без промедления исполнять приказ. А тут ещё и просто, надо сказать, человеку повезло несказанно, одному из тыщи. Шутка ли: смотаться на денёк в Москву, поглядеть, как она там живёт, да и про мертвяков своих забыть на время. Какие тут могут быть вопросы, надо двигать поскорей, пока не передумали. Москва – это понимать надо. А может быть, и Шурень доведётся повидать. Или другую какую бабу встретить, какую ни на есть, ту же рыжую бестию, она тоже сгодится.
Перед тем, как отправиться в дальний рейс, Игорь долго копался в моторе, лазил под машину, подстелив на снег видавшую виды телогрейку, подтягивал гайки, менял смазку, грея картер паяльной лампой. Начисто выскоблил сапёрной лопаткой кузов, застелив его после чистым брезентом, раздобыл железную бочку и наполнил её бензином, чтоб хватило туда и обратно. Потом сбегал к старшине, выписал путевой лист и командировочное удостоверение, шлёпнул где надо печати, получил на три дня вперёд сухой паёк (и всё рысью, рысью) и, забравшись в кабину, вытерев пот со лба, откашлявшись, сказал, отдуваясь:
– Фу! Уморился на отделку. Ну, братец, смотри теперь в оба. Нам теперь и карабин может пригодиться. Старшина сказал, хрен их знает, где немцы, от них любую пакость можно ждать.
Чемп не понимал, куда и зачем они едут, но, почувствовав волнение хозяина, сам испытывал и радость, и тревогу от неизвестности, которая ждала их впереди, и так разнервничался, что едва мог усидеть на месте, поминутно вскакивая и повизгивая.
Машина завелась не сразу, словно что-то предчувствовала и не хотела ехать в опасный путь. Пришлось прибегать к заводной ручке, которую Игорь крутил с остервенением, сразу же выдохся и закашлялся. Наконец мотор сдался, поняв, что сопротивляться бесполезно, зачихал, зафыркал и заработал. Игорь снял полушубок, повесил его рядом с карабином, надел телогрейку, снова залез в кабину, включил первую передачу, проговорив:
– Ну, благословясь! – И они поехали.
Они долго пробирались измордованными извилистыми просёлками, то и дело объезжая раскиданные войной препятствия: или сгоревшую до черна машину с выбитыми стёклами, или развороченное взрывом орудие, или просто воронку в опалённой земле от пытавшейся загрызть её бомбы. Постепенно Чемп успокоился, перестал повизгивать и переступать передними лапами и смотрел в лобовое стекло как всегда внимательно и настороженно. Игорь тоже пообмяк, расслабился и стал тихонько напевать и насвистывать песенку про войну и про солдат, которые отдают свои молодые жизни ради общей победы над врагом.
Когда они выбрались на шоссе, было уже далеко за полночь. Надо было торопиться, и Игорь прибавил газку, хотя уж совсем быстро ехать никак не стоило из-за плохой видимости. По сторонам дороги стоял чёрный лес с шапками снега на ветвях и еловых лапах. Верхушки деревьев, проплывая назад, едва виднелись на фоне ночного неба. Узкое шоссе было пустынным и тревожно молчаливым. В тусклом свете узких лучей фар метались мелкие, как пыль, снежинки. Изредка попадались тёмные деревни, казавшиеся вымершими: ни огонька, ни дымка.
– Чемп, а Чемп, – говорил негромко Игорь, – а что, если мы с тобой, братец, на немцев напоремся? Очень даже простое дело, я тебе точно говорю. Что тогда? Что будем делать?
Чемп, поскуливая, показывал, что внимательно слушает хозяина, но, конечно, не понимал, о чём тот говорит и кто такие эти немцы.
– Ничего, брат. У нас с тобой карабин – это раз. Пара лимонок здесь у меня в бардачке припасена на всякий случай – это два. У Витьки Маслова из обоза на котелок выменял. Хороший котелок был, с крышкой. Хрен с ним! Зато теперь мы вооружены до зубов. Да и мы с тобой ребята хоть куда. Нас голыми руками не возьмёшь. Вот и будем отбиваться до последней капли крови. А с другой стороны если взять, откуда здесь немцам быть? – Игорь зевнул. – Их отселя турнули. Здесь кругом наша территория, советская.
Мотор глухо и ровно работал, словно понял, что опасаться нечего, кабину полуторки монотонно покачивало в такт поступательному движению, иногда только сильно встряхивало на неровностях дороги.
– Как ты себе понимаешь, Чемп, где наша Шурка теперь болтается? Ушла, сука, и ничего не сказала. Ни слова, ни привета. Как будто мы с ней чужие и даже незнакомы. Все они бабы такие. Рыба ищет где глубже, а баба – у кого денег гуще. Вдруг приедем, а она дома лежит на диване, папироску курит. И печку затопила, и чайник поставила. Может, в ней совесть заныла. Я ей тогда в морду плюну, стерве. А после, может, и прощу. Война для бабы не подарок, это тоже ведь понимать надо.
При упоминании ненавистного имени Чемп заворчал, но уже почти беззлобно, а так, скорее, по привычке, ибо уже начал забывать женщину хозяина и прежнюю свою жизнь рядом с ней.
Они свернули на широкое и оживлённое шоссе. По мере приближения к Москве, сначала изредка, а потом всё чаще навстречу стали попадаться колонны тяжело груженых машин, накрытых брезентом. Они медленно шли друг за другом на запад с притушенными фарами и везли, наверное, боеприпасы, вооружение, продовольствие, обмундирование и другие, нужные для войны вещи, в которых постоянно нуждался фронт.
К утру почти прибыли в Москву. Несколько раз их останавливали у контрольно-пропускных пунктов и проверяли документы. Игорь опускал, вращая ручку, боковое стекло, отчего в кабину врывался морозный воздух, и протягивал проверяющему бумаги. Один солдат в полушубке и валенках, с висящим поперёк груди лоснящимся чёрным автоматом с круглой коробкой, на который он облокотил руки в рукавицах с двумя пальцами, спросил:
– Как кобеля-то звать? – изо рта у него вырвалось белое дыхание.
– А ты почём знаешь, что кобель? – спросил в ответ Игорь.
– Да так спросил. Кобель и кобель.
– А я думал, что ты секрет какой особый знаешь. Чемпион он у нас. Чемп сокращённо. Понятно?
– Ишь ты! Шустрый какой. Ну, валяй, топай. – Солдат вернул кое-как сложенные бумаги и отошёл от машины, хлопая себя по бокам рукавицами, надеясь, что так можно согреться.
Москва предстала их покрасневшим и часто моргающим от бессонницы глазам, словно в них попал сор, туманной, серой, промёрзшей, ощетинившейся на въездах железными «ежами», сваренными из двутавра. В низком мутном небе висели, будто плавали огромные надутые тупорылые рыбины, – аэростаты воздушного заграждения. Ближе к центру народу стало попадаться всё больше. Люди торопились по своим нужным делам, многие с хозяйственными сумками. Ходили троллейбусы, весело дзинькали трамваи и скрежетали по рельсам на поворотах. Этот звук получался ещё противнее, чем тот, который рождался, когда Игорь переключал скорость. Автомобили сигналили по любому поводу, надо не надо, и от всего этого городской шум вокруг стоял, почти как в мирное время.
В квартире никого не было, на всём лежал толстый слой пыли, от которой Чемп принялся тут же недовольно чихать. Комната оказалась выстуженная, неуютная, будто нежилая – даже человеческим жильём не пахло, а воняло чёрт знает чем: плесенью какой-то и заброшенной конурой.
– Так! – вздохнул Игорь, оглядев комнату, словно ещё надеялся кого-то увидеть в ней. – Вопросы есть? Нет вопросов. Суду всё ясно и без вопросов. Без лишних слов. Эх, мать честная! Вот такие дела, Чемп.
Он присел на диван, покурил молча, прерывая молчание сиплым кашлем, раздавил яростно окурок в пепельнице, не замечая, что обжигает себе пальцы, и ушёл, забыв даже предупредить об этом собаку. Когда Чемп понял, что остался один, он зашёлся возмущённым лаем, бросился к входной двери, стал толкать её лапами, но, убедившись, что она не поддаётся, поплёлся обратно в комнату, лёг бессильно на голый пол и решил, что его бросили, что вернулась его прежняя тоскливая жизнь, беспросветная, холодная и голодная. До самого вечера он так и не сомкнул глаз, не притронулся к пище, которую ему оставил Игорь (видно, напоследок), и вздрагивал при малейшем шорохе в парадном, за дверью.
А когда уже совсем поздно вечером Игорь вернулся, радости Чемпа не было предела. Он извивался всем телом от влажного чёрного носа до кончика короткого хвоста, визжал от восторга и счастья, лизал холодные сапоги, руки хозяина, пытался допрыгнуть до его лица.
– Ну, будет, будет тебе, Чемп, – говорил Игорь, отстраняясь и загораживаясь руками. – Неужели ты мог подумать, что я тебя брошу. Ну, что ты, глупышка! Мы с тобой навек связаны одной верёвочкой. До самого конца. Едем сейчас обратно. Всё получил, погрузил, да ещё и спирту разжился. Ребят угощу. Сейчас мы с тобой перекусим малость и в путь-дорогу. Нам бы, конечно поспать немножко. Однако нам мешкать нельзя. Там нас ждут, не дождутся. Надо ехать.
И вот снова убаюкивающий перестук и урчание мотора, однообразное покачивание кабины, тусклый свет фар на дороге, в узких лучах которого мечется, точно пойманная, снежная крупа. Снова их останавливали поднятым скрученным флажком, только теперь другие солдаты светили своими фонариками на протянутые Игорем документы, заглядывали для порядка в кузов полуторки, приставив к заднему борту складную железную стремянку. А потом нескончаемо длинная, на всю ночь, прямая, как столб, большей частью пустынная, зимняя дорога.
– Нам бы с тобой только не закемарить, – сказал Игорь.
Вскоре они пристроились за колонной машин, ехавших в том же направлении, и двигались так вслед за красным, как глаз, огоньком последнего грузовика. Через час колонна свернула в сторону от шоссе, и они поехали совсем одни среди ночи. На востоке небо начало светлеть, но видимость от этого нисколько не улучшилась. Чтобы прогнать одолевающий сон, Игорь непрестанно курил, надсадно кашляя. В кабине становилось дымно, и резало глаза. Тогда Игорь опускал боковое стекло, чтобы выпустить дым наружу и освежить лицо. Тотчас же врывался обжигающий студёный воздух. Он немного прогонял сон, и тогда Игорь вновь поднимал стекло.
Чемп долго крепился, наблюдая за дорогой, потом глаза его стали закатываться, он всё чаще и чаще протяжно в голос зевал, слова хозяина доносились до него глухо, будто из-за стенки. В конце концов, он не выдержал, улёгся поудобнее на продавленном сидении, чтобы пружины не давили в бок, свернулся калачиком, обнял передними лапами свой нос и мгновенно заснул. Игорь взглянул на него, улыбнулся и не стал будить. Но продолжал разговаривать, по привычке обращаясь к Чемпу:
– Понимаешь, дружок, возить мертвяков – дело, конечно, нужное, никто не спорит. Без него на войне никак не обойтиться. Но за это медаль не дадут. Вот кончится война, наступит великий день победы, и спросят: а ты, Игорь Иванович Кузнецов, там был? Был, скажу. А в боях ты участвовал? Как фрицев бил? – расскажи, поделись с нами. А что я расскажу? Вот она запятая. Был, скажу, похоронных дел мастером… Мертвецов убитых возил, так что ли? Да, брат, нехорошо как-то получается. Быть – был, а бить – не бил. Вроде как мы с тобой по полцены. Все вернутся кто с орденом, кто с медалями, а мы с тобой даже ефрейторской лычки одной на двоих не заработаем. Вот она, жизнь-то, как к нам поворачивается. Всё больше не то, чтоб передом или задом, а как бы боком.
Убаюканный собственными словами, Игорь начинал часто клевать носом, но каждый раз резко вскидывал отяжелевшую голову, зябко поводил налившимися усталостью плечами и снова смотрел, сжав зубы, на монотонную, исчезающую в близкой темноте дорогу слипающимися, почти невидящими глазами, воспалёнными резью. «Поворотов бы побольше, или хотя бы встречные шли», – подумал он про себя, и это были последние мысли его, перед тем как он точно куда-то провалился.
Некоторое время они ещё ехали, покачиваясь как ни в чём не бывало. Игорь с закрытыми глазами крепко сжимал худыми узловатыми пальцами с грязью под ногтями отполированную баранку руля, и машина шла и шла, не сбавляя скорости, пока не ткнулась во что-то с разгону. Это что-то было и твёрдое и податливое одновременно.
Чемп вскочил, словно его окатили холодной водой. Шерсть на спине поднялась. Он зарычал, ещё не проснувшись окончательно, но почуяв опасность, бросился к окну. Неверный свет фар выхватил из тающей темноты серые спины в шинелях шарахающихся в стороны из-под колёс машины людей. Раздался удар, ещё удар, крики, вопли. Игорь спросонья резко вдавил педаль тормоза до отказа, инерция бросила его вперёд, он чуть не вышиб головой лобовое стекло. Но было уже поздно. Машина со всего хода, не заметив сигнальщика с флажком, врезалась в шагавшую вдоль шоссе, прижимаясь ближе к обочине, колонну понурых солдат.
Кто-то яростно рванул на себя дверцу кабины, чьи-то остервенелые руки грубо схватили Игоря за поясной ремень и за ворот телогрейки, и его выволокли из машины с громкой матерной руганью, бросили на землю, окружили толпой и стали озверело бить кто задубевшими сапогами, кто прикладами по чём попало. Игорь инстинктивно пытался подняться, но его пинали и пинали ногами, топтали в диком исступлении слепой ярости и били, били без конца. У солдат скатывались из глаз по небритым щекам редкие бессильные слёзы. Раздавалось тяжкое дыхание озверелых людей и стоны покалеченных. Шапка слетела с головы Игоря и долго катилась, как колесо, вдоль шоссе, подгоняемая ветром.
Чемп выпрыгнул из кабины на дорогу и залился от ужаса истошным злобным лаем. Он вертелся юлой вокруг этих страшных сапог, обрушивших на хозяина град жестоких ударов, пытался ухватить из зубами, чтобы оттащить от Игоря. Звенящий лай его сливался в одну протяжную отчаянную ноту. Он словно молил: «Что вы делаете, звери! Он не виноват. Это я виноват! Не трогайте его, это мой хозяин, он ни в чём не виноват!» Но никто его не слышал. А когда один из солдат с удивлением увидел рядом с собой беснующуюся собаку с необычайно длинными ушами, который болтались, как тряпки, он так поддал Чемпа сапогом, что пёс отлетел с визгом далеко в сторону и больно, неловко шлёпнулся на обледенелый асфальт.
– Ты что собаку бьёшь, паскуда, твою мать! – крикнул кто-то. – Она-то что тебе сделала?
И тут разом, как по команде, все остановились, озираясь ошарашено друг на друга, с трудом переводя трудное дыхание. Подоспел командир, совсем ещё мальчишка, в портупее, с болтающейся на боку планшеткой и с кобурой на ремне. Он светил бледным фонариком, который теперь уже был не нужен, так как почти рассвело.
– Что? Кто? – коротко бросил он.
– Да вот, видать, парень заснул за рулём…
– И заснёшь…
Молодой командир не знал, что сказать, вдруг разъярился и заорал:
– Все под трибунал пойдёте! – Потом, видно, поняв, что угроза эта пустая, длинно и неумело выругался, чтобы облегчить себе сердце: – Эх! Твою в сердце и в душу и в бога мать! Только этого мне не хватало! – И тут же решительно приказал: – Собрать документы для похоронки. Раненых – перевязать. Освободить машину для перевозки.
Чемп дрожал всем телом и облизывал пересохшие губы, тяжко и часто дыша от жуткого удара под дых. Он смотрел на Игоря и не узнавал его: вместо хозяина на шоссе валялся окровавленный мешок, похожий на человека, лежащего без шапки, в неестественной позе, с подвёрнутыми ногами и вывернутыми руками.
Солдаты вышвырнули из кузова полуторки часть коробок с медикаментами и перевязочным материалом, часть из них вскрыли, чтобы достать бинты, пузырьки с йодом.
– Ну-ка, глянь, чего там ещё! – скомандовал командир.
– Вроде как одни лекарства…
– Взять с собой! Раненых – в лазарет. На этой машине. Водители есть? – громко крикнул он вдоль колонны.
Кто-то откликнулся спереди:
– Есть. Тракторист.
Солдаты распотрошили коробки, деловито распихали по вещмешкам, карманам бинты, вату, пузырьки, ещё какие-то склянки, пакеты и коробочки. В освободившийся кузов затащили троих, задавленных насмерть, туда же бросили обезображенный труп Игоря. Потом в кузов кого положили, кого посадили из раненных, сильно побитых и поломанных. Один со сломанной рукой с трудом забрался в кабину и занял место Чемпа. На посеревшем, осунувшемся лице его выступили капельки пота. Подошёл солдат, который умел править машиной, бывший тракторист. Он сел за руль, где ещё каких-нибудь полчаса назад сидел Игорь. Машина медленно развернулась и поехала в обратную сторону, как велел командир, до ближайшего населённого пункта и полевого госпиталя.
Чемп сначала бросился, прихрамывая, за машиной, но тотчас понял всю абсурдность своего порыва. Он остановился, постоял, глядя ей вслед, сел, поджав хвост, на мёрзлую землю, поднял к серому небу красивую морду с необычайно длинными вислыми ушами и завыл. Это был жуткий, протяжный, леденящий душу вой, от которого солдатам стало не по себе. Вся многовековая деятельность человека по выведению аристократической охотничьей породы, к которой принадлежал Чеми, пошла насмарку. Она была задавлена поднявшейся из каких-то тёмных глубин его существа волной дикой звериной первобытной крови.
– Прибей её, чтоб зря не мучилась, – хмуро приказал командир солдату, который умел метко стрелять и слыл снайпером.
Солдат неохотно стянул с плеча винтовку, прицелился, уперев ложе в плечо, грохнул выстрел, далеко разнеся эхо. Чемпа подхватил вихрь, швырнул в сторону, вой оборвался.
– Эх, мать честная! Жалко и кобеля, – вздохнул кто-то.
– Разговорчики! – прикрикнул командир и побежал вперёд, придерживая рукой планшетку.
Солдаты привычно построились в колонну по четыре в ряд, раздалась спереди команда: «Шагом – марш!», и они понуро зашагали, загребая в лад сапогами, на запад, откуда уже был слышен отдалённый гул канонады.
Мелкая порывистая свистящая позёмка забелила следы крови на обледенелом шоссе, намела на шапку Игоря и труп Чемпа снежную крупу. Совсем рассвело. Но ушедших солдат уже не было видно.
А война была ещё вся впереди.
Оглавление 2. Часть 2 3. Часть 3 |
Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 22.04.2024 Вы единственный мне известный ресурс сети, что публикует сборники стихов целиком. Михаил Князев 24.03.2024 Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества. Виктор Егоров 24.03.2024 Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо! Анна Лиске
|
||
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru 18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021 Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.) |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|