Жаркое лето 2010-го, или Цитаты из лекций для дураков

(на чтение потребуется 2 часа 12 минут)

 

 

 

Открытый космос, окрестности Земли

 

Лавров с младенцем на руках – в открытом космосе. Он показывает сыну укутанную белыми облаками планету…

Голос со старого граммофона, сквозь треск и скрип, декламирует:

«Я сыном не был и отцом не стал,

Жил без кумира и кумиром не был…»

Детская рука рисует простым карандашом по белому листу бумаги сначала солнышко и лучики, потом – пухленькие тучки-облачка, летящих птичек-галочек, полоску земли и травинки на ней…

Граммофонный голос продолжает:

«Хотел взлететь, но даже не упал – …»

Детская рука завершает рисунок: добавляет виселицу с перекладиной и человечка в петле.

«…Повис дерьмом между землёй и небом!»

Декламацию завершает игла: она с жестоким скрежетом царапает пластинку. Простуженный голос виновато сипит:

– Опять не ту поставил…

 

Мужская рука перехватывает у детской карандаш и заштриховывает рисунок.

 

Младенец задаёт Лаврову вопросы. Лавров только улыбается в ответ.

– А почему он стал биться с тобой?

– А почему он тебя слушается?

– А почему он всё делает?

– А как у него получается?

– А ты разве так не умеешь?

– А почему ты так не умеешь?

– А ты сильнее?

– А кто сильнее?

– А кто вкуснее?

– А я вкусный?

– А что вкуснее, страх или смех?

– А тебе что самое вкусное?

 

 

Декабрь 2011 года, день, Москва, квартира Лаврова

 

За окном – никак не начнётся зима...

На кухне Причуда кормит с ложечки младенца. Тот сидит на высоком табурете и норовит перехватить ложку из руки мамы. Самостоятельный.

В комнате, на компьютерном столе расположился ушастый котёнок.

На экране монитора – текст, по которому движется курсор. Синтезированный голос, ошибаясь в паузах и ударениях, читает:

 

«Отец, и сын, и дух, и беспокойный бес –

Я сам себя тащу из петли в небеса.

Я всё-таки взлечу, преодолев свой вес!

И снимутся вороны, не доклевав глаза!»

 

Раздаётся сигнал электронного почтового ящика. Котёнок ударяет лапкой по нужным клавишам, и на экране появляется текст письма, который вслух читает, ошибаясь в паузах и ударениях, компьютерный чтец: «Лавёр! Летун вызывает тебя на законную битву. Получить перстень можно через Полковника».

Звонок настенного телефонного аппарата, – и Причуда идёт снимать трубку.

– Полковник? – говорит она. – Я в курсе. Везите перстень.

 

Домофон оповещает о прибытии гостя.

– Пришло время битвы, – говорит Причуда младенцу.

Домофон настойчиво сообщает о прибытии гостя. Причуда идёт открывать.

– Это вы, Полковник? Этаж помните? Изумруд при вас?

 

 

Ребёнок пристегнут на высоком табурете в кухне. Перед ним на подставке – тарелка с кашей в специальном углублении. Младенец не очень умело тычет в неё ложкой и тренируется попасть этой ложкой себе в рот. Другой рукой он помогает тарелке, каше и ложке. Часть каши уже на его щеках, руках и нагруднике. Никого из взрослых поблизости нет.

Под самым потолком, над головой ребенка, плотной массой вьётся Летун. У него бледно-серый выжидательный окрас. Принимая всякие формы, он выписывает петли и кольца между потолочными светильниками.

Малыш ложкой выковыривает тарелку из углубления, подталкивает к краю подставки, спихивает – и внимательно наблюдает за процессом её полета к полу. Тарелка сначала задевает всевозможные выступы табурета, отскакивает, меняя направление, переворачивается и вертится, разбрызгивая содержимое. В конце полёта она ударяется в пол и подскакивает вместе с остатками каши. И только потом успокаивается кверху дном.

Малыш стучит ложкой по подставке, но тарелка не возвращается. Тогда следом за тарелкой отправляется и ложка.

Теперь младенец ладошками стучит по подставе и подлокотникам, но ни тарелка, ни ложка возвращаться не хотят. Странно. Раньше всегда всё возвращалось. Правда, тогда были поблизости взрослые – люди добрые…

А сейчас малыш захотел сам полетать. Он ухватился обеими ручонками за подлокотники и качается из стороны в сторону, старается расшатать и опрокинуть свой устойчивый табурет. Табурет не поддаётся. Удерживающие лямки табурета настолько ненавязчиво и плотно охватывают младенца, что тот становится одним целым со своим сидением. Как продолжение тела ребёнка табурет твёрдо и преданно стоит на своих растопыренных ногах и падать не желает. Выбившись из сил, ребёнок успокаивается и замирает. Несколько неподвижных секунд быстро приводят его в уныние. Он кривит рот, выпячивает нижнюю губу, всхлипывает – и начинает реветь.

Он орёт во весь рот!

Летун мгновенно вспыхивает, наливается яркой чернотой и разворачивается для атаки. Бросается на беззащитного…

Но малыш уже молчит, хлопая мокрыми ресницами. Летун натыкается на его невинный взор и отскакивает как мячик от стены. Младенец заливается хохотом. Летун снова бросается на маленького. И снова не успевает поймать эмоцию, – малыш уже не радуется, но с любопытством ученого рассматривает тёмную массу Летуна, застывшую перед самым его носом. Ребенку интересно. Он видит Летуна, и он с ним забавляется. Но Летуну не до забав. Он понимает только язык эмоций. К тому же, он проголодался и ему нужна энергия. Какие забавы? Не до забав!

А младенец резвится. Он замечает взаимосвязь между своим настроением и «телодвижениями» Летуна. Любопытно. А ну – кто быстрей!?

Но пока малыш не научился менять своё настроение по своему желанию. Он просто изготавливается и ждёт, когда оно само себя проявит, настроение, и украдкой, исподтишка поглядывает на Летуна: как он там себя ведёт, этот смешной? – подглядывает за его поведением. А Летун подглядывает за эмоциями малыша. Оба – выжидают…

Ребёнок быстро обучается. Он обращает внимание, что всякий раз, когда Летун кидается на него, любое на тот момент его настроение одевается тишиной. Ему будто уши закладывает. И Летун отскакивает.

За процессом внимательно следит ушастый нестареющий котенок…

В конце концов, Летун устремляется к подоконнику и с тонким свистом втягивается в изумруд лежащего там перстня. На своё законное место. Опять потерпел поражение…

 

 

Открытый космос, окрестности Земли

 

Лавров с ребёнком на руках. Оба внимательно вглядываются в укрытую облаками планету.

Оттуда доносится невнятный гул.

 

Зима 2011-го года. День

 

Мусорные контейнеры во дворе дома Лаврова. Бомжи опять устанавливают граммофон на бросовые ящики. Один бережно ставит пластинку и крутит ручку. Другой осторожно опускает иглу.

Сиплый баритон, – как бы из «далёкого далека», со старой пластинки, по которой бежит, царапая звуковую дорожку, металлическая игла, – торжественно декламирует:

«Отец, и сын, и дух,

и беспокойный бес –

Я сам себя тащу

из петли в небеса,

Я всё-таки взлечу,

преодолев свой вес,

И снимутся вороны,

не доклевав глаза!»

 

С Земли раздаются крики новорождённых. Они заглушают все остальные звуки планеты. Вся Земля – одно большое родильное отделение.

Лавров и младенец смеются, глядя друг на друга и на Землю, – и исчезают.

В космосе остаётся только звук бегущей по звуковой дорожке металлической иглы. Звук разрастается и усиливается. Он заполняет собой всю Вселенную – с её прекрасными галактиками и чёрными дырами.

 

«…Я всё-таки взлечу, преодолев свой вес…»

 

 

 

Конец