«Индок» охотится за пауками

 

 

        Посвящается Наталье.

Автор напоминает о том, что все герои
повести являются литературными
персонажами и в действительности
не существуют, а события вымышлены
и потому всякое сходство с реальностью
случайно.

 

 

 

 

В октябре погода испортилась. Перепады температуры способствуют обострениям хронических болезней особенно у пожилых людей; учителя начали болеть.

Иван Иванович почти всё рабочее время проводил на подменах, лишь иногда приходилось разбираться с «трудными». Он записывал результаты проведённой работы в тетрадку, но это не вносило особенных перемен в поведение подростков. Школьники писали объяснительные; драчуны мирились, подавая друг другу руки; прогульщики клялись всем святым, что никогда больше не пропустят занятия, а назавтра всё повторялось с удивительной закономерностью.

Дрались дети жестоко. Ивану Ивановичу довелось разбирать такой случай: по дороге из школы некий восьмиклассник избил сразу двоих, нанеся им серьёзные травмы. Разъярённые родители заявили, что передадут дело в суд. Оказалось, нападавший бил сразу двоих с такой яростью, что раздробил себе руки. Рентген показал повреждения костей и суставов.

– Надо же до какого состояния довели парня! – заметил Иван Иванович. – А Вы знали о том, что ваши мальчишки его дразнили и били регулярно? И в этот момент он был в состоянии аффекта?

Оказывается, нет; родители этого не знали. И этого не может быть вообще, дома дети так себя не ведут. А на нечуткость Ивана Ивановича обязательно будут жаловаться «в вышестоящие инстанции».

Впрочем, после разговора, они кое-что поняли. Сторонам удалось договориться между собой и дело замяли. А школьников родители оставили в том же классе; пусть дети учатся дружить. Правду говорят: от трагического до смешного – один шаг!

Скоро Иван Иванович в очередной раз был отправлен деятельной Галиной Григорьевной на замену, вместо заболевшей учительницы истории. Это был девятый «в», в котором он уже бывал.

Эти дети Ивану Ивановичу нравились. За короткое время он научился профессионально-учительскому взгляду на учащихся; он оценивал классы в целом. Большинство подростков было выше замдиректора ростом. Были, конечно, и исключения; ну а где их нет?

На первой парте сидели уже знакомые ему Лена и Вероника. Иван Иванович приветливо кивнул им. Замены приучили его импровизировать. Не понимая химии или математики, Иван Иванович вызывал кого-нибудь к доске решать задачи, на литературе можно было организовать чтение по ролям, историю и географию он ещё помнил. Сложнее было с иностранными языками.

– Что вы проходите сейчас по истории? – он открыл новенький, пахнувший типографской краской, журнал. На первой странице, в графе классный руководитель, было коряво выведено: Владимир Яковлевич Лампасов.

Значит это его класс! – сообразил Иван Иванович. В эту минуту он позавидовал Лампасову, опередившему его с работой. Возможность учить, не думая ни о чем другом, нехитрые обязанности классного руководителя казались Ивану Ивановичу именно той работой в школе, с которой он справился бы.

Импровизировать не пришлось. В кабинет вошли женщины: Людмила Борисовна и другая, с сединой в волосах. Иван Иванович вспомнил, как она предлагала салат на учительской вечеринке.

– Дети! Представляю вам Валентину Михайловну. Она психолог, будет работать у нас в школе. Сейчас Валентина Михайловна проведёт с вами тестирование по профориентации, – сказала директриса, – пожалуйста, ведите себя прилично!

– Вы не будете возражать? – вежливая улыбка Валентины Михайловны была обращёна к Ивану Ивановичу.

– Не будет! – хозяйским тоном заявила директриса, не давая ему ответить. – Он всё понимает!

– Только сказать не может! – съехидничал Иван Иванович. – Сегодня я оставил дома хвост….

– Не надо так шутить! – Директриса осуждающе посмотрела на него и вышла из кабинета.

– Сейчас я раздам листки с тестами, – начала работать Валентина Михайловна, – вы должны ответить на поставленные вопросы. Варианты ответов: да, нет, не уверен.

Школьники зашелестели листами. Это было куда занятнее уроков. Иван Иванович наблюдал за психологом с любопытством. Сегодня эта женщина показалась ему гораздо интересней.

Похоже, она моложе, чем я думал – размышлял Иван Иванович, – хорошая фигура, привлекательные черты лица. Тогда почему седина в волосах?

Прозвенел звонок, листы с тестами были собраны.

– Меня Вы тоже можете протестировать на профориентацию? – спросил Иван Иванович.

– Вас поздновато, такое тестирование после двадцати пяти лет не имеет смысла, – ответила Валентина Михайловна, – но если хотите можно определить состояние психического здоровья, интеллект, есть и другие интересные тесты. Будет время, заходите ко мне! Это на втором этаже, рядом с учительской. Могу напоить чаем или кофе, у меня есть кипятильник.

Её улыбка располагала к общению.

– Обязательно зайду! – сказал Иван Иванович.

Комнатой психолога оказался бывший кабинет Галины Георгиевны. Он был узким, шириной в одно окно. На окне решётка, оставшаяся от времени, когда здесь стоял компьютер. Дверь, ведущая в смежную учительскую, заколочена. Старый шкаф, книжные полки, древний письменный стол и щербатые стулья из подвала составляли предметы интерьера. Электрическая розетка, вырванная при переезде старой хозяйкой, висела на проводах. Иван Иванович сбегал в кабинет труда за отвёрткой и частично поправил положение. Кипятильник был опущен в стеклянную банку и растворимый кофе вскоре был готов.

Валентина Михайловна вытерла мокрый стол и разложила на нём цветные квадратики из бумаги, – выбирайте по настроению!

Иван Иванович задумался, вглядываясь. Как ему всегда казалось, его любимым цветом был зелёный, но сейчас захотелось выбрать тёмно-синий. Он отложил квадратик в сторону. Зелёный всё же оказался следующим; за ним последовал светло-серый…. Интересно! Последним цветом был чёрный.

– Что скажете? – Иван Иванович ждал развязки.

– Ну, ничего страшного! Но тревожность повышена; Вас что-то беспокоит?

– Нет, ничего, – он был слегка смущён, – А что обозначают эти цвета?

– Это нельзя объяснить быстро. Когда Вы зайдете следующий раз, попробуем ещё… Хорошо?

Иван Иванович стал забегать в кабинет психолога. Он не смог бы объяснить точно, что заинтересовало его больше: предмет психологии или личность психолога. Теперь Валентина Михайловна уже не казалась учителю скучной классной дамой.

 

 

У всех в жизни происходят события, большие и маленькие, приятные и неприятные. Пессимисты считают, что жизнь состоит из последовательности неприятных событий; оптимисты – наоборот.

Иван Иванович был оптимистом, и в его жизни два раза в месяц случались небольшие приятные события: аванс и получка. (Московские учителя в то время, в отличие от коллег на периферии, получали деньги бесперебойно.) Аванс стоило отметить. Он позвонил Коле и тот, лёгкий на подъём, подъехал к школе.

Погода той осенью держалась холодная и ясная. На клёнах стойко держалась листва, отливавшая медью. Друзья, как и в прошлый раз, отправились в старый сад. Им удалось расслабиться, запивая водку тоником из пластиковой бутылки.

Когда они уже решили уходить, наблюдательный Коля отметил за пожелтевшими кустами обнимающуюся парочку. Девушка почему-то была в распахнутой камуфляжной куртке. Она выглядела молоденькой, почти ребёнком, а кавалер, одетый в чёрную телогрейку, был ярко выраженного восточного типа. Он казался ровесником Ивана Ивановича, если не старше.

– Подойдём! – Коля толкнул товарища в бок, – поглядим!

– Чего ты там не видел? – Иван Иванович подобного любопытства не одобрял, – тебе то какое до них дело!

Поэт не отставал:

– Ну, просто пройдём рядом.… Заодно и посмотрим!

Когда они проходили мимо, девушка подняла голову и неожиданно поздоровалась.

– Здравствуйте! – ответил Иван Иванович.

В растерянности он остановился. Девочка была из школы, в которой он работал. В своём шестом классе она выглядела старше подружек, округлившаяся фигура была почти что женской, с оформившейся грудью и бёдрами. Остальные дети посмеивались над ней, но издалека, побаиваясь её тяжёлой руки.

Иван Иванович мысленно выругал любопытство приятеля; лучше бы он ничего не видел! Теперь надо было что-то делать.

– Извините… – вежливо сказал Иван Иванович незнакомому мужчине.

Ни малейшей реакции! Наверное, это был таджик или узбек, рабочий со стройки, расположенной рядом с садом.

– Послушайте! – сказал Иван Иванович уже громче, – я знаю эту девочку, ей всего двенадцать лет. Это же подсудное дело!

Мужчина молчал, возможно, он плохо понимал по-русски.

– Я тебя из-под земли достану, сволочь! – выпивший Коля оказался менее корректен по отношению к незнакомцу. – Извращенец. Смотри у меня! – вид у поэта был воинственным.

Девочка скрестила на полной груди руки. Она не выглядела испуганной или смущенной. Её лицо было скорее насмешливым.

– Иди домой, быстро! – приказал девочке Иван Иванович.

Начальственный тон завуча возымел действие на блудливую школьницу, но уходила она с неохотой. «Таджик» исчез, не оглядываясь.

– Надо добавить! – высказался взволнованный Коля, подразумевая дополнительную выпивку. Поэт тяжело дышал.

Они добавили. Утром у Ивана Ивановича снова болела голова.

 

Дуло из незаклеенного окна. Галина Георгиевна сгорбилась за письменным столом в неприбранной учительской. В чёрном вязаном платье она напоминала нахохлившуюся ворону. Мысли у завуча по учебной работе были невесёлыми:

Выселить из собственного кабинета! – никто не смог бы оскорбить её большё, чем это сделала директриса. – Есть места, куда с удовольствием возьмут, хороший учитель русского языка на дороге не валяется. Непременно уволилась бы, если бы не дочь! – её дочь должна была закончить девятый класс в этом учебном году. – Но ведь на должность завуча, а тем более директора меня никто не зовёт.…

Как хорошо всё получалось год назад, тогда и в голову никому не приходило, что вместо уходящего директора могут назначить кого-то со стороны! – Галина Георгиевна вспомнила о своих былых надеждах и совсем расстроилась. – Впрочем, не надо спешить! Директриса делает много ошибок. Главная из них, – это резкое увеличение взносов на охрану. Попробуй-ка, отчитайся за эти деньги!

Ведь все прекрасно понимают, что охранникам зарплату не прибавят. Ещё она вынуждает увольняться учителей со стажем, тех, на ком держится репутация школы. Вместо них на работу принимается, кто попало: преподавательница ОБЖ, без высшего образования; заместитель по воспитательной работе, который в школе никогда не работал; учитель географии со странностями. Если конечно то, что рассказывает дочка не детские выдумки….

Когда ошибок накопится много, руководство может сменить директора. Сейчас спрос строгий. Вот тогда может и пригодится опыт Галины Георгиевны!

Женщина вздохнула и придвинула к себе журнал, который надо было проверить.– Если я не увольняюсь, надо работать! – работа всегда помогала ей отвлечься от навязчиво лезущих в голову мыслей.

 

А Иван Иванович снова пил кофе у психолога.

– Галина Григорьевна со мной не здоровается, – сказала Валентина Михайловна, – наверное, потому, что я заняла её кабинет….

– Со временем это пройдёт! – Иван Иванович относился к таким проблемам весьма легкомысленно.

– Кажется, что оттуда исходят волны отрицательной энергии, – Валентина Михайловна показала на заколоченную дверь, за которой сейчас сидела бывшая хозяйка кабинета, – мне не хотелось так начинать свою профессиональную деятельность.

– А до этого Вы кем работали? – поинтересовался Иван Иванович.

– Сидела дома с ребёнком. Это моя первая работа, не считая студенческих практик.

– Мальчик; девочка? Сколько лет ребёнку? (Спрашивать, сколько лет ей самой, было неудобно.)

– Не ломайте голову. Мне двадцать девять лет, мальчику – пять с половиной, – Валентина Михайловна легко разгадала смысл заданного вопроса, – живу с мужем в доме свекрови, отношения хорошие, замужем десять лет, мужа люблю. По-моему Вы хотели это знать….

– Да, спасибо! – после неловкой паузы произнёс Иван Иванович.

Его удивила молодость Валентины Михайловны. Спрашивать больше, чем рассказано, было неудобно, и многое оставалось непонятным. Отсутствие косметики на работе может являться частью имиджа психолога. Но седину в волосах молодой женщины можно легко закрасить. Маловероятно было, что мужчине это нравится, значит, опытному в подобных вещах Ивану Ивановичу оставалось предположить дозу изрядного равнодушия со стороны мужа. Десять лет брака не шутка!

Впрочем, такая логика не годилась для него самого. Иван Иванович вдруг понял, чем эта женщина заинтриговала его. Она не играла словами, не кокетничала, не пыталась казаться загадочной; словом не подходила ни под один известный ему тип.

– Хотите посмотреть? – Валентина Михайловна протянула Ивану Ивановичу детские рисунки, сложенные в стопку. – Это тесты. По ним можно многое узнать о ребёнке, или о том, что делается у него в дома. С маленькими рисовать эффективнее, чем проводить опросы. Например, даётся тема: «моя семья». Сразу выясняется состав семьи, кто в ней доминирует, чьё мнение подавляется. Видите на рисунке: – ребёнок стоит вдали от родителей. Скорее всего, он ощущает их чужими. А вот другой; бабушка нарисована крупнее и папы и мамы, – значит именно она в доме главная. Здесь все стоят на одной линии, улыбаются и держатся за руки, – в такой семье всё в порядке!

Иван Иванович полистал подборку. Некоторые изображения не нуждались в пояснениях; вот у папы в руке бутылка, а мама скрестила руки; вот в дальнем углу бумажного листка больной дедушка лежит в постели, – вероятно, с ним не очень-то считаются….

Его внимание привлек другой рисунок: в зелёной траве пятнисто-коричневый, тяжёлый зверь выслеживал маленьких существ, похожих на безголовых человечков. Сбоку было коряво выведено карандашом название картины: «Индок охотится за пауками».

– У нас была такая тема, придумать и нарисовать фантастическое животное, – пояснила Валентина Михайловна.

Близоруко прищурившись, она наклонилась над картинкой, и её голова оказалось рядом с плечом заместителя директора.

Он ощутил лёгкий аромат тропических цветов. Ивана Ивановича неожиданно захлестнуло чувство близости к этой женщине, ему было приятно, что она стоит рядом. Иван Иванович удивился этому ощущению, но противиться ему не стал. Ему вдруг захотелось положить руку на талию Валентины Михайловны....

Открылась входная дверь. Прибыл для тестирования один из школьников, напоминая о реальности бытия.

Иван Иванович очнулся:

– Можно, я возьму себе этот рисунок?

– Да, пожалуйста, мне он уже не нужен! – кажется, Валентина Михайловна не заметила его взволнованного состояния.

 

В коридоре Ивану Ивановичу бесцеремонно загородила дорогу школьница, которую он отправил домой из запущенного сада. Ростом ученица оказалась не намного ниже Ивана Ивановича.

– Давайте, Вы ничего не будете никому говорить! Вы меня там не видели!

Бедный Иван Иванович! Он не хотел вспоминать об этом эпизоде, но проблема сама явилась к нему в образе, как ему сначала показалось, напуганного ребёнка.

Как оказалось, ребёнка зовут Оля.

– Значит, я должен лгать твоим родителям? – вздохнул Иван Иванович, входя в роль воспитателя. – И классному руководителю?

– А Вас никто не просит врать! – горячо выдохнула Оля, – можно просто не говорить об этом, вот и всё! С родителями я не живу, я живу у деда. Он старый, глухой и может расстроиться, – в голосе девочки зазвучали игривые нотки, – дед может меня избить! – добавила Оля усмехаясь.

Девчушка не отрывала взгляда хитрых, щедро накрашенных глаз от Ивана Ивановича. Заметив насмешку, он насторожился, – а ведь эта девочка уверена в своей силе! И наверняка я не первый, кому она зубы заговаривает! В чём же дело?

– А я тогда не скажу, что Вы в старом саду водку пьёте! – растягивая гласные, с лукавой улыбкой произнесла Оля, добивая противника. – А тот второй, это ваш приятель? Он тоже учитель?

– Нет, он – поэт! – в замешательстве выдохнул Иван Иванович.

Он всё же рассказал о происшествии классному руководителю девочки.

– Что Вы хотите! Она действительно живёт у дедушки. Родители – алкоголики, лишенные родительских прав. Дедушка с ней не справляется. Половое созревание у девочки раннее, с мужчинами её видели не только Вы. Хорошо, что ещё в школу приходит! Сделать ничего нельзя, а в интернат дед её отдавать не хочет.… Да там ещё хуже будет! – старенькая учительница зябко куталась в шерстяную кофту. – И когда, наконец, отопление включат!?

 

Отопление включили, и в школе стало душно. Окна и двери кабинетов были распахнуты. Директрисе, перед визитом куратора, срочно понадобился стенд с материалами по воспитательной работе; и он приступил к его оформлению, залепив старую фанеру обоями, принесёнными из дома. До слуха работающего в коридоре Ивана Ивановича доносились голоса учителей и выкрики школьников; словом шёл обычный учебный процесс. С начала работы нового замдиректора в школе прошло почти два месяца, и он уже знал особенности некоторых учителей.

Пожилая учительница химии оценки ставила строго, получить у неё «четыре» было счастьем.

– Ваш сын нуждается в дополнительном изучении материала! – говорила она переживающим родителям, глядя на них огромными глазами сквозь толстые линзы очков, – но я с ним заниматься не буду, пусть где-нибудь платного учителя ищет!

В конце беседы родители уламывали несговорчивую «химозу», подарив ей ценный подарок или деньги за дополнительные уроки. Что деньги, если речь идет о будущем ребёнка! А после дополнительных занятий, можно было получить по химии и пятёрку.

Учительница истории, работающая пенсионерка, ломающимся голоском читала школьникам свои стихи о любви. Таланта у неё не было и дети злословили себе под нос, но помнили о предстоящих экзаменах и делали вид, что им это нравится.

Невзрачная физкультурница любила покурить со старшеклассницами в раздевалке, примыкавшей к физкультурному залу. Странно, но она никогда, ни с кем не здоровалась, и её тоже старались не замечать.

А сейчас Иван Иванович слышал, как в кабинете географии Лампасов рассказывает семиклассникам, о том, как он воевал в Афганистане. Мальчишки задавали вопросы.

– Владимир Яковлевич, а почему у американского автомата газоотводная трубка сверху, а у «Калашникова» снизу?

– Да, а у «калаша» снизу! Конструкция такая! – Лампасов с ответом не мешкал.

По классу пронесся удивлённый мальчишеский шёпот, похожий на легкий ветерок. Спорить открыто учителем никто не решался, это было опасно – двойки географ ставил с лёгкостью необыкновенной. Лампасов, не замечая нестыковок, продолжал рассказ о своих боевых похождениях.

Он войне никогда не был, – понял вдруг Иван Иванович, вспомнив армейскую службу. – Не может офицер, даже отставной, не знать конструкцию самого распространённого в мире оружия. Странный тип этот Лампасов!

Внезапно со стороны лестницы послышался шум.

– Я тебе покажу, мерзавец! Ты передо мной на коленях будешь ползать! Гнида! Сволочь! Мерзкая тварь!

Крики были такими громкими, что двери кабинетов начали захлопываться, а из учительской высунулась обеспокоенная Галина Георгиевна. Увидев Ивана Ивановича, который прикалывал к стенду бумажки, она не допускающим возражения тоном приказала, – идите-ка, разберитесь! Это как раз по Вашей части! Третий этаж.

Иван Иванович поднялся. Худая, не по возрасту одетая в яркие цвета, рыжая учительница трясла за плечи черноглазого мальчишку. Он не пытался вырваться и не издавал ни звука, только прерывисто дышал.

– Что случилось? – вопрос, заданный Иваном Ивановичем, по непонятной причине вызвал у женщины новый приступ гнева.

– Они всё, всё делают назло мне! У меня сердце больное, а они добивается моей смерти! – изо рта у неё летели брызги.

– Отпустите ребёнка – приказал Иван Иванович.

– А Вы собственно кто такой?

– Я заместитель директора по воспитательной работе, – устало пояснил Иван Иванович.

– А, теперь понятно…. Вы – наш новый… организатор! – рыжая сознательно ошиблась, сразу понизив Ивана Ивановича в должности. – Вот и давайте, воспитывайте; объясните этим тварям, почему они должны уважать своего классного руководителя!

– Трудно будет объяснить, – презрительно сказал Иван Иванович, но взял парнишку за локоть, – пойдём, приятель, поговорим!

Они сели на лавочку на первом этаже.

– Как тебя зовут? – спросил Иван Иванович у паренька.

– Рамиль! – отвечал черноглазый. Исподлобья он изучал нового заместителя директора. Вряд ли этот взгляд можно было назвать доверчивым.

– Рассказывай, что там у вас стряслось? – Иван Иванович попытался погладить его по голове, но мальчишка ловко вывернулся из-под ладони, – скажи, почему учительница называет тебя во множественном числе, – они?

Иван Иванович был спокоен, и черноглазый постепенно разговорился. Из путаного рассказа Иван Иванович выяснил, что у Рамиля в классе остался брат – близнец. Равиль был слабее и почему-то рос левшой. Среди пятиклассников, волю которых успешно подавляла Ираида Леопольдовна, близнецы выделялись независимостью. Рамиль был посмелее, он считал себя старшим, потому что родился на тридцать минут раньше; – так ему говорили дома.

Сейчас он заступился за брата, тетрадь которого разорвала учительница. Она бросила обрывки тетради на пол и кричала, что Равиль никогда не научится писать, если будет делать это левой рукой.

Взбалмошная учительница постоянно придиралась то к одному, то к другому брату, противопоставляя их остальным, «послушным» детям, а на родительских собраниях рассказывала, что своим поведением близнецы портят хороший класс. Мама мальчиков была склонна верить этому, не может же учительница всё выдумывать.

– Сейчас она, наверное, бьёт Равиля! – Рамиль прикусил губу.

– Не может быть! Ну, идем, посмотрим на твоего брата! Может быть, всё не так страшно, – сказал Иван Иванович.

Он был настроен благодушно; сейчас он разберётся, все остынут, извинятся друг перед другом и обстановка успокоится. Если бы он знал, насколько ошибается!

Урок ещё не закончился, наверное, это была литература, потому что дети что-то читали вслух. Равиль стоял в углу, взгляд его был тоскливым.

– Ираида Леопольдовна! (Дали же родители имечко!) Мы пришли за его братом! – Иван Иванович кивком головы указал на стоявшего рядом Рамиля.

– Ладно! – легко согласилась рыжая, – а этот паршивец пусть идёт в угол!

– Я заберу обоих! – сказал Иван Иванович, – а на следующий урок они не придут. Мы побеседуем, а потом они пойдут домой. Они перенервничали сегодня.

И какой бес подтолкнул его высказаться вслух! В следующую минуту Иван Иванович чётко осознал, что молчание – золото.

Женщину словно подбросило:

– Они перенервничали? Они?! Я работаю, не покладая рук, даю им все лучшее, а эти сволочи, эти скоты доводят меня! У меня сердце больное, так я всё равно на работу вышла! Я жизнь посвятила школе! – В глазах Ираиды Леопольдовны блеснули слёзы. Драматическим жестом, оторвав правую руку от плоской груди, она показала на испуганных детей. – Весь класс подтвердит, что эти гадёныши ненавидят меня! Вот ты, Ваня, встань! Подтверди, что они ненавидят меня!

У случайного тезки затряслись коленки:

– Да! Они хотят смерти Илаиды Леопольдовны! – мальчишка не выговаривал букву «Р».

Благодушное настроение Ивана Ивановича сразу прошло.

– Хватит лицедействовать! – резко сказал он, – Рамиль! Равиль! Идёте со мной!

– Никуда они не пойдут! – заявила училка. – Я отвечаю за детей и никуда их не пущу!

На всякий случай она схватила Рамиля за воротник.

По должности Иван Иванович был старше рыжей учительницы, но она явно не собиралась слушать нового заместителя директора. Пререкаться было глупо, а при детях и непедагогично. Похоже, у него оставался только один выход, – пригласить директрису. Но тогда у этой истерички могут возникнуть неприятности, Людмила Борисовна её терпеть не могла.

– Мне придётся звать директора! – Иван Иванович попытался дать рыжей последний шанс.

– А я не собираюсь отпускать моих детей, с кем попало!

Людмила Борисовна поднялась наверх вместе с новым секретарём профкома.

– Будем увольнять! – сказала директриса. – Иван Иванович! Срочно звоните матери, пусть напишет заявление о том, что классный руководитель издевается над ребёнком. Коллектив не может терпеть таких учителей!

Иван Иванович понял, что теперь придётся быть последовательным до конца.

– Тогда лучше вызвать папу! – сказал он.

Профсоюзное собрание директриса назначила на пятницу.

 

– Вы совершили большую ошибку! – агрессивно заявила Галина Георгиевна, – нельзя так делать. Работаете у нас без году неделя, а уже наводите порядки!

Иван Иванович сознавал, что в этих словах есть доля правды. Он, не желавший вмешиваться в чужие дела, внезапно оказался в центре скандальных событий, причём по своей воле. Оставалось удивляться иронии судьбы. Впрочем, отступать было некуда.

– Нельзя издеваться над детьми! – он сделал ударение на первом слове ударение на слове нельми.-сказал он. оказался в центре скандальных сорили дома. .

– А детям над учителями? Ираида Леопольдовна проработала в школе больше двадцати лет. Она имеет награды за свою работу! – подбоченилась Галина Георгиевна.

– Да, на работе, как лётчик в бою, – отозвался задетый Иван Иванович, – на дверях её класса, наверное, можно звездочки рисовать за испорченные судьбы, как за сбитые самолёты!

– Зря Вы так судите. Ираида Леопольдовна просто одинокая, несчастная женщина, её нужно пожалеть. Всю жизнь ухаживает за парализованной матерью, ни мужа, ни детей…. Я считаю, что Вы, как мужчина, должны будете исправить на собрании свою ошибку, извиниться перед ней и заступиться за неё перед директором! – прочувствованно сказала Галина Георгиевна.

– Я еще не сошел с ума! – сказал Иван Иванович. Этот разговор изрядно раздражал его.

– Ну что же, придётся мне заступиться за несправедливо обиженную учительницу! – выдохнула Галина Георгиевна. – Вам, Иван Иванович, пора задуматься. Решайте, с кем Вы, со мной или с директором! – Галина Георгиевна уже определила для себя расстановку сил и была готова к борьбе.

– Я сам по себе! – презрительно отвечал Иван Иванович.

 

Действительно, скоро состоялось профсоюзное собрание, посвящённое произошедшему инциденту. Заместитель директора по воспитательной работе сухо изложил факты.

Родители близнецов в школу не пришли, а Галина Георгиевна сказала в защиту Ираиды Леопольдовны длинную речь, отличавшуюся стилем; – чувствовалось образование учителя литературы. В конце речи она действительно предложила Ивану Ивановичу извиниться за поспешные выводы в отношении «одной из лучших учителей школы».

– Я уже всё сказал! – с невозмутимостью индейца отвечал Иван Иванович.

Нельзя сказать, что такое немногословное поведение нового завуча всем понравилось. Он ловил на себе любопытно-осуждающие взгляды, как-то неожиданно получилось, что он и есть самый главный злодей.

Директриса вела себя странно. Казалось, собрание её не интересует. Она разглядывала бумаги в прозрачной папке и отрешённо терла подбородок. В защиту Ивана Ивановича директриса так и не выступила, предоставив вести собрание Галине Георгиевне, сегодня весьма оживлённой.

Ираида Леопольдовна рассказала, что плохо себя чувствовала в тот день и наверняка сдержалась бы, но в пустяшный, по сути, конфликт вмешался новый заместитель директора. Вот она и «сорвалась», с кем не бывает!

– Конечно, Иван Иванович работает завучем недавно, – сказала она, – и у него есть амбиции, которые можно понять. Понять, – значит простить! Я так считаю.

До увольнения учительницы дело не дошло. Итоги собрания были занесены в протокол секретарём профкома. С подачи профсоюзного лидера Ираиде Леопольдовне всё же объявили выговор, но в личное дело решили его не заносить.