Пронежность

На чтение краткой версии потребуется 45 минут, полной – 5 часов 20 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf            22+

 

Купить в журнале за август 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

Жанна сокрушённо вздохнула:

– Пожалуй, – и оправдывается. – Не могу уловить его суть.

– Значит, ты в него влюблена, – говорит Анька как можно безразличнее.

Жанна пожимает плечами, сутулясь и шаркая ногами в кожаных больничных тапочках, подходит к разбитому, но откровенно древнему буфету, хватается за его единственную бронзовую ручку, с усилием открывает дверку, достаёт пару изящных чашечек и смотрит на Аньку.

– Влюблена?

Анька отводит взгляд. Жанна шлёпает с чашечками к венскому столику как бы загрузившись, торжественно ставит их около колбы, а затем равнодушно тянется к своему рюкзачку, лежащем поодаль на венском стулике, достаёт пакетики с печенюшками и конфетками. Анька швыряет окурок в открытую форточку и оказывается около этих яств. Жанна галантно подвигает Аньке стулик, а сама садится на табуретку.

– Так значит, я влюблена в Майкла? – наигранно удивляется Жанна. – Едва ли. У меня есть портреты моих любовников, ты, Анна, их сразу узнаешь. А Майкл – странный мальчик, которого я случайно встретила. Он фактурный, необычный, мне приятно его писать, разговаривать с ним.

Анька тянется к третьей печеньке и прикидывает, хватит ли кумушкам по второй чашечке этого расчудесного кофе.

– Ну, может, и не влюблена, в конце концов, влюблённость – удел молодёжи, но то, что это любовь, Жанна, не подлежит никакому сомнению, – с умным видом бросает Анька, лопая очередную конфету.

Жанна без всякой иронии смотрит на Аньку и молчит, держа на весу свою чашечку.

– И не сомневайся, Жанна, – Анька делает умное лицо, – я эксперт в вопросах любви.

Жанна смотрит поверх Аньки, как будто размышляла, стоит ли продолжать этот разговор с малознакомым человеком или ограничиться светским трёпом. Анька же, восседая на этой неудобной табуретке, вдруг почувствовала в заднице жжение, вспомнила дядьку-гинеколога и выдержала этот взгляд с прямотой висельника.

– Любовь? – Жанна задумалась. – Может быть, но другая любовь. Любовь художника к своей натуре. Майкл – сложная натура, поэтому я...

– А ты попробуй написать его голым, – перебивает Анька, злится и сверкает глазищами.

– К чему это? – добродушничает Жанна.

– Если трусики вспотеют, значит никакая это не любовь, а похоть.

Жанна уставилась на Аньку, покусывая конфетку. Затем, собрав в кулачок свою добродетель, нравоучительно продолжила:

– Чтобы написать правду, надо любить. Любить ремесло художника, натуру и себя. Так поступают великие художники. Пока я пишу, я люблю.

Аньку эта реплика рассмешила. Она хотела сказать, что опытные гейши развивают в себе способности к любви, вставляя кисточки в причинное место и выписывая заумные изречения, но ограничилась риторическим вопросом.

– Написала – кончила?

Жанна недоуменно смотрит на Аньку и медленно догоняет, Анька же не даёт ей опомниться:

– Прости, прости Жанна, наверное, гормоны взыграли. Конечно же, ты права, я это так, по глупости своей природной, из зависти к твоему таланту.

Жанна нехорошо щурится и с достоинством хозяйки борделя продолжает:

– С сексом у меня никогда не было проблем. Но истинное удовольствие я получаю только от живописи.

Анька не выдерживает и хохочет:

– Ага, кисточкой по клитору, – и бьёт себя по губам, – плохой, плохой гормон. Прости, прости, Жанна, у меня истерика, что взять с беременной дуры?

Жанна кисло улыбается, покидает место трапезы и подходит к окошку. Анька доливает себе кофе и собирается быть выгнанной вон.

– Так ты считаешь, я плохой художник? – Жанна оборачивается и глаза её подозрительно блестят.

Анька медлит, решая, казнить или помиловать.

– Я считаю, – в тон отвечает Анька, – ты хорошая художница.

– А в чём разница?

– Художницы – приукрашивают, – рубит с плеча Анька, – малюют красивости всякие, несуразности милые и тащатся... Им не нужна правда... художницам нужна публика... И пусть у тебя огромный член, но если твоё искусство ради признания, ты, бля, законченная художница!

Жанна тяжело дышит, вспоминая любимого Ренуара, который кисточкой ласкал холсты и был богат... непризнанных при жизни Модильяни и Ван Гога, но и они нынче обожаемы публикой... даже учитель любимый наставлял из дерьма житейского делать конфетки театральные и был народным артистом, а что говорить о классиках, которые дворянских кровей, но прекрасное в банальном искали и умели показать! А тех, которые за правду, Жанна и не упомнит. Может, передвижники? Так и они не голодали. Гиперреалисты?.. тоже ради славы... Скорее всего, китайцы какие-нибудь, которые водой по асфальту... до первых лучей солнца... И в чём смысл такого искусства? Кому от него хорошо? И Жанна глубоко вздохнула и ехидно уставилась на Аньку:

– А художники, значит, режут правду матку? И чего ради, дорогая Анна?

Анька побледнела, вскочила из-за стола и хрипит:

– Когда ты меня нарисуешь, дорогая Жанна, я скажу.

– О, теперь меня перевели в художники! Спасибо! – Жанна не скрывает своего презрения.

– Нет! – визжит Анька и бешено мотает башкой. – Потому что как не пытайся, ты не сможешь приукрасить меня!

Наступила тишина. Две женщины с ненавистью смотрят друг на друга. Наконец, Жанна опускает взгляд и возвращается к столику, берёт свою чашечку и делает несколько глотков.

– Остыл… Не люблю холодный кофе, – и смотрит игриво на Аньку. – Кофе люблю горячий, а мужчин – страстных. Майкл не в моём вкусе.

Анька тоже села, с нескрываемым удовольствием допила свой кофе и перевернула чашечку вверх дном.

– А я обожаю холодный кофе, – говорит, наблюдая за собирающейся на блюдечке коричневой лужицей. – И вообще, мороз люблю... чтобы до костей... наверно, я холодная девушка, если ты понимаешь. А кто отец ребёнка моего, не знаю. Их там было не меньше десятка... потому что в одиночку меня не удовлетворить.

Жанна нежно смотрит на Аньку и говорит совсем как её мама:

– Кажется, я уловила твою суть, Анна.

– Ага, сучка фригидная, – устало соглашается Анька.

Жанна снисходительно улыбается, берёт Анькину чашечку и разглядывает замысловатые узоры. Гадать по кофейной гуще Жанну никто не учил, но её учили видеть проявление закономерного в случайном, а ещё врождённое художественное чутьё заставило Жанну вздрогнуть. Она даже не поняла, что произошло, просто жуткий холод опалил её пальцы и сознание. Она подняла на Аньку испуганные глаза и сказала самой себе, нежели кому-то ещё:

– Ты – девочка-война.

Аньку передёрнуло.

– Девочка-война? И как ты меня нарисуешь? Голой с чёрными крыльями?

Жанна поставила чашечку обратно и вздохнула с облегчением: Анька больше не казалась ей мифическим существом.

– В манере Эль Греко.

Анька решила, что с неё на сегодня хватит, пора уже домой, к мамочке, на свой диванчик, нажраться до усрачки и вскрыть вены, и прибегла к приёму, который срабатывал даже на Женьке.

– А Майкла своего в манере Захер Мазоха писала?

Жанна дружелюбно улыбнулась, взяла Анькины сигареты и закурила, лихо втягивая дым носом.

– А насчёт Майкла ты права. Я слишком люблю его. А любовь мешает искусству. Если бы я была девочкой, как ты, я бы предпочла Майкла. А сейчас для меня искусство важнее. Притом что запах разбавителя меня просто убивает.

Анька удивлённо уставилась на Жанну.

– Да, настоящее искусство смертельно, – с готовностью соглашается она. – А как ты думаешь, Жанна, жизнь отдельно взятого человека может быть искусством? Моя, скажем.

Жанна с сигаретой в зубах уже раскладывает мольберт, перебирает кисточки и кидает через плечо:

– Если у тебя найдутся ценители, то почему нет?

Анька зачарованно наблюдает за Жанной:

– Не, я о настоящем искусстве, где главным ценителем является бородатый дядька на облаке.

Жанна смеётся, выдавливая краски:

– Тогда придётся писать с тебя иконы, а я не умею. Мой друг, Лёнечка Дефур, умеет, хочешь познакомлю? А лучше познакомлю тебя с Майклом.

Анька затрепетала:

– Не в моём положении знакомиться с мальчиками.

А Жанна уже делает набросок.

– Может, вы полюбите друг друга.

Анька в ярости: надо же, она одной ногой в могиле, а ей жениха сватают. И пусть этот Майкл самый лучший, пусть даже он тот избранный, от которого Анька должна зачать сверхчеловека, но не так же банально! Где игра случая и нулевая альтернатива? Где страдание? Где, наконец, ужас, надежда, сажа и белила?

– Нет. Я определённо не люблю мальчиков, – бормочет Анька.

– Чем же они тебе не угодили?

– А что в них хорошего?

–Ты меня спрашиваешь? – Жанна даже выронила из рук уголёк, – По крайней мере, они ещё верят в хорошее, доброе, светлое.

Анька была бы рада согласиться с Жанной, если бы не чёртова натура:

– И всякой неглупой бабе предстоит спустить их с небес на землю. А мне это надо? Нет, уж лучше строить отношения с мужиками, они-то знают, чего хотят, поставят тебя раком и отымеют по полной. И все довольны. А мальчики эти смотрят на тебя как на чудо природы и ждут соответствующих поступков. А я не чудо, я такое же чмо, только с дыркой промеж ног... и ломать целки никому не собираюсь.

Жанна ошалело смотрит на Аньку.

– У мальчиков нет целки, – на полном серьёзе говорит она.

– Целка есть у всех, и ты это знаешь, – зевает Анька.

Жанна, подумав, кивнула.

– Но мальчики должны стать мужчинами...

– Да ради бога, только при чём тут я? – перебила Анька, сжимая кулачки, – вот раньше был один на всю деревню каменный член, на которых сажали девственниц, так и с мальчиками, пусть их мужанием занимаются шлюхи, каменные или живые, мне без разницы.

– Ну да, – притворно вздохнула Жанна, – если ты не девственница, то непременно шлюха.

– Ну что ты, Жанна, – не менее притворно вздыхает Анька, – бывают ещё бабы, бабищи, бабёнки... лесбиянки, наконец.

– А Женщины? Их есть в твоей системе?

Анька строго посмотрела на Жанну:

– Теоретически они должны быть, ага, как недостающее звено в эволюции человека, но прямых доказательств нет.

– Ну это ни в какие ворота не лезет, – возмутилась Жанна. – Столько примеров знает история...

– Так ведь всё дело в том, кто сломал тебе целку, Жанна. Если мужик, то хоть крылья себе приделай, но останешься бабой.

– А если мужчина?

– Ага, бесконечная регрессия, шняга из серии «что раньше, курица или яйцо?». Мужчину сделала Женщина, которую сделал Мужчина, которого... и так... до Адама с Евой… а там уже... зоофилия с инцестом.

Жанна вздохнула:

– Слишком сложно, Анна, не находишь? Правда всегда проста...

Анька пожимает плечами:

– Чья-нибудь, но не моя.

Жанна некоторое время молчит, а потом робко интересуется:

– А если мальчик… испортит девочку?

Анька отмахнулась:

– Да не заморачивайся, Жанна. Мальчики, девочки – это не про нас. Пусть мы с тобой бабы, но о-го-го какие!

Жанна с каменным лицом ждёт. С Анькиного лица сползает дурашливая улыбка.

– А если серьёзно, Жанна… у тебя был секс с женщиной? – Жанна выкатила глаза, и Анька засмеялась. – Вот-вот, так и с мальчиком... кроме чудесной палочки, у него ещё что-то должно быть такое, чего в тебе нет по определению. И если ты скажешь, что это яйца, то рожай и оставайся навсегда бабой. И я придушу тебя, Жанна, если ты скажешь, что это мужество. У любой залетевшей малолетки мужества больше, чем у законченного героя. – Анька запнулась, испуганно посмотрела на Жанну и добавила не так уверенно: – И вообще, жизнь – дерьмо...

Жанна отвела взгляд и сделала вид, что поглощена подготовкой к работе: перебирает кисточки, смотрит то на холст, то поверх Аньки, и хмурится, затем хватает какую-то коробку с подоконника, подходит, чеканя шаг, к бледнеющей Аньке и прикладывает к её лицу разноцветные лоскутки. Анька часто-часто моргает и, уразумев, что всё дело в цветовом решении Анькиной проблемы, вздыхает с облегчением и делает вид, что сама серость, всё ещё ожидая оплеухи, но Жанна уже накидывает на Аньку траурный палантин и сосредоточенно молчит.

– Ладно, Жанна, извини, – капитулирует Анька. – Чего ещё наговорит беременная дура? А что касается твоего Майкла, может быть, он хороший, я не знаю. Мальчики – они другие. Вот мы, девочки, с самого рождения заточены под это. – Анька показывает на свой живот. – А мальчики, – Анька вздыхает, – иногда мне кажется, что мальчики – это самые лучшие девочки.

Жанна безучастно кивнула и вернулась к мольберту, смотрит на Аньку то с той, то с этой стороны, смешивая краски на разделочной доске – палитре.

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за август 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение августа 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

Автор участвует в Программе получения гонораров
и принял решение направлять свои вознаграждения от этой публикации на развитие журнала.