«Индок» охотится за пауками

 

 

        Посвящается Наталье.

Автор напоминает о том, что все герои
повести являются литературными
персонажами и в действительности
не существуют, а события вымышлены
и потому всякое сходство с реальностью
случайно.

 

 

 

 

Нелепая смерть приятеля потрясла Ивана Ивановича. Почему это случилось? Как Коля мог познакомиться с Лампасовым, и какова в этой истории роль последнего? Как труп приятеля оказался в трансформаторной будке? Вопросам не было конца. Оставалось лишь надеяться, что милиция разыщет Владимира Яковлевича, и ситуация прояснится.

Иван Иванович чувствовал себя виноватым. Если бы не драка, Коля наверняка рассказал бы ему подробности о продаже квартиры. Тогда несчастья, может быть, и не было. Он разыскал листок со стихотворениями Коли, который нашел на следующий день после ссоры.

Под сырыми ветрами
Грустно снасти скрипят,
Вижу тень над волнами–
Уходящий фрегат.
Не в долгу, не в печали,
Равнодушен к беде.
Мой потрёпанный ялик
Бьётся в тёмной воде.
Тучи гонит к Каперне.
На корме силуэт.
– Это Фрэзи наверно?
– К сожалению нет… 

– Может быть Коля, что-то предчувствовал? Иван Иванович помотал головой, отгоняя наваждение. Будучи законченным материалистом, в мистику учитель географии не верил. Он сложил листок бумаги вчетверо и убрал его в дальний угол старенького секретера. Здесь лежала записная книжка, которой он почти не пользовался. Глядя на книжку, Иван Иванович вспомнил, что Юля оставляла ему свой телефонный номер. Он подумал и набрал номер. Может быть, девушка ещё помнит его?

В трубке раздался женский голос, и Иван Иванович напрягся, ещё придётся напоминать, кто он такой:

– Можно попросить Юлию?

– Её нет, она ушла на дискотеку. Что ей передать?

Наверное, это её мать, – подумал Иван Иванович, – вот с ней мы почти ровесники! И зачем я позвонил? Юля молодая девушка, танцевать ходит, там парней хоть отбавляй! Он медлил с ответом.

– Так что сказать, кто звонил?

– Да, по большому счёту, никто!

– Ладно, так и передам, звонил Никто! – женщина засмеялась и положила трубку.

Пытаясь отвлечь себя от неприятных мыслей, Иван Иванович включил телевизор. Взрывались машины и вертолёты. Окровавленный супермен из триллера с удовольствием целовал полураздетую красотку на фоне убитых врагов. Иван Иванович переключил канал и в комнату ворвался бодрый голос диктора:

– Звоните и выигрывайте! Первые десять человек дозвонившиеся к нам в студию получат приз: – настоящие очки для суперкиллера! Итак, звоните и выигрывайте, – очки для настоящего суперкиллера!

На следующем канале с сочным хрустом пожирали друг друга различные животные. Проснувшийся кот настороженно уставился на экран. Хвост его ритмично задвигался из стороны в сторону.

Иван Иванович допускал, что кота может взволновать такая передача, но у него самого подобный натурализм вызывал неприятные эмоции. Он снова переключил канал, ведь не для кота же он держит телевизор?

Перещёлкав все каналы, Иван Иванович не обнаружил ничего интересного. Он выключил телевизор. Ближе к ночи возбуждённый кот ушел на улицу, а мучимый бессонницей Иван Иванович запустил компьютер.

Человек постепенно привыкает ко всякому. Так и Иван Иванович притерпелся к изменившимся обстоятельствам своей жизни, вехами которой теперь стали школа, прокуратура и Интернет.

 

В начале мая хлопотливая Галина Георгиевна устроила малый педсовет, посвященный допуску старшеклассников к экзаменам. (На малый педсовет, в отличие от большого, приходят не все, а только работающие в выпускных классах учителя.) Порядок проведения экзаменов не очень изменяется от года к году, учителя свои обязанности знают и обычно такие собрания сводятся к обсуждению проблем связанных с прогулами и неуспевающими учениками.

Иван Иванович за свой класс не беспокоился, он уже провёл беседы с детьми, и позвонил некоторым родителям. Конечно, нерешенные задачи оставались, а что сделать? Выше головы всё равно не прыгнешь!

Анна Геннадьевна сказала ему, что в девятых классах проблемы с отметками возникают редко. Главное, чтобы все явились на экзамен, а уж тогда все получат аттестаты, даже злостные двоечники и прогульщики.

Иван Иванович считал такой подход правильным. После окончания школы большинство людей умеет читать, писать и считать, причём многие делают это с ошибками. Лишь некоторые выпускники могут продемонстрировать знания по истории, обществознанию, географии и литературе. Почти никто не помнит физику и высшую математику. Да и зачем помнить? Государству не нужно много учёных и инженеров, нужны специалисты среднего звена и квалифицированные рабочие. А в школе, с её культом учёбы, ученикам постоянно дают понять, что если они не получат высшего образования, они будут жить плохо.

И это вместо того, чтобы готовить детей к реальной жизни! Вот и получается, что школа вместо того, чтобы готовить детей к будущему, прививает им комплекс неполноценности.

Когда Иван Иванович давал волю фантазии, ему представлялась совсем другая школа, оборудованная так, чтобы в ней было много воздуха и света. В ней дети могли бы сами выбирать, чем им заниматься. В школе должны быть лаборатории, мастерские, спортивные залы и плавательный бассейн.

Пусть не все дети будут умными; лучше они будут счастливыми, и тогда станет меньше искалеченных злобой судеб! Утопия? Конечно, утопия! Но помечтать было приятно, а мыслями своими Иван Иванович делиться ни с кем не привык.

Педсовет Галина Георгиевна решила провести в кабинете Ивана Ивановича, наверное, чтобы он не смог сбежать. Ни для кого не было секретом, что основной темой внеочередного собрания станет обсуждение экзамена по географии. Присутствие директора на малом педсовете не является необходимостью, поэтому обсуждение общей части закончилось быстро.

Галина Георгиевна напомнила о том, что списки экзаменов, которые учащиеся сдают по выбору, оформлены окончательно и пересмотру не подлежат.

– Теперь о главном, – она глубоко вздохнула.

Присутствующие должны были понять, какое долготерпение в отношении Ивана Ивановича проявляет заместитель директора по учебной части.

– В этом году школе предстоит эксперимент, – продолжила Галина Георгиевна, – это одобренный министерством образования региональный экзамен по географии. Надеюсь, что из этого испытания наша школа выйдет с честью. Чтобы не случилось накладок, связанных с экзаменом, я хотела бы уточнить некоторые вопросы.

Началось, – подумал Иван Иванович, – вот упрямая баба!

– Учитель географии заявил, что собирается принимать половину экзамена в виде творческих работ. Школа имеет право принимать подобные работы в качестве экзаменационных, только у детей, проявивших интерес к предмету и имеющим в течение года оценку не ниже пяти баллов. Мы не можем давать льготы кому попало!

Галина Георгиевна колко взглянула на Ивана Ивановича:

– Наш учитель географии утверждает, что сделать так ему разрешил районный методист. Лично я в этом сильно сомневаюсь!

– Это нетрудно уточнить, – сказал учитель, – достаточно набрать телефонный номер. Кроме того, далеко не все дети захотели сдавать экзамены в виде рефератов. На данный момент из четырёх девятых классов есть лишь пятнадцать желающих. Я считаю, что это вполне приемлемый процент!

– Почему Вы так настаиваете на сдаче рефератов, ведь ничего страшного не произойдёт, если дети сдадут обычные экзамены? – поинтересовалась у географа Аида Петровна.

– Я уже обещал им, – ответил Иван Иванович, – и должен сдержать слово!

– Этот вопрос должен решить педсовет, – с чувством собственного достоинства напомнила всем Галина Георгиевна, – кто хочет выступить?

Желающих выступить, почему-то не нашлось.

– Предлагаю обсудить кандидатуры поимённо! – не растерялась толстуха, – Иван Иванович, я надеюсь, у Вас есть такой список?

Учитель географии молча передал ей востребованную бумагу.

– Читайте вслух! Заодно отмечайте фамилии; ставьте плюс или минус, – с этими словами Галина Георгиевна всучила листок математичке, сидящей на первой парте, – мы будем решать вопрос голосованием!

– Ченцов! – вздохнув, огласила учительница первую фамилию.

– Вот видите! – сказала толстуха торжествующе, – первая кандидатура, – и сразу троечник!

– По географии у него пятёрка, – сказал Иван Иванович, – у меня нет к нему претензий!

– Вся школа знает, как легко Вы ставите пятёрки! – презрительно сказала Галина Георгиевна, – Ваша оценка ничего не значит!

Иван Иванович пожал плечами, но ничего не сказал. Что в ступе воду толочь!

С места устало поднялась Аида Петровна.

– Я знаю Серёжу Ченцова с первого класса, – сказала она, – это способный мальчик, учиться хуже он стал после тяжёлой болезни, последствия которой останутся надолго. Не знаю, какие успехи он делает в изучении географии, но считаю, что на экзамене необходимо дать Серёже возможность проявить себя творчески.

Присутствующие подняли руки, – единогласно!

Галина Георгиевна удивлённо заморгала. Не этого она ожидала!

– Ладно, читайте дальше! – в голосе заместителя по учебной работе появилась металлическая нота.

– Хачатрян!

Круглый отличник, гордость школы. Какие тут могут быть возражения?

– Байер!

– К написанию реферата допускать нельзя! – безапелляционно заявила Галина Георгиевна.

– Конечно, – отозвался с насмешкой Иван Иванович, – мы это уже проходили. Петров, Сидоров – это можно; а вот Байер – ну никак нельзя!

Учителя проголосовали за кандидатуру, нельзя же преследовать парнишку по национальному признаку.

– Мстиславская!

Это была дочь учительницы французского языка. В школе её маму недолюбливали. Случайная обладательница фамилии дворянского рода, давно канувшего в лету, была женщиной недалёкой, зато воображала себя аристократкой. По отношению к коллегам француженка вела себя высокомерно и напыщенно, предполагалось, что остальные ей не ровня. На сегодняшнем педсовете её не было.

– А эта девочка как попала в список? – с иронией поинтересовалась Галина Георгиевна, – разве Вы не знаете, чья она?

– Да какая разница; дочь за мать не в ответе! – сказал Иван Иванович.

– Ну, нет! Её мать мне хамит, качает права, требует к себе особого отношения, а я буду потворствовать прихотям её дочери. Нет и ещё раз нет! – разозлилась Галина Георгиевна.

– Дети не могут быть жертвами отношений между учителями! – Иван Иванович точно выдержал паузу. – Или девочка должна пострадать только потому, что её мама не нравится завучу?

Большинство из присутствующих учителей имели не только детей, но и внуков и отнеслись к его позиции одобрительно. Во многих школах дети страдают из-за родителей! Утверждение списка ускорилось, учителя проявляли единогласие. «Против» голосовала лишь раскрасневшаяся Галина Георгиевна. Последней в списке была фамилия её дочери.

– Я не согласна ! – с чувством заявила толстуха.– Принципиально не могу на это пойти, как мать!

Учителя посмотрели на неё с недоумением, такого заявления от завуча никто не ожидал.

– Матери возразить трудно. Что ж, Вам виднее! – сказал Иван Иванович.

В списке был поставлен первый и единственный минус.

– Требую, чтобы в протокол было занесено особое мнение, – раскрасневшаяся Галина Георгиевна тяжело дышала, – как заместитель директора, я против заключения педсовета и буду добиваться пересмотра его решений! – Она всё ещё не могла смириться с поражением.

– Ты не мать, а ехидна! – сказала ей позднее учительница математики, считавшаяся её подругой, – даже дочку не пожалела. Учитель о детях должен заботиться, а не самолюбие тешить!

Что ответила на это толстуха, неизвестно, но вряд ли она признала свои ошибки. А Иван Иванович был доволен, что всё закончилось, и он сдержал слово, данное ученикам. Маловероятно, что Галина Георгиевна сможет теперь что-то изменить, ведь до экзаменов осталось совсем немного времени!

 

Май сменил гнев на милость. Отгремели грозы и на деревьях раскрылись листья. Солнце припекало, и в городе сразу установилась жаркая погода. Иван Иванович был снова вызван в прокуратуру, но надежды следователя на то, что он прольёт свет на запутанное дело, были напрасными.

Поиски Лампасова оказались безуспешными. Регистрации в городе он не имел (и как директриса принимала его на работу!), а в местах, где бывший учитель географии жил раньше, он не показывался. Жильцы перепроданной квартиры ничего не могли сообщить о Лампасове, так как покупали квартиру через фирму по торговле недвижимостью. В фирме выяснилось только то, что указанная в документах стоимость квартиры была гораздо ниже рыночной, но это было понятно, – такова общепринятая практика, позволяющая избежать высоких налогов. Сделка была оформлена правильно, а договор купли – продажи заверен нотариусом.

Без главного фигуранта следствие могло затянуться на неопределённый срок.

На этом пути следствию удалось добиться лишь одного: оставить в душе новых хозяев квартиры, беженцев из Таджикистана, стойкое чувство страха. После визита следователя, они стали думать, что с квартирой что-то не так и её могут отобрать. На всякий случай они сменили замки и приготовились к осаде.

 

За неделю до окончания занятий на пороге кабинета географии внезапно появилась Валентина Михайловна. От женщины пахло хорошими духами. В руках психолога была пачка тестов по профориентации для учащихся выпускных классов.

– Не возражаете, если я отниму от урока минут двадцать? – вежливо спросила она.

– Да, пожалуйста! – сказал учитель географии. В последние месяцы он редко встречал Валентину Михайловну в школе.

В прозрачном платье из крепдешина она выглядела женственной и очень уверенной в себе. Странный наряд для школьного работника! Сквозь тонкую ткань Иван Иванович отчетливо видел тонкую фигуру женщины, не слишком обременённую нижним бельём. Солнечные зайчики беззаботно играли на её бёдрах.

Как будто смотришь в аквариум с рыбками, – подумал он, – как хорошо, что меня не влечёт к ней так, как раньше!

Иван Иванович попытался проанализировать своё состояние. Чувства, возникшие у него к этой женщине в осенние дни, похоже, перегорели. Осталась только лёгкая неприязнь, вызываемая воспоминаниями о своём неумном поведении в прошлом.

Двадцати минут не хватило, и тестирование продолжилось на перемене. Валентине Михайловне срочно надо было куда-то позвонить, и поэтому учитель географии вызвался собрать все бумажки. Спешить не было необходимости, всё равно следующего урока у него не было. Когда ученики закончили писать, он собрал тесты и отнёс их в кабинет психологии.

Валентина Михайловна укладывала свои вещи в большую сумку.

– Всё! – сказала она, – это было моё последнее тестирование в этой школе.

– Подыскали новую работу? – осведомился учитель географии.

– Людмила Борисовна нашла мне замену!

– Жаль, – сказал Иван Иванович вежливо, – школе будет недоставать Вас!

Валентина Михайловна неприязненно посмотрела на географа, было похоже, что она хочет что-то спросить.

– Я всё время хотела узнать, – наконец решилась она, – почему Вы распространяли лживые сплетни обо мне? Зачем Вы сказали милиционеру, что я Ваша любовница!?

– Я не говорил такого, – удивился Иван Иванович, – у меня много недостатков, но привычки сплетничать нет!

Разгорячённая Валентина Михайловна даже не пыталась его услышать:

– А ещё Вы рассказали всей школе, что у меня роман с учителем физкультуры! А у нас с Сергеем Петровичем ничего не было!

Она провела по щеке ладонью, как будто что-то стирая.

Было! – понял Иван Иванович.

Движение руки было настолько характерным, что развеяло у географа последние сомнения. Валентина Михайловна сама учила его читать язык жестов! Неожиданно Иван Иванович ощутил жгучий приступ ревности. Зря ему показалось, что всё позади!

– А кто поведал Вам, что я распространяю слухи? Кому можно так легко поверить, наверное, Галине Георгиевне? – в голосе Ивана Ивановича женщине послышалась издёвка.

– Мне многие об этом сказали! Сначала следователь, а потом Людмила Борисовна!

– Директриса! Мог и сам догадаться! – подумал учитель географии, – а что она Вам ещё сказала?

– Вы сказали ей, что я веду себя легкомысленно, а сами ни одной юбки в школе не пропустили!

Мстительная Людмила Борисовна просто не могла не рассказать о Юле.

– Ну, тут-то мы квиты! – невесело усмехаясь, заметил Иван Иванович, – а если я скажу, что никому ничего не говорил, Вы, наверное, мне не поверите?

Глаза Валентины Михайловны загорелись ненавистью:

– Меня с работы увольняют из-за него, а он всё ещё врёт! Я Вас ненавижу! Сплетник! Вы не мужчина, а старая баба!

Разгорячённая Валентина Михайловна неожиданно дала учителю географии пощёчину.

Ревность и злость смешались в его душе. Сейчас он учитель не испытывал нежности к Валентине Михайловне. Наверное, в ярости Иван Иванович легко мог бы сломать её изящную шею. Внезапно он понял, что хочет овладеть этой женщиной, здесь и немедленно!

Интересно, как она себя поведёт? – внешне Иван Иванович мог показаться хладнокровным. Он неспешно запер дверь на задвижку, повернулся к растерявшейся от собственного поступка Валентине Михайловне, крепко обхватил женщину и завёл её руки за спину. Теперь она не могла его ударить.

– Вы очень нравитесь мне сейчас!

– Мне больно!

– Давайте всё же выясним, какой я мужчина!

Преодолевая сопротивление, Иван Иванович грубо поцеловал Валентину Михайловну, а затем силой усадил её на край письменного стола. Свалилась заколка, сдерживающая строгую причёску школьного психолога, и длинные волосы женщины рассыпались волной, закрывая её лицо и плечи. Пытаясь освободиться, Валентина Михайловна откинулась на локти, и невесомый подол её платья предательски взметнулся вверх.

– Что Вы делаете?

Это был лишний вопрос, действия Ивана Ивановича двойного толкования не допускали.

– Пустите меня, я буду кричать! – хриплым шепотом пригрозила она, слабо пытаясь оттолкнуть Ивана Ивановича, – я же сказала, нет!

Учитель географии на слова внимания не обращал и, в конце концов, Валентина Михайловна действительно закричала.

К счастью для них обоих, крик, обозначающий в романах высшую ступень человеческого наслаждения, был подавлен ревом школьного звонка.

 

В последнюю неделю перед летними каникулами учителя были взволнованы неожиданным событием. Из департамента образования в школу переслали анонимное письмо, написанное на Людмилу Борисовну и других членов учительского коллектива.

На большой перемене директриса срочно собрала внеплановое собрание, на повестке дня которого было два ортодоксальных вопроса: «что делать?» и «кто виноват?».

Иван Иванович высказал предположение, что делать ничего не надо, так как нормальные люди на анонимки внимания не обращают. С его точки зрения, письмо переслали в школу только для того, чтобы дирекция знала о том, что кому-то не жаль марать бумагу. Должна же в обществе существовать презумпция невиновности!

Директриса призадумалась, но в итоге с его мнением не согласилась, вероятно, она знала чиновников из департамента образования гораздо лучше, чем опальный учитель географии.

С подачи Людмилы Борисовны было решено, что будет написано коллективное письмо с опровержениями обвинений, выдвинутых неизвестным автором. Под этим письмом будет должен подписаться весь коллектив.

Разобраться со вторым вопросом оказалось сложнее. Было выдвинуто несколько версий происхождения вредной бумаги. Вначале предположили, что его написал кто-то из родителей учащихся, но это предположение было отброшено быстро. Автор письма был в курсе основных событий происходящих в школе и вдобавок обладал незаурядным литературным языком.

Смешно, – подумал Иван Иванович, – как будто только учителя могут быть грамотными!

Круг поисков скрытого врага заметно уменьшился. Теперь можно было искать предателя внутри коллектива.

– И как только этот Иуда посмел вымести из дома мусор! – упомянутые в анонимке учителя подозрительно смотрели друг на друга, отыскивая возможного автора, при этом самое большое подозрение падало на литераторов.

Кто-то предложил прочитать перечисленные в бумаге школьные грехи вслух, чтобы вычислить подлую личность методом исключения. Про себя никто писать не станет! Предложение озвучить письмо Людмиле Борисовне не понравилось.

– Читать не будем, – сказала она, поджав губы, – а вот упомянутые в письме фамилии выпишем!

Попытка отделить чистых от нечистых к истине, конечно, не привела, но в список подозреваемых попали многие.

Отныне весь школьный коллектив делился на две половины; на тех, чьи поступки были упомянуты в анонимке, и на тех, кто мог её написать.

Разделяй и властвуй! – вот главная истина победителей.

 

Установившаяся в конце мая жара располагала к неразумным поступкам. Мальчишки писали на стенах, поджигали прилипшие к потолку спички, дрались и взрывали петарды. Какие-то юные любители физики разрядили конденсатор в аквариуме кабинета биологии, отчего многие рыбки всплыли кверху брюхом.

Девочки из шестого класса подложили в ботинок Ивана Ивановича мокрое мыло, а опившиеся пива девятиклассники отломали в туалете новенькие краны. (Они так и не смогли объяснить, зачем сделали это.) Один десятиклассник на спор выпрыгнул со второго этажа, а Галина Георгиевна вконец разругалась с директрисой.

Никто не понял, как это произошло, но стало известно, что в написании анонимки директор подозревает именно завуча. В ответ Галина Георгиевна обвинила Людмилу Борисовну во взяточничестве.

Отзвенел последний звонок, и вскоре наступил долгожданный июнь. Учителя спешно оформляли журналы, сдавали отчёты за учебный год и оформляли личные дела. В кабинетах следовало отмыть окна и стены, а также отодрать намертво прилипшую к линолеуму жевательную резинку. Уборка кабинетов, – вечная головная боль классных руководителей! Платят учителю за кабинет или не платят (чаще не платят!), за его чистоту и оформление отвечать всё равно ему.

И не дай Бог иметь в классе старые столы, занавески, или классную доску!

– Какой убогий кабинет, здесь всё надо менять! Вы что, не умеете работать? Пусть родители купят… – возмущённо скажет директор при проверке.

И куда деваются школьные деньги, выделенные на оборудование кабинетов?

В начальной школе мытьём кабинетов занимаются многострадальные мамы, а начиная с пятого класса, сами школьники. Иван Иванович подозревал, что санитарные требования не разрешают детям мытьё полов, но нигде не смог это уточнить.

– Не нравится, ну и мойте сами! – дирекция школы на такие вопросы прямого ответа не даёт.

– Мойте… Уборщица он, что ли?

Иван Иванович как-то развёл в ведре мыло, взял тряпку и попробовал вдохновить свой класс личным примером, по Макаренко, но нет, не тут-то было! Девятиклассники смотрели на это, как на аттракцион:

– Вот даёт, чудак!

Пришлось их заставлять, а куда денешься? Подневольный труд непроизводителен, поэтому на детей приходилось давить угрозами и покрикивать. Это было намного тяжелее, чем вести уроки и учитель географии теперь живо представлял себе труд надсмотрщика.