Романснебес

 

 

 

– Проходите, мы вас ждем, – Нхоаэ широким жестом пригласил нас в зал.

Анатолий стоял нерешительно переминаясь с ноги на ногу и с изумлением глядя на крылья Нхоаэ.

– Идем, – сказала я шепотом. – Не бойся, я его знаю.

– Кого? Официанта? – тоже шепотом спросил Анатолий.

– Ангела.

– Так это не костюм? – удивился Анатолий.

– Если речь идет о крыльях, то они настоящие, а все остальное, конечно, костюм… и декорация, – с вежливой улыбкой ответил ему Нхоаэ. – Ну-с, прошу! – и Нхоаэ почтительно отступил на полшага.

Мы прошли в просторный зал, в котором стоял только один стол и два стула с высокими спинками.

Мы сели. Нхоаэ встал справа от нас.

Заиграла тихая китайская музыка, и свет в зале стал постепенно меркнуть. В наступившем сумраке где-то вверху зажглись два прожектора, которые были направлены в сторону нашего стола. Яркий свет заставил меня зажмуриться, а когда я открыла глаза, возле нашего стола, слева, стоял еще один официант – величественный мавр с огромными черными крыльями…

От неожиданности я закашлялась. Черный официант улыбнулся и невозмутимо, с достоинством сказал:

– Здравствуйте. Меня зовут Мгрот. Мы с моим товарищем Нхоаэ, – слово "товарищ" он произнес с нескрываемой иронией, – обслуживаем ваш столик. В нашем заведении вы можете не просто хорошо отдохнуть, но и разобраться в своем отношении друг к другу. У нас не только отменная кухня, но и пища для размышлений. Прошу вас!

И Мгрот положил перед Анатолием серую папку, на которой серебристыми буквами было написано: "Меню".

Такую же серую папку передо мной положил Нхоаэ.

Я подняла голову, взглянула на Нхоаэ и невольно вскрикнула. Вместо живого взгляда я увидела в его глазах только ровный белый свет.

Придя в себя от изумления, я взглянула на Мгрота.

Его глаза светились зеленым светом. Мне стало страшно.

Нхоаэ улыбнулся:

– Не пугайся, Анжела. Всё так, как должно быть.

– Нам нужно открыть меню? – спросила я Нхоаэ.

– Да, – ответили Нхоаэ и Мгрот в один голос.

Я открыла серую папку. Анатолий сделал то же самое.

– Если вам будет что-то непонятно – спросите у меня, – с предупредительной вежливостью сказал Мгрот. Весь его вид говорил о том, что нам будет непонятно всё.

– Но если вам будет что-то понятно – дайте мне знать, – добавил Нхоаэ.

Я опустила глаза и попыталась прочесть то, что было написано на листке, вложенном в папку "Меню". На листке зелеными чернилами, по всей видимости от руки, ровными столбиками были нарисованы иероглифы.

– Я не понимаю, – сказала я и посмотрела на Мгрота.

– Айн момент! – воскликнул Мгрот и щелкнул пальцами.

Прожектора вверху мгновенно изменили привычный дневной свет на густой зеленый. Иероглифы на листке стали невидны, но зато проступил текст на русском языке, как будто написанный симпатическими чернилами. Я прочла: "Жгучий перчик, фаршированный горькими воспоминаниями детства".

– Теперь понятно, мадемуазель Вульф? – поинтересовался Мгрот.

– Я поняла текст, но совсем не понимаю, что он означает.

– Это название блюда, которое необходимо отведать каждому волку-ангелу, – улыбнулся Мгрот.

– Но я ведь не волк-ангел, – возразила я.

– Вы заблуждаетесь, мадемуазель Вульф Анжела, – с ударением на мое имя произнес Мгрот.

Я промолчала и посмотрела на Нхоаэ, пытаясь найти у него поддержку. Глаза Нхоаэ стали голубыми. Он дотронулся до моей руки:

– Закажи это блюдо, – тихо сказал он.

– Хорошо, – обреченно согласилась я. – Я хочу "жгучий перчик, фаршированный горькими воспоминаниями детства".

– Айн момент! – жизнерадостно воскликнул Мгрот и опять щелкнул пальцами.

Прожектора на секунду погасли и зажглись снова, осветив поверхность стола фиолетовым светом. На столе передо мной стояла большая круглая тарелка, на которой лежал маленький красный жгучий перчик.

Я взяла со стола вилку и нож, отрезала небольшой кусочек перчика и положила его в рот. Эффект был неожиданный. Мне показалось, что я взяла в рот кусок раскаленного железа. Из глаз ручьем покатились слезы. Но самым удивительным было то, что я стала говорить: громко, быстро, захлебываясь. Поначалу я сама не понимала значения своих слов и только спустя некоторое время стала осознавать, что именно я говорю. Я рассказывала случай из своего детства: о прогулянном уроке в музыкальной школе, о своем случайном знакомом, о полуразрушенном доме с привидениями и о том, что случилось со мной после. То, что я говорила, а главное – как, испугало меня. Я говорила с такой откровенностью, какую не могла себе позволить даже в мыслях. Когда я сказала, что стала звать на помощь Нхоаэ, огонь, обжигавший мне горло, внезапно утих и я замолчала.

Спокойная, ненавязчивая китайская музыка, звучавшая, пока я говорила, стала глуше, а затем смолкла совсем. В наступившей тишине шепот Анатолия показался неожиданно громким.

– И что? Тебя этот Сергей изнасиловал?

Я посмотрела на Анатолия и увидела, что его лицо искажено ужасом.

– Нет, – ответила я, – Нхоаэ мне помог.

– Он что, прилетел и вынес тебя на своих крыльях?

– Нет. Но когда я позвала Нхоаэ, то увидела небольшую кучу песка под ногами. Схватив горсть, я бросила его Сергею в лицо. Песок попал в глаза, и он отпустил меня. Тогда я убежала.

Я виновато посмотрела в глаза Анатолию. Анатолий покачал головой.

– Анжела! Ну нельзя же быть такой дурочкой! Так довериться первому встречному!

– Но это же было давно! – попыталась оправдаться я.

– Это было недавно, это было давно, – неожиданно пропел Мгрот высоким фальцетом.

Я была настолько ошеломлена своим рассказом, что даже забыла о существовании рядом со мной кого-то еще кроме Анатолия.

Опять зазвучала китайская музыка.

Я перевела взгляд на Мгрота. Он был необычайно весел и танцевал какой-то странный африканский танец.

Этот танец Мгрота под ритмичную китайскую мелодию завораживал, но я заставила себя повернуть голову в другую сторону и посмотреть на Нхоаэ.

Нхоаэ стоял неподвижно как изваяние. Какая-то сила принуждала меня повернуть голову обратно и смотреть на веселого пляшущего Мгрота. Но я интуитивно почувствовала, что должна сопротивляться этой силе. Я не отрываясь глядела в голубые глаза Нхоаэ. И чем дольше глядела, тем легче и свободнее начинала себя чувствовать.

Китайская музыка становилась всё громче, я слышала истерический хохот Мгрота, но это не могло уже заставить меня посмотреть на него. Не знаю почему, я громко сказала:

– Толя, помогай мне!

– Что я должен делать? – издалека, словно эхо, донесся голос Анатолия.

– Смотри в глаза Нхоаэ!

Я поняла, что Анатолий выполнил мою просьбу. Китайская музыка и хохот Мгрота стали отдаляться и вскоре стали вообще неслышны.

Нхоаэ на секунду прикрыл глаза, а когда он их открыл снова, я увидела знакомый взгляд, который видела много раз и помнила всегда: лучистый, небесный, глубокий.

– Спасибо, – сказал Нхоаэ.

– За что? – искренне удивилась я.

– За помощь.

– А разве человек в силах помочь ангелу?

– Конечно. Ты ведь думала о том, что хочешь помочь мне. А всякая мысль – это воплощение.

– Скажи, тебе на самом деле нужна была моя помощь? – спросила я Нхоаэ.

– Нет, – ответил он и улыбнулся.

Я немного растерялась, а Анатолий спросил:

– Что же это получается: мысль – воплощение… Как такое может быть? Мало ли кто о чем думает! Если бы это было так, то вокруг были бы одни волшебники.

Нхоаэ повернул голову в его сторону, и свет стал розовым.

– Так оно и есть. Люди всемогущи. Ведь они созданы по образу и подобию. Просто из-за своих пороков они потеряли способность фиксировать мысли.

– А-а… – хотел еще что-то спросить Анатолий, но Нхоаэ остановил его жестом:

– Я не могу объяснять непонятные для вас вещи. Это с удовольствием сделает Мгрот. Я могу говорить только о вещах, которые кажутся вам понятными.

Я и Анатолий повернули голову влево.

– Но Мгрот ушел, – сказала я.

– Это не надолго. Он сейчас появится. Он всегда рядом со мной, – ответил Нхоаэ.

– Вы что, друзья? – спросила я.

– О, нет! – улыбнулся Нхоаэ. – Но свет и тьма всегда рядом. Можно идти на свет, но так никогда и не выйти из тьмы.

Я замолчала. Слова Нхоаэ прозвучали так, словно он меня о чем-то предупреждал.

– А какие вещи кажутся нам понятными? – спросил Анатолий. Похоже, у него вызвало недоумение предложение Нхоаэ объяснить нам то, что мы понимаем.

– Те, что не вызывают у вас мыслей.

– Да? А что именно?

– О! Примеры могут быть бесконечны. Например, что есть – "свет", и что есть – "тьма".

– Ну, это абсолютно понятно, – ответил Анатолий.

Нхоаэ улыбнулся.

Раздался громкий звук фанфар. Прожектора моргнули и погасли.

– Я иду, иду! – раздался веселый голос Мгрота.

Вдалеке показался свет огня, который быстро приближался к столу.

– Я уже рядом! Сейчас-сейчас! А вот и я!

Возле столика появился Мгрот. В руках он держал серебряный подсвечник с двумя зажженными массивными свечами. Я обратила внимание на кольцо с огромным изумрудом на пальце Мгрота. Изумруд сверкал и переливался всеми оттенками зеленого цвета.

– Как перчик? – доброжелательно спросил он у меня.

– Спасибо, – ответила я неопределенно.

– О! Ну вы же, мадемуазель Вульф Анжела, совсем его не распробовали! Вся начинка осталась!

– Нет-нет! Мне достаточно! Я сыта!

– Ну, как знаете! – обиженно ответил Мгрот. – А что же это, в самом деле! Анатолий-то у нас голодный! Я жду! Любой каприз – совершенно бесплатно!

– Спасибо, – улыбнулся Анатолий, – я в такое время не ем.

– В какое такое время? – поинтересовался Мгрот.

– Ночью.

– А кто сказал, что сейчас ночь? Сейчас утро!

Мгрот щелкнул пальцами, и слева от нас стало светать, повеяло утренней прохладой. Где-то над головой раздалось жизнерадостное щебетание птиц.

– Где предпочитаем завтракать? В цветущем саду? На террасе у моря?

– А можно не завтракать? – Анатолий умоляюще посмотрел на Мгрота.

– Нет! – категорично ответил тот и тут же стал уговаривать Анатолия плаксивым голосом: – Ну, хоть чуть-чуть! Хоть маковое зернышко! Кстати, оно у нас в меню есть. Вот, – и Мгрот не глядя ткнул пальцем в раскрытую серую папку, лежащую перед Анатолием.

Зажегся дневной свет. Мои глаза устали от часто меняющегося освещения, я повернула голову вправо и спросила Нхоаэ:

– Нельзя ли как-то отрегулировать освещение? Что оно всё время моргает?

Нхоаэ молчал, зато Мгрот охотно ответил за него:

– Что вы, мадемуазель Вульф Анжела! Освещение работает идеально! Ну, как насчет "макового зернышка"? – спросил он у Анатолия.

– Я так понимаю – отказаться нельзя, – Анатолий опустил глаза и прочитал в меню: – "Маковое зернышко в протеиновом соусе эмоций и желания". И что, это съедобно?

– На вкус – это великолепно! – поспешил заверить его Мгрот.

Нхоаэ хмыкнул.

– Ну хорошо! Я вижу, других блюд в меню не предусмотрено. Тогда – "маковое зернышко".

– Ун момэнто! – весело воскликнул Мгрот и щелкнул пальцами.

Свет опять моргнул и Мгрот поставил на стол перед Анатолием овальную белую тарелку с небольшим количеством зеленой кашицы.

– Каково? – восхищенно спросил он.

Анатолий явно не разделял восторга Мгрота. Он с опаской помешал кашицу маленькой ложечкой, потом зачерпнул небольшое количество зеленой массы и, сделав шумный выдох, сунул в рот.

Я во все глаза следила за реакцией Анатолия. Кажется, блюдо ему понравилось. Он подержал кашицу во рту, причмокнул, проглотил, а затем быстро съел всю порцию без остатка. Положив ложечку на стол, Анатолий неожиданно взял тарелку и облизал ее. Я удивилась. Это никак не вязалась с моими представлениями о хороших манерах.

Анатолий опустил тарелку и посмотрел на меня счастливыми глазами.

Я не смогла удержаться от смеха – настолько глупый был у него вид: широкая безмятежная улыбка и вымазанный зеленой кашицей кончик носа.

Мой смех нисколько не смутил Анатолия. Он тоже засмеялся и подмигнул мне. Затем поставил тарелку на стол и спросил у Мгрота:

– А повторить то же самое еще разок можно?

– В принципе, можно, – ответил Мгрот, – но это блюдо очень долго готовится.

– А мы никуда не спешим, – махнул рукой Анатолий.

– Возможно, что вы и не спешите, но у меня времени в обрез. Дел еще – по горло!

– Жаль, – без тени огорчения сказал Анатолий. – А танцевать-то в этом заведении принято?

– Конечно! Одну минуточку… – подобострастно наклонившись, Мгрот аккуратно стер зеленой салфеткой зеленую кашицу с кончика носа Анатолия. – Танцы у нас только приветствуются! Какую музыку пожелаете?

– Что-нибудь зажигательное! – Анатолий резко поднялся, опрокинув стул.

Я испугалась, подумав, что Анатолий пригласит меня на танец. Мне перестало нравиться его состояние.

Но Анатолий и не собирался танцевать со мной. Он отошел на пару шагов от стола и, не дожидаясь музыки, начал извиваться, словно через него пропускали заряды тока.

Зазвучала музыка, медленная и плавная, но Анатолий явно ее не слышал, он танцевал под какие-то свои, только ему понятные ритмы.

Это выглядело странно и нелепо. Я почувствовала неодолимую тоску и одиночество. Мне захотелось рыдать, рыдать от отчаяния, поскольку любовь моя уже не помещалась во мне, и каждой своей клеткой я ощущала, как она огромна и безответна. Я стала судорожно ловить воздух ртом, но кислорода всё равно не хватало.

– Нхоаэ, – повернулась я направо, – я понимаю. Я понимаю, что моя любовь никому не нужна.

– Это тебе только кажется, – спокойно ответил Нхоаэ.

– Кажется? Что мне кажется?

– Всё. Твоя любовь нужна тебе.

– Зачем, зачем она мне? Чтобы меня убить?

Нхоаэ улыбнулся.

– Нет. Чтобы убить нелюбовь.

– Понятно, – обреченно согласилась я.

– Что тебе понятно?

– Что свет убивает тьму.

– Правильно. Свет убивает тьму, если света больше.

– А если больше тьмы? – спросила я.

– Не думай о том. Думай, что света больше, думай, что больше любви. Света и любви больше до тех пор, пока ты думаешь так.

– Хорошо, я буду так думать. И что тогда случится? Мир изменится вокруг меня?

– Не только вокруг тебя, мир вообще изменится. Главное – не сомневаться. Сомнение – это тьма.

– Я не сомневаюсь. Я знаю – света больше!

Я почувствовала огромное облегчение и глубоко вздохнула.

– Я знаю – света больше! – крикнула я.

Я не узнала свой голос, это был не крик, а рев бушующего океана, ураган, который изменил мир.

Я сидела на белом гладком камне посреди песчаной равнины, ярко светило белое солнце. Недалеко от меня, конвульсивно извиваясь, плясал Анатолий, а справа, огромный, как гора, стоял Нхоаэ с поднятыми вверх распростертыми сверкающими крыльями.

– Нхоаэ, я всё сделала верно? – громко спросила я, подняв голову вверх.

– Да. И я сделал для тебя всё, что мог, всё, что было в моих силах. Теперь твоей любви так много, что ты ее можешь разделить с кем желаешь и ее не станет меньше.

Я почувствовала, как восторженно забилось мое сердце. Да, я желаю! Еще как желаю!

– Я правильно понимаю, что любовь моя не имеет границ? – радостно спросила я Нхоаэ.

– Всё всегда имеет границы. Но твоей любви много. Поступай с ней, как знаешь.

Я встала с камня и направилась к Анатолию.

– Стой! – окликнул меня Нхоаэ. – Ты можешь отдать свою любовь кому угодно. Не торопись. Это необязательно делать прямо сейчас. Ты сможешь это сделать потом, у тебя есть немного времени.

– Немного – это сколько? День, два, три…

– Нет, чуть больше – твоя жизнь.

– Я уже подумала. Я хочу отдать свою любовь только ему.

– А знаешь, что всё-таки не имеет границ?

– Что?

– Человеческая глупость.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он недостоин твоей любви.

– Почему?

– Потому что в нем больше тьмы.

– А если я ему отдам всю свою любовь, весь свой свет, то его тьмы станет меньше?

– Нет. Бывает так, что тьмы всегда больше. И тьма убьет свет, даже если света много. Это просто дело времени.

– Пусть так! Но я люблю его и хочу, чтобы он любил меня. Неужели это так глупо?

– Но свет может закончиться в самый неподходящий момент!

– Ну и что? Я люблю его!

Нхоаэ улыбнулся

– Я не стану тебе мешать. Если ты так решила, то иди, отдай ему столько любви, сколько нужно, чтобы заполнить его пустоту. Но учти, его пустота сильнее твоей любви.

Я подошла к Анатолию. Он всё еще плясал, не обращая на меня никакого внимания.

– А как мне это сделать, как мне отдать ему свою любовь? – спросила я Нхоаэ.

– Дотронься до его сердца.

Я подняла руку и легонько толкнула Анатолия в левую сторону груди.

Он вскрикнул и перестал танцевать. Мне показалось, что только теперь, именно в этот момент, он увидел меня. Он не то изумленно, не то восхищенно глядел мне в глаза.

– Ты? – сдавленным голосом спросил он.

Я молчала.

– Ты? – чуть громче повторил он.

– Я, – ответила я ему.

– Ты где была так долго?

– Искала тебя.

– Хорошо, что ты меня нашла. Я бы умер, если бы ты меня не нашла.

– Но я ведь тебя нашла, – улыбнулась я.

– Никогда, слышишь, никогда больше не уходи от меня.

– Не буду. Я никогда от тебя не уйду.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Справа от себя я услышала хлопанье крыльев и поняла, что Нхоаэ взлетел. Мы с Анатолием подняли головы вверх. Крылья Нхоаэ заслонили полнеба.

– Ты вернешься? – крикнула я в небо.

Нхоаэ не ответил – может, не услышал меня, а может, не захотел отвечать…

Мы с Анатолием смотрели в небо до тех пор, пока Нхоаэ не превратился в маленькую светящуюся искорку в небесах. Не опуская голову, Анатолий взял двумя руками мою руку и прижал ее к своей груди, к сердцу.

С небес полился теплый ласковый дождь, который мгновенно превратил песчаную равнину в зеленый цветущий яблоневый сад. На ветвях яблонь щебетали птицы, и сквозь густую сочную листву пробивалось яркое солнце.

– Это, должно быть, Рай, – сказала я.

– Должно быть, Рай, – согласился Анатолий.

Наши взгляды встретились, и весь мир закружился, как карусель, и где-то высоко-высоко зазвенели далекие колокольчики: "Смерти нет, смерти нет", и нежный печальный голос запел:

 

Я буду с тобой всегда,

Я буду с тобой на века,

Пока тьма не разлучит нас…