HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Рая Чичильницкая

Уроки музыки

Обсудить

Сборник рассказов

 

Мои рассказы-зарисовки из «мемуарной» серии: рассказы-эскизы, рассказы-воспоминания, рассказы автобиографические и полубиографические… о детстве и юности, об эмиграции и прочем…

 

На чтение потребуется 3 часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск
Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 12.03.2014
Оглавление

2. Всякое-разное-сумбурное… Часть 2
3. Всякое-разное-сумбурное… Часть 3
4. Гулял по Скулянке казак молодой

Всякое-разное-сумбурное… Часть 3


 

 

 

Всякое-разное-сумбурное…

 

 

 

А теперь разворот на сто восемьдесят градусов, назад, к куче моих воспоминаний, на которой сижу я подобно ворону.

Помнить я начала очень рано. Может быть, потому что начала рано говорить (первые слова – в девять месяцев). Мои самые ранние воспоминания – образные всплески – свет, просачивающийся сквозь жалюзи, вишнёвое дерево, под которым сижу я с мамой, и большая коричневая собака рядом – пришли с дачи, на которой мне исполнился год. О том, что это была дача, и о том, что мне там исполнился год, я тогда, конечно, не могла знать (об этом мне впоследствии рассказала мама), но даже годы спустя, предаваясь этим воспоминаниям, я опять на несколько минут оказываюсь там и испытываю приятные чувства от световых оконных полосок в полутёмной комнате, от яркой сочности красных вишен, собранных для меня мамой, и от мягкой тёплости собачьей шерсти под моими пальчиками.

 

Потом была Кошерница на Днестре. Вначале я думала, что селение так было названо в честь кошек, а когда узнала про кошерную еду, решила, что название связано именно с этим. Затем как-то соединила обе гипотезы и получилось, что село было названо в честь кошерных (т. е. еврейских) кошек, хотя даже обыкновенные кошачьи там почти не водились. Однако детское сознание – вещь магическая, для которого нет невозможного. Так оно и осталось для меня как место еврейских кошек, а значит, очень мне приятное...

Там мне уже около трёх, и вспоминается более связанно и осознанно. Солнечная, слепящая сквозь силуэты деревьев, вода. Как мне сказали, здесь живёт дедушка Мазай, перевозящий на лодке зайцев, и я очень хочу его увидеть. Приехал папа и смастерил повозочку из катушек и сухих кукурузных початков, с которой я и глухонемой соседский мальчик Ионел потом играем.

А также привёз он мне из города пахучее детское мыльце в форме белочки, которым меня будут купать перед сном в кадушке с ореховыми листьями, а после закутают в полосатое, размером в простынь, махровое полотенце и уложат в кровать, над которой висит большой раскрашенный ковёр (скорее картина, ярко намалёванная на картоне, тогда были такие в моде... с цветисто-аляповатыми кошками, лебедями и прочим – их продавали на рынках) тоже с двумя белками, рыжими на ярко-синем фоне. А мама рядом со мной, спасибо, что накануне я её спасла от грозы – держала за руку крепко своей ручонкой, успокаивала: «не бойся, мама» и повела правильной тропинкой, потому что иначе, в темноте, она вышла бы к концу села, а там уже лес, волки и застава с майором Петровым, которым меня пугают, когда я не хочу кушать. В общем, все окончилось благополучно.

И мне хорошо и спокойно…

 

Затем, конечно же, лето у бабушки в Тыцканах (никакого объяснения сему названию, кроме того, что там, наверное, все были друг с другом на ты).

Я – уже старше, и воспоминаний ещё больше. Здесь радость бытия проявлялась в глиняной крынке, полной шелковицы, которую собрал для меня дед Гаруцэ. И в тёплом, кривом, но таком вкусном огурчике, который я нашла в пыли Коржеутского переулка. И в лежании на поросшем травой и полевыми цветами холме, с вершины которого нам с мамой так хорошо всё видно: жёлтое поле с вяжущими снопы крестьянками-совхозницами, синяя извилистая речушка, тёмный лес-кодры вдалеке и, конечно же, бесконечное голубое небо с белыми, похожими на разных зверюшек, облаками. Проявлялась радость бытия и в нашей любимой игре – выбивании друг у друга на спине ритмов мелодий, названия которых мы потом должны отгадать… и в ощущении тёплой пушистости, когда гладишь мягких кроликов с дрожащими носами и смешного, со шкуркой пожёстче, козлика, поедающего всё подряд, даже бумагу… и в моих вечерних выступлениях перед благодарной публикой, семьей Бурейко, сразу принявшей меня в свой многодетный, шумно-пёстрый клан.

 

Ну, и конечно, Карнешты…

Прохладно-ароматные вечера в полной темноте без признаков цивилизации: электрофикация туда ещё не дошла. Одинокая хата на вершине горы, но мне не страшно. Мы с мамой сидим на глиняной завалинке, голосим (она – первым голосом, я – вторым): «…ивушка зелёная, над водой склонённая...» и ждём, когда внизу световой змейкой проползет одиннадцатичасовой поезд на Яссы – по нему мы знаем, что время отходить ко сну...

Это – в детстве.

 

А позже пошли колхозы, куда нас, студентов-музыкантов, берегущих руки, посылали в начале учебного года собирать то яблоки, то виноград, то ещё чего. Несмотря на спартанский образ жизни (около восьмидесяти нас, валяющихся на полу в спортзале недостроенной школы, предрассветные подъёмы, поездки в открытом кузове грузовика по тряским дорогам и пр.), лимитированную гигиену (предрассветное умывание ледяной водой из рукомойников и общая баня раз в неделю) и непривычный для нас, городских, труд (норму не выполнить, с поля ничего не вынести, но зато почти всё собранное потом гниёт в канаве из-за отсутствия правильной организации и транспорта), – колхозы мои я вспоминаю с нежностью. В тех колхозах была моя свобода и моё взросление.

Особенно в первом – начале всех грехопадений, в котором я, пятнадцатилетнее тепличное растение, впервые закурила, накрасила глаза, попробовала сливовый самогон и поцеловалась. Моя первая сигарета и глотки самогонки прошли неудачно – выташнивало и долго не хотелось повторять. Мои первые неуклюжие поцелуи в тракторе под луной меня разочаровали. «А где же фейерверк? – целуясь, я думала, – а правильно ли я всё делаю?» – и в результате удовольствия никакого не получила. К счастью, с годами отношение моё к этому занятию изменилось к намного лучшему. Но крашение глаз мне понравилось сразу – глаза получались большие и выразительные. Так что по приезде домой я продолжала их красить втайне от родителей, забежав в туалет и накрасившись перед уходом и забежав туда же и смыв краску сразу после прихода с занятий. Помню, пользовались мы тогда для макияжа товаром бродящих по улицам цыганок: карандашами, которые надо было послюнявить, и засохшей кирпичиком тушью в картонных коробочках, в которую надо было поплевать перед употреблением. Косметика была дефицитом, и вопросы гигиены, качества и эстетики ребром не стояли.

 

И всё было бы хорошо, если б не наша аккомпаниаторша по музлитературе Фрима (отчества не помню), учившаяся когда-то с моей мамой в консерватории. Это она подло выдала меня неожиданно появившейся на переменке маме, притащившей мне какой-то важный, забытый дома учебник:

«Как?! Ты что, ей разрешаешь краситься по будним дням?!»

Разумеется, за это я получила и от мамы, и от папы, но красить глаза не перестала, а просто стала осторожней и старалась на глаза Фримочке не попадаться. Кстати, она же и выдала меня (уже почти что девятнадцатилетнюю) опять через несколько лет, когда на выпускном вечере увидала с сигаретой:

«Как?! Ты куришь? А твоя мама знает?»

Конечно же, это был только вопрос времени: мама узнала и мне влетело опять. Впрочем, курить я тоже тогда не перестала, а перестала через какое-то время без каких-либо на то намерений. Уже в Америке. И бросила не я его, а оно меня: просто вдруг расхотелось и всё, как будто никогда и не было. Эпизод этот замечательный и достойный отдельного описания...

 

Но мой самый любимый колхоз был в Бурлаченах, куда нас, уже консерваторских, послали «на виноград», а меня, остерегавшуюся солнца (результат тяжёлого фотодерматоза) определили на кухню, под начало двух местных баб, в столовку (громко названную кафетерием), обслуживающую всех нас, а также ещё и студентов какого-то другого учебного заведения трёхразовым питанием – в сумме, человек по пятьсот в день.

Ох, я там и напахалась!

Первые несколько дней были адскими: стаканы бились, пальцы резались, луковые слезы струились водопадом, но потом как-то попривыкла, стала посноровистей, а ещё через неделю почистить мешок картошки или перемыть гору посуды для меня было как нечего делать. А мыли там посуду вытащенной из колодца и подогретой на плите водой. Мыли в большой миске, пенящейся от стирального порошка «Дон», конечно же, руками, и, конечно же, стоя на ногах в маленьком проёмчике на бетонном полу между залом, где ели, и двором, где находилась уборная-сортир, и куда после еды все дружно отправлялись, создавая постоянный звуковой фон хлопающих дверей и непрекращающийся сквозняк. В том дворе всегда крутилась какая-то живность, в основном, чьи-то утки, куры и петух, которые иногда залетали вовнутрь и нагло прыгали по только что вымытой посуде.

 

К концу колхозного срока вид и поведение домашней птицы меня уже здорово раздражали. Я мучилась голодом и особенно страдала от недоедания пернатых, пищи, которую я тогда очень любила.

Дело в том, что мой распорядок дня в корне отличался от распорядка работающих в поле. Я начинала свой день намного раньше, чтобы приготовиться к завтраку, заканчивала его значительно позже, чтобы прибрать после ужина и всегда «пролетала» на еде, так как была на раздаче, а не кушала вместе со всеми. Аппетит после работы на воздухе был хорошим, и оставалось на мою долю очень мало чего. Компенсировала я это обилием кочанов от капусты, приготовленной на борщ, которые украдкой обмакивала в томат-пасту из огромной металлической банки, стоящей в кладовой (мой завтрак-обед). О мясе речи не шло, так как мяса – кодовое название для кусков сала с костями – выделяли очень мало. Зато похудела я там здорово, даже несмотря на двухсотграммовые стаканы густо-жирной сметаны (мой ужин). И как это только не зацементировалось в моих боках?!

В общем, как-то раз стою я в резиновых кедах на мокром цементе (от чего у меня к концу срока начало что-то в сгибе колена поскрипывать, а потом и побаливать), как вдруг залетает дворовый петух и давай, как обычно, нагло прыгать по мокрым тарелкам. Ну, тут я не стерпела, и от голода, и вообще, и решила с наглецом расправиться. Я не была уверена в том, как именно...

Идея была целенаправленной, но без деталей: поймать и съесть! Петух с клёкотом убегал от меня, я с полотенцем бегала за ним, а мои бабы с увещеваниями бегали за мной: «Раечка, оставь его, не наш он, соседский, нам неприятности будут». Картина – кинокомедийная. Петух бежит, подпрыгивает, по мешкам с мукой, по горячей плите, но всё же я его на окно загнала, припёрла к стеклу, а потом, конечно же, сдалась и отпустила с миром. Ну, действительно, что мне с живым петухом делать?

Надо отдать должное моим бабам: поняв всю серьёзность ситуации, они на следующий день потушили для меня утку с грибами. В тот день у одной из них, по чистому совпадению, оказался день рождения, так что, как только схлынули волны обеденного нашествия студентов, мы уселись за столик, на котором нас ждали замечательная тушённая утка, банка соленья, бутылочка тёплой водки, бутылка дешёвого шампанского и… отметили. Потом я долго, как в замедленном действии, мыла посуду. Куры прыгали, тарелки летали, но как ни странно, ничего не поломалось.

Это была радость желудка. А радость бытия, к которой я собственно и веду, я испытала через несколько дней на нашем последнем обеде перед отъездом…

 

День выдался изумительный – «бабье лето» – моя любимая пора: тепло, но не жарко, ветерок, но не прохладно, в воздухе истома, букет ароматов и почти что осязаемое блаженство выходного дня, дня отдыха. Однако нас, разделённых на три группы-бригады, везут помогать с уборкой урожая на приусадебных участках нашего колхозного начальства.

Я попала к моей кухонной начальнице домой и ахнула от увиденного.

Дом – белый, каменный, капитально построенный, с красно-черепичной крышей, и хозяйство дай боже какое зажиточное – покойный супруг, директор «Заготзерна» о вдове своей явно позаботился – здорово впечатляло. Двор – просторный, чисто выметенный, ухоженный, а по нему с достоинством разгуливает мелкая живность: курочки, уточки, собачка. Все чистенькие, вымытые, подстриженные, как газончики, выписанные, как на картинке.

В базальтовом холодном погребе ряды деревянных бочек с вином, а над ними, на полочках, выстеленных бумажным кружевом, ряды блестящих банок с закрутками, солениями и повидлом. Все вылизано, выстроено в линеечку – ни пылинки, ни паутинки.

Тоня – глухонемая батрачка лет сорока, ответственная за всю эту красоту и порядок, работающая с детства за пропитание, хотя где-то в детдоме у неё растёт сын – единственный диссонанс в общей гармонии.

 

Во дворе под навесом из увешенного гроздьями винограда длинные, крытые белыми вышитыми скатертями, заставленные красочными яствами из качественных продуктов (это тебе не наша столовка!), столы, а рядом со двором прилегающий виноградник, на котором мы работаем.

Работаем не торопясь, без нормы, то и дело забрасывая в рот сладкие виноградины, а устав, прерываемся и отдыхаем в тени ореховых деревьев, растущих по краю виноградника. Наполнив корзину, относим её к месту, где стоит пресс, превращающий только что собранный виноград в пенящийся сок-муст, который все с удовольствием пьют из разукрашенных орнаментом керамических кружек. Жужжат пчёлки, порхают мотыльки, стрекочут кузнечики, щебечут птички, разносятся песни... «Девушки-красавицы, душеньки-подруженьки...» – буколическая идиллия…

А потом застолье: вкусное, обильное, хмельное, и всё это – вкус, запах, цвет, звук – смешивается в один неповторимый момент совершенства и радости бытия... момент, который живёт во мне и по сей день, активизируясь время от времени в путешествиях по Италии (тосканский пейзаж, за исключением кипарисов, до боли напоминает Молдавию), или по Канаде (как выяснилось во время последней моей поездки в Канаду совсем уж неожиданно... кто мог подумать, что в этой, в общем-то, северной стране растят виноград), где вдоль дороги между Ниагарой и Торонто – масса винодельческих ферм и природа тоже напоминает Молдавию.

Интересно, а ведь я никогда не страдала ностальгией...

 

 

 

Джоан Роулинг. Гарри Поттер и Тайная комната (роман). Купить или скачать аудиокнигу бесплатно   Волшебное кольцо (русская народная сказка). Купить или скачать аудиокнигу бесплатно   Эрих Мария Ремарк. Три товарища (роман). Купить или скачать аудиокнигу бесплатно

 

 

 


Оглавление

2. Всякое-разное-сумбурное… Часть 2
3. Всякое-разное-сумбурное… Часть 3
4. Гулял по Скулянке казак молодой
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!