Годины

На чтение потребуется 1 час 45 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

– Вот он, голубчик, в себя пришёл. Счастливец, – проговорила над Яровеевым пожилая женщина. – Сейчас я врача позову.

Яровеев моргал и смотрел в потолок. Мозг никак не хотел мириться с ярким, ослепительным светом. При свете враги видели, куда идут его машины. Ещё всплывал в сознании разбитый «Газон», катящийся в черноту ночи.

Пришла женщина. Она была во всём белом.

– Где я? – спросил Сергей.

Женщина наклонилась над ним. Потом что-то делала с его руками, ногами, глазами, улыбнулась и ушла.

Нужно было срочно уходить отсюда, но тело не слушалось. Руки и ноги были бессильными. И тогда вдруг навернулись слезы.

 

Появился отец. Он потрепал Сергея по голове.

– Казак не плачет, – отчётливо сказал отец.

– Папа, папка. Почему ты меня тогда бросил? Почему же ты войну победить не мог? Папка, ты же сильный был.

– Зато ты победишь, – вновь ответил отец.

– Я к тебе хочу.

– Ко мне тебе ещё рано. Нас тут и так собралось, не протолкнёшься. Ты сначала второго сына роди. Обещал ведь казачонка Вовку родить, а сам отлыниваешь. По войнам прячешься. Нет, брат, ты роди, воспитай, а уж потом…

– Так мне сначала Гришу родить надо, – сконфузился Сергей.

– Ну, ты, лейтенант, даёшь. Обстановку-то знать надо. Гришка у нас молодец, орел. Ты давай, поправляйся и Вовку заряжай. Ещё успеете. И не забывай, у тебя ещё дело большое и важное. В Харлушинской церковка есть, хорошо бы нас там поминать, – и отец исчез.

Растаял.

 

Сергей сидел на стуле. Сидел тихо, неподвижно. Он ничего не слышал и ничего не мог сказать. В его голове были растерзанный грузовик и отец, который сказал о сыне Грише и церковке. Но той реальности, которая была вокруг, он не воспринимал.

– Марина Владимировна, ваш пациент сейчас физически совершенно здоров. Вы просто кудесница. Помните, когда его привезли, я не верил в то, что этого человека можно собрать заново. Думал, ну поживёт недельку, другую, а потом всё. В лучшем случае инвалид. У вас руки, милочка вы моя, золотые. Чудесные руки. Я не нахожу никаких отклонений ни в слуховом аппарате, ни в речевом. Это в мозгу. Что-то нужно такое особенное, чтобы заработали нейроны, чтобы началось движение, и будет ваш Сергей Григорьевич мужчина хоть куда, – Анатолий Андреевич Глинкин, психотерапевт и нейрохирург еще той, старой школы, широко улыбнулся.

В его добрых глазах пожилого и мудрого человека Марина прочитала то благословение, которого не мог дать ей никто.

 

Вечером того же дня она повезла Яровеева на реку, к тому месту, где когда-то стояла станица Харлушина.

Сергей некоторое время оглядывался по сторонам, когда машина остановилась в низине у реки. На высоком холме, в окружении одичавших яблонь, кустов смородины и непролазных зарослях сирени стояла разрушенная церковка. Яровеева как будто ударило током. Он понял, что сейчас он нужен тут. Знаками он попросил у женщины, его сопровождавшей, блокнот и карандаш. Написал, что бы он хотел иметь, если у него есть деньги.

На третий день утром Яровеев вошёл под гулкий свод церкви. В руках у него была большая совковая лопата. К вечеру сюда должны были подвезти песок, глину, камень, кирпич. Потом должна была приехать эта очаровательная женщина-доктор и привезти палатку и провизию.

 

Сергей работал как вол. Каждый день. В жару и дождь. К нему стали приходить откуда-то мужики и по мере сил помогать вести кладку, штукатурить, стеклить рамы.

В августе, после грозы, Сергей возил под свод храма отсеянный песок. Торопился. На западе, куда скатилось солнце, вновь клубились грозовые облака. Он видел, как вдалеке остановилась машина. Сергей накидал полную тачку песка, подхватил её и покатил по сходням. Обернулся, не удержал равновесие и сверзился вниз. Упал. Кирпичное крошево впилось в тело. Сильно обнесло голову, до боли. Яровеев зажмурился.

Открыл глаза и увидел, как молодой парень сорвался с места и побежал в его сторону, на бегу придерживая одной рукой форменную фуражку.

«Салабон», – подумал Сергей.

И вдруг понял, что слышит звук ветра, слышит, как жужжит и возится в цветке шмель.

– Батя! Батя! – кричал парень.

А следом за ним, в объятиях розового заката шла женщина, которую Сергей очень хорошо знал. Она вернулась из того далека, которое он прожил без неё. Шла, несла охапку полевых цветов, улыбалась. Почему-то Сергей знал, что бежит к нему его сын Гришка, а идет та единственная, с которой он должен ещё родить казачонка Вовку, чтобы ниточка жизни ни в какие годины не исчезла, не оборвалась.

Яровеев поднялся на ноги и тихо проговорил:

– Вот я и дома.

 

 

 

Апрель 2013 года.