HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Сергей Дубянский

Альфа Центавра

Обсудить

Повесть

Опубликовано редактором: Карина Романова, 14.12.2011
Оглавление

2. Часть 2
3. Часть 3
4. Часть 4

Часть 3


 

 

 

– Пошли, что ли? – Маша тронула её за плечо, и Олеся послушно встала, – похаваем и лично я посплю – как-то мне после вчерашнего… – она принялась рассказывать, кто такой Крылов, почему Анька не хочет встречаться с Ильичом, ещё о каких-то людях, завязанных в клубок этих отношений. Олеся сначала слушала внимательно, а потом ей в голову пришла странная мысль: …Зачем? Всё равно никого из них я не знаю и не узнаю никогда… и она стала думать, правильно ли решила потратить целых две тысячи.

У входа в магазин Маша оборвала «поток сознания».

– А ты чего любишь? – спросила она без всякого перехода.

– Не знаю, – на этот раз ответ был абсолютно искренним и правдивым.

Конечно, Олеся знала, какие жвачки вкусные, а какие полный отстой; знала, что, например, чипсы «Lays» намного лучше «Русской картошки», но ведь существовали ещё «Pringls» почти по сто пятьдесят рублей за высокую круглую банку с усатым дядькой – какие, вот, они? Может, она б полюбила именно их, если б попробовала хоть раз! Но Маша поняла ответ по-своему.

– Ну да, я ж забыла, что ты ничего не помнишь. Короче, будешь есть то же, что и я.

…Блин, а вдруг она жрёт одну икру? – Олесе очень не хотелось менять пятитысячные купюры, но тогда б игра сразу закончилась, а она пока получалась такой классной, так завораживающе похожей на сказку про Золушку!..

Всё оказалось совсем не страшно – Маша не пошла в отдел с деликатесами, где продавщицы, мирно беседовали в уголку, отчаявшись дождаться хоть одного покупателя; не пошла, и в «Рыбу», и в «Колбасы», а двигаясь вдоль полок, занимавших центр зала, небрежно бросала в корзину упаковки быстрорастворимой лапши, самые обычные чипсы, коробку шоколадных шариков для «полезного завтрака». В общем, Олеся была приятно удивлена совпадением их вкусов, да и стоило всё это так, что вполне хватило сдачи с проданного телефона.

– Знаешь, отец говорит, что хоть раз в день надо есть горячее – ну, типа, суп, – начала Маша, когда они вышли из магазина, – но мы ж лапшу кипятком заливаем, то есть это тоже горячее, но гораздо вкуснее борща, логично?

– Я не знаю…

– Скучно с тобой, – Маша вздохнула, – жаль, отца сейчас нет – он бы придумал, что с тобой делать.

– А что со мной делать? – испугалась Олеся.

– Блин! Ты, оказывается, ещё кое-какие слова знаешь! – шутка получилась немного обидной, и Маша поспешила тут же замять её, – отец у меня, типа, это… «врач без границ»; где чего по миру происходит – голод, там, или эпидемия, их туда бросают от международного фонда; сейчас он, к примеру, в Африке.

Незаметно они вернулись к дому, и Маша, набрав код, зашла в подъезд.

– Он полмира объехал. Прикольная работёнка, да? Я ж почему тоже пошла на «медицину катастроф», – Маша вызвала лифт, и они поехали вверх.

Остановилась кабина на седьмом этаже; выйдя первой, Маша открыла дверь.

– Входи. Башмаки снимай, а то, жуть, не люблю убираться.

Олеся никогда не бывала в квартирах, где не пахло б, ни пережаренным луком, ни мокрым бельём, ни грязными носками – она могла перечислить сотню знакомых запахов, а здесь не пахло ничем, и это вносило ощущение благородства, что ли. Разувшись, она принялась оглядывать длинный коридор, увешанный фотографиями, на которых был изображён один и тот же человек – иногда он сидел, иногда стоял, иногда смеялся, иногда курил; иногда его обнимала женщина, гораздо моложе него, и Олеся ткнула в неё пальцем.

– Это твоя мать?

– Это Ритка, – Маша засмеялась, – отец, знаешь, «ходок» ещё тот – развёлся с двумя жёнами, а потом встретил Ритку. Она тоже врач, так он её в ту же контору устроил, и теперь они вместе живут, вместе ездят. Мы с ней, как подружки…

– А мать?

– Ой, мать, – Маша махнула рукой, – она уж сто лет назад тоже замуж вышла и живёт… я точно и не помню – то ли в Праге, то ли в Будапеште. Это была его первая жена. Ладно, пошли, а то лично у меня уже кишки к позвоночнику прилипают.

Не дав Олесе до конца ознакомиться с «вернисажем», хозяйка провела её в мрачноватую кухню, выполненную в насыщенных коричневых тонах; включила чайник и достав тарелки, открыла пакетики с лапшой.

– Я чего про отца-то заговорила, – вспомнила она, – у него в медицине куча связей, так вот, он рассказывал, что сейчас научились управлять сознанием – могут сделать так, чтоб человек забыл всё ненужное, а могут, наоборот, заставить всё вспомнить. Они используют эти методики, когда проводят реабилитацию после катастроф. Он бы мог отвезти тебя к своим специалистам, чтоб память тебе подправили… слушай, – чайник щёлкнул, и Маша налила в тарелки кипяток, от чего лапша стала быстро разбухать и кухню наполнил знакомый аромат специй, – а ты совсем-совсем ничего не помнишь?

Отрицательный ответ вряд ли б способствовал развитию отношений, и хотя Олеся подумала, что на девяносто девять процентов подругами они не станут, покидать мир, в который она так неожиданно попала, уже не хотелось.

– Кое-что я, конечно, помню, – сказала она задумчиво, – но как-то так…

– А конкретнее? – Маша придвинула ей тарелку и сама уселась напротив.

– Конкретнее?.. – за неимением вариантов, Олеся начала (правда без особых подробностей) описывать свою жизнь и сама удивилась – рассказ получался какой-то… будто она смотрела на всё отсюда, с седьмого этажа; а «с седьмого этажа» картина выглядела и вовсе жуткой, поэтому она ничуть не удивилась, когда Маша вздохнула:

– Похоже, никто тебя искать не будет, так что зря Анька лохматит своих ментов. Кофе сварить? – она отодвинула опустевшую тарелку, но Олеся покачала головой, – тогда покурим… кстати, у тебя курить есть? А то купить-то забыли.

Олеся положила на стол пачку, и Маша весело всплеснула руками.

– О, блин! Ты тоже такие куришь?

Внутри у Олеси всё оборвалось – хорошо ещё, что она не достала сразу и зажигалку, но про неё Маша не спросила, открыв ящик стола, где их валялось пять штук, разных цветов.

– А, вообще, странно, – Маша включила вытяжку и старалась пускать дым под нависавший над плитой блестящий колпак, – куришь хорошие сигареты, деньги у тебя реальные, а то, что ты рассказываешь?.. Не вяжется всё это, понимаешь?

– Понимаю, – Олеся тоже закурила, – но ты ж спросила, что я помню.

– Да это да… слушай! – Машины глаза округлились, словно она вдруг проникла в Великую Тайну, – а, может, ты это… ну, не та, кем себя представляешь? Может, ты богатая наследница и тебя специально опоили!.. Хотя… – она разочарованно почесала затылок, – тогда всё наоборот – у тебя б сейчас ничего не было, а помнила б ты, типа, богатый дом… Опять, блин, не вяжется…

Докурили они молча; потом Маша так же молча вышла, но быстро вернулась.

– Слушай, я пойду, посплю, а ты можешь телек включить; там DVD целая куча, но учти, дверь я заперла и ключ спрятала; захочешь чего спереть и свалить – прыгай с балкона, – наверное, лицо Олеси как-то изменилось, потому что Маша тут же добавила, – ты извини, подруга, но хрен тебя знает – сейчас столько аферистов; бережёного бог бережёт.

– Я понимаю, – ни бежать, ни воровать Олеся не собиралась, поэтому не обиделась, а, скорее, обрадовалась, что её не гнали, а, наоборот, удерживали; дальше видно будет, как оно повернётся.

Маша ушла, где-то щёлкнул замок и стало тихо; только противно гудела вытяжка, и Олеся выключила её. Подошла к окну, которое, как оказалось, выходило всё-таки не во двор. Внизу она увидела стоянку с разноцветным узором автомобильных крыш; по тротуару брели люди; цепь старых тополей отделяла их от медленно ползших в пробке машин – Олеся тысячу раз ходила по этому месту, но, вот так, с высоты, разглядывала его впервые. Подождав несколько минут, она вытащила из кармана зажигалку и, на всякий случай, выбросила в форточку; теперь при ней оставались лишь паспорт, который она взяла, чтоб оформить телефон; сам телефон, деньги и ключ от дома. Вот, паспорт и ключ были явно лишними, и оставалось надеяться, что Маша не спросит – А что это у тебя в карманах?..

 

Избавившись от очередной улики, Олеся обошла кухню, разглядывая посуду, разноцветные магнитики на холодильнике, всякую хитроумную технику, но это было не слишком интересно; на цыпочках она прокралась мимо дверей, красноречиво помеченных фигуркой девочки под душем и мальчика, сидящего на горшке, и оказалась в коридоре с фотографиями. Из трёх дверей, выходивших туда, открыта была лишь одна; заглянув в неё, Олеся увидела, и обещанный телевизор – огромный и плоский, как она мечтала, и DVD под ним; в шкафах стояли книги и… она подошла поближе – деревянные слоны, маленькое чучело настоящего крокодила, яркие птицы из натуральных перьев и прочая ерунда, которая в хозяине квартиры, без сомнения, будила приятные воспоминания, но для Олеси всё это являлось лишь глупыми игрушками. И опять тут были фотографии. Олеся выбрала одну, где тот же мужчина с сединой в волосах и ямочкой, как у артиста Курта Рассела, стоял возле белого джипа, украшенного почему-то не красным, а синим крестом; фоном служил ослепительно голубой водопад, заключённый в изумрудную оправу джунглей.

Взяв её с полки, Олеся уселась на диван, и тут ей показалось, что мужчина смотрит прямо на неё. Олеся принялась поворачивать портрет под разными углами, но внимательный, чуть ироничный взгляд продолжал следовать за ней; она не знала, что подобный эффект достигается очень легко – для неё это было чудом.

– Ну, чего вылупился? – спросила она тихо, – думаешь, если ты красавчик и ездишь по всяким Африкам, я, прям, вся растаю, да? – мужчина молчал, и Олеся погрозила ему пальцем, – даже не думай… вот, чтоб ты был моим отцом, я б не отказалась. Ну, чего ты лыбишься? Знаю, что никому я не нужна, и ты не исключение… и я тебя за это ненавижу!..

Олеся откинулась на диван и закрыла глаза, пытаясь представить, как же именно она его ненавидит, но, то ли вокруг присутствовала какая-то благостная аура, то ли тишина расслабляла сознание, но ненависть не хотела являться; даже вместо чего-то чёрно-белого, грязного и холодного, похожего на глубокие колеи в талом снегу (это был обычный продукт её вечно настороженного воображения), перед глазами запрыгали цветные звёзды, образуя весёлый хоровод.

…Какая же я дура!.. – Олеся вздохнула, – но почему так получается – этой, вот, Машке всё, а мне, ничего! Чем я хуже?.. Ответ она не знала; да и вообще, детские вопросы всегда самые трудные, потому что требуют правды, которая неизвестна никому.

Фотография стала мешать – Олеся боялась уронить её и разбить рамку, поэтому встала, и ставя её на место, увидела отражение в зеркальной стенке шкафа. …Да ничем я не хуже, если меня так же накрасить и одеть! Но тогда почему?.. Она плюхнулась обратно на диван; смотреть ни телевизор, ни DVD не хотелось – ей хотелось плакать.

…Разгромлю сейчас всё тут, на фиг!.. Бесполезные слёзы отступили, но она подумала: …и что? Разве мне от этого станет лучше? Надо ведь, чтоб всем было хорошо, а не всем плохо… только неужели я одна это понимаю? А как же все эти взрослые, считающие себя умными? Это ж так просто…

Олеся не могла поставить себя на место «умных взрослых», а потому не могла и объяснить, почему они всё делают наоборот. Рассуждения зашли в тупик; она просто смотрела на мужчину у водопада, но звёздочки больше не плясали в сознании; впрочем, и чёрно-белого нечто тоже не было…

Резкий звук расколол тишину. Олесе показалось, что в голову ударила молния, и вся её перепуганная сущность летит в образовавшуюся трещину; она судорожно схватилась за диван, комкая покрывало, и только когда звук повторился, сообразила, что это звонят в дверь. Взгляд инстинктивно ткнулся в фотографию, но мужчина по-прежнему находился у водопада и при всём желании не мог бы переместиться в тесноту лестничной площадки; Олеся перевела дыхание и осторожно подойдя к двери, заглянула в глазок – перед дверью стоял молодой симпатичный парень. Похоже, он увидел, как открывался глазок, и больше не звонил, а спросил:

– Машка, как ты после вчерашнего? Живая?..

Олеся оглянулась, и поскольку в квартире по-прежнему было тихо, ответила:

– Спит она. А ты – Крылов, да?

– Я-то, Крылов, – парень явно растерялся, – а ты кто?

Олеся сама не знала, что на неё нашло – скорее всего, просто ей не хотелось выглядеть чужой в потрясающем, ещё не освоенном до конца мире, и она ляпнула:

– Я – её сестра.

– О, блин! – в линзе глазка лицо парня смешно вытянулось, – откуда у Машки сестра?

– Оттуда, откуда и все берутся. А это ты вчера её накачал?

– Во-первых, я не накачал, а она реально проспорила… – парень замолчал, решив, что не обязан оправдываться перед сестрой, возникшей ниоткуда, – тебя как звать-то?

– Олеся.

– Слушай, Олеся, может, впустишь меня?

– Не могу. Ключ у Машки, а я…

В это время открылась одна из дверей, и появилась Маша в коротком халатике, эротично перехваченном тоненьким пояском.

– С кем это ты там?.. – она потянулась, зевнула.

– Крылов твой пришёл.

– Да?.. – отстранив Олесю, Маша заглянула в глазок, – сейчас, – нашла спрятанный среди кремов для обуви ключ, сунула в круглую дырочку и дверь открылась.

– Привет, – обняв Машу, парень потянулся к ней губами, но она подставила щёку, и то явно нехотя.

…Молодец, Машка! Так их, козлов, и надо учить!.. – злорадно подумала Олеся, – а как ему хочется – только что не слюни до полу!..

– Я это… – отпустив девушку, Крылов обиженно шмыгнул носом, – у тебя ж теперь телефона-то нет; так я узнать – мы ж, вроде, в «Дырявый барабан» вечером собирались…

– Это когда? – Маша удивлённо вскинула брови, – пока я блевала?

– Нет, когда я домой тебя привёз – ты обещала…

– Думаешь, тогда я лучше соображала? – Маша засмеялась, – и, вообще, Крылов, денег у меня нет, чтоб по клубам тусить – дёрнули вместе с сумкой. Так что, если есть на что, приглашай.

– Да тоже нету, – кавалер вздохнул, – я думал, типа, сходим, а потом я тебе отдам…

– Ой, Крылов! – Маша всплеснула руками, – ты сам-то веришь в это? Напомни, а то память у меня девичья – кому ты когда хоть сколько-нибудь отдавал.

– Ладно тебе, в краску-то вгонять, – Крылов театрально потупил взор, – а у сеструхи твоей тоже ничего нет?

– У кого?.. – Маша застыла с открытым ртом; потом громко сглотнула, – у моей сеструхи? – она повернулась к Олесе, – слушай, инопланетянка, ты чего тут плетёшь?

Олеся покраснела, чувствуя себя полной идиоткой.

– Я пошутила, – она виновато опустила голову, но тут же снова подняла её, – а что я, правду скажу?.. Он всё равно б не поверил!

– В принципе, да, – и Маша вдруг засмеялась, – о, блин, ситуация! Прикинь, Крылов, мы с Анькой подобрали это чудо на улице; она ничего о себе не помнит, жить ей негде, а я как раз квартирантов выгнала…

– Мы идём в «Барабан» или нет? – перебил Крылов.

…Неужто Машка не видит, какое он дерьмо!.. И она ещё водку с ним пила – точняк, ведь хотел трахнуть, пьяную!.. И трахнул бы, если б был ключ, а то соседка спугнула… это ж я спасла её!.. Сказать или не сказать?.. Господи, что я несу! Точно, крыша поехала…

– Ау! – Маша покрутила пальцем перед носом задумавшейся Олеси, – ты в клуб с нами пойдёшь? Там клёво. Только спонсировать будешь ты, а я тебе отдам, когда отец пришлёт очередную «пенсию». Честно, я не Крылов… давай, ты мне займёшь штуки три, а я тебе реально расписку напишу, идёт?

– Идёт, – Олеся в упор взглянула на сразу повеселевшего Крылова, – только он-то нам зачем? Ты ж такая классная; как ты могла влюбиться в такое…

– Но-но, детка! Ты базар-то фильтруй! – перебил Крылов, не желая дослушивать, кто он есть; он даже сделал шаг к сразу напрягшейся Олесе, но тут Маша громко захлопала в ладоши, и всё внимание переместилось на неё.

– Слушай, Крылов, а, правда – шёл бы ты лесом! Сколько можно тебя поить-кормить?..

– Ах так? – лицо его покраснело, то ли от злости, то ли от обиды, но явно не от стыда, – сама-то ты кто, если б не пахан твой!.. И подругу себе нашла – бомжиху! – чтоб не нарваться на адекватный ответ, он вышел, напоследок хлопнув дверью; правда, ещё было слышно, как стоя на лестничной площадке, он пробормотал, – девок что ли мало?..

– А ты молодец, – Маша щёлкнула Олесю по носу, но совсем не зло и не больно – Олесе даже понравилась такая фамильярность, обычно принятая между близкими подругами, – в принципе, я давно собиралась послать его, но как-то всё цеплялось одно за другое…

Олесе эти объяснения не требовались – она знала, что всё сделала правильно и уже мысленно прощалась ещё с тремя тысячами, тоскливо понимая, что если тратить такими темпами, то денег не хватит и на неделю.

Маша пошла на кухню, и Олеся следом; усевшись друг против друга, они закурили.

– Если честно, мне ничуть не жалко, – однако тема себя исчерпала, и Маша задумчиво уставилась на странную девушку, так внезапно свалившуюся в её жизнь, – в одном он прав, – сказала она наконец, – видуха у тебя конкретно не клубная. Давай-ка, вымой голову; потом я тебе черты лица набросаю; может, ещё найдём, во что нарядить тебя. Пошли, дам тебе шампунь, полотенце.

Олеся решила, что три тысячи – это фигня, о которой не стоит и думать.

 

Свою ванную Олеся ненавидела, и совсем не потому, что ванна там пожелтела от ржавчины, а отвалившиеся плитки сравняли количество серых квадратиков с количеством белых – это сущий пустяк; ванная вызывала к жизни самые жуткие воспоминания, которые даже через столько лет Олеся переживала, словно заново. Моясь, она каждый раз прислушивалась к шагам в коридоре, ждала удара в дверь, звона отвалившейся задвижки о кафельный пол и ухмыляющегося мужчину с запахом перегара; её начинала бить дрожь, мочалка падала из рук, но нагнуться за ней означало потерять контроль над ситуацией, поэтому Олеся поспешно смывала мыльную пену и кое-как вытершись, натягивала джинсы. Она давно решила, что пока отчим будет стаскивать их, успеет сделать с ним… может быть всё-таки даже убьёт!.. Ну, типа, не нарочно.

– Иди сюда, – Маша включила свет и со стен на Олесю брызнула небесная голубизна.

– Клёво… – она даже открыла рот, а Маша засмеялась.

– Ну, ты, реально, инопланетянка. Короче, вот, шампунь; вот, жидкое мыло, если захочешь принять душ. Волосы я тебе потом сама уложу. Держи полотенце, – положив мохнатую простыню голубого, как кафель, цвета, она ушла.

Олеся разделась и, взглянув в зеркало, вдруг увидела себя маленькой и жалкой – как бы она хотела входить сюда каждый день, набирать полную ванну и лежать в ней, никого не боясь!.. …Только этого никогда не будет. Даже если сдохнет отчим и я всё забуду; даже если выйду замуж… нет, возможно, что и выйду, но ведь за какого-нибудь урода! Они ж все уроды… Она встала под тёплые плотные струи, приятно массировавшие тело, и закрыла глаза. Теперь перед ней плясали не звёзды, а брызги, то ли душа, то ли водопада с фотографии. Олеся чувствовала, что из глаз катятся слёзы, но они тут же смывались водой, и ей совсем не было стыдно. Никто не торопил её, ведь «людям тоже надо срать», но тут она вспомнила: …Мы ж идём в клуб!.. И не в нашу вшивую «Яму», а в «Дырявый барабан»! Это ж круто! Возле него вечно такие тачки стоят!..

Выпрыгнув из ванны, Олеся завернулась в простыню; одежда её лежала рядом, но как же не хотелось надевать её? От неё даже воняло ужасной прошлой жизнью!.. Она тщательно притёрла пол, поставила на место шампунь, выровняла сбившийся ряд красивых баночек с кремами и вздохнула, – Машка, точно, ляпнула не подумавши – она ж выше меня на полголовы, и фигура… не то, что я – глиста, блин… Придётся идти, в чём есть…

Натянула джинсы, футболку; засунула поглубже паспорт, предварительно вытащив из него одну пятитысячную купюру, и только потом вышла. После душной ванной Олеся почувствовала себя пьяной; только опьянение казалось гораздо приятнее, чем от вина – это было опьянение счастьем, от которого возникала только лёгкость и никакой головной боли.

– Маш! – позвала она, – ты где?

– Иди сюда! – раздался голос с кухни.

Посередине стоял табурет, на столе лежал фен, стоял баллончик с лаком.

– Садись, – и Олеся села.

Зеркала не было, поэтому она не знала, что с ней делают, чувствуя лишь нежные прикосновения, разбиравшие её жиденькие волосы на отдельные пряди.

– Только, слушай, – Машин голос звучал сзади, и Олеся не могла видеть её лица, – если в клубе встретим знакомых, не вздумай залепить, насчёт сестры.

– Почему?

– Да потому что нет у меня сестры! Понятно?

Олеся никогда не задумывалась, каким образом людям приходят всякие гениальные мысли, но то, что мысль была реально гениальной и пришла, вроде, ниоткуда – факт; сознание, сжавшееся в тёмный комок от последней Машиной фразы, вдруг озарилось яркой вспышкой и всё стало так безусловно, так понятно, что даже удивительно, почему они обе не додумались до этого раньше.

– А чего ты так уверена? – Олеся хотела повернуться, чтоб увидеть реакцию, но Маша твёрдым движением вернула её голову на место.

– Не вертись! Почему я уверена?.. Да потому что знаю!

– Но ты ж сама говорила, – Олеся послушно смотрела вперёд, на магнитики, облепившие холодильник, – у твоего отца до Риты было две жены; ты – от первой, а, может, я от второй. Вот и получится, что я твоя сводная сестра.

– Прикольно, – Маша усмехнулась, – но бред. Отец от меня ничего не скрывает.

– А если он сам не знал? – Олеся вспомнила собственную историю, – бывает же так – муж уходит и не знает, что жена залетела; срок ещё маленький.

– Бывает, конечно, всякое… – Машин голос стал менее уверенным, но абсурд всегда остаётся абсурдом, даже если выглядит более-менее правдоподобно, – чтоб доказать, что мы сёстры, надо сделать генетическую экспертизу, а без этого...

Олеся понимала, что экспертиза покажет правду, и усмехнулась.

– Я ж просто… но может ведь быть такое?

– Теоретически, может.

– Вот, и я о том же! – воодушевилась Олеся, – а если у меня нет прошлого, так давай придумаем его, как придумали мне имя. Ты не переживай, если захочешь, потом я исчезну – скажешь всем, что сестра уехала домой, а?

– Ты реально прикольная девчонка…

– Я ж и по возрасту подхожу!.. Типа, младшая сестра, а, Маш?.. Ну, пожалуйста…

– И откуда, в таком случае, ты ко мне приехала?

В самом вопросе крылся главный ответ, поэтому Олеся вскочила, бросилась Маше на шею и даже коснулась губами её щеки, вдохнув тонкий приятный аромат.

– Сядь! – не слишком строго скомандовала Маша, – я ещё не закончила! А если я – старшая сестра, ты должна меня слушаться.

Можно было б, конечно, спросить у «старшей сестры», на чьи деньги они собираются гулять, но Олеся послушно уселась на место и снова вперилась в холодильник.

– Откуда я приехала?.. – у неё было плохо с географией, поэтому она сказала, – из Урюпинска. Анекдот помнишь?

– Анекдот-то я помню, – Маша вздохнула, – а ты знаешь, где находится тот Урюпинск?

– Нет.

– И я не знаю, так что, давай – ты приехала из Сибири; вот, просто из Сибири.

– Давай!

– Ох, Олеська, – Маша впервые употребила имя, – реально прикольная ты девчонка… всё, глянь, – она поднесла зеркало, и вместо привычных «сосулек», смешно огибавших уши, Олеся увидела локоны, обрамлявшие лицо и делавшие его совсем взрослым.

– Класс… – выдохнула она, – точняк, ты б могла работать парикмахером…

– Нет уж, лучше я буду врачом, как отец, – Маша засмеялась, – а теперь я тебя нормально накрашу. Кстати, ты есть хочешь?

– Не то, чтоб… я не знаю.

– Не, ты, точняк, инопланетянка; если хочешь, так и скажи! – впрочем, ответа Маша ждать не стала, а наклонилась, держа в руке кисточку для туши.

…Какая ж она классная! – подумала Олеся, – а я, дура, бочку на неё катила… а вдруг приедет её отец, и они возьмут меня к себе?.. Он с женой будет жить в этой квартире, а мы с Машкой в той, другой; я закончу курсы и устроюсь работать, и не надо нам никаких мужиков… нет, если Машка хочет, пусть приводит – я не буду мешать, но только не таких козлов, как этот Крылов… а в остальном, я буду её слушаться – она классная!..

В ход пошли тени, крем – Олеся чувствовала, как пальцы нежно гладят её кожу, и млела от удовольствия – никогда в жизни никто так не заботился о ней.

В конце концов, Маша отошла и сдвинув брови, оглянула своё творение.

– Нормально. Сейчас ещё маникюр сделаем.

На столе появились хорошо знакомые Олесе предметы, однако осмотрев пальцы с недлинными, но аккуратными ногтями, Маша удивлённо подняла голову.

– Похоже, с твоими руками совсем недавно работали. Не помнишь, кто и где?

– Нет, – а мысленно Олеся рассмеялась: …Как же, не помнить-то! Да мне их красят каждый день – мы ж все друг у друга модели. Толстая Вероника вчера их делала, только лак я стёрла, а то отчим бы орать начал, типа, даже у матери на это нет денег!.. А я что, виновата, если вы всё пропиваете?..

– Странно, – Маша достала коробку с лаками – их оказалось почти столько же, сколько Анна Васильевна приносила на всю группу, только фирмы там были попроще – Анна считала, что пока нечего переводить добро.

– Можно я попробую? – Олеся нашла свой любимый цвет.

– Ну, давай, – Маша уселась напротив, с интересом наблюдая за её движениями, – а нормально у тебя получается. Ты на своей Альфе Центавра не в салоне красоты работала?

– Я не помню…

Олесе стоило огромных усилий сохранить печаль в голосе, потому что внутри у неё всё трепетало от восторга, ведь между реальностью и глупой фантазией возник мостик, и с его помощью две жизни могли соединиться в третью, прекрасную и свободную, о которой она думала с самого вчерашнего вечера.

– А этим можно зарабатывать? – спросила она.

– Конечно! Только в салонах требуют «корочку», а так, частным порядком… да та же Анька, к примеру!.. Она ж толком ничего не умеет – мент, что с неё взять?.. А выглядеть тоже хочет; к ней приходит девочка, типа тебя… – Маша закурила, встав у открытой форточки, и вдруг резко повернулась, – слушай, а если ты будешь нормально зарабатывать, так можешь и на постоянно снять мою хату; червонец в месяц за центр города – это не дорого. Девчонка ты, вроде, ничего.

– Правда?!.. – Олеся восторженно взглянула на свою благодетельницу – теперь ведь не требовалось скрывать радость, так как она стала понятна и обоснованна; а, вообще, ей хотелось снова броситься Маше на шею и даже расплакаться от счастья, но, к сожалению, ногти ещё не высохли, – Маш, – она нежно подула на блестящую, гладкую поверхность, – у меня, кроме тебя, никого нет, понимаешь? А ты самая лучшая!

– Хватит тебе, – Маша махнула рукой, но чувствовалось, что ей приятно, – скажи лучше, как ты собираешься жить без документов? Тем более, выглядишь ты, уж поверь, не на восемнадцать лет – после двадцати двух будешь одна идти, тебя первый же мент загребёт.

Проблема, действительно, выглядела серьёзной, но Олеся-то знала, что паспорт лежит у неё в кармане. …Его можно потом как-нибудь, типа, найти… да, на улице валялся!.. Хотя глупо, конечно… Тем не менее, она молчала, не представляя ощущения человека, реально оставшегося без документов, и Маша взяла инициативу в свои руки.

– Дай, Аньке позвоню. Это в макияже она – ноль, а так, девка умная. Можно? – она взяла Олесин телефон, лежавший на подоконнике.

Разговаривали они долго, причём, Маша, в основном, слушала, поэтому Олеся не понимала, что означают её «да» и «нет», и чтоб справиться со страхом перед всезнающей, вездесущей милицией, вновь принялась за маникюр – это отвлекало и успокаивало.

– Короче, – Маша положила телефон, – она со своими ментами пробила заявления о пропаже людей не только по нашей области, но и по соседним – никто тебя не ищет. То есть, либо ты приехала издалека, либо реально инопланетянка.

– А мне по фигу, – у Олеси отлегло с души, и она улыбнулась, – у меня есть ты...

– Как, по фигу? – возмутилась Маша, – может, твои родители с ума сходят!

– Может, и сходят, – Олеся вздохнула, – только я-то чем могу помочь? – а сама подумала: …Они давно сошли, только от другого – от водки…

– Да это да… – взяв новую сигарету, Маша встряхнула катастрофически пустевшую пачку, – купить надо… ну, слушай дальше – просто так новый паспорт тебе никто не выдаст, а сначала отправят в психушку…

– Зачем?!.. – Олеся даже выронила кисточку, и на столе остался ярко алый мазок, – ой, прости!.. – она принялась стирать его салфеткой, и, видя, как судорожно она это делает, Маша, положив сигарету, подошла и накрыла её руки своими; чуть сжала – Олесе стало так хорошо, так спокойно!.. – зачем? – повторила она уже без надрыва.

– Чего ты боишься, глупая? – Маша улыбнулась, и Олеся подумала, что из неё получится классная мать …а ещё лучшая – старшая сестра… – тебя там обследуют всякими приборами, воздействуют гипнозом – короче, чтоб убедиться, что ты действительно ничего не помнишь; потом попробуют восстановить память, а уж если ничего не добьются, то, на основании заключения экспертизы, тебе выдадут новый паспорт – можешь тогда стать, хоть Пенелопой Крус, хоть Анжелиной Джоли; можешь записать место рождения – Альфа Центавра, – Маша весело подмигнула, – займёт процедура примерно полугода…

– Я что, полгода буду торчать в психушке?.. Не нужны мне никакие экспертизы! – Олеся испуганно замотала головой, – я хочу, как сейчас!.. Машенька, милая… – на её глаза навернулись слёзы; она стиснула Машины руки, размазав ноготь на мизинце, но, в данном случае, это было уже не важно, – а вдруг у меня была какая-то ужасная жизнь? Вдруг мне потому и память отшибло, что я хотела забыть о ней? Мне хорошо с тобой, понимаешь?..

– Успокойся, – Маша аккуратно освободилась из цепких Олесиных пальцев, – есть ещё вариант – менты Аньке подсказали; но он стоит денег.

– Так у меня ж есть!

– Короче, кто-то должен тебя опознать. Проще всего сделать бумагу из детдома – они за бабки что хочешь, напишут; типа, воспитывалась ты у них и фамилия твоя, к примеру, Пупкина; в восемнадцать лет ты уехала… понимаешь, да?

Этот вариант устраивал Олесю гораздо больше первого, поэтому она спросила:

– А здесь детские дома есть?

– Сейчас узнаем. Ты заканчивай, а я пока в Интернете гляну.

– А у тебя компьютер, прям, дома? – вопрос был глупым, но вырвался сам собой, и Маша не стала отвечать на глупый вопрос, а только засмеялась.

– Закончишь, приходи; по чатам пошаримся – всё равно делать нечего, – она вышла, не сказав, куда надо приходить, но Олеся и не думала об этом – словно из кусочков, начала складываться её новая жизнь, и она была счастлива.

…Какая ж у меня будет фамилия? Нет, Зуева – слишком нагло; Машка может разозлиться… но и не Тихомирова как сейчас! Ненавижу!.. Надо что-то яркое, красивое… о, Красавина, например! А что – Олеся Красавина, мастер маникюра высшей категории; звучит, блин! Какая я всё-таки молодец, что решила вернуть документы, иначе б ничего этого не было. Всегда надо поступать честно! Потом я Машке и сумку подарю на какой-нибудь праздник, и телефон… хотя телефон можно и этот отдать – мне-то кому звонить?.. – но вожделенную игрушку стало жалко, и Олеся нашла оправдание, – ей такой не покатит – я куплю ей дорогой, а этим пусть пока пользуется…

 

Ногти высохли, и, выйдя в коридор, Олеся увидела, что одна из прежде закрытых дверей, открыта; вошла и… влюбилась с первого взгляда. Теперь, наверное, она не сможет быть до конца счастлива, пока у неё не будет такой же комнаты – с широкой кроватью и огромным плюшевым львом на подушке; резным зеркалом на смешных кривых ножках; стереосистемой, мигавшей разноцветными огоньками; огромной вазой в углу, из которой торчали благородно коричневые стебли камыша – она не могла даже охватить всё сразу!.. А компьютер скромно прятался под столом, выставив на всеобщее обозрение лишь плоский монитор, перед которым сидела Маша.

– Детских домов у нас в области, оказывается, море; я и не думала. Блин, это ж страшно – столько детей без мамы, без папы… – Маша обернулась; взгляд её затуманился, словно она собиралась заплакать, – это ж им и прижаться не к кому, если что… не представляю…

– А я представляю.

Маша вдруг встала и крепко обняла Олесю.

– Мы завтра же поедем, – прошептала она, – а если сильно круто заломят, я отцу позвоню – на это он мухой бабки пришлёт, он такой… бабник, конечно, но он настоящий!

Такого счастья Олеся уже не могла выдержать – лицо её скривилось, в уголках глаз выступили капельки; она шмыгнула носом.

– Ты что? – Маша улыбнулась, – прекрати, слышишь – я что, зря тебя красила?

– Не зря… – Олесе удалось подавить слёзы; она уткнулась в Машину грудь, ощущая её дыхание, слыша биение сердца – описать это состояние, ни словами, ни мыслями было невозможно, – я люблю тебя… – это всё, что она сумела извлечь из тайников своей души.

– Ладно, – Маша вздохнула, отстраняясь и делая шаг обратно к столу, потому что апофеоз не бывает долгим, – ты компьютером-то умеешь пользоваться?

– Нет, – и это было правдой, хотя в школе Олеся захватила целых два года информатики, но разве могла она подумать, что ей это когда-нибудь пригодится?

– Садись, – Маша пододвинула второй стул, – это прикольно. То есть я могу сидеть в он-лайне и трепаться с кем угодно и на любую тему. У меня куча друзей, хотя реально я даже не знаю, кто они, где живут…

Её пальцы бойко запрыгали по клавиатуре – одним этим зрелищем можно было просто наслаждаться, а уж когда Олеся сообразила, в каких строчках появляется Машин текст, а в каких, её собеседников из неизвестного пространства, простирающегося над всей землёй, то решила, что здесь даже интереснее, чем в клубе; разве там можно запросто познакомиться с Младой, пишущей стихи, или прикольным Кроликом – не понятно, то ли парнем, то ли девушкой? А разве Ира, которой двадцать два года, станет спрашивать у неё совет, какого из двух женихов выбрать?..

– А на той квартире компьютер есть? – спросила она.

– Нету, но я тебе свой старый поставлю. Там память хиленькая и монитор не плоский, но он – рабочий; тебе хватит.

…Господи!.. – Олеся закрыла глаза, – неужели это правда?.. Я не хочу уходить отсюда... никогда! А для этого надо иметь много-много бабок – что такое тридцать штук?.. Вернее, сейчас уже будет двадцать пять, – она достала заранее приготовленную купюру, – Маш, вот, две штуки за хату и три, как ты просила; а то я забуду.

– Я б тебе напомнила, – Маша засмеялась, не отрывая взгляд от экрана, – положи. Через пару недель, когда отец пришлёт, треху я тебе отдам… а, вообще, обидно – бездарно профукать тридцать штук, да?

Олесе стало так стыдно, как ещё не бывало никогда – ни перед матерью, ни перед учителями; да, вообще, ни перед кем! Но признаться, трусливый язык всё же не повернулся; вместо этого она спросила:

– Может, съедим чего-нибудь?

– Давай, – Маша что-то нажала и на экране, вместо рожиц и весёлой переписки, появился портрет отца, только не у водопада, а рядом с красивым старинным домом, – у нас осталась китайская хрень – как мы её называем, «друг студента», а можем зарулить в «Макдоналдс» и хапнуть по гамбургеру с картошкой; учти, в «Барабане» жратва дорогая.

– Давай в «Макдоналдс», – решила Олеся, которая действительно проголодалась.

– Тогда пошли, – Маша встала, шумно отодвинув стул, – сейчас я только переоденусь. Жалко, что ты маленькая – для «Барабана» я б тебе подобрала что-нибудь эдакое; у меня тряпья – море, но ты ж, видишь, какая.

– Вижу, – Олеся вздохнула; впрочем, никакой трагедии не случилось – она достаточно уютно чувствовала себя и в джинсах с кроссовками.

 

 

 


Оглавление

2. Часть 2
3. Часть 3
4. Часть 4
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!