Над вымыслом слезами, или Правдивый рассказ про конец света

 

18+

 

Памяти Александра Нехорошева

 

 

 

 

Все эти истории заставил меня написать неутомимый Саша Нехорошев, бывший старшина первой статьи, радист и просто хороший человек. То, что я изложил, – это только малая часть того, что можно было бы вам сообщить…

Хотелось бы рассказать, как старшина первой статьи Нехорошев, пораженный открытием множества наказаний провинившегося, на которые имел право по должности, и только на одно единственное поощрение – объявление благодарности, – и пораженный тем, что никогда не использовал это свое право, – при случае тут же им воспользовался и объявил благодарность перед строем отличившемуся на разгрузке матросу Краснову:

– Матрос Краснов!

– Я!

– Выйти из строя!

– Может, не надо, Сань?

– Выйти из строя!

– Есть!

– За проявленный героизм при разгрузке груза государственной важности объявляю матросу Краснову благодарность от своего имени!

Молчание.

– Ну?

– Что?

– Не слышу! Ну?!

– Служу Советскому Союзу!

– То-то же! Встать в строй!

– Есть!

Саня даже сделал запись в вахтенном журнале о подвиге Краснова, – чтобы осталось в истории!

Хотелось бы рассказать...

Хотелось бы рассказать, да уже не хватает места! Продолжу в других историях цикла «Суши заказывали?» – если хватит сил преодолеть сопротивление материала и людей.

 

Стояли теплые весенние погоды. Саня Нехорошев уже два дня как должен был улететь после демобилизации домой, а он все еще торчал в бригаде. Дома его ждали и волновались, но ему грустно было расставаться с Камчаткой: он знал, что больше никогда сюда не вернется. Это было похоже на смерть. И он ее оттягивал, как мог. К тому же, самолет из Елизово ожидался только через три дня…

В этот вечер Саня был приглашен стармехом Титовым к нему в гости. Его красавица жена слиняла по обыкновению в город Ленинград. По этому поводу старший лейтенант вырядился в парадку и встретил дембеля Нехорошева в изрядном подпитии и в белой перчатке на левой руке. В правой он держал рюмку. На столе были расставлены шахматы и стояли бутылки и рюмки.

Они пили, разговаривали и двигали фигуры по доске. Говорил в основном Титов.

– И тут приходит восьмая волна и садит в борт, – говорил стармех. – Она так проникновенно это делает... Она вбивает в человека миллион ледяных брызг и затыкает ему рот… Она делает это так проникновенно, Саня, что человеку тут же хочется сесть и играть в шахматы... Играть с толстым потным человеком в белой панаме, – играть с ним в его миниатюрные дорожные шахматы – на топчане, под полупрозрачным навесом, попивая ледянючее пивко и ощущая половиной тела жаркое степное дуновение в сторону разомлевшего теплого моря, а другой половиной остужаясь в тени. Но где тут взять ледянючее пиво, Саня? Здесь только ледянючее море…

Когда в дверь постучал вестовой, Саня уже почти что догнал старшего лейтенанта Титова в его усердии напиться. Но ему все-таки хватило ума не показаться на глаза порученцу. Тот сообщил стармеху, что в части разыскивают старшину первой статьи Нехорошева, и если его здесь нет, то он побежит дальше. Титов пожелал матросу удачи, закрыл за ним дверь и посоветовал Сане Нехорошеву, от греха подальше, отправляться тихим ходом в казарму. Но Сане было наплевать, он хотел «продолжения банкета». Однако старший лейтенант оказался настойчивее – и Саня, в конце концов, очутился на КПП бригады.

А там его уже ждали.

Сам дежурный по части, капитан второго ранга Ткаченко, бригадный начхим, чуть ли не расцеловал старшину первой статьи Нехорошева – за то, что тот оказался таким пьяным. Это же какой фитиль можно засадить Вене Баркову! Его старшина – в дребадан!

Саню отправили в «холодную» – до утра, чтобы утром на разводе представить во всей красе бригаде и утереть нос этому независимому «Топорку», чтоб не задавался.

«Как же он меня достал! А позвоню-ка я ему прямо сейчас, среди ночи, пусть хвост подожмет до утра!» – решил недальновидный начхим.

И позвонил…

А Веня хвост поджимать не стал – и тут же прибежал к дежурному по части. И началось! Саня собственными ушами слышал из своего узилища, какими словами творил справедливость над штабным офицером его любимый боевой командир.

– Боб Ткаченко, ты не химик! – говорил Веня. – Ты как был мудаком, так им и остался. Ты же моего лучшего старшину задержал. Уже демобилизованного из рядов! Да ты знаешь, на кого покусился? Штабная ты штабина! Старшина первой статьи Александр Нехорошев – лучший радист по всем бригадам от Находки до Камчатки! Его к награде представляли за «японца»! Он гимн сочинил! Хоть и не Советского Союза, но его поют даже штатские! Он вдохновлял людей на труд и подвиг по громкой связи. Поздравлял именинников и защищал слабых. Он из нашего кока человека сделал! Да ему памятник при жизни на родине… Ты чего на него ополчился?

– Веня, охолонись. Из Москвы про него запрос был. Почему не прибыл по месту демобилизации…

– А мне насрать! Если он хочет быть тут – пусть будет! Сколько захочет!

– Но его папа…

– А мне что до его папы? Он уже взрослый, и сам решает свою судьбу! А ты, Боб, свою решить не можешь. Химик! Да тебя даже в химчистку не возьмут! Выпускай моего старшину! Немедленно! Под мою ответственность!

– Под твою…

Саню отпустили на волю.

На другой день он прощался со своим кораблем. Те уходили в очередной поход. Саня стоял на пирсе при полном параде. Новый радист, тот самый Краснов, поощренный Саней перед строем за отвагу и смекалку во время разгрузки на Командорах, когда вдруг стал «травить» один из понтонов, и плоты грозили перевернуться; Коля Краснов прыгнул в воду с куском мыла, отыскал пробоину и заделал ее этим мылом, – вот этот Краснов, новый радист, завел по громкой связи, на верхнюю палубу, которая слыхала даже рок-оперы, – завел на этот раз «Прощание славянки». Корабль отвязался, отвалил от берега и пошел в море. Саня отдавал им честь. Он держал руку «под козырек» до тех пор, пока его «парахет» не скрылся за выступом, выйдя из Соленого озера в Авачу. Все это время по его щекам текли слезы…

Но это еще не завершение нашей истории. Чтобы завершить ее, надо вспомнить про Володю Караваева. Тут мне придется немного пофантазировать.

В свое оправдание приведу цитату «из раннего себя»: «Я буду краток, но достойные фантазии мои (ведь только явная фантазия достойна написанья, а всякая подделка жизни – фальшь; нет ничего лукавей «реализма», который в заблужденье вводит доверчивых своей «деталью» лживой) – ну вот… забыл, о чем хотел сказать! Да Бог с ним, не сказал – и ладно!»

Итак, служба в рядах морчастей Погранвойск СССР подходила к концу. Жизнь готовила Караваеву «на гражданке» трудную судьбу изгоя: больно жестоким человеком был этот Караваев, а, как известно, действие рождает противодействие. Согласно Третьему закону Ньютона, кто-то должен будет, в конце концов, остановить Караваева. Это могла бы оказаться статья Уголовного кодекса, смертельный враг, неизлечимая болезнь, несчастный случай или большая любовь. А что? Может, нашлась бы женская душа, победившая своей любовью Караваевскую жестокость, и стал бы он тогда счастлив, любил бы без памяти и был бы любим – среди детей и внуков; ведь верно говорят: любовь творит чудеса… Но об этом остается только гадать…

Перед «дембелем» Караваев попал на другой корабль, который вышел в небольшое каботажное плаванье. Было волнение. Когда грузили понтон углем, отказал дизель-генератор, и электродвигатель заглох. Многотонный груз повис в воздухе на стрелах и стал раскачиваться. Кораблю грозил оверкиль. Караваев остановил раскачивание груза и спас корабль ценой собственной жизни, как в таких случаях пишут в газетах. Он погиб от руки бездушной машины: матроса Караваева убила ненавистная лебедка! Она обвилась вокруг его мощной выи, натянулась, когда вдруг неожиданно заработал движок, и задавила Караваева в доли секунды. Но весом своего тела матрос остановил раскачивание маятника из лебедки и груза, чем спас корабль и команду. Но не спасся сам.

Хоть военком и пытался помочь матери Караваева, отсылая ее сына так далеко, как только можно – аж на Камчатку! – но, как выяснилось, от судьбы – даже Христа ради – уйти никому не суждено…

Командование сообщило о геройском поступке Володи Караваева на его малую родину и представило к награде. И его наградили – посмертно. Школа, где прогуливал уроки Караваев, носит теперь его имя. Улицу, где он гонял сверстников, тоже переименовали в его честь. А в сквере, где он дубасил всех подряд, установили бюст героя – в голландке, с гюйсом и бескозыркой.

А может быть, его забрали в спецвойска – с его-то силищей! – и там он проявил свое геройство. А дальше – по сценарию: посмертная награда, школа и улица имени его и памятник в сквере. Кто знает?

Нельзя исключать возможность и того, что его заложил кто-то из погранцов той заставы, на которую так геройски Володя Караваев впервые в жизни привел понтоны с грузом, – и его попросту перед самым дембелем втихую изъяли от нас и «закрыли»...

Всякое возможно. Что ни выдумай жуткого про судьбу Караваева, все гармонично сходится.

Вот такие бывали гармоничные коки на транспортных кораблях морчастей Погранвойск СССР на Тихом океане!

 

 

«Порой опять гармонией упьюсь,

Над вымыслом слезами обольюсь...»

 

А. С. Пушкин, «Элегия»

 

И это еще не всё…

 

10 мар. 13 г., воскресенье

11:23 Сегодня в новостях

Москва и область

1. Президентские выборы в Венесуэле назначены на 14 апреля

2. Возбуждено уголовное дело по факту смерти актера Андрея Панина

3. В Конго пропал российский вертолет Ми-8 с пассажирами и грузом

4. Мимо Земли пролетел астероид размером с городской квартал

5. Новый затор образовался на трассе в Новосибирской области