Выписки из «Племянника Рамо»

MOI. – Si le petit sauvage était abandonné à lui-même ; qu'il conservât toute son imbécillité et qu'il réunit au peu de raison de l'enfant au berceau, la violence des passions de l'homme de trente ans, il tordrait le col à son père, et coucherait avec sa mère

LUI. – Cela prouve la nécessité d'une bonne éducation ; et qui est-ce qui la conteste ? et qu'est-ce qu'une bonne éducation, sinon celle qui conduit à toutes sortes de jouissances, sans péril, et sans inconvénient

Я. Если бы маленький дикарь, предоставленный самому себе, сохранил всё своё неразумие, а с глупостью грудного младенца ещё соединил в себе бурные страсти тридцатилетнего мужчины, он свернул бы шею отцу и обесчестил бы свою мать.

ОН. Это доказывает необходимость хорошего воспитания, да и кто же её оспаривает? И что такое хорошее воспитание, как не то, которое без опасности и неудобств ведёт ко всевозможным радостям жизни?

LUI. – Le point important ; le point difficile auquel un bon père doit surtout s'attacher ; ce n'est pas de donner à son enfant des vices qui l'enrichissent, des ridicules qui le rendent précieux aux grands ; tout le monde le fait, sinon de système comme moi, mais au moins d'exemple et de leçon, mais de lui marquer la juste mesure, l'art d'esquiver à la honte, au déshonneur et aux lois

ОН. Самое важное, самое трудное, о чём больше всего и должен заботиться хороший отец, состоит вовсе не в том, чтобы развить в ребёнке пороки, которые его обогатят, или смешные свойства, которые в нём оценят знатные люди (это делают все, если не ради системы, как я, то подражая другим и обучаясь у них), а в том, чтобы внушить ему чувство меры, искусство ускользать от позора, бесчестья и законов.

LUI. – ...Mais comme on ne fait pas ce qu'on veut, il faut prendre ce qui vient ; en tirer le meilleur parti ; et pour cela, ne pas donner bêtement, comme la plupart des pères qui ne feraient rien de pis, quand ils auraient médité le malheur de leurs enfants, l'éducation de Lacédémone, à un enfant destiné à vivre à Paris. Si elle est mauvaise, c'est la faute des moeurs de ma nation, et non la mienne.

ОН. ...Но так как совершается не то, что хочешь, надо принимать то, что даётся, извлекать из этого выгоду; а потому, в отличие от большинства отцов, которые не могли бы сделать ничего худшего, даже если бы они задумали погубить своих детей, я решил не допускать глупости и не давать спартанского воспитания ребёнку, которому суждено жить в Париже. Если воспитание окажется неудачным, виноват буду не я, а нравы моего народа.

En répondra qui pourra. Je veux que mon fils soit heureux ; ou ce qui revient au même honoré, riche et puissant. Je connais un peu les voies les plus faciles d'arriver à ce but ; et je les lui enseignerai de bonne heure. Si vous me blâmez, vous autres sages, la multitude et le succès m'absoudront. Il aura de l'or ; c'est moi qui vous le dis. S'il en a beaucoup, rien ne lui manquera, pas même votre estime et votre respect.

Пусть за это отвечает кто может. Я хочу, чтобы мой сын был счастлив или – а это то же самое – чтобы он был человеком уважаемым, богатым и влиятельным. Я немного знаю самые лёгкие пути, ведущие к этой цели, и научу его заблаговременно. Если мудрецы вроде вас меня и осудят, толпа и успех оправдают меня. У него будет золото, ручаюсь вам. Если золота будет много, у него ни в чём не окажется недостатка – даже в вашем почтении и уважении.

MOI. – On ne peut rien de mieux. Mais s'il arrivait que, profondément pénétré de la valeur du louis, un jour...

LUI. – Je vous entends. Il faut fermer les yeux là-dessus. Il n'y a point de principe de morale qui n'ait son inconvénient. Au pis aller, c'est un mauvais quart d'heure, et tout est fini

Я. Лучшего и не придумать. Но если бы вдруг случилось, что, всецело проникшись сознанием ценности луидора, он...

ОН. Я вас понял. На это надо закрывать глаза: нет такого нравственного правила, которое не заключало бы в себе какого-либо неудобства. В худшем случае пришлось бы пережить неприятную минуту – вот и всё.

LUI. – De l'or, de l'or. L'or est tout ; et le reste, sans or, n'est rien. Aussi au lieu de lui farcir la tête de belles maximes qu'il faudrait qu'il oubliât, sous peine de n'être qu'un gueux ; lorsque je possède un louis, ce qui ne m'arrive pas souvent, je me plante devant lui. Je tire le louis de ma poche.

ОН. Несомненно, да – золото, золото! Золото – это всё, а всё прочее без золота – ничто. И вот, вместо того чтобы набивать ребёнку голову отменными правилами, которые ему необходимо скорее позабыть, чтобы не превратиться в нищего, я, когда у меня есть луидор, что случается со мной нечасто, сажусь против него.

Je le lui montre avec admiration. J'élève les yeux au ciel. Je baise le louis devant lui. Et pour lui faire entendre mieux encore l'importance de la pièce sacrée, je lui bégaye de la voix ; je lui désigne du doigt tout ce qu'on en peut acquérir, un beau fourreau, un beau toquet, un bon biscuit. Ensuite je mets le louis dans ma poche. Je me promène avec fierté ; je relève la basque de ma veste ; je frappe de la main sur mon gousset ; et c'est ainsi que je lui fais concevoir que c'est du louis qui est là, que naît l'assurance qu'il me voit.

Я вытаскиваю луидор из кармана, с восторгом показываю его, подымаю глаза к небу, целую этот луидор и, чтобы ещё лучше объяснить сыну важность священной монеты, лепечу, пальцами изображая всё, что можно на неё приобрести, – хорошие штанишки, красивую шапочку, вкусное пирожное. Затем я опять кладу луидор в карман, гордо разгуливаю, приподымаю полу камзола, хлопаю по карману – и вот так-то я даю ему попять, что от этого луидора идёт и вся моя уверенность в себе.

MOI. – Et vous en [de votre enfant] ferez un musicien, afin qu'il ne manque rien à la ressemblance ?

LUI. – Cela ne mène à rien

MOI. – Cela mène à toutLUI. – Oui, quand on excelle ; mais qui est-ce qui peut se promettre de son enfant qu'il excellera ? Il y a dix mille à parier contre un qu'il ne serait qu'un misérable racleur de cordes, comme moi. Savez-vous qu'il serait peut-être plus aisé de trouver un enfant propre à gouverner un royaume, à faire un grand roi qu'un grand violon

Я. А вы сделаете из него музыканта, чтобы сходство было полным?

ОН. Это ни к чему не ведёт.

Я. Это ведёт ко всему.

ОН. Да, если достигнуть совершенства. Но кто же может рассчитывать, что его ребёнок достигнет совершенства? Десять тысяч шансов против одного, что из него выйдет такой же жалкий скрипач, как я. Знаете ли вы, что легче, может быть, найти ребёнка, способного управлять королевством, стать великим королём, чем способного стать великим скрипачом?

MOI. – Mais si l'un et l'autre (la fille et le fis) se précipitent dans la débauche et les vices

LUI. –Cela est de leur état

MOI. – S'ils se déshonorent

LUI. – Quoi qu'on fasse, on ne peut se déshonorer, quand on est riche

MOI. – S'ils se ruinent

LUI. – Tant pis pour eux

Я. А если и тот и другая погрязнут в разврате и пороках?

ОН. Это будет естественно в их положении.

Я. Если они себя опозорят?

ОН. При богатстве что бы ни сделать – нельзя опозорить себя.

Я. Если они разорятся?

ОН. Тем хуже для них!

MOI. – Veiller à l'éducation de ses enfants ?

LUI. – Vanité. C'est l'affaire d'un précepteur

MOI. – Mais si ce précepteur, pénétré de vos principes, néglige ses devoirs ; qui est-ce qui en sera châtié ?

LUI. – Ma foi, ce ne sera pas moi ; mais peut-être un jour, le mari de ma fille, ou la femme de mon fils

Я. А заниматься воспитанием своих детей?

ОН. Суета! Это же дело наставника.

Я. Но ежели этот наставник, набравшись ваших правил, пренебрежёт своим долгом – кто понесёт наказание?

ОН. Ей-богу, не я, а, может быть, муж моей дочери или жена моего сына.

LUI. ...Je donne ma leçon, et je la donne bien ; voilà la règle générale. Je fais croire que j'en ai plus à donner que la journée n'a d'heures, voilà l'idiotisme.

ОН. ...Я даю урок, даю его хорошо – таково общее правило; я стараюсь уверить, что уроков у меня больше, чем в сутках часов, – таков идиотизм.

LUI. – Fort habile ? oh non ! pour mon métier, je le sais à peu près, et c'est plus qu'il ne faut. Car dans ce pays-ci est-ce qu'on est obligé de savoir ce qu'on montre ?

MOI. – Pas plus que de savoir ce qu'on apprend

ОН. Искусный? О нет! Но что до самого ремесла, то я его более или менее знаю, и даже больше чем достаточно; разве нужно у нас знать то, чему учишь?

Я. Не более, чем знать то, чему учишься.

LUI. ...en vérité, il vaudrait autant ignorer que de savoir si peu et si mal ; et c'était précisément où j'en étais, lorsque je me fis maître d'accompagnement et de composition

MOI. –Et vous n'en saviez rien du tout ?

LUI. – Non, ma foi ; et c'est pour cela qu'il y en avait de pires que moi : ceux qui croyaient savoir quelque chose. Au moins je ne gâtais ni le jugement ni les mains des enfants. En passant de moi, à un bon maître, comme ils n'avaient rien appris, du moins ils n'avaient rien à désapprendre ; et c'était toujours autant d'argent et de temps épargnés

ОН. ...Право же, лучше бы ничего не знать, чем знать так мало и так плохо, и к этой-то мысли я и пришёл, когда стал давать уроки музыки.

Я. И сами ничего но знали?

ОН. Ей-богу, не знал, и вот поэтому-то оказывались учителя хуже меня – те, которые считали, будто знают что-то. Я, но крайней мере, не портил детям ни вкуса, ни рук. Так как они ничему не научились, то, когда переходили от меня к хорошему учителю, им ни от чего не нужно было отучаться, а это уже сберегало и деньги и время.

LUI. ...Tant y a, que, quand on ne sait pas tout, on ne sait rien de bien. On ignore où une chose va ; d'où une autre vient ; où celle-ci ou celle-la veulent être placées ; laquelle doit passer la première, où sera mieux la seconde. Montre-t-on bien sans la méthode ? Et la méthode, d'où naît-elle ?

ОН. ...Как бы то ни было, когда не знаешь всего, ничего толком не знаешь; даже неизвестно, куда что ведёт, откуда что приходит, где чему надлежит быть, что должно занять первое место, а что второе. Можно ли преподавать без метода? А откуда возникает метод?

LUI. – Ah, nous y revoilà. Et ces maîtres, vous espérez qu'ils sauront la grammaire, la fable, l'histoire, la géographie, la morale dont ils lui donneront des leçons ? Chansons, mon cher maître, chansons. S'ils possédaient ces choses assez pour les montrer, ils ne les montreraient pas

MOI. – Et pourquoi ?

LUI. – C'est qu'ils auraient passé leur vie à les étudier. Il faut être profond dans l'art ou dans la science, pour en bien posséder les éléments

ОН. Ну вот и главное: что же, вы надеетесь, что эти учителя будут знать грамматику, мифологию, географию, мораль, которые они будут ей преподавать? Дудки, дорогой мой мэтр, дудки! Если бы они владели всеми этими предметами настолько, чтобы им учить, они не стали бы учителями.

Я. А почему?

ОН. Потому что они посвятили бы свою жизнь их изучению. Нужно глубоко проникнуть в искусство или в науку, чтобы овладеть их основами.

MOI. – Je mets de la grammaire, de la fable, de l'histoire, de la géographie, un peu de dessin, et beaucoup de morale.

LUI. – Combien il me serait facile de vous prouver l'inutilité de toutes ces connaissances-là, dans un monde tel que le nôtre ; que dis-je, l'inutilité, peut-être le danger

Я. Будет грамматика, мифология, история, география, немного рисования и очень много морали.

ОН. Как легко мне было бы доказать вам бесполезность всех этих познаний в обществе, подобном нашему! Да что я говорю – бесполезность? Может быть, вред!

LUI. – Et que lui apprendrez-vous donc, s'il vous plaît ?

MOI. – A raisonner juste, si je puis ; chose si peu commune parmi les hommes, et plus rare encore parmi les femmes

ОН. Так чему же, позвольте спросить, вы будете её обучать?

Я. Если мне удастся, обучу правильно рассуждать – искусство столь редкое среди мужчин и ещё более редкое среди женщин.

MOI. – C'est sa mère qui se mêle de son éducation ; car il faut avoir la paix chez soi.

Я. Её воспитанием ведает мать: ведь надо со хранить мир в семье.

MOI. – J'apprenais en montrant aux autres, et j'ai fait quelques bons écoliers.

Я. Я учился, уча других, и вырастил несколько хороших учеников.