Мужской процесс

 

 

 

Для меня не стало неожиданностью, когда через день на мой домашний телефон позвонил отец модненького парня. Он официально представился, полковник такой-то, начальник следственного управления ГУВД области, и спросил, имею ли я возможность придти такого-то числа в такой-то кабинет к стольки-то часам.

– В качество кого придти, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, свидетеля? – спросил я его, тоже сохраняя некоторую официальность в голосе.

– Нет-нет, мне хотелось бы просто встретиться с вами.

– Зачем для этого идти в кабинет?

– А где вы предлагаете?

– У нас во дворе, вы же знаете, где наш двор, – полковник несколько лет назад жил в девятиэтажке напротив моего дома, потом там остался его старший сын, а полковник переселился в трехэтажную элитку на восемь квартир, обнесенную железным забором метрах в трехстах от нашего двора.

– Хорошо, я подъеду во время обеда к сыну, на детской площадке встретимся, договорились?

– Договорились.

Мы встретились, полковник был в штатском, его служебный "лендкрузер" стоял у подъезда, но водителя в нем не наблюдалось.

– Я сам за рулем, – он заметил мой любопытный взгляд в сторону его "крузера", – сколько машин теперь во дворе, еле нашел дырку, где припарковаться.

– Эта "дырка" вашего сына, он паркуется всегда у самых дверей, ее никто из наших не занимает.

– Вы правы, сын еще не подъехал.

У его сына была тайота RAV 4 новой модели, у него всегда были автомобили только этой модели, причем, с того самого года, когда они впервые появились в мировой продаже.

– Вы, наверное, понимаете, почему я приехал? – начал он беседу.

– Если честно, не понимаю.

– Но как же, это тоже мой двор, и меня волнует, что в нем происходит. Старшему недавно сообщили, что его машина сгорит, гвоздем через весь бок черту провели, младшему недавно сказали, чтобы он тут не появлялся. Я, конечно, принял меры, повстречался тут кое с кем, но ведь каждому не прикажешь, как себя вести.

– Повстречались именно тут кое с кем? – сделал я ударение на слово "тут".

– Не тут, разумеется. С вами я могу здесь говорить, а для них есть другие места для разговоров.

– Давайте перейдем к главному, товарищ полковник, к тому, что вас беспокоит, и что касается меня, – предложил я своему бывшему соседу по двору.

– Это и есть то, что вас касается.

– Что именно?

– Прослеживается некая связь, между тем, что у вас произошло, и тем, как обострились конфликты во дворе у местных с моими сыновьями.

– Я тут не командир, вы это знаете.

– Знаю, но вы позволяете себе различные высказывания в адрес моего старшего сына и в мой адрес, и даже о милиции в целом, в государственном смысле.

– О вашем сыне говорят гораздо больше другие, они и знают больше и видят его чаще.

– Но и ваш сын тоже не святой, – сказал мне полковник, ничиная волноваться.

– Мой сын в милиции не работает, – ответил я ему, решив, что беседа должна быть закончена: говорить с ним о моем сыне я не хочу и не буду.

– На него может быть возбуждено уголовное дело, – продолжил говорить полковник, – он забрал сто рублей у сборщика бутылок, ударив его по лицу, это может быть квалифицировано, как разбой.

– Ваш сын, полковник, бил в машине пистолетом девчонку по голове, требуя, чтобы она поднялась на ваш седьмой этаж в вашу в квартиру, она тут орала на весь двор в пять утра, ваш сынуля опять из ночного клуба с музыкой вернулся, это как можно квалифицировать? – злобно спросил я начальника следственного управления, – ваш убэповец задолбал уже тут всех. У меня пропало желание говорить, полковник, ничего, если я пошлю вас вместе с вашим сыном нахер и пойду по своим делам, не сильно обидитесь?

– Подождите, вы – отец, и я – отец, наша задача – оказать помощь своим детям. Вы же понимаете меня, я ведь прав, ведь детям надо помочь? – он обратился ко мне с какой-то другой интонацией, более искренней,

– Надо, – подтвердил я его интонацию своей, потому что тоже много думал, как мне помочь сыну, который был уже давно взрослый и жил отдельно, но которого тоже, как и меня, постоянно заносило в подростковые полукриминальные истории.

– Мне кажется, – говорил полковник, – ваш план устроить состязание после драки – неудачное решение конфликта, оно наоборот, расширяет его зону, вовлекает в него подростков другого района, и не только подростков, началось обсуждение конфликта в более серьезной среде, у меня есть достоверная оперативная информация.

– Так и должно быть. Кулачное состязание – прекрасная профилактика более серьезных преступлений, – полушутя полусерьезно сказал я.

– Вы не можете просто взять и отменить это состязание? – спросил он.

– Не могу.

– У нас есть возможность помочь вам.

– Как?

– Мы поработаем с родителями того парня, что вас ударил, и с ним самим следователь поработает, в действиях парня есть состав преступления, поверьте, если мы начнем работать, 1 сентября ему будет не до драки.

– А вот этого не надо, товарищ полковник, поверьте, после вашей "работы" всем станет хуже, и парню, и мне, и вашим сыновьям. Жаль, что вы уехали из нашего двора, теперь здесь другие порядки и другая полиция. В трущобах за порядком следит своя полиция. Думаю, машину вашего старшего сына не пацаны царапали, а если и они, то по просьбе девки одной здешней, она после вас тут в командира выросла.

– Нино? – полковник проявил осведомленность.

– Да.

– Вот сука! – он добавил еще несколько ругательств покруче, – я неоднократно просил участкового обратить на нее особое внимание.

– Он обращает, у них нормальные деловые отношения и полное взаимопонимание.

– Участковый оперуполномоченный не справляется со своими обязанностями, – полковник зачем-то перешел на официальный тон.

– Объявите ему последнее китайское предупреждение.

– У него их уже больше сотни, мудак наглаженный.

Полковник был огорчен, но не по поводу результатов работы участкового, огорчительное выражение лица у него появилось при упоминании имени Нино.

– Хотите дружеский совет, как бывшему соседу по двору?

– Слушаю.

– Поработайте с вашим старшим сыном, подскажите ему вести себя скромнее и, главное, потише. И не ставить пару месяцев машину в карманчик у двери своего подъезда. Пусть это парковочное место вновь станет общедоступным, тогда никто царапать машину не будет.

– А что, у Нино машина появилась? – удивился полковник.

– Нет, но ей не нравятся другие хозяева двора, она ревнует.

– Дожили, блядь,– полковник повторил свои предыдущие ругательства по ее поводу.

После моего ухода отец еще некоторое время ждал своего сына, а потом позвонил по мобильнику и тут же уехал. В этот вечер серебристый RAV так и не появился во дворе. Теперь он паркуется где угодно, но только не в своем любимом карманчике. По ночам его вообще во дворе нет. И под утро не прикатывает с барабанным боем динамиков и визгом пьяных девок. Пропали и автомобиль, и его надменный хозяин. Сдулись. Наверное, спрятались за железным забором элитного восьмиквартирного дома, который построил Джек. Какой Джек? Джек-Потрошитель? Шучу, начальник следственного управления. Он не прочь, разумеется, кого-нибудь слегка попотрошить, но до зверства не доходит.