Прощальный полонез

 

Сцены из жизни князя Михала Клеофаса Огинского и Марии Нери

 

К 250-летию со дня рождения Михала Клеофаса Огинского

 

Драма в 3-х действиях

 

 

На чтение потребуется 1 час 40 минут | Цитата | Скачать: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Купить в журнале за август 2015 (doc, pdf):

 

 

 

 

1822 год.

Усадьба в Залесье «Северные Афины» Михала Клеофаса Огинского – экс-посла Речи Посполитой в Голландии и Великобритании, экс-казначея и экс-депутата от Трокского воеводства Великого княжества Литовского, экс-инсургента 1794 года, экс-сенатора Российской империи, экс-тайного советника русского императора Александра I.

Литовско-Виленская губерния, Ошмянский уезд. Российская империя.

 

Квадратная башня усадьбы в Залесье. Мария Нери стоит у окна вполоборота, держит в руках распечатанный конверт, негромко напевает, не попадая в ноты, баркаролу:

 

Мне не избыть этой радости томной

И не забыть твоих глаз глубину...

 

Входят дети – Амелия и Иренеуш Огинские. Сзади топчется слуга.

 

Амелия (на французский манер). Мамà, я написала сегодня такую акварель, такую акварель!

 

Мария Нери (немного растерянно, кладёт конверт в стол). Акварель?

 

Амелия. Ну, да, акварель. Я написала наш парк. Мне кажется, мамà, получилось очень даже неплохо. Правда, Иренеуш?

 

Иренеуш (насупленно). Да, мамà, Амелия с утра писала кистью, а затем играла на фортепиано…

 

Мария Нери. Вот как? Что же она играла?

 

Амелия (Иренеушу). Иренеуш, не болтай лишнего! Я не готова еще рассказать мамà о своём новом романсе…

 

Иренеуш (упрямо). Она весь день сегодня только и делала, что сочиняла свой романс… «Моя душа сегодня», – без конца пела она. «Моя душа сегодня!» (Скептично фыркая.) Как будто боялась, что завтра с её душой может что-то случиться!

 

Амелия (Иренеушу). Не болтай чепуху!

 

Мария Нери (примирительно). Ну, ну, перестаньте…

 

Амелия (обидевшись). Мамà, он вечно несёт всякую околесицу… Лучше бы научился играть на фортепиано… (К Иренеушу.) Да, мой дорогой, ты только и делаешь, что болтаешь… А вот сыграть со мной на фортепиано в четыре руки ты не можешь! Нет! А папà ведь написал такой чудесный «Марш-экспромт»!

 

Мария Нери (смотря на Амелию, меланхолично.) Ты так похожа на отца, Амелия… Так похожа…

 

Амелия (с юношеской дерзостью). Зато наш Иренеуш совсем на него не похож!

 

Мария Нери (гневно). Прекрати! Не желаю больше слушать пререканий!

 

Амелия (недовольно делает книксен). Как вам угодно, мамà…

 

Мария Нери (меняя тему). Амелия, я тебя прошу… Ты слишком привязана к этому своему медвежонку… Признаться, я начинаю уже жалеть, что мы выписали тебе его для забавы из Сморгонской академии… Ты водишь его везде за собой: и на Лебединый остров, и к мельнице, и даже к оранжерее… Помни, это всё-таки зверь, хоть и маленький… Будь, пожалуйста, осторожна…

 

Амелия. Мамà… но он же такой неуклюжий и смешной… Ты видела его глаза? Они такие добрые и шаловливые… (Прижимая руки к груди.) Мой медвежонок…

 

Мария Нери (без права на возражение). Я тебя прошу… (Слуге.) Головой отвечаешь.

 

Слуга кланяется.

 

Мария Нери (держа под локоть Амелию, подводя её к двери, с доброй иронией). И всё-таки, моя маленькая, ты когда-нибудь разлюбишь своего медвежонка и влюбишься в какого-нибудь пёстрого павлина… Сморгонская академия вынуждена будет принять назад твоего питомца…

 

Амелия (застенчиво). Ах, мамà…

 

Иренеуш и слуга выходят. Амелия же на пороге в нерешительности останавливается.

 

Мария Нери (мягко). Ты что-то хотела мне ещё сказать, моё солнце?

 

Амелия. Мамà… Я сегодня утром гуляла по аллее… И увидела папà… возле этих камней…

 

Мария Нери (удивлённо). У каких камней? Что ты говоришь?

 

Амелия. Ну, у этих памятных камней… На которых папà написал посвящения своему учителю и друзьям: Жану Ролею и «Теням Костюшко»… Я даже немного испугалась… Папà стоял на коленях и сам – представляешь сам! – мыл эти камни… Мне показалось это до невероятности странным…

 

Мария Нери (вздыхает). Ну почему же странным, девочка моя… Просто сегодня твой папà делал это сам, потому… потому что… никому не захотел доверить… эту обязанность (Целует Амелию в щёку.) Ладно, иди…

 

Амелия выходит. Заходит слуга.

 

Слуга. Пани Огинская, господин Моравский пожаловали. Убедительно просят аудиенции…

 

Мария Нери (морщится). Зови!

 

Входит постаревший Аполлинарий Моравский, кланяется, пытается подойти и поцеловать руку.

 

Мария Нери (небрежно отстраняет руку). Не утруждайся… Что хотел?

 

Аполлинарий Моравский (надтреснутым голосом). Княгиня, милая… Как же быть с долгом? Шестьсот тысяч злотых… устал уже ждать от вас… А в моём нынешнем положении, уверяю вас, деньги эти были бы совсем кстати…

 

Мария Нери (с высокомерной усмешкой). Княгиня? Какая я тебе княгиня?! Не знаешь, в чей дом пожаловал, пане Моравский? Так я тебе напомню: в доме ты жены сенатора российского графа Огинского! Графиня я уже – Мария Огинская! Или уж зови Мария де Нери! Уразумел? Так и обращайся впредь!

 

Аполлинарий Моравский (негодуя, но сдерживаясь, низко кланяется). Простите великодушно, графиня! Изволю осмелиться, что же с долгом? Вы теперь здесь полновесная хозяйка, по вашей просьбе все долги Огинского лично вами погашены. Вы теперь владеете и землями, и имуществом. Так что был бы вам признателен, если бы вы вернули мне, наконец, мои деньги.

 

Мария Нери (обмахиваясь веером). Ваши деньги… Вот как… (Усмехается.) Совсем необразованной девушкой ты меня взял, пане Моравский… опутал… и воле своей хотел подчинить… Деньги… Разве мало ты с меня вытянул денег?! Разве мало крови моей попил? Торговал ты мною всегда и везде, всем кому не лень продавал! А теперь приполз за деньгами? (Дерзко смеётся ему прямо в глаза.) Совсем твои дела развалились, вижу! Сдал ты, пане Моравский, совсем! Так смотришь, и хлеба куска у тебя скоро не будет… Дать тебе, что ли, денег? (Подходит к столу, достает из него мелочь и швыряет ему под ноги.) На, бери! Собирай, ну же, собирай деньги, мерзавец! (Моравский стоит как вкопанный.) Собирай, да помни, что коли захочешь вернуться сюда, иметь дело будешь с друзьями моими! Вот они все, здесь (проводит рукой вдоль стены), на портретах представлены! Все мои любовники: графья, генералы, князья! Все! Кроме тебя, пёс блудливый! (Брезгливо.) Пошёл вон отсюда! И забудь дорогу сюда!

 

Моравский испепеляет её огромными воспалёнными глазами, потом, пятясь, не кланяясь, выходит.

Мария Нери резко отбрасывает веер, подходит к окну и задумчиво смотрит в него. Не попадая в ноты, негромко напевает баркаролу:

 

Мне не избыть этой радости томной

И не забыть твоих глаз глубину...

 

Входит слуга.

 

Слуга. Пане Огинская, Джузеппе Палиани…

 

Входит Джузеппе Палиани.

 

Джузеппе Палиани (целует руки Марии, внимательно, с тёплым участием смотрит на неё). В чём дело? Ты расстроена?

 

Мария Нери (неожиданно преображённая, светлая). Да нет… Немного устала… Наверное, к вечеру будет дождь и гроза… Я всегда это чувствую…

 

Джузеппе Палиани проводит ладонью по щеке Марии, нежно целует её. Свет плавно затухает.

 

Затем сцена освещается и преображается в «Розовую гостиную». В гостиной паркетные полы из ясеня, белый кафельный камин... Большая кушетка из тополя… Небольшой белый мраморный столик. На столике гипсовый бюст Тадеуша Костюшко. На стенах портреты, в том числе княгини Марии де Нери и императора Александра I…

В гостиной беседуют Михал Огинский, Леонард Ходько и офицер Павлович. На Огинском тёмный фрак с эполетами, на груди – орден Белого Орла.

 

Михал Огинский (с грустной задумчивостью). Эта музыка много лет не давала мне покоя, господа. И на чужбине, когда я вынужденно скитался, и здесь… на родине… Она то приходила ко мне, то исчезала… (Усмехается.) Как ветреная женщина… (Проводит рукой по скрипке, но не берет её в руки.) Мои надежды и жизненные устремления не оправдались… Я чувствую такую огромную усталость… Она повисла на моих плечах, как кровожадный зверь… (Упавшим голосом обращаясь к Леонарду Ходько.) Леонард, подготовьте, пожалуйста, завтра все бумаги по Обществу благотворительности. Я хотел бы их ещё раз просмотреть…

 

Леонард Ходько. Я всё сделаю, пане Огинский. (Заминаясь.) Но хотел бы вам сообщить… Мне передали скверные новости… Под Вильно среди учеников гимназии в местечке Крожи соглядатаи обнаружили ещё одну «тайную организацию антиправительственного направления». Взяли какого-то пятнадцатилетнего мальчишку Яна Виткевича – у него нашли стихи «возмутительного содержания»…

 

Михал Огинский (тяжело вздыхает). Только стихи?

 

Леонард Ходько. Да, пане Огинский… Только стихи… Но, пожалуй, и этого было довольно. Дело дошло до ведома самого великого князя Константина Павловича… И, говорят, он собственноручно на деле этого мальчишки с размахом наложил резолюцию: «В солдаты. Без выслуги. С лишением дворянства. Навечно».

 

Михал Огинский (мрачно). Человеком широкой души оказался великий князь Константин Павлович…

 

Павлович. Михал, тебе надо уезжать. Хотя бы на какое-то время. Боюсь, на этот раз я не успею схватить под уздцы твоего коня и вывести из-под пуль…

 

Михал Огинский (с задумчивостью, близоруко всматриваясь куда-то в пространство). Уезжать? Уезжать… От своих теней, господа, уехать невозможно… Ведь от моей жизни остались только тени… призраки… Можно любить эти призраки, но от боли это не избавит… Нет прежней страны, нет большинства друзей, нет даже… (Осекается, печально улыбаясь.) Осталась только музыка… Ну что ж… Ну что ж… Меня забудут, а она, быть может, и останется… И скажет больше, чем могу сказать я… За многие годы эта музыка впервые полностью легла на ноты… Я сейчас, господа… Сейчас вам сыграю… Полонез ля минор… Подождите…

 

Выходит, затем заходит в комнату Марии Нери. Она стоит у окна и увлечённо беседует с Джузеппе Палиани. Тот, поклонившись, выходит. Огинский всматривается в напряжённую фигуру своей жены.

 

Михал Огинский. Мария…

 

Мария Нери не откликается, стоит вполоборота у окна, скрестив руки на груди. Кажется, она чему-то улыбается, словно в груди у неё разлито медовое тепло.

 

Михал Огинский. Мария… Я сочинил новый полонез. Гости хотят, чтобы и ты его послушала…

 

Мария Нери (холодно взглянула на него, поправила причёску с греческим узлом). Михал, мне это неинтересно. Я не хочу…

 

Михал Огинский (с усмешкой). Как же я не почувствовал сразу… Ты всегда была так далека от моих мыслей, моей жизни, моих переживаний…

 

Мария Нери (качает головой). Не всегда, Михал, не всегда… Я тебя любила… Но ты никогда не умел жить спокойно и всегда всё усложнял… И никогда не понимал женщин. Никогда. Женщина может быть зависимой только по своей воле. А это бывает только тогда, когда женщина любит…

 

Михал Огинский (слегка кланяется, делает шаг к ней, и золото эполет на его плечах на мгновенье дрожит). Мария, может, нет лучшего повода, чтобы сказать тебе о моём решении… именно сейчас…

 

Мария Нери. Михал, только не сейчас… Я тебя умоляю. Только не сейчас. Я очень устала…

 

Михал Огинский (с настойчивостью). И тем не менее, Мария…

 

Мария Нери. Ты хочешь разговора? Изволь…

 

Михал Огинский. Я пытался жить спокойно и не хотел ничего усложнять – жизнь всё усложняла, Мария…

 

Мария Нери (смеётся). Жизнь? Не-ет, Огинский, не-ет! Это ты всё усложнял! (Смотрит с вызовом на его тёмный фрак с эполетами, на орден Белого Орла.) Зачем ты так эпатажно даже дома носишь этот орден? Твоей страны уже не существует. Великое княжество Литовское – это давно уже только химера. Ты создаёшь себе лишние проблемы. Кому ты хочешь что-то доказать? Ты старше меня на тринадцать лет, а ведёшь себя как глупый мальчик!

 

Михал Огинский. Я литвинского рода, Мария. Тут моя земля…

 

Мария Нери (возмущённо, как будто не слыша Огинского). Зачем ты постоянно беспокоил Его Императорское Величество Александра своими фантазиями? Для чего писал бумаги с предложением о возрождении Великого княжества Литовского? Какого ответа ты ожидал? Даже я понимала: to jest niemożliwie, to jest un projet chimerique¹¹. Так говорили все мои друзья. Кесарю – кесарево!

 

Михал Огинский (подходит к ней ещё ближе и не может отвести глаз от её лица, шеи). Мария… оставим в покое мои дела… Обсудишь их после… со своими друзьями… Они всегда относились к тебе с должным вниманием… (кивает на многочисленные портреты, развешанные на стенах). Впрочем, скоро тебе не придётся волноваться ни по поводу моего ордена… ни по поводу меня… Успокойся… Твои неразборчивые связи…

 

Мария Нери. Михал… не начинай… Oui, ce sont mes amies!¹² Да, это мои друзья! Ты всегда воспринимал их так, как будто они не имели к тебе никакого отношения! Мои неразборчивые связи?! Нет, Михал, мои связи всегда были разборчивы! На моих связях держится весь этот дом, спокойствие в этом доме!

 

Михал Огинский. О да, Мария, разумеется! Но я сейчас не об этом… Я принял решение уехать во Флоренцию… Навсегда… (Усмехается, мгновение думает о чем-то.) Вот только не знаю… не знаю, что я там буду делать?.. Ведь мне так будет не хватать всего этого! И моей оранжереи, и мельницы, и Лебединого острова, и… и даже тебя, неверная венецианка!

 

Мария Нери (жизнерадостно смеётся ему прямо в глаза). Что ты там будешь делать? Ты не знаешь, что тебе делать во Флоренции?! О-о, я тебе скажу, Михал! Ты будешь жить! Ты будешь сочинять свою музыку, и тебе никто не будет мешать! Ты будешь предоставлен сам себе! Ты будешь жить так, как хочешь! В своё удовольствие! Что же может быть лучше этого?

 

Михал Огинский (вздыхает). Лучше этого может быть только любовь и взаимопонимание, Мария. Любовь и взаимопонимание… Мне кажется, Господь наделил тебя многими достоинствами, но недодал одного…

 

Мария Нери (отворачивается к окну, выдерживает паузу и бросает). По-моему, мы уже давно всё сказали друг другу, Огинский… E tutto¹³. Это всё. Уезжай. Я здесь хозяйка.

 

Огинский, ссутулившись, уходит через всю сцену к двери. И по мере того, как он к ней приближается, свет тускнеет, гаснет и где-то едва уловимо вздрагивает и негромко начинает звучать полонез «Прощание с Родиной» – Полонез №13.

 

Затем мгла немного рассеивается, и на сцену выходит человек лет 60-ти. На нем тёмный фрак, на груди – орден Белого Орла. Человек останавливается у памятного камня. Пристально всматривается в него. Что-то тихо говорит. Время от времени поднимает голову на чёрное небо в грозовых всполохах.

На заднем плане, за спиной человека виднеется усадьба. В одной из её квадратных башен, в слабо освещённом окне – силуэт женщины.

Женщина смотрит в спину человека, а человек смотрит на памятный камень.

 

Вдалеке гремит гром, но какое-то время дождя нет. А потом дождь неожиданно обрушивается на человека у памятного камня. И как только это происходит, полонез «Прощание с Родиной» начинает звучать в полную силу – разгорается, словно негасимое обжигающее пламя.

 

 

 

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за август 2015 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт продавца»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите каждое произведение августа 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.