Стихи, написанные правой рукой

Плод победившего поток

Крохотно как-то стало вокруг,
Стало зачем-то и повсеместно.
Тяжесть друзей и тяга подруг –
Кислое с пресным.

Так Приходящий так не пришел,
Так Уходящий так не уходит.
Смотришь – и, вроде бы, все хорошо –
Дело в свободе.

Красочный быт в ожидании чуда;
Время потоком сшибает и хлещет.
Больше я быть больше не буду.
Буду я быть намного меньше.

Не поднимая бури в стакане,
Двигаться вниз, а не наискосок,
И вдруг обнаружить в левом кармане
………………………………………………………..

* * *

Такие резкие шуршанья
Из-под дверных родились петель.
На кухне закипает чайник.
Я сделал вид, что не заметил,

Как вы вошли, как вы проплыли,
Лицом и пальцами скорбя.
Скажите, вы немножко были
Той, самой нужной для меня?

Нет. Ничего не отвечайте –
Мне слишком труден ваш ответ.
И, если можете, растайте!
Вот были вы – и вот вас нет.

Идите. Я вас не запомнил,
А, не запомнивши, забыл.
Я вас не понял, и не обнял,
И ничего не посвятил.

Стригучим лишаем асфальта
Печатайте свои шаги
В Бангкок, в Бразилию, на Мальту,
И кто-нибудь вам помоги!

Пешком и на велосипеде
С высокой, гордой головой,
А здесь тихонько кто-то сбрендит,
И этот кто-то будет мной.

* * *

Околдованный отмираньем унылой материи сердца,
С головой погруженный в работу по заполнению бумаги знаками,
Которые ничего не значат, но от них никуда не деться,
И так может случиться со всяким.

Под грохот грузовиков, везущих лом цветного металла времени,
Заполняя телевизором то, что должно быть пусто,
Провожаю взглядом людей, бредущих по улице Ленина, –
Я раскис как картон в воде, я развесился, как люстра.

Но на трассе «Рождение-Смерть», как на воздушном шаре, тоже нужен балласт.
Я с ним свыкнусь, почти уже свыкся, как со старым пальто.
Надо только забыться, подойти к жизни, как к девке в деревенском клубе, завести разговор с намеком на сеновал, и она мне, конечно, же даст…
Но, только вот, что?

* * *

Милая девочка Ира
Спит с пузатым банкиром;
Мечтательная Лариса
С бородатым спит альпинистом,
А толстопопая Вера
Целует миллионера;
Оля, обливаясь потом,
Удовлетворяет пилота.
Такая у них натура:
Всем им нужен герой,
Но находятся все-таки дуры,
Которые спят со мной.

* * *

Тусклый блеск субмарины, застрявшей в сетях рыбака,
Утомленные сном утопленья, плывут моряки,
И один из них, вроде бы даже, живой пока –
Отдает тебе честь поднятием левой руки.

Это все ни к чему. Я не стану Вам делать упрек.
Что горит – то сгорит, то истлеет, что начало тлеть.
Все понятно и ясно, одно только мне невдомек –
Что за привкус во рту, отдаленно похожий на медь?

Что за дым, что за страх, отчего так пугает покой?
Что за грохот, как будто бы с крыши срывают жесть?
Что за привкус во рту, отдаленно похожий на вой?
Что за тяжесть в руке, что не может отдать тебе честь?

* * *

За старым комодом пыль…
Ты хочешь, чтоб я сравнил тебя с птицей,
Но я, к сожалению, честен.
Я это сказал и забыл.
Мне стоило бы извиниться
За то, что я был нелюбезен,
И я получил бы сполна
Все радости, что двоим
Готовит сырая природа,
Пока ты еще влюблена,
Пока мы рядом сидим…
Пыль за старым комодом.

Последний физкультурник

Когда так резко карканье ворон,
И заспанные люди ждут трамвая,
Последний физкультурник на балкон
Выходит, заразительно зевая.

Он в желтой, сильно выцветшей пижаме
Следит довольно хмуро и понуро
За ними, и за нами, и за вами,
Вдыхая загазованное утро.

Он дышит тяжело – и над трубою
Какого-то секретного завода
Вздымается тягучей пеленою
Удушливая окись углерода.

Он приседает быстро, он спешит,
И все мы понимаем постепенно,
Что выстрелы глушителей машин –
Ничто иное, как щелчки в коленях.

Разводит он затекшие предплечья
И сводит вновь, и вновь разводит споро,
И звезды устремляются навстречу,
Покорные гантелям дирижера.

Потом он отжимания начнет,
И в этом тесном закопченном мире
Все ходит под его ритмичный счет:
И раз, и два, и три, четыре.

Под запах гари, копоти и тленья
Он улыбнется сам себе так мило
И, выполнив весь комплекс упражнений,
Перешагнет балконные перила.

Сплетенная усталыми мозгами,
Порвется вдруг связующая нить,
И все, что не было, по сути, нами,
Навеки перестанет нами быть.

* * *

Умножая, умножу бледно-желтый румянец деревьев
На застывших в щелях в ожидании лета жуков
И прибавлю отчетливо слышимый в тусклых аллеях
Стук твоих каблуков.

Застилая сознанье значительной порцией пива,
Возношусь и ныряю, как синий блестящий дельфин.
Я предвижу тебя отрешенно, спокойно, лениво.
Я почти не один.

Ты пришла на свиданье, как шикарный и теплый октябрь,
Чахлозлатой листвой, как банкнотами, на пол соря,
Не скупясь ни на что, – пусть потом это выметет шваброй
Мерзлого ноября.

Пусть все будет сейчас, а потом ничего пусть не будет.
Ведь нельзя удержать ничего, что возможно схватить.
Завтра выпавший снег воспаленные лбы нам остудит
И продолжит кружить.