Наложница в Гиве

 

(или три расследования одного преступления)

 

 

Купить в журнале за декабрь 2018 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 40 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

1

 

Город Гива, центр обитания колена Беньямина, имел недобрую репутацию среди прочих поселений иудейских и языческих. Случались насилия и грабежи внутри стен городских, а баловников гивских не без основания опасались жители окрестных мест. Но Бог никогда не оставляет мир без спасительного равновесия, и посему хоть и бойко всходит сорная трава, а добрый посев не поддастся.

 

В Гиве жил человек по имени Шем-Ханох – любимый честными и гроза злоумышленников. Всякий потерпевший, обратившийся к нашему герою за содействием в раскрытии преступления, никогда не раскаивался в выборе дознавателя. К помощи Шем-Ханоха прибегали как неимущие, так и состоятельные горожане. С бедных он не брал денег, зато богатым приходилось изрядно раскошеливаться.

 

Шем-Ханох сторонился веселья площадей, криков рынка, гула улиц. Жилище его располагалось на окраине Гивы, подальше от городского шума, мешавшего неустанной и размеренной работе острой мысли пращура современных мастеров сыска. Просторный дом его не притязал на роскошь. В большой передней комнате обитал владелец крова, за стеной содержались молодой породистый конь и весьма престарелый осёл. Долгие годы службы умалили силы и прибавили упрямства серому труженику, и хозяин его всё чаще задумывался о неизбежности смены поколений. На обширном крытом дворе размещались атрибуты быстрого и тихоходного транспорта – небольшая колесница, телега, повозка. Сарай предназначался для хозяйственной утвари. На задах имения в хорошо укрепленном загоне обретались два огромных и свирепых пса. Эти неласковые звери признавали только своего господина, которому иногда пригождались в его опасной профессии.

 

Шем-Ханох – мужчина в возрасте расцвета – был убеждённым холостяком. Он полагал, что семья неминуемо помешала бы успеху дел и отвлекла бы от трудов на пользу человечеству, прекрасная половина которого имеет другое мнение. Дай женщинам волю – и обложат неженатых кабальным налогом.

 

Хозяйство вела престарелая рабыня Хана. Она появлялась по утрам, запрягала осла в повозку, отправлялась на рынок, возвращалась со всяческой снедью, затем принималась орудовать у печи и успокаивалась не раньше, чем аромат свежего варева начинал будоражить нюх хозяина. Хана ценила вежливое обращение и щедрость господина и давно уж решила ни за какие блага на свете не покидать его, даже когда настанет год освобождения.

 

Каков был из себя Шем-Ханох? Высокого роста, худой, нос тонкий и с горбинкой, подбородок волевой, глаза голубые, взгляд проницательный, волосы светлые и мягкие, борода коротко острижена, осанка прямая, мышцы рук и ног завидно сильны. Алмазной твёрдости воля и неколебимая убеждённость в правоте избранного жизненного пути служили этому человеку непробиваемым щитом от стрел женских взглядов.

 

Завидная память и незаурядная способность к рассуждениям отличали острый интеллект Шем-Ханоха. Порой некая малая деталь или пустяковое событие, которые дилетант легкомысленно оставлял без внимания, оказывались ключом к разгадке злодеяния, стоило им стать предметом его неумолимой логики. Аналитичность ума замечательным образом не обращалась в сухость характера, поэтому Шем-Ханох неизменно отдавал должное изящному и красивому. Он великолепно играл на арфе и сам же настраивал её.

 

Шем-Ханох слыл великим знатоком ядов и противоядий. В углу его спальной комнаты за плотной ширмой располагались рабочий стол и табурет. На стене висела полка, уставленная стеклянными пузырьками разной величины. Шем-Ханох не скупился на приобретение дорогого стекла, ибо только из этого редкого материала выдувались сосуды, пригодные для хранения особых жидкостей, которые в соединении с кровью или слюной жертвы позволяли ему определить вид отравы. Тогда он назначал целебное зелье, если спасение не запоздало.

 

Расследуя преступление, Шем-Ханох зачастую удовлетворялся теми немногими сведениями, которые сообщал потерпевший, а мысленные эксперименты и логические построения помогали ему заполнить пробелы в знании фактов. Размышляя, он сидел за столом и потягивал разбавленное водой красное вино, когда из малой, а когда из большой кружки. Покажется глиняное дно, а клубок уж распутан! Простые случаи он называл «делом на малую кружку», казусы посложнее величались «делом на большую кружку». Разумеется, слишком хитроумные злодеяния не могли быть раскрыты одним лишь застольным раздумьем.

 

 

2

 

К Шем-Ханоху частенько наведывался лучший его друг Янон. В прошлом ратный лекарь, Янон оставил этот тягостный род занятий, по смерти отца поселился в наследном доме в Гиве и не знал нужды. Нынче он новобрачный, недавно взял себе вторую жену, красивую девицу из состоятельной семьи.

 

Янон восхищался старшим товарищем. Всем, кто только выражал готовность слушать, он неутомимо рассказывал об изобретательности Шем-Ханоха, развязывавшего сложнейшие узлы злоумышлений. Следуя за другом, бывший костоправ старался постичь, и порой не без успеха, искусство превращения фактов в версии, а версий – в доказательства. Шем-Ханох поощрял рвение ученика и охотно пользовался его помощью, хотя иной раз и подтрунивал над ним.

 

– Дружище Янон, – торжественно обратился Шем-Ханох к сидевшему напротив почитателю его таланта, – я рад снова видеть тебя в моём доме. Я с приятностью отмечаю твои отменные результаты в овладении моими уникальными приёмами рассуждений. Сейчас я предоставлю тебе отличную возможность продемонстрировать достигнутое тобой.

 

– Что ж, дорогой мой наставник, я готов к испытанию и надеюсь не посрамить ни свои способности, ни метод, к которому я их приложу! – не менее торжественно ответил Янон.

 

– В таком случае, Янон, прошу обратить внимание на сию вещь, – сказал Шем-Ханох и протянул собеседнику предмет, которого гость никогда прежде не видел в этом доме. Ощупывая глазами и пальцами эти чётки, – продолжил хозяин, – ты поведаешь об их происхождении и о причине появления у меня.

 

Прилежный ученик принял из рук ментора пробный оселок, принялся разглядывать и обследовать его, размышлять и раскидывать умом, искать связи и вспоминать факты.

 

– Какие изумительные чётки! – не без зависти воскликнул Янон, – шарообразные звенья разной величины и нескольких цветов! Я вижу, они нанизаны на шёлковую и, несомненно, прочную нить. Шарики, что покрупней, обрамлены тонким узором серебра. Всё в твоем вкусе – свежеотполировано, блестит новизной. Не сомневаюсь, вещь эта принадлежит тебе, Шем-Ханох, и поздравляю с замечательным приобретением.

 

– Благодарю, дружище, и жду дальнейших умозаключений.

 

– Я знаю твоё обыкновение, Шем-Ханох: размышляя, ты любишь теребить в руках какой-нибудь предмет. Чётки – лучшее занятие для пальцев. Яркие цвета звеньев возбудят остроту мысли. Обдумывая оказии опасные, ты станешь перебирать красные бусины, зелёные подойдут для нехитрых дел на малую кружку, а чёрно-белые крапчатые пригодятся в неясных спервоначалу случаях. Чем изощрённее брошенный твоему таланту вызов, тем крупнее звенья, которые отыщут подушечки твоих перстов. Ба! Да я вспомнил! Ведь ты недавно нашёл вора, обокравшего ювелира Матана. Золотых дел мастер расплатился с тобой за услугу!

 

– Великолепно, Янон! Ты преуспел в овладении моим методом анализа событий и вещей. Но многолика логика, и каверзны пути её. О, я вижу в окно – к дому приближаются наши общие знакомые, и один из них, несомненно, добавит кое-что к твоим словам.

 

Вошли городские старейшины Бнаяу и Баная. Оба с трудом сдерживали волнение, и на языке у них вертелось срочное сообщение. Однако Шем-Ханох опередил гостей и обратился к одному из них.

 

– Почтенный Бнаяу, прежде чем ты вложишь в мои уши, несомненно, важные вести, будь добр, обрати внимание на этот предмет и выскажись по сему поводу.

 

Шем-Ханох показал старейшине чётки. Доселе встревоженное лицо Бнаяу мгновенно осветилось счастливой улыбкой – так случается, когда личная радость затмевает казённую печаль.

 

– О, бесценный мой Шем-Ханох, стало быть, вчера, покидая твой дом, я забыл свои чётки! – воскликнул Бнаяу и торжествующе взглянул на Банаю. – А я-то с ног сбился – искал! История с ними простая. Один ювелир заложил у меня старые потёртые чётки. И, кажется, забыл о них. А я не стесняясь пользовался вещью. Мне, человеку пожилому, нелегко блюсти бодрость, сидя целый день у городских ворот. Вот я и перебираю бусины. Пальцы скачут по звеньям разной величины – это бодрит. Яркие цвета шариков колют глаза, мешают уснуть. А в синагоге чётки незаменимы для отсчёта молитв. Я пошёл к своему ювелиру, напомнил про заложенную вещь, и он продал мне её задёшево – старая ведь она, затёртая! Приобретение своё я снёс Матану, тому самому, которому ты помог вора найти. Он отполировал камушки и нить сменил на шёлковую. Слава Всевышнему, нашлась потеря!

 

Широко улыбаясь, Шем-Ханох посмотрел на Янона, а тот сперва молчал, ни слова не молвил, потом сказал: «Не ошибся я, к чёткам этим Матан руку приложил!».

 

 

3

 

Физиономия Шем-Ханоха приняла серьёзное выражение. Он выжидательно взглянул на Бнаяу и Банаю.

 

– Я и мой помощник Янон готовы выслушать мудрые слова старейшин Гивы, – обратился хозяин к гостям, – мы приклонили ухо и внемлем.

 

– Беда пришла в Гиву, а может быть, и ко всему народу иудейскому, – с горечью произнёс Бнаяу, – ибо случилась мерзость. Проживающий в поселении в северной части горы Эфраимовой левит Цадок по дороге домой из Бейт-Лехема заночевал в нашем городе со своей наложницей Диной и слугой Яривом. Кое-кто из жителей потребовал от хозяина, приютившего путников, выдать им Цадока – они хотели познать его. Этого не случилось, и гнусные содомиты удовлетворились изнасилованием Дины, вскоре погибшей от перенесённых мук. Вернувшись домой, Цадок разрезал на двенадцать частей мёртвое тело, и куски его разослал во все пределы Израильские – главам колен, дабы свершился справедливый суд.

 

При этих словах голос Бнаяу дрогнул. На помощь пришёл Баная.

 

– Вожди народа собрались и решили, – продолжил Баная, – потребовать от Гивы выдать преступивших закон, а если заупрямится город, – объявить ему войну и покарать мечом виноватых и правых без разбора. Мы ненавидим братоубийство, но хотим сами расправиться со своими негодяями. Однако прежде нужно найти их и разобрать дело досконально. Мы с Бнаяу просим, уважаемый Шем-Ханох, принять важную миссию дознания – авось удастся избежать худшего!

 

– Почтенные старейшины, – заявил Шем-Ханох, – я и мой друг Янон горды вашим доверием и, вне всякого сомнения, расследуем, раскроем, изобличим. Мы приступаем к делу немедленно!

 

Ободрённые Бнаяу и Баная удалились. Шем-Ханох и Янон принялись обсуждать совместный план. Надо заметить, что Шем-Ханох, индивидуалист по природе, предпочитал действовать в одиночку, стараясь отдалить Янона и прибегать к дружеской помощи лишь в час крайней необходимости. Однако Шем-Ханох подумал, что это дело слишком сложное, чтобы пренебрегать подмогой наперсника, хоть и не равного ему проницательностью.

 

 

4

 

Первым делом наши дознаватели запрягли коня в лёгкую колесницу и помчались к Цадоку. Хозяин пребывал в траурном настроении. И не удивительно: левит оплакивал смерть возлюбленной, и вдобавок душа его терзалась болью за преступления своего народа. Осторожно и деликатно Шем-Ханох попросил несчастного рассказать о выпавших на его долю бедствиях, а Янон заверил в намерении помочь, елико возможно.

 

– Я бесконечно любил мою нежную Дину, – завёл Цадок чувствительный и скорбный рассказ, – но один легкомысленный её поступок разбил хрустальную идиллию. Её случайное увлечение возбудило мою праведную ревность, и я изгнал её, другими словами – вернул в отцовский дом. Прошло немного времени, и я понял, что нет мне жизни без любимой. Сожалея о своей горячности и прослышав о раскаянии Дины, я отправился к её отцу Эйнаву в Бейт-Лехем – забрать обратно своё сокровище. Со мной был молодой слуга Ярив. На обратном пути мы трое – я, Дина и слуга – остановились на ночлег в Гиве, где некий добрейший человек приютил нас под своим кровом. Вместе с хозяином и его дочерью мы славно поужинали и тут...

 

На глаза Цадока навернулсь слёзы. Ему стало трудно говорить. Янон сочувственно сжал его руку. Постепенно рассказчик успокоился и продолжил.

 

– И тут за окнами раздался крик. Какие-то подлецы требовали от хозяина вывести к ним гостя, чтобы познать его. Это я был им нужен! Я содрогнулся – неужели мне суждено стать жертвой насилия содомитов? Дерзкие вопли подонков не утихали, и я понял: они не отступятся, и преступления не миновать. Помятуя, что в глазах Господа мужеложство есть грех худший, чем поругание женской чести, и желая убавить от вины народа моего, я отдал насильникам драгоценную свою Дину. О, горе мне! Сердце моё истекало кровью. На утро я отворил дверь и узрел распростёртое на пороге бездыханное тело мученицы... Дина была мертва...

 

Глаза Цадока вновь подёрнулись влагой. Его собеседники переглянулись. Шем-Ханох сухо проговорил:

 

– Скажи, Цадок, с какой целью ты расчленил тело Дины, а части его отослал главам колен Израильских?

 

– Гнев переполнял меня! Как мириться с мерзостью среди избранников Божьих? Я не сдержал горячего нрава своего! Весь народ мой должен восстать на преступников и жестокой карой преподнести урок самому себе!

 

– Исчерпывающе ясно... – заметил Янон. – Ответь, почему местом ночлега была избрана Гива?

 

– Слуга Ярив предложил сделать привал в Иевусе, но я возразил, мол, то иноплеменный, не иудейский город, и незачем нам касаться скверны языческой! Так вот и пришли в Гиву. Кто знал, кто знал...

 

– Все ли обстоятельства ты открыл нам, Цадок? Не упустил ли чего важного? – спросил Шем-Ханох.

 

– Важного не упустил, но я понёс ещё одну утрату, значение её для меня ничтожно после свершившегося.

 

– Незначительный факт – это тоже факт, который не перестаёт существовать по вине нашего пренебрежения. Мы не оставляем без внимания мелочи. Для расследования всё может сгодиться! – заметил Янон.

 

– Пока я пребывал в Бейт-Лехеме, в дом проникли воры. Похитили увесистую золотую цепь, что я любил носить на шее. Найти вещицу было легко – я по забывчивости оставил её на виду. Да разве сейчас пристало думать об украшениях? Снявши голову по волосам не плачут!

 

Шем-Ханох попросил Цадока рассказать, как выглядела украденная цепь. Тот с готовностью и подробно описал пропажу. Шем-Ханох продолжал допытываться, не исчезло ли ещё что-нибудь.

 

– Пропала и маленькая цепочка, которую я одевал на запястье. Цена её совсем невелика, и зачем ворам потребовалось переворачивать весь дом ради небольшой поживы? Как-то раз я чрезмерно уступил соблазну винопития, уронил наручную побрякушку и потом забыл о ней. Должно быть, воры видели её на мне. Когда я заметил исчезновение большой цепи, я сразу вспомнил, что маленькая упала в щель между стеной и полом возле очага. Глянул туда – и верно, место разворочено, значит, искали и нашли.

 

– Последний вопрос, Цадок, – задумчиво проговорил Шем-Ханох. – Отец Дины, твой тесть Эйнав – богатый человек?

 

– Он не беден. К тому же ему выпало наследство, и он посулил мне долю. Эйнав – добрейшая душа, он любит меня, как родного сына. Какой тёплый приём он оказал мне! Я долго гостил у него, и лишь на пятый день он неохотно отпустил меня. Право, я не люблю злоупотреблять расположением людей – надо ведь и честь знать!

 

Распрощавшись с Цадоком, наши дознаватели обменялись соображениями.

 

– Не нравится мне этот левит, – заметил Янон. – Мне кажется, он лицемер, а возможно, и вовсе не потерпевшая сторона. Истинно скорбит тот, кто плачет втайне.

 

– Лицемерят не удовольствия ради, а в тупик попавши. Лжецы и лукавцы частенько остаются на бобах.

 

– Однако как алчны и неразумны воры!

 

– Не торопись, Янон, уличать воров в глупой жадности! – возразил Шем-Ханох. – Похитители быстро обнаружили лежавшую открыто большую дорогую цепь. Долго находиться в пустующем доме было опасно – ведь соседи знали об отсутствии хозяина и, заслышав шум, тотчас ворвались бы. Однако взломщики упорно искали маленькую цепочку, сознательно рискуя. Значит, она была им крайне нужна. Зачем? Это мы должны выяснить. Предполагаю, что кража имеет отношение к главному преступлению.

 

 

5

 

Менахем слыл человеком гостеприимным. Только он один во всей Гиве вызвался предоставить ночлег левиту и сопутникам. Что и говорить, он радушно принял Шем-Ханоха с Яноном. Горечь недавнего потрясения отступила перед приятностью ожидания скорой свадьбы дочери Наамы. В доме царили дух праздника и радость приготовлений. Хозяин усадил гостей. На столе появились глиняные миски, деревянные ложки, горшок с пшеничной кашей и, конечно, соль и оливковое масло. Наама принесла кувшин с соком апельсинов и две корзины – в одной громоздились яблоки, другая источала аромат персиков.

 

– Достойный Менахем! – воскликнул польщённый тёплым приёмом Шем-Ханох. – Я крайне сожалею, что вынужден вернуть тебя к воспоминаниям злосчастной ночи. Прошу, изложи её события в том порядке, как они происходили.

 

– Я рад помочь дознанию и раскрытию злодейства, – сказал в тон Менахем, – и расскажу всё известное мне ради водворения справедливости и мира в Гиве и во всём народе иудейском. Дело было так. Я возвращался с поля и заприметил известных тебе троих людей, жаждавших ночлега. Я ввёл их в дом. Мы отужинали и вели мирную беседу. Я толковал с Диной и Цадоком, а слуга его Ярив мило и нежно шептался с моей Наамой. Вдруг за окном раздались дерзкие крики – какие-то негодяи-мужеложцы требовали от меня, чтобы я выдал им моего гостя, то есть Цадока. Преступники хотели познать его, не при девице будь сказана такая мерзость. Я вступил с ними в торг, пытался урезонить, предлагал взамен двух женщин – Дину и Нааму, уверенный, впрочем, что дочь мою, как уроженку Гивы, они не посмеют тронуть, а Дина всё же не девица, да и позору меньше – обесчестить женщину, а не мужчину. Подлецы не соглашались на замену, и тогда на переговоры к ним вышел Ярив, потом вернулся. Тут Цадок взял Дину за руку, и вывел на улицу, и оставил её там, и всё стихло. На утро Цадок отрыл дверь, а Дина лежала на пороге дома. Он велел ей приготовляться в путь, и вскоре трое моих гостей убрались восвояси.

 

– Скажи-ка, Менахем, что Дина ответила Цадоку, когда он обратился к ней? – спросил Янон.

 

– Она была слишком слаба, говорила очень тихо, я не разобрал ее слов.

 

– Я вижу, в доме твоём, Менахем, начинаются предсвадебные хлопоты, – заметил Шем-Ханох. – И кто же счастливец-жених?

 

– О, это прекрасный юноша, – воскликнул Менахем, – знакомый нам Ярив!

 

– Когда же дело сладилось? – полюбопытствовал Шем-Ханох.

 

– Всё в тот же злополучный вечер, – ответил Менахем, – девчонка влюбилась в Ярива с первого взгляда. Чего ты краснеешь, Наама? Разве твой отец не прав? Пока я беседовал с Диной и Цадоком, молодые секретничали и нежно глядели друг на друга. Быстро сговорились обо всём. Нынче молодёжь смелая и себе на уме, не то, что в моё доброе старое время...

 

– Да ведь слуга же беден, ты отдаёшь Нааму за босяка? – удивился Янон.

 

– Ничуть! Ярив выкупает мою красавицу за хорошие деньги! – возразил довольный Менахем.

 

– Не из праздного любопытства, но в интересах расследования я хочу знать: каков могар? – строго спросил Шем-Ханох.

 

– Двести шекелей серебра! – прозвучал гордый ответ.

 

– Мы с Шем-Ханохом приветствуем твою удачу, Менахем, – воскликнул Янон, и рады за прекрасную Нааму. Будем надеяться, что счастье поселится в доме молодожёнов!

 

Наама вновь зарделась, опустила глаза. Спросила гостей, не желают ли они отведать ещё фруктов. Шем-Ханох заверил девицу, что они вполне сыты.

 

Янон умел располагать к себе женщин, знал в себе немалую такую силу и с благородными побуждениями пользовался ею. Он взглянул на Нааму нарочито почтительно и заговорил вкрадчивым голосом.

 

– Любезная Наама, мне известно наверняка, юные девы умеют тонко понимать людские души. А осведомлённость женщин в делах сердечных просто восхитительна, и глубина её мужчинам недоступна. Поведай, что известно тебе и твоим товаркам о любовных приключениях Цадока, если таковые случались.

 

– Да ничего особенного, всё заурядно, – с неожиданной искушённостью бросила Наама. – Когда-то, говорят, Цадок любил Дину, но заимел любовницу. Обманутая отомстила неверному – мера за меру. А тому только того и надо. За измену он отправил бедняжку к её отцу, а сам миловался с новой зазнобой. Но почему он забрал Дину обратно – этого мы с подружками пока не знаем!

 

– Это и нам крайне интересно и важно! – заметил Шем-Ханох.

 

На этом гости распрощались с сердечным хозяином и его прелестной дочерью.

 

 

6

 

– Ты прав, Янон: хитёр и лжив Цадок! Он обманул, сказав, что Дина утром была мертва – ведь он говорил с ней! И не из благородства умолчал о своей новой пассии.

 

– Мне кажется, Цадок забрал Дину, чтобы, убив её, расчистить путь к женитьбе на любовнице. Первую часть умысла он, кажется, осуществил! – изрёк Янон.

 

– Возможно, – согласился Шем-Ханох, но, боюсь, дело куда как сложнее. Нам предстоит получше разобраться в фактах, свершившихся проклятой ночью. Мы имеем дело с хитрым противником, и чтобы вывести его на чистую воду, мы употребим наше искусство во всём его величии. Разве не естественно предположить, что юный красавец Ярив и нежная Наама были для преступников более желанной добычей, нежели Дина? Почему закоренелые мужеложцы и насильники в конце концов согласились на замену? О чём говорил с ними слуга Цадока?

 

– Кстати, Шем-Ханох, не пора ли нам встретиться с Яривом?

 

– Безусловно, такая встреча состоится, но, я думаю, сейчас нам нужно без промедления мчаться к Эйнаву, несчастному отцу Дины.

 

Янон догадался о желании Шем-Ханоха беседовать с Яривом наедине. Он привык к скрытности старшего друга и, мирясь с нею, доверял ему. Усевшись в колесницу, наши герои направились в Бейт-Лехем.

 

Дверь дома была не заперта, чуть приоткрыта. Легонько постучав, чтобы возвестить о себе, Шем-Ханох и Янон вошли. Ни слова не говоря, уселись на низкую скамью. Придали физиономиям печальный вид. Напротив, на циновках, брошенных на глиняный пол, сидел горюющий отец, рядом с ним расположилась женщина средних лет. Годы не стёрли знаки привлекательности с еёе лица.

 

Увидев вновь вошедших, Эйнав утёр платком слезу. Он тяжело вздохнул, пробормотал: «Какое горе...» – и вновь погрузился в молчание. Затем он подал женщине немой знак, она принесла воду в кувшине, кружки, тонко нарезанные ломти хлеба.

 

– Какое горе... – повторил лишившийся дочери родитель, – благодарю вас, добрые люди, за сочувствие. Но я не знаю вас, кто вы такие?

 

Шем-Ханох и Янон представились скорбящему. Произнесли сдержанные и простые слова соболезнования. Выпили воды, к хлебу не притронулись. Сказавши Эйнаву: «Да утешит тебя Бог», – женщина ушла.

 

– Бедная, бедная Дина... Единственная дочь... Какой страшный конец... Слишком мало радости выпало девочке в жизни, – вновь заговорил Эйнав. – Я любил Цадока, как сына... Я слышал, он сам отдал её на растерзание... Я не могу поверить... Мне некого хоронить... Нет могилы, где поплакать... Зачем он надругался над её телом? Он потерял рассудок от горя?

 

– Почтенный Эйнав, – произнёс Шем-Ханох, – найти ответы на все вопросы есть наша с Яноном миссия. Старейшинами города Гивы нам поручено раскрыть преступление и назвать имена виновных. Это дело важности необычайной, ибо свершённое злодеяние чревато бедой для всего народа иудейского. Посему мы просим тебя, дорогой Эйнав, обуздай горькое чувство в сердце твоём и найди силы помочь дознанию.

 

– Чем я могу быть полезен?

 

– Мы хотим услышать из твоих уст историю совместной жизни твой дочери с зятем и обстоятельства его последнего визита к тебе, – ответил Янон.

 

– Коли нужно, расскажу, что знаю. Цадок с Диной друг друга любили. Так мне, отцу, это виделось. Но разладился союз их. Ходили слухи, мол, она неверна была ему, будто и он нашёл другую... Да мало ли злые языки болтают? А может, и верно – дьявол попутал. Цадок ревновал и в гневе вернул мне дочку, а сам страдал – потому как любил! И вот он не вынес разлуки и приехал ко мне забирать Дину обратно.

 

– Прости, перебью, – осторожно заметил Шем-Ханох, – но неужто лишь по причине сердечной склонности Цадок пожелал вернуть Дину? Нам известно, что...

 

– Да, да – ты прав! Я получил наследство. И возник у меня замысел жениться. Вы видели тут женщину... По правде говоря, ежели бы я ввёл в дом хозяйку, то лучше бы дочери жить не со мной... Я дал знать зятю о моём намерении поделиться с ним серебром, но не думаю... Прежде не думал... Будто он польстился на деньги – сердце правило им. А разве плохо, когда к добру добро льнёт? Любовь и богатство – благословенное совпадение!

 

– Сколько ты наследовал и сколько обещал зятю? – спросил Янон. – Нам важно знать.

 

– Я получил четыреста шекелей серебра, а Цадоку назначил сто.

 

– Где сейчас находятся деньги?

 

– Они у меня дома.

 

– А теперь, Эйнав, расскажи о последнем посещении Цадока, – попросил Шем-Ханох.

 

– Приехал Цадок со слугой своим, кажется, по имени Ярив. Лицом красивый и крепкий телом юноша. Я сердечно принимал гостей, угощал всем лучшим, что было дома. Цадок с Диной уж собрались прощаться, но я удерживал. Я ждал прибытия казны со дня на день и хотел отдать Цадоку его часть – мне не терпелось покончить с этим делом. Я сообщил ему о величине наследства и о его доле. Тут он заторопился домой. Сказал, что когда прибудут деньги, вернётся за ними и слугу с собой прихватит. На следующий день после его отъезда я получил груз серебра, и тут же пришло страшное известие...

 

– Эйнав, ты сообщил нам важные вещи, и мы благодарим тебя, – сказал Шем-Ханох. – Поверь, мы скорбим вместе с тобой. Я полагаю, что серебро, которое ты хранишь дома, должно быть надёжно спрятано. Однако навряд ли ты станешь заниматься этим до окончания семи дней траура. Поэтому для безопасности твоей и твоего наследства мы устроим охрану. На этом прощай, и да утешит тебя Господь в твоём горе.

 

Шем-Ханох и Янон покинули дом Эйнава. Остановились, каждый думал о своём.

 

– Слушай меня, Янон: я не сомневаюсь, Эйнаву грозит беда. Ты знаешь, сколь чужда мне мистика, и как презираю я всяческие суеверия, но при всём при том я полагаюсь на предчувствия, как на очевидность, и сглаза весьма опасаюсь. Потому не стану раньше времени оглашать свои догадки. Будь добр, до окончания дней траура поживи у Эйнава охраны ради. Надеюсь, твои жёны стойко перенесут недолгую разлуку. А я тем временем повстречаюсь с Яривом и ещё с кем-нибудь, если потребуется. Я пошлю к тебе мальчика. У него быстрые ноги и цепкая память. С его помощью ты ежедневно будешь докладывать мне о развитии событий.

 

Порешивши на этом, дознаватели распрощались. Янон остался у Эйнава, а Шем-Ханох уехал.

 

 

7

 

Не мешкая, Шем-Ханох наладил колесницу в сторону горы Эфраимовой и, домчавшись до места, направил свои стопы к Яриву, проживавшему неподалёку от Цадока. Посланца старейшин встретил красивый и крепкий парень. Лицо молодца грустило, очи были подёрнуты не юношеской печалью.

 

– Я скорблю вместе с моим дорогим хозяином Цадоком, – сказал Ярив после краткой церемонии знакомства.

 

– Верно ли, драгоценный Ярив, что ты намерен жениться на Нааме?

 

– Да, мой господин, мы полюбили друг друга с первого взгляда. Окончатся дни траура по несчастной Дине, и мы с отцом невесты станем готовиться к свадьбе.

 

– Ярив, а ведь ты всего-навсего слуга, откуда у тебя деньги на могар?

 

– О, господин мой, мне привалило счастье необычайное! Не зря отца Наамы зовут Менахем! Этот милосерднейший человек совсем некорыстолюбив. Счастье дочери для него первее мошны. Он видел, как горячо полюбила меня Наама, и не стал требовать выкупа, наоборот, пообещал небольшое приданое. Этого, вместе с мною прикопленным, нам с Наамой хватит на начальное обзаведение.

 

– Воистину, Ярив, ты родился под счастливой звездой! Любовь и бедность – благословенное совпадение!

 

– Как хорошо, мой господин, что сердце твое чутко слышит голос любви! Да, люди в большинстве алчны и бескорыстию не верят. Ты – исключение!

 

– Я польщён! А теперь припомни-ка, любезный, известные тебе события. Преступники поначалу требовали выдать им Цадока, потом отступились, согласились удовольствоваться Диной. А тебя, молодого красавца, даже и не помянули. Ты был там, как объяснишь чудеса?

 

– Мой господин, любовь и радость переполняли меня, и только это я могу тебе сказать!

 

– Однако Менахем сообщил мне, что ты выходил на улицу, где насильники готовились бесчинствовать!

 

– Ах, да! Совсем забыл, я, кажется, действительно на мгновение высунулся из дома. Я должен был угомонить душевное волнение в груди. Я был опьянён признанием Наамы, и, поверь, вещи неромантичные проносились мимо моих ушей и глаз. Кто, как не ты, поймёт меня!

 

– Благодарю тебя, Ярив, за честные слова. Не сомневаюсь, что вскоре мы свидимся вновь. До встречи.

 

Ложь слуги была чрезвычайно приятна Шем-Ханоху. Теперь-то он не сомневался в своих догадках.

 

 

8

 

Как и условлено было, Янон поселился в доме Эйнава, охраняя жизнь и достояние скорбящего. Через расторопного мальчика-курьера он передавал регулярные донесения Шем-Ханоху. Впрочем, ничего опасного или подозрительного не происходило, царили покой и печаль. Покладистый юный связной не отказывал Янону в личных просьбах и исправно передавал обеспокоенным его жёнам, старшей и младшей, обещания скорого возвращения домой их верного супруга.

 

В последний день траура примчался запыхавшийся мальчик и сообщил Янону, что Шем-Ханох требует немедленной встречи с ним. Отрок привёл Янона к пещере поблизости от дороги в Бейт-Лехем. На камне у входа в грот сидел с озабоченным лицом Шем-Ханох. Друзья обменялись краткими приветствиями.

 

– Мой дражайший товарищ, – торжественным тоном заговорил Шем-Ханох, и Янон понял, что друг его имеет сообщить нечто важное, – сегодняшней ночью я ожидаю событий, которые увенчают успехом наше расследование. Я уверен, что с наступлением темноты по этой дороге направятся к Эйнаву недобрые гости. Ты узнаешь этих людей, одного из них – наверняка. Они задумали ограбить охраняемого тобой человека, а если дело на заладится, они убьют его. Мне потребуются лучшие твои достоинства – сила, проворство, смекалка. У нас есть помощники, – добавил Шем-Ханох и указал на черноту зияющего входа в пещеру. Присмотревшись, Янон различил четыре горящих огонька – глаза двух огромных псов, доставленных Шем-Ханохом с его двора.

 

– Разумеется, Шем-Ханох, я с готовностью вручаю тебе мои достоинства, а с ними же – и недостатки! Подстрекаемый последними, я признаюсь, что пониманию моему пока не доступно, и я, не стесняясь, вопрошаю, отчего же именно в ближайшие часы ты ожидаешь появления преступников?

 

– Негодяи медлить не станут, у них на то есть веская причина, которая откроется тебе чуть позднее. Итак, разбойники знают, что в доме есть серебро. Не сомневаюсь, они выследили тебя, узнали о твоей охранной миссии и затаились. Сегодняшней ночью истекают дни скорби, стало быть, Эйнав спрячет сокровище и освободит тебя. Тут-то они и нагрянут и, угрожая хозяину смертью, заставят его отдать вожделенный металл.

 

– Я не перестаю восхищаться твой проницательностью, друг!

 

– Спасибо. Однако стемнело. Давай-ка повнимательней глядеть на дорогу. На наше счастье ночь звёздная, и луна трудится на славу.

 

Долго ждать не пришлось. Показались две фигуры верхом на ослах.

 

– Это те, кто нам нужен! – тихо промолвил Шем-Ханох. – Я отвяжу наших некормленых помощников, они вступят в бой первыми, мы – за ними.

 

Шем-Ханох освободил дрессированных псов, указал направление, прошипел понятный им сигнал, и две голодных четвероногих твари ринулись исполнять звериную службу, дабы внести свой собачий пай в битву с беззаконием.

 

Завязалось неравное сражение. На выручку горе-грабителям подоспели дознаватели. Шем-Ханох первым делом швырнул псам по солидному куску мяса, и они с урчанием принялись пожирать награду, забыв об изрядно покусанных и смертельно напуганных ночных гостях. Сноровистые Шем-Ханох и Янон крепко связали по рукам и ногам обоих прохвостов, засунули им в ром по изрядному пучку сена и перетащили на телегу. В лунном свете Янон сразу узнал Цадока. «А кто второй? – спросил он. – Да это же слуга левита – Ярив!» – торжествующе вскричал Шем-Ханох.

 

Бойцы присели отдышаться после победоносного сражения. Тысяча вопросов вертелись на языке у Янона, он с восхищением смотрел на старшего товарища. Однако Шем-Ханох твёрдо заявил, что ещё не настало время для рассуждений. Сейчас необходимо передать злоумышленников в руки закона, а, главное, изобличить насильников.

 

– Посмотрим, Янон, что эти люди взяли с собой в дорогу, – сказал Шем-Ханох и открыл мешок Цадока. – Маски! Стало быть, левит со слугой хотели остаться неузнанными, значит, они не собирались лишать жизни Эйнава, надеялись обойтись грабежом. А что в мешке у Ярива? О, я нашёл именно то, что ожидал! Нож! Орудие убийства слуга предназначал для господина! Цадок, ты слышишь? Ярив намеревался зарезать тебя, а награбленное целиком забрать себе! Янон, я всё объясню тебе чуть позже. Сейчас мы доставим наших пленников в Гиву и передадим старейшинам. Бнаяу и Баная отлично знают, как заставить таких субчиков говорить правду.

 

 

9

 

Пролетели два-три дня после описанных бурных событий у дороги в Бейт-Лехем. Янон направился в гости к Шем-Ханоху. Войдя во двор, он увидел привязанных четвероногих помощников. Взгляд их сытых глаз выражал довольство исполненным долгом. Конь и осёл находились на своих местах, мирно жевали.

 

Янон прислушался. Из окна до него донеслись чудные звуки. Он неслышно вступил на порог. Шем-Ханох самозабвенно играл на арфе и тихо напевал псалом. Напротив расположилась Хана, престарелая рабыня. Она любила слушать игру своего доброго хозяина.

 

Шем-Ханох окончил песнь, улыбнулся другу и жестом пригласил его сесть. Хана встала, наполнила две большие кружки разбавленным вином и удалилась, предвидя неинтересный долгий разговор мужчин.

 

– Шем-Ханох, мы можем поздравить друг друга с завершением расследования, верно? – начал Янон.

 

– Безусловно! Велик наш вклад в разоблачение зла! Я с радостью сообщаю тебе, что насильники – имена их Арель и Дарель – арестованы и пребывают под стражей.

 

– Слава Всевышнему! Надеюсь, Шем-Ханох, ты понимаешь моё нетерпение. Я жажду поскорее узнать, как удалось отыскать и уличить негодяев. Но прежде всего, дорогой друг и наставник, просвети, на основании каких неизвестных мне фактов ты пришёл к мысли о нечестивых намерениях левита и слуги.

 

– Пожалуй, я не соглашусь с тобой. Ведь обстоятельства, пробудившие мои первые подозрения, были известны нам обоим. Мы вместе беседовали с Цадоком, Менахемом, Наамой и Эйнавом. Мы отметили фальшивость Цадока. Мы слышали от Наамы, что у него была любовница, и он изменял Дине, а та – ему в отместку, и под этим предлогом он вернул её отцу. Мы узнали от Менахема, что нищий слуга намерен жениться на его дочери и выкупает её за неплохой могар. Мы выяснили, что Ярив говорил с насильниками, и те умерили свои притязания. Эйнав не скрыл от нас величину своего наследства и долю Цадока. Для основательных предположений довольно этих сведений.

 

– Как же распорядился ими твой ум, как рассуждал ты?

 

– Предельно просто, Янон! Я спросил себя, почему Цадок, разлюбивший Дину, тем не менее захотел вернуть нежеланную наложницу? Эйнав помог мне с ответом: он сообщил нам о получении наследства и о том, что загодя уведомил зятя: мол, поделится с ним. Я обратил внимание: когда Эйнав назвал Цадоку его долю, тот, во-первых, заторопился уезжать, а во-вторых, обещал забрать свою часть в другой раз, приехав со слугой. Цадок был недоволен обещанным и рассердился. Добыть больше можно было лишь грабежом или убийством. Тут и пригодился бы молодой и сильный слуга.

 

– Рассуждения твои логичны, но, мне кажется, поведение Цадока у Эйнава можно было толковать как-нибудь иначе.

 

– Совершенно верно, Янон! Однако вспомним события трагической ночи. Безденежный Ярив вдруг находит средства на могар, а, главное, он вступает с преступниками в переговоры, в результате которых спасает себя, Цадока и Нааму. Ясно, он подкупил негодяев. Откуда возьмёт серебро Ярив? Да только у Цадока! Значит, деньги нужны и левиту и слуге, причём последнему требуется много, ибо от насильников дёшево не откупиться, да ещё и Менахему обещано. Что остаётся бедняге Яриву? Сначала помочь Цадоку обездолить Эйнава, а потом ограбить и убить сообщника!

 

– Эти рассуждения изрядно придают основательности твоим подозрениям!

 

– В те дни, что ты охранял Эйнава, я сумел добыть сведения, добавляющие прочности моей версии. Первым делом, я посетил Ярива. Он нагло лгал мне, но я почёл за благо не опровергать его наивное враньё. Ведь если б он почуял недоверие, то изменил бы свои и Цадока планы, и мы бы не захватили их. Далее, я разыскал новую возлюбленную Цадока. Оказалось, эта парочка лелеяла мечту покинуть поселение, купить в Иевусе дом с виноградником и зажить там. Картина прояснялась. Я представил себе последовательность замыслов Цадока. Узнав о намерении тестя поделится с ним, при условии, что Дину он заберёт обратно, Цадок отправился в Бейт-Лехем. Он надеялся, получив деньги, снова изгнать Дину, а с любовницей сбежать в Иевус. Однако приобретение дома требует, как я выяснил, двухсот шекелей серебра, а Эйнав разочаровал его, обещав лишь сто. Мысленно левит уж нежился в ласковых водах новой жизни, и не доставало сил душевных отказаться от мечты. Как быть? Пожалуй, проявив терпение, он наймёт убийц и покончит с Эйнавом. Тогда все деньги перейдут к нему, при условии, что Дина с ним. Потом её можно будет изгнать, и откроется дорога к счастью. Непредвиденные события в Гиве нарушили план. Он задолжал спасшему его Яриву. Долг насильникам нужно отдать быстро – лиходеи не простят долгого ожидания. Поэтому левит и слуга торопились завладеть деньгами сразу же по окончании траура. Ты, кажется, спрашивал, Янон, как догадался я о времени появления грабителей?

 

– Да, всё логично. А как удалось обнаружить имена насильников?

 

– Сажи-ка мне, Янон, по дороге ко мне не слыхал ли ты какие-либо стоны?

 

– Слыхал. И видел, как тюремщики секут двух охранников, и у бедняг спины в крови, и они стонут. Это имеет отношение к нашему делу?

 

– Да, Янон. И здесь я напомню тебе о похищении золотых предметов у Цадока – мы обсуждали это. Раскрытие кражи помогло найти насильников, а также объясняет виденное тобой телесное наказание. У левита пропали две золотых цепи – большая дорогая и малая цены невеликой. Я спросил старейшин, не известно ли им что-либо о краже. Со слов Цадока я описал, как выглядела большая цепь. Бнаяу просиял лицом, а Баная и вовсе засмеялся. Оказывается, вещь эта им хорошо знакома. Дело в том, Янон, что в нашей Гиве установлен порядок – если кто из жителей желает покинуть город на ночь, он обязан оставить у старейшин дорогой предмет. Предполагается, что ценный залог поможет удержать горожанина от злодеяния вне городских стен. По возвращении вещь возвращается владельцу.

 

– Сомневаюсь, что такая мера поправит репутацию города, – заметил Янон.

 

– Любой позор можно смыть, восстановив доброе имя.

 

– На разбитом и склеенном из черепков кувшине видны следы.

 

– Согласен. Однако я продолжаю. Бнаяу сказал, что накануне несчастья двое молодых мужчин, Арель и Дарель, оставили в залог цепь и, взявшись за руки, вышли за городские ворота. Поутру они вернулись и получили залог обратно. Баная добавил, что изрядно удивился, увидев у этих оборванцев золото. Они сразу были заподозрены в воровстве. Я подтвердил старейшинам их опасения и рассказал о маленькой цепочке. Через час Арель и Дарель были арестованы. Они сознались в краже большой цепи, а маленькая цепочка им, якобы, не известна, и если и украдена – то это не их рук дело. Об изнасиловании Дины они, по их словам, узнали утром, вернувшись в Гиву.

 

– Заложенная большая цепь должна была служить им доказательством отсутствия на месте преступления!

 

– Они на это надеялись. Слушай дальше. Пока Арель и Дарель находились под арестом, мы с тобой, Янон, доставили старейшинам нашу добычу. Завидев инструменты пыток, Ярив вспомнил план ограбления Эйнава и намерение убить Цадока. Он сообщил, что задолжал насильникам двести шекелей серебра. Мой расчёт не оплошал. Цадоку требовалось двести шекелей на покупку дома с виноградником и двести – долг спасителю. Всего четыре сотни. Могар Ярива составлял двести шекелей, да двести – рассчитаться с преступниками за их уступчивость. Опять выходит четыреста. Стало быть, и левиту и его слуге необходимо было наследство Эйнава целиком!

 

– Я восхищён, Шем-Ханох, у меня нет слов!

 

– У меня есть, Янон! Слуга назвал имена насильников, с которыми он сговорился. «Это они?» – спросил его Бнаяу, приведя двух молодцов. «Да, они...» – признал Ярив. Но те запротестовали, мол, впервые видят Ярива, и он лжёт – ведь их не было в городе в ночь преступления, и старейшинам это известно! Тогда тюремщик привел в действие одно из своих устройств, и Арель, не выдержав боли, признался. Они с дружком Дарелем оставили залог, покинули город, дождались ухода старейшин, подкупили охранников маленькой цепочкой, воротились назад, свершили то, что теперь всем известно, перед рассветом охранники выпустили их, а позднее они вновь вошли в Гиву, как честные горожане.

 

– Теперь мне ясно, за что секут охранников. Я был прав, Шем-Ханох, назвав воров алчными и неразумными. Неужели эти оборванцы надеялись, что их не заподозрят в воровстве, когда они покажут золотую цепь!

 

– Я не уверен, в неразумии ли дело. Дремучие инстинкты правят тёмными душами этих людей. Их страсть к мужеложству неодолима, но боятся они страшной кары за сей грех. Они задумали обман – представить дело так, будто не было их в Гиве в ночь преступления. Но что эти нищие могли заложить у старейшин, чтобы покинуть город? Надо украсть. Они сознавали, что попадутся на воровстве, предпочитая пострадать за малое, но испытать вожделенное. Судьба опрокинула их замысел, оставив им утешение – они не стали содомитами.

 

– Веришь ли ты Цадоку, что он расчленил тело Дины в порыве гнева и части его разослал коленам Израильским, дабы поднять народ на искоренение зла? – спросил Янон.

 

– Я не сомневаюсь, что он лжёт. Думаю, он рассчитывал посеять смуту и тем отвлечь внимание от своих гнусных дел. Но проверить это никак нельзя, как нельзя узнать, умерла ли Дина в дороге, или её убил Цадок, – ответил Шем-Ханох.

 

– Как полагаешь ты: выдадут Ареля и Дареля на всеобщий суд, или начнётся братоубийственная война?

 

– Я не пророк, Янон. Худо, что нет сейчас царя над нами. Однако мы своё сделали, а повелители народные – пусть вершат своё. Власть предержащие – уже поэтому мудрецы, не так ли? – спросил Шем-Ханох, и, как показалось Янону, ухмыльнулся.

 

Янон взял в руки арфу и подал её другу. Тот стал перебирать струны, затянул псалом, Янон подхватил. Вошла Хана, уселась на лавку в углу, стала слушать.

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2018 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению декабря 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.