Романснебес

 

 

 

Анатолий нежно поцеловал спящую Анжелу в щеку.

– Просыпайся, моя радость. Нас ждут великие дела. Сегодня пятница. Ты не забыла?

– А сколько времени? – не открывая глаза, спросила Анжела.

– Начало девятого. Все птички уже давно проснулись и поют. А моя птичка всё спит и спит! А ей сегодня нужно петь. И петь лучше всех птичек на свете!

– Да... Сегодня ведь конкурс. И домой к родителям мы сегодня едем.

Анжела открыла глаза и улыбнулась:

– А говорят, что понедельник – день тяжелый. Нет, самый тяжелый день – это сегодняшняя пятница.

– Ну уж нет! – возразил Анатолий. – Такие мысли из головы вон. Сегодня не самый тяжелый день, а самый счастливый! Мы сегодня покажем всем, на что мы способны. А твои родители не смогут на нас долго сердиться, потому что мы сегодня одержим победу, первую блестящую победу в нашей жизни.

– Правда? Ты в этом уверен?

– Абсолютно уверен! Чаю?

– Ага. Чаю!

– Ну, тогда иди умывайся, а я поставлю чайник. Видишь, какой я хозяйственный?!

– Вижу, – сказала Анжела, вставая с постели.

Через полчаса Анжела и Анатолий сидели за столом на кухне и пили сладкий чай из тонких стаканов в подстаканниках.

– Давай-ка, съешь пару бутербродов. А то упадешь без сил прямо на сцене, – Анатолий подвинул тарелку с нарезанным батоном ближе к Анжеле. – Я сейчас сыра подрежу.

– Ты сам ешь, знаешь ведь, мне с утра ничего в рот не лезет.

– Думаю, бутерброды тебе все-таки есть придется, – интригующе подмигнул Анатолий.

– Да? Уж не решил ли ты меня чем-нибудь удивить?

– Ага! Но сюрприза не будет, пока я не увижу, что ты с аппетитом съела два бутерброда с маслом и сыром.

– Толь, ну один, ну пожалуйста, только не два…

– Ну хорошо. Один, но с аппетитом!

– Хорошо! Уговорил!.. Уж очень хочется узнать, что у тебя за сюрприз.

– Самый настоящий сюрприз! Вот тебе и бутерброд, – Анатолий ловко намазал кусок батона маслом и положил сверху внушительный кусок сыра.

– Ого! Ничего себе бутерброд! Это не бутерброд, а бутербродище!

– Ну так и сюрприз – не сюрприз, а сюрпризище!

– Тогда ем!

Анжела взяла бутерброд и откусила большой кусок.

– Ммм, как вкусно! Просто пальчики оближешь! – она лукаво посмотрела на Анатолия. – Я ем с аппетитом?

– Во всяком случае, стараешься!

– Ага, точно, – Анжела запихнула оставшуюся часть бутерброда в рот.

– Что ты делаешь? – испугался Анатолий. – Ты же подавишься!

– Не-а, – Анжела с трудом проглотила бутерброд и запила его глотком сладкого чая. – Всё. Давай сюрприз!

Анатолий засмеялся.

– Быстро ты с беднягой расправилась!

– Это ты о бутерброде?

– О нем.

– А чего с ним церемониться?! Сюрприз давай!

– Ладно. Обещал – никуда не денешься. Иди в комнату, сядь на диван и закрой глаза. Только по-честному, чтоб не подглядывать! Поняла?

Анжела, взвизгнув, вскочила с табуретки и, по-детски размахивая руками, побежала в комнату. Анатолий не спеша вышел за ней.

– Глаза-то закрой! И не подглядывай!

– Уже закрыла.

Анатолий прошел в коридорчик и вернулся с тремя большими красивыми коробками в руках.

– Открывай!

Анжела открыла глаза и восторженно ахнула:

– Что это?

– А ты посмотри, – улыбнулся Анатолий.

Анжела спрыгнула с дивана.

– Это что, все мне? Все три?

– Да. Все тебе.

Открыв первую коробку, Анжела вскрикнула от радости:

– Туфли! Бог мой! Какие красивые! Лодочки! А цвет! И с розочками!

Не переставая восклицать, Анжела примерила сначала одну туфлю, а затем другую.

– Мой размер! Какие удобные!

Анатолий молчал и довольно улыбался.

– А тут что? Ах! Что это? Белье! С ума сойти! Разве бывает такая красота? Целый гарнитур! О! Так оно же французское! Ничего себе! Да его и носить жалко!

– Что значит жалко? – шутливо насупился Анатолий. – А ну, быстренько примерь!

– Примерю, примерю. А здесь что? – Анжела открыла третью, самую большую коробку и изумленно замолчала. Она достала из коробки показавшееся ей необыкновенно красивым концертное платье. Ее живость и суетливость сменились оцепенением. На глазах выступили слезы.

– Спасибо! Это… это… у меня нет слов…

– Тебе нравится? – Анатолий обнял Анжелу за плечи.

– Я… да… это такая красота… спасибо…

– Это ты у меня – красота.

– Скажи, а где ты умудрился это купить? Это, должно быть, стоит бешеных денег? Ты что, залез в долги?

– Нет. У меня было немного. Я же тебе говорил, что собирал на квартиру.

– Да, ты говорил, что у тебя есть неприкосновенных три тысячи. И что, ты все-таки к ним прикоснулся?

– Да, – улыбнулся Анатолий, – у тебя ведь должно быть концертное платье!

– Концертное платье вместо квартиры, – задумчиво произнесла Анжела.

– Не грусти, кареглазая, и квартира у нас будет.

 

До начала конкурса было еще более двух часов, но Анатолий и Анжела уже сидели в выделенной им гримерной комнате концертного зала филармонии и старались ободрить друг друга.

– Только не вздумай волноваться. Тебе волноваться нечего. Ты в прекрасной форме. Мы сегодня хорошо распелись. У тебя великолепное платье. От тебя требуется только одно – выйти и спеть! Мне сложнее.

– Почему тебе сложнее?

– Мне нужно будет играть на инструменте, за которым я ни разу не сидел! Какой у него звук? Какая динамика? Хотя я утешаю себя мыслью, что в таком концертном зале не может быть плохого инструмента.

В комнату постучали.

– Да-да, войдите! – в один голос ответили Анатолий и Анжела.

В гримерную вошла улыбчивая миловидная девушка.

– Извините. Анжела Вульф?

– Это я.

– Я – администратор конкурса. Меня зовут Елена. Можно просто Лена. Если у вас есть какие-то проблемы – обращайтесь ко мне, я попытаюсь их решить. Начало конкурса в девятнадцать ноль-ноль, вы выступаете под номером семь, это приблизительно в девятнадцать сорок пять. У вас есть какие-нибудь пожелания или вопросы?

– Да-да, – Анатолий вежливо встал со стула и подошел к девушке. – Леночка, я аккомпаниатор Анжелы, меня, кстати, зовут Анатолий.

– Очень приятно, – улыбнулась Елена.

– И мне тоже, – продолжал Анатолий. – Так вот, мне бы хотелось посмотреть рояль, я уже побывал на сцене, но крышка рояля закрыта на ключ.

– Она уже открыта, пожалуйста, никаких проблем, пройдите, попробуйте…

– О! Прекрасно! И еще один вопросик…

– Слушаю.

– Световым оформлением кто-нибудь занимается?

– Конечно. У нас два осветителя.

– А с кем можно поговорить на эту тему, мы хотели бы, чтобы нас высветили по-особому.

– Пройдите на балкон, там Геннадий Васильевич, с ним всё и решите.

– Ага, понятно. Спасибо, Леночка.

Елена еще раз мило улыбнулась:

– Если будут еще вопросы – я за сценой. Перед вашим выходом я к вам зайду.

– Спасибо, – улыбнулась в ответ Анжела.

– Значит, мы не прощаемся, – добавил Анатолий.

– Нет, конечно!

Анатолий подмигнул Анжеле.

– Номер семь. Семерка счастливое число. Ох, мы не спросили, сколько всего конкурсантов. Ну да ладно. Хорошо, что ты не первая и, надеюсь, не последняя.

– Может, последней было бы лучше?

– Это почему?

– Ну, последний номер всегда лучше запоминается.

– Глупости! Ты и так запомнишься! У тебя такой голос, такая песня, такое платье!

– И такой аккомпаниатор!

– Вот именно! Ой! Ты давай уже потихоньку переодевайся, а я пока схожу посмотрю рояль и осветителя найду. Как, она сказала, его зовут?

– Геннадий Васильевич.

– Да, точно. Не скучай!

Анатолий вышел, а Анжела стала распаковывать концертный наряд.

Она очень волновалась, но утешала себя тем, что будет петь для своего Ангела, для Нхоаэ. Конечно же, он услышит ее и поможет ей.

Анатолий вернулся с двумя чашками горячего чая. Анжела уже переоделась к выступлению.

– О! – замер Анатолий на пороге. – Ты просто королева!

– Ты шутишь?!

– Нисколько! В таком платье тебе можно даже не петь! Вся публика будет твоя.

– А что, в зале будет еще кто-то кроме жюри?

– Конечно! Это же, оказывается, не просто конкурс. Это концерт. Говорят, аншлаг. Зрители уже в буфете. Я стоял в очереди, чтобы купить чай. На, выпей, горячий.

– Не хочу. Я что-то волнуюсь.

– Все настоящие артисты перед выходом волнуются. Так что не обращай на это внимания.

Анжела растерянно посмотрела на Анатолия:

– Легко сказать.

– А ты не говори, а просто сделай пару глотков. Бери пример с меня. Я не волнуюсь. Инструмент – потрясающий. Осветитель за пять рублей сделает нам такой свет, что все ахнут. – Анатолий посмотрел на часы: – Восемнадцать сорок. Ого! Скоро начало. Будем слушать других конкурсантов, или ну их? Всё равно мы лучше всех.

– Нет. Конечно будем. Мне интересно.

– Да и мне, если честно, тоже. Кстати, конкурсантов тринадцать. Представляешь, чертова дюжина. В основном все поют под фонограмму "минус один". Только три человека под живой аккомпанемент. Под рояль двое – ты и еще какой-то парень. И кто-то поет под гитару.

– Да. Романс под гитару всегда хорошо слушается.

– А под рояль?.. Чем плохо?

– Смотря кто и как играет.

– И кто и как поет, – подтвердил Анатолий.

Анжела вздохнула.

– Что такое? Нам сейчас вздохи не нужны.

– Нет, всё в порядке. Мы лучше всех.

– Вот так-то. Пойдем, скоро начнется.

– Посмотри, – Анжела подошла почти вплотную к Анатолию. – Я хорошо накрасила глаза?

– Великолепно.

– Правда? Не сильно?

– Нет-нет, не сильно, для сцены как раз то, что нужно!

Выходя из гримерной, Анатолий и Анжела столкнулись в дверях с администратором Еленой.

– О! Вижу, вы уже готовы! А я иду вам сказать, что через пять минут начинаем.

– Да, мы готовы. Идем за кулисы. Хочется всё увидеть своими глазами.

– Тогда не исчезайте с поля зрения, и удачи вам!

– Спасибо, удача нам не помешает, – за двоих ответила Анжела.

 

Концерт начался на пять минут позже назначенного времени. Ждали кого-то из жюри. Но когда на сцену вышли ведущие конкурса, Анжела почувствовала, что ее волнение вдруг исчезло. Она ощутила необычайную легкость и свободу. Уже начался концерт, и чей-то баритон пытался потрясти слушателей своей неуемной страстью и силой, но Анжела лишь тихо улыбалась, отметив про себя, что этот голос оставляет ее равнодушной. Она перестала его слышать еще до того, как романс был допет. Очнулась она, когда прямо перед ней возникло вспотевшее от напряжения и волнения лицо только что выступившего исполнителя.

– Ну как? – испуганно спросил молодой человек и нервно поправил плохо сидевший на нем фрак.

– Потрясающе! – подбодрила его Анжела.

– Правда?

Ответить на этот вопрос Анжела не успела, так как молодой человек уже отбежал в сторону и, схватив за руки какого-то тучного господина с мрачным лицом, стал что-то возбужденно говорить ему на ухо.

"Забавный", – подумала о нем Анжела.

– Ничего пел, да? – спросил у нее Анатолий.

– Не знаю. Мне не понравилось.

– А мне кажется, что вполне прилично. Школа чувствуется.

– Ага. Школа чувствуется. А душа – нет, не чувствуется. А впрочем, что об этом говорить? В зале полно людей. Мне кажется, они не очень бурно реагировали.

– Это совсем не показатель. Зрители еще мыслями в буфете.

– Может быть, не спорю. И вообще – пусть об этом думает жюри.

– И то правда!

Анжела погрузилась в свои мысли: она вспомнила первую встречу с Нхоаэ, свои детские разговоры с Душой, первый поцелуй Анатолия, – то, что происходило за кулисами и на сцене едва касалось ее внимания. Пришла в себя она, только когда ведущие звонко объявили:

– Анжела Вульф.

Анатолий на мгновение сжал ей руку, она почувствовала, что рука у него влажная.

"Нхоаэ, помоги мне! Будь со мной!" – мысленно крикнула она и вышла на сцену.

Зал встретил ее вялыми дежурными аплодисментами. Но Анжела ничего не слышала и не видела. Ее сердце замерло в ожидании чуда, и она, превратившись в слух, с трепетом ожидала первых аккордов рояля, чтобы дать свободу переполнявшему ее чувству любви и нежности.

Свет на сцене стал медленно гаснуть, и только яркий белый луч высвечивал хрупкую фигурку Анжелы. Ее голубое концертное платье с прозрачными широкими рукавами в свете белого луча делало ее похожей на ангела с библейских картинок.

Мягкий, теплый звук рояля вкрадчивой волной накрыл притихший зал.

Анжела, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, ловила каждую ноту вступления. И в нужное мгновение зазвучал ее голос. Где-то в глубине сознания у нее промелькнула мысль: "Нхоаэ здесь!", но она тут же забыла о ней и только слушала музыку и пела, стараясь контролировать свои чувства, чтобы они не вырвались наружу с сокрушительной силой, как джин, томившийся в тесной бутылке тысячи лет.

 

И душе нет места на земле…

 

Анатолий, играя на рояле, с удивлением заметил, что не испытывает никакого напряжения и волнения. Ему даже не надо было стараться играть технично и с чувством. Всё получалось как-то само собой, как будто его руки жили отдельной жизнью, передавая то состояние, которое его охватило в этот момент: состояние легкости и полета. Он ни о чем не думал, а только слушал рояль, который звучал так насыщенно, словно целый оркестр.

 

Только ветер

То ли воет,

То ли плачет,

То ль поет…

 

Сцена стала медленно озаряться бледно-розовым светом, вызывая у зрителей ассоциацию с восходящим солнцем. Анатолий неожиданно для себя заиграл громче, и Анжела, уловив перемену в музыке, больше не сдерживала свой голос, дав ему возможность звучать во всю силу. Удивительно, но голос не стал звучать громче, он просто стал гуще и нежнее, окрашенный необычным, трепетным вибрато.

Заключительную фразу романса Анжела пропела почти шепотом:

 

Не исчезай…

 

Луч прожектора, высвечивающий Анжелу, погас, превратив ее в серую тень на фоне восходящего солнца.

Зрительный зал несколько секунд молчал, а потом разразился шквалом аплодисментов. "Браво! Браво!" – раздавались из разных концов зала громкие крики.

Анжела неловко поклонилась и убежала со сцены.

Зал не переставал аплодировать. За кулисы вбежал Анатолий и схватил Анжелу за руку:

– Так не уходят со сцены! Выходим еще раз, на поклон! Смотри, что делается! Это триумф!

Анжела, еще не до конца понявшая, что же все-таки происходит, послушно вышла на сцену вместе с Анатолием. Зал взорвался новыми аплодисментами. Некоторые зрители вскочили с мест. На сцену выбегали люди с букетами цветов и что-то возбужденно говорили Анжеле, но она не понимала слов, а только испуганно лепетала: "Спасибо, спасибо" – и растерянно улыбалась…