Секретарша

 

Купить в журнале за февраль 2017 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 4 часа 20 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Телефонный звонок разбудил меня. Откинув одеяло, я вскочил на ноги и протянул руку к столбику в блиндаже, где висел мой автомат…

Но никаких блиндажа, столбика и автомата, разумеется, не было. Я открыл глаза и обвёл взглядом комнату. Телефон звенел, не умолкая.

– Алло?

– Пётр Петрович, доброе утро! Надеюсь, не разбудила вас? Это Ирина… Ирина Георгиевна! Ах, вы даже не представляете… Буквально пять минут назад ко мне явился этот паршивец, которого я знала ребёнком… Борька! Сын Валентины! Приволок шампанское, коробку конфет и восемь тысяч рублей… «Пётр Петрович, – кричит, – мне велел, и я принёс! Мир, Ирина Георгиевна?!» – «Ладно, – говорю, – что с вами поделаешь…» Пётр Петрович, громадное вам спасибо! И всё-таки, сколько я вам должна? Поймите, мне неудобно… Получается, что вы работали на меня даром!

Я говорил минут десять, и, в конце концов, мне удалось убедить одну из самых стройных медсестёр, которых я когда-либо видел, в том, что в настоящее время не нуждаюсь в деньгах.

– Ну, хорошо! Только дайте мне слово, когда вам понадобятся деньги – вы обратитесь ко мне…

Я дал слово. Попрощался и повесил трубку. Затем взглянул в окно. Солнце заливало город. Надев спортивный костюм, кроссовки, я запер дверь квартиры, обмотал ключи резинкой, чтоб не звенели, положил их в задний карман, застегнул его на «молнию» и начал спускаться по лестнице особым способом, поворачиваясь на каждой ступеньке на сто восемьдесят градусов. Подобное упражнение укрепляет вестибулярный аппарат…

Я так увлекся, что заметил поднимавшуюся по лестнице старушку с белым пуделем на поводке лишь в последний момент.

– Добрый день!

Старушка неодобрительно покосилась на меня и молча прошла мимо. А пудель на ходу ткнулся холодным мокрым носом в мою руку и гавкнул на весь подъезд. Я сразу узнал его голос. Этот пудель жил в соседней квартире.

…Мимо цирка, детского музыкального театра, университета, я добежал до смотровой площадки на Воробьёвых горах, посмотрел на каменный, украшенный сверкающими на солнце блёстками куполов лабиринт и потрусил назад.

 

Совершив туалет, я позавтракал и спустился во двор. Тёмно-синий «шевроле» дожидался меня, стоя между детской площадкой и трансформаторной будкой. Достав из багажника щётку, я смел с крыши автомобиля и капота опавшие листья, сел за руль, завёл двигатель и направился – тут, недалеко, к площади Академика Тамма.

 

Его я сразу узнал. Похожий на актёра Берта Рейнолдса высокий черноусый парень. В синих потрёпанных джинсах, светлой куртке из плащовки, стоптанных мокасинах. Я прошёл достаточно близко, чтоб почувствовать исходящий от черноусого смешанный запах дешёвых папирос, бензина, пота. Ничего особенного – все водилы в мире так пахнут. Костяшки на правой руке разбиты. Ссадины уже зажили, но одна из них лопнула, и сквозь трещинку выступает сукровица. На вид малому – около тридцати. Чёрные волосы с проседью. Кожа лица загорелая, обветренная, как у всех людей, помногу бывающих на свежем воздухе. Он стоял в компании четырёх таксистов, почти не принимая участия в общем разговоре, курил, рассеянно поглядывая по сторонам.

Выстроившись в цепочку друг за другом, у бордюра стояли пять лимонно-жёлтого цвета экипажей. На одном из них красовались те самые номера, которые, как топор в снег, врезались в злую память Володьки…

Купив в киоске на углу газету, я свернул на соседнюю улицу, выбросил газету в мусорную урну. И, пройдя через сквер, в котором старики и старухи, с печальными полуулыбками глядя на гомонящую у табачного ларька юность, сидели рядами на скамейках, вернулся к «шевроле», запаркованному в проходном дворе красивого семиэтажного дома.

У меня была уйма времени. Я мог убить его любыми способами. Доехав до Пречистенки, я оставил автомобиль в переулке. Прогулялся мимо дома Сабанеевой, не удержавшись от того, чтоб не кинуть взгляд на окна её квартиры. На окнах висели кремовые шторы. И больше ничего. Ах, нет, форточка одного из окон была открыта, и из неё смотрел чёрный кот, присутствия которого в квартире я в свой прошлый визит не заметил.

 

Маленькая грязная харчевня была на прежнем месте. Правда, вместо усачки со смуглым румянцем, кушания подавал мужик в измятом белом халате.

Я попросил принести мне суп-харчо, шашлык и салат из свежих помидоров.

Взглянув на меня так, словно я сообщил ему, что подошвы у меня обросли шерстью, мужик, что-то ворча под нос и почёсываясь, убрался на кухню. Примерно через полчаса, когда я уже начал терять терпение, из кухни вышел маленький пожилой армянин, на ходу вытирая руки очень грязным полотенцем. С чрезвычайно приветливым и оживленным видом он подошёл ко мне:

– Что будэтэ кушат?

– Простите, но… я уже сделал заказ – мужчине в халате…

– В халате? Это – Сэменычу… Он умер.

– Как… умер?!

Маленький армянин пожал плечами:

– Сэл на стул. Сказал: «Что-то мнэ плохо». И умэр! Только что «нэотложка» его увэзла! Так что будэтэ кушат?

Аппетит у меня отчего-то пропал.

Я оставил харчевню. В маленьком тёмном кафе, где мне, бармену и двум посетителям было тесно, словно в троллейбусе на проспекте Мира в час пик, я кое-как выпил чашечку чая, за которую пришлось заплатить как за билет в театр. Выбравшись из переполненного кафе, я закурил, постоял на тротуаре, глядя на золотого осетра, сверкающего над крышами.

 

…И вот калиновый мосток. Вот – отпечатки копыт, которыми, оказывается, снабжены были великолепные вороные ноги блондинки Майбель.

По глинистому берегу, стараясь, чтоб меня не было видно из окон «Приюта охотников», направляюсь к поленнице из свежих берёзовых дров. Прохожу мимо нее, ступая по усеянной опилками и щепками земле. Останавливаюсь на свежей вырубке. И вот – пень, облитый красной гуашью. «Пёс мой пропал. Ищу…»

Остроухая с оскаленными зубами голова отыскалась в канаве неподалёку. Там же валялись шкура, лапы и хвост.

Подняв крепкий сук, я перочинным ножом заострил его и, используя это орудие в качестве лопаты, примерно за час с небольшим предал земле честные останки Индуса.

 

…Сходив в кино (показывали французскую драму: некрасивый, но обаятельный герой, героиня с асимметричными чертами лица, постоянно выставляющая напоказ весьма посредственные ноги, всё сводится к тому, что парочке постоянно мешают заняться любовью, и не диво, потому что для занятий они выбирают то последний вагон метро, то Эйфелеву башню, то заднее сиденье лимузина, в котором едет президент Франции), прогулявшись по Нескучному саду, посидев на Пушкинской набережной, глядя на воду, бакены, речные трамвайчики, я на дебаркадере, где был устроен ресторан, поужинал тем, что называлось «шепо-пай», и вернулся к «шевроле», оставленному в районе Якиманки.

Посидев в автомобиле, выкурив сигарету, я повернул ключ в замке зажигания и через десять минут вновь был возле площади Тамма.

…На стоянке находилась пара лимонных машин. Вскоре подъехала интересующая меня «двадцатьчетверка». Следом за нею прибыли ещё четыре такси и выстроились друг за другом.

Минут через двадцать, дождавшись седоков, уехали две первые машины.

Черноусый таксист вышел из автомобиля, обошёл его вокруг, пиная скаты.

– Серый, – окликнул его из жёлтого новенького «ситроена» водитель в красной бейсболке и зеркальных очках, – ты сегодня ночью работаешь?!

– Не-а, – откликнулся черноусый. – Я всю прошлую ночь молотил! И весь день сегодня! Сейчас дождусь ещё одного клиента и поеду спать…

«Ага, – произносит голос во мне. – Это-то нам и нужно!» Будто я без него не знал.

Высокий молодой человек с длинными чёрными волосами, в бордовом пальто, с кейсом и прозрачным целлофановым пакетом, в котором можно было различить пару упаковочек с йогуртом, бутылочку «пепси» и рогалик, поинтересовался у черноусого:

– Вы свободны?

– Садитесь…

Пассажир разместился на заднем сиденье, и «двадцатьчетверка» тронулась.

«Шевроле» неожиданно отказался заводиться…

Жёлтая «Волга» развернулась на площади, вырулила на проспект и, свернув направо, пропала с моих глаз. «Ну, ничего не поделаешь, – сказал внутренний голос. – В другой раз…» И в этот момент мотор завёлся.

 

Я не давил на газ и не совершал резких движений. Влившись в общий поток, я двигался по проспекту. Иногда нужно просто расслабиться и отдаться течению. Возможно, оно вынесет вас куда нужно.

Пару раз позволив себе проскочить перекрёсток на красный свет, я на пересечении проспекта с улицей Марии Ульяновой заметил знакомый экипаж.

Дождавшись, когда на светофоре загорится зёленый, перестраиваюсь в крайний левый ряд и в районе Удальцовских прудов (известных мне потому, что там однажды, в канун Нового года, мне довелось выслеживать парочку, я застудил ухо, и, вдобавок, клиент, воспользовавшись моей неопытностью, надул меня – заплатил лишь треть гонорара), сажусь такси на хвост.

Сохраняя дистанцию около сорока метров, имея между «Волгой» и собой штук шесть разноколерных автомобилей, из которых обращает на себя внимание малиновый, с никелированными бамперами и ободами «Мицубиси Паджеро», еду в левом ряду.

Поблизости от Центрального дома туриста такси также перестроилось в левый ряд. «Счас повернёт», – произнёс голос во мне. И не ошибся.

Последовал поворот на улицу Миклухо-Маклая. Затем ещё один, на Академика Волгина. Проехав её из конца в конец, такси свернуло налево и примерно через километр произвело правый поворот.

 

Перед крылечком отеля «Паллада» «двадцатьчетвёрка» остановилась. Молодой человек в бордовом вышел и начал подниматься по ступенькам к стеклянным дверям отеля. Навстречу ему выскочил некто в коричневой ливрее с золотыми галунами и с приветственным воплем:

– Добрый вечер, Казимир Алексеевич!

Мне было видно, как черноусый, сидя в салоне, пересчитывает свою выручку. Пачка банкнот была довольно толстой. «Немало намолотил, – замечает мой внутренний голос. – Труженик…»

Достав из внутреннего кармана пальто ТТ, проверяю обойму и перекладываю пистолет в боковой карман.

…Жёлтая «Волга», довольно старенькая, но чистая, ухоженная, проплыла в боковом окошке моего автомобиля и повернула направо.

Сказав про себя: «Триста девяносто семь, четыреста восемьдесят девять, восемьсот сорок шесть», – я завёл двигатель, обождал ещё чуток и дал газ…

 

По широкой и относительно свободной от транспорта Профсоюзной, мы (я держал дистанцию около восьмидесяти метров, пристроившись за идущим впереди микроавтобусом) добрались до МКАД.

Последовал левый поворот, и такси прибавило скорость. Мой жилистый «шевроле» не отставал.

Промчавшись в рёве и громе железного огибающего Москву потока, мы выскочили к Каширке, затем, минут через пятнадцать оставив шоссе, такси свернуло направо и через широкий, захламлённый остатками каких-то железобетонных конструкций пустырь устремилось к одному из тех дачных посёлков, в парках которых пасутся коровы, а местные жители боятся ходить в ближний лес, потому что там видели там медведя.

Было ещё светло, но солнце уже садилось. Длинные тени лежали на покрытом выбоинами асфальтовом шоссе. Проехав мимо двухэтажных, построенных, судя по архитектуре, лет сорок назад коттеджей, «Волга» перед развилкой повернула направо и по переулку с глухими заборами въехала на тихую, ограниченную слева стеной леса, а справа ветхими дачами улочку…

Направляю свой автомобиль в лес и на краю овражка, захламлённого буреломом, жму на тормоз.

 

Закрыв автомобиль, я огляделся. В стороне виднелся перекинутый через овраг железный мосток – родной брат того мостика, по которому провёл меня Лиханов, для того чтоб показать Артура Сергеевича – вернее, его труп с песком в волосах.

«А песка-то там во всей округе, во всяком случае, близ Яузы, и нет, – опять произнёс мой внутренний голос и не преминул вновь спросить: – Как ты думаешь, что это означает?»

Я не знал.

За мостиком светилась из-за деревьев окнами панельная пятиэтажка. Оттуда доносились детские крики, визг и смех.

Вправо убегала тропинка. Я пошёл по ней, двигаясь параллельно дороге и из-за деревьев поглядывая на громадные, сложенные из уже прогнивших бруса и брёвен дачи. Во дворе одной из них, окруженной изломанным штакетником, мелькнул жёлтый глянцевитый бок…

Я присел и на полусогнутых отступил к оврагу, перебрался через него по пружинящему осклизлому брёвнышку, полузатонувшему в торопливом ручье, забрался в чащу ореховых кустов и затаился там.

 

Вскоре стемнело настолько, что я едва мог различить собственную руку. Хорошо, что у меня был многолетний опыт ходьбы по ночным лесам. Ориентируясь не столько на едва слышимое журчанье ручейка, наверняка берущего начало от местного банно-прачечного комбината, сколько на распространяемый им запах, я почти безошибочно вышел к служащему мостками бревну.

Однако, поскользнувшись на нем, оступился, с трудом удержав равновесие. На той стороне, разувшись и вылив зловонную жижицу из правого «ботинка разведчика», я отжал носок, обулся по новой и, выставив перед собой руки, чтоб ненароком не напороться глазом на сучок, двинулся вперёд, к свету из окон дачи, пробивающемуся между стволов…

Я успел вовремя. Ещё бы минут пять – и я бы прозевал.

…Черноусый закрывал половинки низких решетчатых ворот. «Волга» с зажжёнными фарами и с работающим двигателем стояла на дороге…

Вдруг погас свет в окнах на втором этаже дачи. Затем и на первом. Хлопнула дверь веранды. На высоком крыльце, освещённом уличной лампочкой, в джинсах, кроссовках, кожаной куртке, со спортивной сумкой через плечо показалась Инна…

Сбежав со ступенек, она вышла в калитку. Они о чём-то коротко переговорили с таксистом. Он нагнулся к ней. Инна чмокнула его в щёку. Расхохоталась – неожиданно громко. Пошла, уселась на заднем сиденье такси. В полумраке салона вспыхнула спичка, потом потухла, и остался гореть рубиновый огонёк сигареты. Черноусый занял место за рулём. «Волга» тронулась прочь…

 

Не теряя времени, я выскочил на дорогу и побежал по ней к своему автомобилю, спрятанному в кустах …

«Двадцатьчетвёрка», мигнув огоньками поворотов, исчезла в переулке.

Открыв дверцу «шевроле», я бухнулся на сиденье и сунул ключ в замок зажигания. Мотор заработал как часы…

Я включил заднюю скорость и нажал на газ. Мотор заглох. И не хотел заводиться. Минут через пять я оставил попытки, всё равно было уже поздно.

 

Оставалось одно – осмотреть дом, в котором парочка, связанная покуда мне не понятными, но, судя по всему, достаточно крепкими узами, прожила, вероятно, всё то время, что минуло со дня вечеринки в «Эвересте».

Бросаю взгляд на часы. Фосфоресцирующие стрелки показывают без четверти восемь.

Захватив фонарик, вновь запираю автомобиль и выхожу на дорогу. Ко мне приближается, судя по походке, старик с велосипедом, который он ведёт рядом с собой.

– Добрый вечер…

– Добрый вечер, – отвечаю я.

– Понимаешь, такое дело, мил человек, проколол колесо… От самого лесопитомника пришлось велик в руках катить! Прогулочка…

Шаги старика, лёгкое дребезжанье велосипедного звонка стихают.

Отодвинув штакетину в заборе, проникаю на участок. Пригнувшись, направляюсь к дому, стараясь, чтоб как можно тише хрустели под ногами стебли засохших цветов и травы.

Обойдя веранду, я, как и ожидал, обнаруживаю в задней стене дома дверь запасного входа. Она заперта навесным замком.

Оглядываюсь. Неподалёку темнеет сарай.

Я подошёл к нему, ощупью нашёл дверную ручку, потянул её на себя. С предательским скрипом дверь отворилась… Я замер. На соседнем участке взбрехнул пёс. Мужской голос спросил: «Ну, чего ты, Дик?». Пёс взлаял ещё раз и смолк. Откуда-то донёсся гудок тепловоза и вслед за тем – отчётливый стук колёс о рельсы.

Воздух был удивительно неподвижным, и казалось, слышно, как звенят высыпавшие на фиолетовом небе оранжевые звёзды.

…Включив фонарик с синей лампочкой, я отыскал на верстаке среди валявшегося там железного хлама металлический штырь и вернулся к чёрному ходу. Просунув штырь сквозь дужку замка, я потянул его на себя. Гвозди, которыми была прибита к косяку замочная петля, выходя из своих гнёзд, где они провели, вероятно, полстолетия, громко застонали…

Бдительный Дик залился лаем.

Плюнув на осторожность, я что было силы рванул штырь и, распахнув дверь, проскользнул внутрь…

 

Минула минута, другая. Наконец соседский пёс успокоился. Достав фонарик, я при мертвенном синем свете его убедился, что попал на кухню.

Я открыл большой тарахтящий в углу холодильник, ожидая увидеть внутри него что угодно. Но загорелась лампочка, осветив сыр, лоток с яйцами, пакет молока, банку с огурцами…

Дверь из кухни вела в прихожую. Туда же выходила и дверь гостиной. Я посветил в неё фонариком. Из темноты выступали по очереди облезлый сервант с разнокалиберной посудой вперемежку со старыми журналами, статуэтками, альбомами для фотографий и прочим. Круглый стол, диван, кресло со стоящими на нём ящиками, наполненными яблоками…

Споткнувшись о стоявший у порога автомобильный аккумулятор, подхожу к ящикам, беру из верхнего прохладный плод и лезу вверх по лестнице.

 

В большой комнате наверху ничего не было, кроме деревянной кровати, застеленной цветастой простынёй и стеганым одеялом в клетчатом пододеяльнике, узкого шифоньера, колченогого овального столика и двух застеленных газетами стульев.

Подойдя к кровати, я откинул одеяло, нагнулся. Запах молодой женщины защекотал ноздри. С туманом в голове я выпрямился...

И перешёл к шкафу. Страшное, траченное молью старьё, висящее на плечиках – какой-то плюшевый жакет, офицерский френч, расшитое блестками рваное платье. Я посветил вниз. Там стоял деревянный сундучок. Я распахнул его крышку. На дне сундучка лежали самодельный допотопный паяльник, канифоль, скрученный кренделем оловянный прут и какие-то винтики, шурупики, гаечки.

На столе из трехлитровой банки с водой, торчала сосновая ветка. Под ней – блюдце, полное окурков. Лежали деревянная расчёска со сломанными зубьями и, вероятно забытая, изящная чёрная пудреница. Я взял её и, не знаю для чего, опустил в карман.

 

На лестничную площадку выходило ещё две выкрашенные белой краской двери. За той, что слева, оказался чулан. В него был затиснут диванчик без спинки и старое самодельное трюмо. Всё – покрытое толстым слоем пыли и клочьями белой, по всей видимости, собачьей, шерсти.

Тяну на себя последнюю дверцу. За ней открывается глубокая ниша, служившая когда-то, наверное, кладовой. Пыльные стеклянные банки на полках, бутылки…

Наклоняюсь и, посветив фонариком вниз, обнаруживаю в кладовке сразу две вещи.

Я достал их и осмотрел. Это были туфли Инны. Две, с бантиками на пяточках, перламутровые «лодочки». Девушка пришла в них устраиваться на работу и, помнится, я был поражён – тем, как ловко сидели они на ногах зеленоглазой брюнетки.

В последующем моя секретарша являлась на службу в чёрных хромовых туфлях и не изменила этому правилу до последнего дня. «Инна, – однажды спросил я, – а где ваши перламутровые «лодочки»?» – «Правда, они прелесть?» – «Они мне снятся…» – «О! Выпустившая их итальянская фирма позаботилась оснастить эти туфли стальными каблуками… Так что эти «лодочки» – настоящее оружие!» – «В каком смысле?» – «В прямом! Когда я надеваю их, то чувствую, что у меня на ногах – копья!»

И вот любимые туфельки моей секретарши, наконец, обнаруживаются. И где? В тёмном, сыром, пахнущем гниловатой плесенью чулане, под нижней полкой, где паутина и скребется мышь.

 

Не чинясь, встав на карачки, я посветил фонариком под эту нижнюю полку. Усилия мои были вознаграждены. Но радости я не ощутил, когда, расправив, разглядывал полупрозрачную, покрытую бурыми пятнами блузку…

Каблук одной из туфелек тоже был испачкан в какой-то красноватой мерзости.

Вдруг по потолку спальни побежали полосы света. Я подскочил к окну. Во двор въезжала жёлтая «Волга»…

 

Он открыл дверь, включил свет в прихожей и завозился там, снимая свои мокасины.

– Не нужно разуваться, – сказал я.

Вздрогнув, он выпрямился и, почти тотчас подняв руку, схватил с полки для головных уборов специально, видать, для такого случая хранившийся там молоток.

– Кто здесь?!

Реакция у парня была отменная. К тому же он оказался далеко не трус. Это было хорошо. Со смелыми людьми иметь дело проще. А трусы вечно выхватывают кинжал там, где можно договориться словом…

Он шагнул в гостиную, включил свет и увидел меня, сидевшего на диване. Держа в одной руке пистолет, я в другой держал яблоко и готовился от него откусить.

– Кто вы такой?!

– Я думаю, Сережа, что тебе лучше положить молоток на пол.

– Кто вы такой?!

Я поднял пистолет и, прицелившись в стоявшего на серванте керамического негра с облупленным носом, спустил курок. Пуля, однако, вдребезги разнесла графин, находившийся на верхней полке.

– Видишь? Стрелок я неважный! Вполне может статься, что, целясь в ногу, башку тебе прострелю… Выбрось молоток, сынок, ну его на фиг!

И так как крепыш колебался, я ещё раз надавил на гашетку и почти со стоном вонзил наконец зубы в яблоко.

 

…Взглянув на осколки суповой, расписанной древнегреческим орнаментом тарелки, валявшиеся у его ног, хозяин дачи поинтересовался:

– Ты псих?

Устроившись в кресле поудобнее, я ещё раз откусил от яблока и сообщил:

– Тухлое твоё дело, сынок!

– Вы – мент… Как я сразу не догадался!

Отбросив молоток в сторону, он неожиданно хохотнул. Я насторожился:

– Что это тебя так развеселило?

Не отвечая, он прошёл к ящикам, взял, не глядя, из верхнего крупный зелёный плод, жадно откусил и, как я, давясь брызжущим из ароматной мякоти соком, кинул мне:

– Улетела птичка… Опоздали! Можете судить меня, она ни при чём…

– Да не судить её надо, – в сердцах пристукнув рукояткой пистолета по столу, крикнул я, – а лечить!

…Кажется, это ему и самому приходило в голову. Только он не разрешал себе слишком много размышлять по этому поводу. А тут незнакомый человек подтверждает его догадки.

Переступив с ноги на ногу, таксист пробурчал:

– Меня на эту туфту не возьмёшь, – и вопросительно посмотрел на меня.

Я вздохнул. Покачал головой. Потратил секунду или две на мучительные размышления и, в конце концов, не нашёл ничего лучшего, как предложить:

– Садись и выкладывай всё начистоту!

– С чего это я буду языком молоть?!

– А с того, Серёжа, что, пока мы здесь с тобой препираемся, вода течёт и время вспять не обратимо…

 

Странно, но эта корявая и туманная фраза произвела на парня впечатление. Так, неизвестно почему, налиму нравятся пустотелые блёсны, в которые запаяны стальные шарики. Рыбаки и ловят его на эту погремушку…

– Сколько мне дадут?

Я смотрел на него и видел: не за шкуру свою он дрожит. Все переживания его, в основном – в нравственной плоскости.

Да, таким он и должен был быть! Не слишком умным. Большим. Сильным душой и телом. И сохранившим почти детскую чистоту, несмотря на весь свой брутальный вид.

– Я не юрист. Но, думаю, дадут много.

Он, почти с облегчением, перевёл дух:

– Боялся, соврёте…

Кажется, парень начинал мне доверять.

…Таксист опустился напротив меня на выкрашенный коричневой половой краской табурет.

– Тяжко! Извините, вас как зовут?..

Я назвал себя.

– Думаете, Пётр Петрович, ей поверят?

Смысл этого вопроса был для меня тёмен. Но я, придав себе глубокомысленный вид, посмотрел на часы, поправил лацкан пальто и, убрав с колена несуществующую пылинку, взглянул таксисту прямо в глаза. Можете проверить – это действует безотказно.

– Да ведь они её, девчонку совсем, отвёртками кололи! – вскочив на ноги, вне себя закричал таксист. – Они её зажигалками жгли!..

 

Ниже я, по возможности придав ему хронологическую последовательность, привожу весь рассказ Сергея Шепилова, водителя частного такси.

Но прежде несколько слов вот о чём. В ту злосчастную субботу Артур Сергеевич Скакунов, закончив переговоры со мной, вышел в коридор. Там он, вероятно, попытался связаться кое с кем по своему мобильнику, но обнаружилось, что аккумулятор сел. Вернувшись в приёмную, Артур Сергеевич попросил разрешения у Инны и принялся давить на клавиши стоявшего на её столе телефона. Таким образом, моя секретарша стала свидетельницей следующего разговора:

– Алло, «Эверест»? Человек, пригласи-ка Эмиля Михайловича… Эмиль, чертяка, здорово! Не узнаёшь?! Скакун беспокоит… Да. Да! Эге! Точно! Слушай, брат, тут у меня небольшой междусобойчик намечается… Нужен столик – ну, в том, особом зале, чтоб, знаешь, никто не мешал. Выручишь, друг? Угу! Хорошо! Разумеется, разумеется… Громадное спасибо! Ну, значит, часам к семи? Ладно! Заметано! До встре… Жму лапу. Пока!

Слыша всё это сквозь приоткрывшуюся дверь (форточка у меня в кабинете была распахнута, и образовался сквозняк), я после слова «пока» машинально взглянул на часы. Было 11:45.

Ключевыми словами в разговоре, который Инна (как и я) подслушала, были «Эверест» и «часам к семи».

Примерно в третьем часу, когда я курил, сидя в кресле и читая «Справочник по криминалистике» О. Г. Камнеедова, секретарша постучала, вошла и с болезненной гримаской проговорила:

– Пётр Петрович, я нашу отчётность в порядок привела и, если не возражаете, уйду пораньше! Что-то ужасно голова разболелась…

Последними её словами были:

– До понедельника!

– До понедельника, Инна, – отозвался я и перевернул страницу напрасного, бессмысленного справочника, написанного с потрясающим мастерством и знанием предмета.

Оборачиваясь назад, я думаю: а была ли вообще на свете сила, способная предотвратить кровавый финал драмы, завязка которой, как впоследствии выяснилось, началась более десяти лет назад, июньским утром?

Положа руку на сердце, отвечаю на данный вопрос следующим образом: вероятно, одна только сила могла бы помешать убийству – Бог. Но он, как всегда, предпочёл заняться более важными делами.

 

…Нельзя не отметить следующее обстоятельство: все поступки и действия моей секретарши в тот субботний, канувший в небытие день, несмотря на кажущуюся сумбурность, были подчинены той стальной, безоглядной, бешеной логике, которая является объектом пристального (и мы бы сказали – беспомощного) изучения психиатров.

«В двенадцать лет у меня уже всё было на месте»… «ТЕМНОТА ОБРУШИЛАСЬ НА МЕНЯ»… «Я ХОДИЛА ВСТРЕЧАТЬ ПОЕЗДА»... Эти строчки из тетради с клеёнчатой обложкой – код. «Зимой тротуары моего города обледеневали, люди передвигались по ним как куклы, переставляя по-деревянному прямые ноги. В шесть уже было темно, а в десять – спали даже собаки! Вот в такое время собачьего сна я однажды возвращалась от подруги, и кто-то, неразличимый во тьме, спросил у меня время… Я остановилась, ловя на циферблат своих часиков свет…»

И ТЕМНОТА ОБРУШИЛАСЬ. Однако случилось это, разумеется, не в обледенелом городе (что есть метафора), а летним утром, о котором в разговоре со мной упоминала Аглая Васильевна, в Москве…

Что же произошло тем весёленьким утрецом? Какая связь между более чем десятилетней давности событиями и визитом киноактёра в частное детективное агентство?

Я надеялся, что шепиловский рассказ прольёт свет на эти вопросы.

 

…Итак, оставив офис, Инна, в белом плаще, с чёрной замшевой сумочкой, отправляется – прямиком на площадь Академика Тамма.

– Очередь была Колькина, – рассказывал мне черноусый таксист, – а она уперлась: «Я с вами ехать хочу»! Мы ей культурно объясняем: у нас свои правила, я только что подъехал, а Колян здесь уже полчаса торчит… Бесполезно! «Или с вами, или ни с кем!» – «Ладно, – сдался Колян, – вези ты её»! Ну, я и повёз…

Ехать недалеко оказалось – на Вернадского, в район Лобачевки. Приехали. Пассажирка моя всю дорогу молчала, а тут вдруг оживилась, вроде бы ни с того ни с сего. «Отчего, – спрашивает, – у вас на костяшках кулаков – мозоли? Боксом занимаетесь или каратэ?»

А я срочную в Софринской бригаде спецназа служил. С той поры осталась привычка с макиварой работать. Иногда такие заковыристые седоки попадаются, что… прямо проглотил бы их живьём! Ну, а домой приедешь, сотню раз ударишь по макиваре слева, сотню раз справа, и вроде как отлегло…

Ну, я это я в нескольких словах дамочке объясняю. И вижу – слушает она меня так внимательно, даже голову набок склонила.

Спрашиваю её: «А вы сами не спортсменка?» – «Немножко занималась кэмпо…» Да и смешалась чего-то. Потом голову поднимает – в глазах слёзы. Чудно! Только что была весёлой.

«Как вас зовут?» – «Сергей». – «Какое чудесное имя!» – «Ничего особенного. Самое обыкновенное». – «Не спорьте! Разве можно с женщиной спорить! И не хмурьтесь! Вам не идёт!»

Не знаю, что и думать обо всём этом.

«А меня Инна зовут!» Ну, Инна так Инна. «Очень приятно». – «Вы подождёте меня?» – «Отчего не подождать! Вы куда-то ещё ехать собрались?» – «Возможно…» – «То есть как «возможно»? Вы ещё не решили, что ли?..» – «Решила!»

И вот ведь такие странные речи, а я спокоен. Никакой тревоги даже отдалённо не ощущаю. Сижу и улыбаюсь, как дурак. Исходило от неё что-то… Мне казалось, что я её уже сто лет знаю!

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за февраль 2017 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению февраля 2017 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.