HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Петр Белосветов

Человек с ружьем

Обсудить

Рассказ

 

 

(из цикла «Ленинские чтения»)

 

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 26.02.2008
Оглавление

2. 2
3. 3
4. 4

3


 

 

 

Пружинистая дорожка, накрепко перехваченная поперек ажурными прутьями, в совершенстве скрадывала перестуки шагов. Один из охранников терпеливо дожидался на лестничной площадке, другой – массивный латыш Александр Бельмас – подымался вместе с вождем, следуя на маленький шажок позади, в полном соответствии с инструкцией. В этом подъезде все было по-старому: ровно горели электрические канделябры, от массивных батарей парового отопления явственно распространялось ощущение приятной теплоты, поблескивающие свежим лаком широкие дубовые перила заботливо укладывались под ладонь посетителя, как бы приглашая, совершенно без оглядки, наслаждаться истинным дореволюционным комфортом, не вспоминая при этом о разного рода глупостях в виде военного коммунизма.

 

Владелец особняка, Василий Эммануилович Брант, управляющий торгового дома "Брант Э.Г. и Ко", а по совместительству – потомственный почетный гражданин Санкт-Петербурга, специализировался на торговле лесом. Председатель правления Товарищества Беломорского лесного завода, Меленковского завода льняной мануфактуры, директор Товарищества Кемских лесопильных заводов и общества Новороссийского завода портландцемента «Цепь», член Совета Петербургского учетного и ссудного банка, – словом, чинов да регалий и за день не перечесть, – к произошедшим в родном отечестве переменам отнесся насквозь индифферентно и тут же сдунул за границу, прихватив с собой разлюбезного компаньона Петра Эдуардовича Шрамма и немаленькие ценности, нажитые в результате многовековой эксплуатации обездоленного пролетариата. В покинутом же им домике на Большой Дворянской улице стали происходить загадочные и до головокружительности чрезвычайные перемены.

 

Вначале на объекте появился вездесущий господин Бонч-Бруевич. Бегло осмотрев уцелевший особняк, он выставил вооруженную охрану, попутно объяснив случившемуся тут же господину Зиновьеву, что дом немедленно поступает в личное распоряжение Ильича. Григорий Евсеевич, он же Овсей-Гершен, он же Аронович, он же Радомышельский сильно опечалился, но возражать, разумеется, не посмел и отправился подыскивать для себя другое не разоренное помещение.

 

Специальная «смольнинская команда» прибыла в особняк на следующий же день, занявшись легким ремонтом, запуском кочегарки и грамотной установкой пулеметных гнезд. Официально дом Брандта был национализирован для последующей организации в нем детского интерната. О том, что на деле там имеет место быть скоропалительное обустройство любовного гнездышка, знали лишь настоящие ленинцы.

 

Арманд открыла сразу. Выпорхнула на уютную площадку: – Я знала, что ты придешь! Ждала с самого утра, а после – бросила. Сколько у нас времени? Говори это сразу. Иначе мне будет еще тяжелее...

 

– Здравствуй, – Ленин поцеловал маленькую, удивительно нежную руку. – Пробуду ровно столько, сколько смогу. Что же до моей всегдашней непредсказуемости, то ты с нею справишься.

 

Он всмотрелся в удивительные зеленовато-лучистые глаза и добавил:

– Пожалуй, в этом я совершенно уверен!

 

– Вот как, – Инесса усмехнулась. – Надеюсь, мое окончательное превращение в товарища по работе все еще не состоялось? Проходи же, прошу в дом.

 

Второй этаж был отдан Арманд в полное и безусловное владение. Собственно апартаменты обустраивались уже ею самолично, с истинно французским вкусом и русским размахом, подразумевавшим насмешливую уверенность в решении любых без исключения проблем материального свойства. Внизу оборудовали специальные помещения для охраны. Во дворе – небольшой склад для хранения продуктов и топлива. Третий этаж пустовал, используясь лишь по какой-либо неотложной надобности. Например, ввиду тайного приезда американского миллионера Хаммера, или же французского социалиста Шарля Раппопорта.

 

Здесь, в укромном уголке Петроградской, Ленин бывал часто. Много чаще, чем того позволяли приличия и очередное честнейшее слово, данное Крупской тотчас же по возвращении в Россию. Они говорили обо всем, занимались любовью, а после, – молчали; просто и доверительно, расслабленно вглядываясь в уютный полумрак, отслеживая мерное пощелкивание невидимых часов.

 

– Мне сегодня весь день отчего-то вспоминаются наши парижские разговоры, – приняв от Ильича пальто, Арманд распахнула высокую дверь, ведущую в гостиную. – Вернейший признак старческого ностальжирования! Кажется, будто все лучшее позади, а нынешнее тусклое бытие – суть лишь доживание, увядание, подведение итогов. У мужчин подобные затмения происходят позднее. К примеру, вот ты, Володя. Вспоминаешь ли наши чудесные беседы на авеню d'Orieans?

 

– Вспоминаю, Инночка, как не вспоминать, – с чувством проговорил Владимир Ильич, следуя к своему любимому креслу, усаживаясь и с видимым облегчением откидывая голову на мягкую спинку. – И любимое наше кафе вспоминаю часто. Чего бы только ни отдал, кажется, за то, чтобы прямо сейчас оказаться где-нибудь в Старой Европе. Дряхлой, затхлой. Невыносимой в своей надменной чопорности. И, в тоже самое время, – уютнейшей! Вот ведь парадоксальная штуковина: другая порода людей. Совершеннейше! Абсолютнейше! Подобные выводы стали настигать меня еще в Швейцарии. Представь: правительство обращается к своим гражданам с призывом два раза в неделю не потреблять мяса. Со ссылками на военное положение, сложности со ввозом и прочие, и прочее. В тот же самый момент швейцарцы, все как один, начинают исполнять «постные дни». При этом мясные лавки спокойно продолжают торговать! Все семь дней в неделю! Обращаюсь с вопросом к фрау Каммерер, моей тогдашней квартирной хозяйке: мол, как же это у вас получается? Слаженно, четко, а главное – без принуждения. Контролеры, что ли, какие по домам ходят? А она мне: раз опубликовано, значит, существуют затруднения. Точка. Гражданские призывы должны исполняться. Точка. Мне тут же пришло в голову, что подобная сознательность совершенно немыслима для России...

 

Ленин замолчал, пристально разглядывая её длинные косы, с невероятным проворством уложенные в пышную прическу, маленькие соблазнительные ушки, восхитительную темную родинку на левом виске. Запах духов – вкрадчивый, тонкий, знакомый – уже начинал оказывать на вождя свое обычное воздействие.

 

– Думаю, нам следует поспешить в спальню, – глухо пробормотала Арманд, запуская руку под шелковый лиф; её расширенные зрачки, пульсируя, жадно ощупывали скрюченную фигурку любимого мужчины. – Так хочется увидеть тебя обнаженным. Я люблю, когда ты совершенно обнажен. Люблю смотреть на тебя, когда ты говоришь...

 

– Говорю? О чем же? – голос Ильича красноречиво дрогнул и пресекся. Оживившееся лицо, шумное дыхание, пересохшие губы, – эти характерные признаки свидетельствовали о нарастающем возбуждении. – О чем же, скажи!

 

– О чем? Обо мне, глупенький, – пальцы Арманд увлеченно и неприкрыто массировали собственные соски. – О том, что я прекрасна, или же о том, что я – лучшая из женщин, когда-либо встреченных тобой...

 

Ильич застонал.

 

– Или же о твоей робости. Такой оглушительной и очевидной, что при первом же нашем знакомстве у меня случились судороги между ног...

 

Пуговицы брюк разошлись по сторонам; мягко, податливо. Птичка-птичка, пожалуйста, я прошу что-нибудь горяченькое, oh, approche au mois, tente d`etendre, да, вот так, яви благословенное чело, освободись из кожаного плена, протиснись, плоть, сквозь алое зеро, набухни, многоопытная вена. Исторгнись, пожелтевшая капель! Сожмитесь, государственные руки! Рычит гортань как утомленный зверь, предвосхищая сладостные муки. Твердыня, устремившись к небесам, главою непокорной вознеслася; закат вечерний сумерки раскрасил, доставив тьму по нужным адресам... Стены комнаты накренились, соединяясь воедино, в некой высшей точке, – далекой и незаметной простому глазу. Безумный шепоток Инессы то удалялся, то снова возникал у самого уха. Ильич содрогнулся; спину пронзило острое, невыносимое наслаждение. Задыхаясь, он рванул с шеи знаменитый английский галстук в белый горошек, – к черту! К дьяволу! Рыбки, мымры, миноги, товарищи по партии...

 

– Interdis-moi, demence, oh, approche, commets l`attentat, помешай мне шуметь о тебе, не стыдись, мы – одни! Я – Муза. Я – друг. Я обладаю тобой, – гением, собственными руками несущим эту громадную империю к свету. Я теряюсь и глупею. Я завидую смелости других, разговаривающих с тобой запросто. Я чувствую твоего гиганта, о, прямо сейчас, прямо сейчас он разрывает мое естество, он утверждается во мне словно Александрийский столб. О, ты гранитный человек, Володя. Я всегда подозревала, что ты сделан из камня...

 

 

 

– Как твои дети? – умиротворенные, они лежали на полу, покрытом овечьими шкурами. Лениво клубящийся в полумгле разговор ни о чем становился возможным именно теперь. – В Москве сейчас довольно непросто...

 

– Нормально. Сыты, обуты, охраняют их хорошо. Спасибо.

 

– Ерунда. Кстати, я, наконец, выучил их имена. Довольно оригинальным образом.

 

– Меня это совершенно не удивляет, Володя. Ты оригинален всегда. Всегда и во всем. Что ты изобрел на этот раз?

 

– Простейшее соединение слогов. Смотри: АнАл ВарФеИнн. Андрей, Александр, Варвара, Федор, Инна. Трубадуры – труверы – трубочисты – трупорезы – труляля – ха-ха-ха-ха-ха, – Ленин расхохотался. – А вот с нашей девочкой все обстояло гораздо проще, ибо она одна....

 

– Володя, не стоит начинать этот разговор.

 

– Отчего же? Неужели седовласые разговоры продолжают оказывать на тебя столь разительное действие?

 

– Володя, я обещала. Не только ей, но и тебе. А слово мое – крепкое. Тебе ли не знать.

 

– О, да! – уязвленный, Владимир Ильич вскочил и принялся расхаживать вдоль камина. – Мне ли не знать. Мне ли не знать расчеты этой подлой крысы. И сам не гам, и другому не дам, вот что это такое. А я хочу, хочу этого ребенка и освобождаю тебя от данного мне слова. Освобождаю, ясно?

 

Пребывая в величайшем волнении, Владимир Ильич не стеснялся в выражениях.

 

– Успокойся. Прошу. Когда ты входишь в раж, хочется бежать сломя голову!

 

– Бесполезно обсуждать со старой и бесплодной кухонной доской вопросы цветоводства. Так же, как растолковать выгребной яме прекрасный аромат полураскрытого розового бутона. Не морщись, я поставлю грубые слова там, где нужно, потому что это правда!

 

– Барбюс? Ты снова цитируешь мне Барбюса, – приходилось говорить, снова и снова. Перечислять слова, которые не нужны, искать объяснения, мотивировать поступки. – Для меня он не является авторитетом. Чтобы вернуться к сути, Володя, необходимо вспомнить, для какой же, собственно говоря, цели я тогда уехала в Париж. Мои принципы тебе хорошо известны. Если уж начинать выяснения, то необходимо проделать это исчерпывающим образом, до конца, до донышка, до самой сути. И ты, и твоя Н.К. советовали мне поселиться в Париже, так как сделать скрытный аборт там было бы несравнимо легче, нежели в пуританской Швейцарии.

 

– Или родить ребенка! Я не возражал и против рождения ребенка! Она! Это все она множила и ставила дополнительные условия!

 

– Именно, Володя. Ты должен хорошо их помнить. Первейшее из них состояло в том, чтобы ни она, ни ты никогда этого ребенка не видели, – Арманд накинула легкий пеньюар и поднялась. – Чего же ты хочешь теперь? Анечка – наследница громадного состояния. А родительскую ласку ей заменяет дорогой и совершенно закрытый пансион...

 

– Видеть! Я хочу ее видеть! Неужели это настолько сложно для твоего понимания?

 

Владимир Ильич, набычившийся и красный, близоруко шарил руками по полу. Его исказившееся от ярости лицо могло бы внушить стороннему наблюдателю настоящий ужас, в уголках рта пузырились едкие капельки слюны.

 

– И плевать я хотел на любые обещания. Вся эта мелкобуржуазная чушь есть сентиментальный понос, не более. Шкурничество. Бред собачий. Рабочие и крестьяне, к твоему сведению, нисколько не страдают сентиментальными иллюзиями господ интеллигентиков. А знаешь, почему? Они не заражены вредоносным вирусом вежливости! Поэтому они сильнее. Им нет нужды играть в приличия.

 

– Володя, то, о чем ты говоришь – чудовищно...

 

– Вот как? А я утверждаю, что ты ошибаешься. Чудовищно расшаркиваться и присюсюкивать, когда напротив находятся голодные дети. Чудовищно, если на сумму одного единственного вечернего туалета можно накормить целый город. Чудовищно, если рядом с тобой раздают водку, ты говоришь, будто она вредна, и, вместо того чтобы отдать свою долю товарищу, выливаешь водку себе на голову, чтоб вымыть патлы!

 

– Прости, я не умею разговаривать в подобном тоне. Ты явился ко мне, чтобы набраться сил и получить желаемое. Дело сделано. Ты будешь кофе? Или... – Арманд сделала многозначительную паузу. – Или же ты ожидаешь чего-то еще? Например, десерта?

 

– Укольчик. Маленький укольчик для послушного мальчика, – Владимир Ильич опрокинулся на спину и смешно задрыгал голыми ступнями. – Мамочка, позволь же мне, наконец, получить маленькую, совсем маленькую ваву, вот сюда, – он постучал пальцем по голубовато-бледному бедру, перевернулся на живот и захихикал. – Твой карапуз хочет, чтобы было бобо. Сделай ему бобо. Пусть его ужалит пчелка, маленькая сладкая пчелка, поскорее, мамочка, не заставляй ребенка ждать. Иначе он изведет тебя бесконечными капризами...

 

 

 


Оглавление

2. 2
3. 3
4. 4
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!