HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Игорь Белисов

Концерт №1 для нервов без оркестра

Обсудить

Цикл рассказов

 

Купить в журнале за декабрь 2015 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за декабрь 2015 года

 

На чтение краткой версии потребуется 2 часа, полной – 3 часа 40 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 12.12.2015
Оглавление

1. От автора
2. Ожидание
3. Гений

Ожидание


 

 

 

В день, когда началась эта история, Белков, молодой перспективный хирург, как всегда по прибытии на работу, окунулся в пучину рутинных дел. Из пучины его вскоре выудила Старшая сестра, между дел как бы рассеянно бросив, что почему-то не пришёл его диспансерный анализ крови. Ничего особенного, мало ли по какой причине задержалась формальная бумажонка. Тут же перелистав кипу готовых анализов, Белков убедился: листка с его фамилией действительно нет. Недоуменно и как бы равнодушно пожав на это плечами, он направился в лабораторию лично.

Чего бы там ни брюзжали заскорузлые ретрограды, жизнь постоянно меняется к лучшему. Вот и в нашей больнице, где Белков имел нелёгкое счастье осваивать хирургическое поприще, несколько лет назад была введена обязательная диспансеризация. Новшество ставило целью выявить у сотрудников патологию, о которой сотрудники по медицинской своей беспечности, возможно, и не догадывались. Вытекала ли из вероятности выявления хвори вероятность лечения за счёт заведения – неизвестно. Также не уточнялось, обязан ли выбракованный член коллектива приводить организм в должную норму или же, скажем, при философском отношении к статистическим шансам фортуны, имеет личное право оставить казус на волю Всевышнего. Однако теперь все без исключения медработники, начиная с санитарок и кончая профессорами, раз в год подвергались демократичному сведению под одну гребёнку – подозреваемых в скрытой порче. Полынный привкус букета эмоций при получении листка с заветным анализом известен всякому, кто через подобное хоть раз проходил. Не всякий ипохондрик отважится злоупотреблять этой игрой в орлянку с пробирками. Но что такое чья-то нервная бледность в сравнении с красотой формальной отчётности?

 

Развязной походкой своего человека Белков вошёл в клиническую лабораторию, разыскал среди фикусов и приборов миловидное личико лаборантки и поинтересовался насчёт своего анализа. Девушка заскользила пальчиком по странице журнала учёта. Неожиданно её бровки сошлись, а в глазах мелькнул проблеск тревоги. Она тут же вернула личику непроницаемую любезность и с этим фальшивым выражением сообщила, что Белкову нужно зайти к заведующей.

Не то чтобы разволновавшись, но с некоторой мобилизацией хладнокровия Белков постучал в указанную ему дверь. Хозяйка кабинета, ухоженная дама неинтересного для Белкова возраста, сверкнув очками, тотчас встала из-за стола и потянулась к посетителю словно бы с радостью, словно давно его дожидалась, хотя знакомы они доселе не были – и этот факт, а также румянец, заливший даму ото лба до выреза декольте, заставили Белкова пробормотать какую-то несуразицу. В свою очередь дама долго боролась с непослушными вводными фразами и наконец объявила:

– Ваш анализ крови показал положительный результат на ВИЧ.

Белков окаменел, сознательно и натужно, дабы не дёрнулся панический мускул на его мужественном, ну разве чуть взмокшем, лице.

– Вы только, пожалуйста, не волнуйтесь, – поспешно заулыбалась дама. – ВИЧ, это ещё не СПИД, это всего лишь носительство…

Белков рассеянно закивал, дурея от внезапного гула. Чувство было такое, будто над головой пролетел самолёт, едва не чиркнув по взметнувшимся волосам.

– Да и вообще, – сквозь турбинный рёв утешила его дама, – всё ещё не известно. Надо перебрать кровь. Может, что-то напутали… Возможна ошибка…

Кровь перебрали незамедлительно. Всё та же миловидная лаборантка выполнила манипуляцию венепункции безупречно. Однако Белкову почудилось, что как-то слишком тщательно она надевала перчатки. И слишком осторожно вводила в вену иглу. И напоследок взглянула с каким-то слишком уж деликатным, приторно скромным, отвратительно сдержанным любопытством.

Вот так, всё просто и буднично, ты молод, красив, полон планов и сил, перспективный хирург, блистательный человек, мужчина на жизненном взлёте, вся жизнь впереди, и вдруг – бац! – земля из-под ног, и цветные круги, и пот, и озноб, и пора ставить крест, ты проклят, ты вычеркнут, ты заклеймён, у тебя СПИД… Да, конечно, носительство – ещё не болезнь, подозрение – ещё не диагноз, и вообще, возможна ошибка, досадная неувязка, но всё же, но всё же…

За новым, уточнённым анализом ему было предложено зайти во второй половине дня. Всю первую половину Белков провёл в состоянии оглушённости: пронзивший мозг самолёт улетел, удалился, уменьшился в точку, но совсем не исчез, а маячил на горизонте, напоминая о неизбежности возвращения. Белков галлюцинацию игнорировал, уйдя с головой в работу, и это механическое функционирование до какой-то степени ему удавалось, однако часы работы бежали, и далёкий турбинный гул неуклонно начинал нарастать. К счастью, после обеда поступил умирающий пациент, Белкова задействовали на экстренную операцию, и когда он освободился, стягивая окровавленную амуницию, за больничными окнами влажно мерцал вечер. В такое время лаборатория уже не работала. Белков на всякий случай подёргал за ручку. Дверь была заперта. Белков вздохнул с облегчением отсрочки его приговора.

 

Утром следующего дня он прибыл на час раньше обычного. Лишь подойдя к лаборатории, он сообразил, что явился не вовремя. Его это огорчило – и не сам даже факт бессонницы, а та назойливая горячка поскорей узнать результат, что не оставляла его с трёх часов ночи. Нет, нет, надо иметь достоинство, строго решил Белков, и зайти… ну хоть бы после утренней, что ли, пятиминутки.

После пятиминутки в лабораторию потянулась вереница обследуемых пациентов, и Белков не счёл возможным отрывать персонал лаборатории от важных дел.

Вскоре приблизилось время обеда, и Белков также посчитал неудобным портить персоналу здоровый их аппетит.

Наконец, когда до закрытия оставалось не более получаса, он крадучись вошёл в блистающее кафелем отделение. Троица собравшихся домой лаборанток взглянула, как ему показалось, с пристальным интересом, и враз оборвав щебет, напряжённо порхнула мимо.

Белков постучался в знакомый уже кабинет, услышал жизнерадостное «да-да» и открыл дверь. Хозяйка кабинета сидела за рабочим столом, склонившись над деловыми бумагами. Она подняла лицо и улыбнулась обескураженно, словно её застукали за чем-то предосудительным. И зачем-то поправила очки на носу. И причёску потрогала.

На сей раз Белков точно знал имя вчера ещё не известной ему дамы.

– Здравствуйте, Оксана Дмитриевна, – бодро обратился к даме Белков, и тут же смутился, так тревожно и жалко прозвучал его голос. – Ну, как там мой личный вопрос?

– Всё нормально, – ответила Оксана Дмитриевна, чуть приподнявшись со стула и застыв в этой промежуточной позе. – Повторный анализ подтвердил ваш диагноз.

Ну да, ну конечно, а как же иначе, чудес не бывает, ошибка исключена, всё точно и строго, на современном лабораторном высокотехнологическом уровне.

– Вы только не волнуйтесь! – засуетилась Оксана Дмитриевна, выбегая из-за стола.

– Я не волнуюсь.

– Всё не так плохо, как вы думаете!

– Я ничего и не думаю.

– Это ещё не окончательный результат!

Белков с достоинством высвободил локоть. Сглотнул слюну. И сипло переспросил:

– Не окончательный?..

Переплетая пальчики ухоженных рук и беспокойно ими похрустывая, Оксана Дмитриевна заговорила о существовании некоего профессора Циммеровича, который возглавляет лабораторию в исследовательском центре СПИДа, располагает точнейшим оборудованием и имеет статус диагноста последней инстанции.

На горячую решимость Белкова подвергнуться забору крови безотлагательно Оксана Дмитриевна, улыбнувшись, сказала:

– Поздновато уже. Нынче пятница, конец недели, сами понимаете... Давайте приходите-ка с утра в понедельник...

 

Жизнерадостность её светлой улыбки оставила в душе Белкова неприятный осадок, и он долго не мог стереть из памяти этот легкомысленный глянцевитый портрет. Фамилия же «Циммерович», напротив, хоть и не имела зримого воплощения, согревала чем-то мудрым и милосердным, как греет идея всемогущего Бога, которого никто никогда в глаза не видал. Впрочем, за время выходных Белкову было о чём поразмыслить и помимо портретов.

Например, когда и где он мог подцепить эту дрянь?

Наркоманом он не был. Проститутками брезговал. От педерастов шарахался как от огня... А что насчёт случайных незащищённых связей?.. Нет, ну даже если что-то там и мелькнуло, единичное в поле зрения, то едва ли на это можно было всерьёз грешить, тем более что все сотрудницы регулярно проходят всё ту же диспансеризацию, будь она трижды неладна и проклята! Да и что копать в порочную глубь, когда причина лежит на поверхности: каждый день в операционной текут реки коварной крови, и кто же, как не хирург, входит в самую что ни есть наипервейшую группу риска?.. Операционные сёстры, кстати – тоже. И анестезиологические. И реанимационные. Если вдуматься, то и процедурные. И постовые... И та самая, единичная, конечно – не исключение.

А тут ещё и жена...

Снова заговорила о ремонте квартиры. По её мнению, прежний дизайн устарел, и давно вызрела концепция обновления. Надо сказать, концепции вызревали у неё регулярно, но их воплощению мешали сначала беременность, потом роды, потом выращивание младенца до годовалого возраста, потом – выход на работу с закреплением социальной позиции... На сей раз жена говорила о ремонте с особенной страстью, из чего следовало, что ремонту, пожалуй, будет дан старт. Стратегические планы жены болезненным диссонансом вторгались в непроизносимую, кроткую мысль Белкова, простёртую не далее понедельника. Признаться в своей сосущей тоске он не мог. И не потому даже, что предмет тоски был, мягко говоря, шоковым, но, главным образом, из-за органической неприязни жены к каким бы то ни было слабостям подневольного ей мужчины. Белков молча смотрел за окно, там слякотно серел голый ноябрьский пейзаж. Когда молчание Белкова сделалось для жены возмутительным, и она потребовала активного соучастия, ему пришлось вяло заикнуться, что на ремонт нет достаточных денег. Их никогда не будет, парировала жена, главное – начать. Досужая болтовня, разумеется, – ещё не принуждение к действию, но всё же, но всё же... Бытовая неугомонность жены, не имеющая ничего общего с теплом домашнего очага, давно угнетала Белкова, но нынешний её созидательный оптимизм омрачил его как никогда раньше.

Да ещё эта песня...

Чтобы хоть как-то отвлечься, Белков включил радио, а там... Транслировали её, прощальную, лебединую, покойного Фредди Меркьюри – «Шоу маст гоу он». Дескать, я ухожу, скоро уйду, а шоу должно продолжаться, и всё такое, сентиментальное, героическое, душераздирающее. Словно кстати десятилетний юбилей кончины легендарного Фредди стукнул именно в эти дни, фанаты со всего мира оплакивали кумира, и популярная музыкальная радиостанция разродилась по сему поводу пространной просветительской передачей. Фредди был едва ли не первой личностью значительного масштаба, до срока умершей не от чего иного как от СПИДа. Размышляя над этим обстоятельством, Белков понимал, что во-первых, вирус не щадит никого; во-вторых, лично ему не приходится рассчитывать на сколь-нибудь заметную панихиду; и в-третьих, песня, случайно им выловленная из случайно включённого радио – совсем не случайность, но знак судьбы, ухмылка, гримаса, оскал.

Все эти мысли и так, и сяк, и наперекосяк пестрили коллажем в голове у Белкова на протяжении нескончаемых выходных, а когда часы бодрствования на излёте энергии наконец прерывались минутами сна, усталый мозг заполнялся монотонным гулом далёкого самолёта...

 

Ну уж нет! – сказал себе жёстко Белков хмурым утром того понедельника. Этак можно довести себя и до ручки. Не скисать! Не паниковать! Не зацикливаться на том, что пока не подтверждено! Надо просто ещё раз сдать кровь. И направить её к Циммеровичу. И главное – себя не ронять перед этими куклами из лаборатории. Я ж не тварь дрожащая – я достоинство, знаете ли, имею!

С суровым хладнокровием воина, ступившего на тропу войны, Белков шагнул на лабораторный порог. Его встретили тактичные, в меру любезные, в меру тревожные глаза лаборанток. Была здесь и собственнолично Оксана Дмитриевна. Всеобщую услужливую суетливость Белков остановил лаконичным жестом – не надо помощниц, я сам. Засучив левый рукав, откинув руку, затянув жгут и вооружившись шприцем, он лично воткнул иглу во вздутую вену и насосал сколько нужно. При этом его лицо оставалось невозмутимым, лишь в глазах блеснули осколки льда, да губы чуть тронула презрительная усмешка. С тем же выражением надменного героизма он вручил окаменевшей кукольной лаборантке предельно реальную, готовую к делу пробирку, а напоследок затеял поболтать со смущённой Оксаной Дмитриевной о чём-то легковесном и бодреньком.

Последующие несколько дней Белков пребывал в ровном, почти равнодушном настрое, и то было равнодушие не апатии, но стоической силы. И странное дело: судьба, словно проникнувшись уважением, начала подкидывать знаки, укрепляющие в нём мужество и даже вселяющие оптимизм.

Первый знак проявился в том, что почти случайно и без затруднений в руки Белкову попала стопка анализов всех сотрудников. Среди этих свидетельств Белков спешно нашёл анализ той самой, единичной сестрицы, одарившей эксцессом романтики, а с известной поры – и гарпунным крючком вопроса. Из анализа явствовало, что девушка пред лабораторией и людьми чиста. Гарпун можно было извлечь и выкинуть за борт.

Затем ему довелось прочитать в случайной газете заметку. В ней рассказывалось о проститутках Тайланда, которые вот уж с десяток лет стоят на лабораторном учёте как носительницы ВИЧ-инфекции, и при этом никаких признаков смертельной болезни у них не выявлено. Учитывая тот факт, что Белков практически никогда газет не читал, попавшаяся статейка произвела чрезвычайно позитивное впечатление.

Наконец, радио. Мучительная «Шоу маст гоу он» что-то больше не попадалась. Зато в случайном блоке новостей мелькнуло сообщение об успехах генных инженеров, которые вот-вот освоят некую технологию, позволяющую создать лекарство от многих страшных болезней и даже, чем чёрт не шутит, против самой Чумы ХХ Века – СПИДа.

На фоне этих приятных случайностей даже ремонт, затеянный дома женой, уже не напрягал, а напротив, задавал жизни новую перспективу. Домашнее обсуждение концепций дизайна вперемежку с выгуливанием младенца по морозным сухим тротуарам развлекали Белкова и умиляли правильностью мещанского счастья. Лицо Белкова порозовело, его дух незримо окреп, и в его походке утвердилась стремительная лёгкость человека, что называется, без проблем.

Неделя, однако, промелькнула мгновенно. Следовало бы кое-куда зайти...

 

Настроенный на самый светлый жизненный лад, Белков прошагал по звонкому коридору и вошёл в практически родную лабораторию. Ничего здесь не изменилось: приборы, фикусы и кукольные лаборантки с Оксаной Дмитриевной во главе несли свою рутинную службу.

– Ну? Как там мой личный вопрос? – молодцевато полюбопытствовал он, обращаясь ко всем женщинам сразу.

Он стоял в центре кафельного помещения, в перекрестии взглядов, упруго покачиваясь, оптимистично сияя, демонстрируя презрение к неожиданностям и уверенность в благополучном разрешении казуса.

– А, это вы... – протянула Оксана Дмитриевна, поправляя очки на носу. – Видите ли... Ваш анализ мы ещё не отправили.

– То есть, как это? – спросил Белков бодро, но уже не столь искромётно.

– Ждём, чтобы достаточная партия накопилась.

– Достаточная?

– Да, ради одного анализа нет смысла ехать на другой конец города. Надо, чтобы подобралось хотя бы несколько сомнительных случаев, вот тогда и можно будет Циммеровича беспокоить.

Оксана Дмитриевна вторично поправила очки на носу, отчего глаза обрели увеличенную серьёзность. Белков в свою очередь усилил улыбку – что получилось неубедительно, поскольку трудно улыбаться и кусать губы одновременно.

– Ну и... когда мне теперь ждать результата?

– Может, где-то через недельку.

Белков кивнул. Несколько раз. С всё более углублённым пониманием.

– Да не переживайте вы так, – утешила Оксана Дмитриева.

– Ну что вы, вот ещё, глупости, я вовсе не переживаю.

– Всё выяснится в свой срок.

– Конечно, выяснится, конечно...

– Знаете, положительный результат предварительного тестирования у нас не такая уж редкость. А потом, при более точном исследовании, у Циммеровича, выясняется, что никакого вируса в крови пациента нет. Надо просто набраться терпения.

Шевеля губами, чьи извивы всё менее напоминали улыбку, Белков постоял ещё, намереваясь сказать нечто ироничное, а то и язвительное, но в конце концов лишь пробормотал:

– Да-да, я всё понимаю... У Циммеровича... Набраться терпения...

Покидая лабораторию, Белков впервые испытал к Оксане Дмитриевне чувство, которое при всём хладнокровии, такте и интеллигентной вариабельности разных формулировок, в которые можно было бы облачить это удушливое понятие, сводилось к единственно верному определению – ненависть. То же относилось и к прочим девицам. И к приборам, и к фикусам. А заодно и к ни в чём не повинному Циммеровичу. К Циммеровичу-то особенно, к его заговорщицкой масонской фамилии, и хотя масонский тот заговор никем никогда ещё не был доказан, однако во все века двух последних тысячелетий подразумевался обиженными на судьбу, нет-нет да и давая поводы то к единичному мордобою, то к массовым погромам, а то и к тотальному геноциду.

Прежде чем угрюмо отбыть домой, Белков посетил научный отдел больничной библиотеки, где выбрал для чтения одну монографию и несколько специальных журналов.

 

С того дня весь его досуг стал погружением в теоретические глубины вопроса – а что вопрос его очень волнует, Белков не мог от себя больше скрывать. До недавнего времени, чего уж греха таить, он был равнодушен к медицинской науке за пределами хирургической практики, теперь же в кротчайший срок стал специалистом по иммунологии, и разбуди его среди ночи, смог бы, не разлепляя спёкшихся век, отбарабанить лекцию на тему иммунодефицита. Он в совершенстве постиг этиологию, патогенез и особенно – клинические формы гибельной порчи, как неспецифичные, вроде потери аппетита, снижения веса или хронической диареи, так и сугубо для СПИДа характерные, принимающие вид либо генерализованного лимфаденита, либо пневмоцистной пневмонии, либо так называемой саркомы Капоши.

Вновь обретённая осведомлённость не замедлила дать плоды. Как-то раз при посещении туалета Белков заприметил, что его стул обрёл слегка разжиженную консистенцию – и с той поры наблюдения подтверждались. Вскоре он обнаружил, что ест, в общем, без аппетита, а знакомые складки упитанного животика сделались какими-то дряблыми. Взгромоздившись на напольные весы жены, Белков нашёл, что потерял в весе, – хотя затруднялся сказать, какой вес у него должен быть, ибо не помнил, когда взвешивался последний раз. Затем он подхватил насморк – и эта банальная инфлюэнца заставила Белкова тщательно ощупывать шею, в результате какового исследования под челюстью и за ушами были выявлены несколько тугих шариков. Найденные лимфоузлы могли быть законным ответом организма на сопли – но могли и явиться предтечей генерализации злого процесса. Через день-другой простуда сползла в грудь, и, прислушиваясь к толчкам вялого кашля, Белков пытался понять: а не та ли самая у него, фатальная пневмония? В довершение букета симптомов у него на ляжке возник крохотный прыщик. По нескольку раз на дню разглядывая эту ничтожную неприятность, Белков всё более склонялся к догадке, что под маской заурядного волосяного фурункула может скрываться зачаточная стадия той самой, чудовищной, смертельной саркомы.

Тут ещё как в насмешку по радио вновь замелькал тошнотворный шедевр покойного Фредди, с регулярной, мучительной, изматывающей неотвязностью. Да и погода переменилась к худшему. Первые заморозки, едва разрешившись вялым снежком, тут же размякли, и вместо зимы наступило безвременье, мутное, слизкое, зябкое, с жирными разводами грязи по тротуару и ветреной рябью ртутных на вид луж.

Всё чаще всматриваясь в зеркала – а их оказалось ужасно много и дома и работе, – Белков убеждался в жуткой для себя очевидности: зеркало отражает доходягу, у которого имеются все известные проявления стремительно прогрессирующего СПИДа.

Так протянулась ещё неделя. Белков собрался было заглянуть к Оксане Дмитриевне, однако на полпути его ноги неожиданно сковал спазм – что вполне могло быть симптомом поражения СПИДом периферической нервной системы, – и Белков понуро свернул обратно. Да и что толку ходить, подумал Белков, когда и так всё уже ясно. Если им будет нужно, сами найдут, никуда он от них теперь уж не денется.

 

Дома меж тем бушевал ремонт. Стихия улучшения жизненных условий накрыла нежилую площадь и добрую половину жилой. Говоря человеческим языком, нетронутой оставалась одна только маленькая, мельчайшая из двух комнат, она же – детская, она же – спальня супругов, она же – кабинет, крепость и келья бежавшего от мира Белкова, где тот норовил при малейшей возможности уединиться. Для более интенсивного продвижения дела жена не пожалела взять отпуск, чего настоятельно требовала и от мужа, но тот, гад такой, все больше нагло отлынивал, ссылаясь на завал с пациентами и прочие эфемерные обстоятельства. Слабая женщина колесила по строительным рынкам, нанимала бригады, увольняла бригады, перемазавшись в шпаклёвке и клее, осваивала ремонтное дело сама – а муженёк, здоровенный мужик, всякий раз припозднившись с работы, знай себе отлёживался на кровати да глазел в потолок.

Тайком подглядывая за азартной и злой, увлечённой ремонтом женой, Белков мрачнел и всё больше в себе замыкался. Возможно, он и готов был поговорить с женой откровенно, открыть ей тоску и отчаянье, догадайся та поинтересоваться, что же с ним происходит. Но суетливая и властная женщина давно поставила ему свой диагноз – бестолочь и лентяй – и не считала нужным далее углубляться в подробности, поскольку очень плохо переносила всякое мнение, отличное от её собственного, и всякая попытка поговорить по душам таила риск обернуться сокрушительной бабьей истерикой. Не эта ли самая её истеричность, в естественном рабочем порядке, однажды толкнула Белкова в дежурные объятья уступчивой задушевной сестрицы? Вслушиваясь в шуршание и скрежет ремонта, в реплики гастарбайтеров и команды жены, Белков с отчётливой ясностью понимал то, о чём догадывался ещё на заре своего супружества: ненужность женитьбы как таковой, неизбежность личного одиночества и негуманность мироустройства в целом.

А ведь был ещё и младенец. По долгу отцовства Белков кормил его из весёлых баночек, играл в погремушки и когда надо исполнял колыбельную. Колыбельным напевом отчего-то выходила мелодия Фредди, как Белков ни старался, на ум приходила только она, неотвязная, ужасающая. Впрочем, младенцу отцовское мычание нравилось: он улыбался беззубым ротиком и блаженно под «Шоу маст гоу он» засыпал. У младенца, разумеется, имелся и пол, и наречённое имя, но для Белкова это было просто маленькое существо, непостижимым образом наследовавшее его, Белкова, зримую плоть – ту самую плоть, которая таяла, тлела, покидала Белкова вместе с унесёнными поносом килограммами веса. В какой-то момент Белков вдруг почувствовал, что он это существо ненавидит, ненавидит самоё жизнь, воплощённую в этом бездумно растущем тельце, жизнь, которая будет и дальше длить и длить своё вечное шоу, после того как самого Белкова не станет. Ему стоило усилий взять себя в руки, чтобы невинное существо ночью не удавить. После этого пароксизма Белков стал себя самого бояться.

 

Отныне страх заполнял его всецело, каждый крохотный нерв, каждую клеточку. Перспектива умереть от мерзкой болезни уже не казалась такой ужасающей. Куда невыносимее было ждать, день за днём, час за часом, минута за минутой, томясь в безысходности безнадёжного ожидания. Открыться некому, да и незачем. Помощи ждать неоткуда, её попросту нет в природе. Дело ведь не в злокозненном вирусе, который появился-то лишь в восьмидесятые годы ХХ века. Вопрос шире – всегда, во все человеческие эпохи, на человека существовал какой-нибудь страшный мор, дамоклов меч, бич Божий. Не проказа – так, значит, чума, не холера – так чёрная оспа. Да что там – всего сотню лет назад людей косил банальный блошиный тиф, а диагноз сифилиса считался смертным приговором с отсрочкой на муку! Теперь вот эта, с постыдным ярлыком порока, убийственная напасть. Нет, нет, всё безнадёжно, бессмысленно. И ведь что обидно. Не умирать от слепой случайности, нет. Обидно жить, осознавая всё безразличие вполне зрячих, близких людей к твоему бытию, к твоей истинной личности, к твоей неповторимой душе – бесценной, ибо не существует шкалы, по которой душу можно было бы оценить, а стало быть, и рассчитывать на осознанное внимание.

Пора с этим кончать. Коль избавленья нет, и ты игрушка в руках обстоятельств, надо иметь достоинство утвердить свою последнюю волю. Только так можно победить. Только так – не пасть на колени.

С этой гордой идеей Белков приступил к рассмотрению вариантов осознанного ухода из жизни.

Поначалу вариантов возникло два. Затем трагические фантазии раздули число возможностей до двенадцати. После тщательного анализа всех pro и contra Белков ограничился тремя, наиболее подходящими и достойными. Наконец, остановил выбор на одном, самом безболезненном и эстетичном, и довольно надёжном. Осталось назначить время.

А почему – не ближайшей ночью? Чё тянуть-то?..

И всё же, всё же... Ему вдруг подумалось, что надо бы наведаться ещё раз в лабораторию. Напоследок. Сказать парочку откровенных слов. Два-три – не больше.

Сказать им, крикнуть в лицо, швырнуть им в холёную бездушную морду, что пока они тут играют в пробирки и заполняют журналы учёта, поливают свои фикусы и полируют свои маникюры, болтают о безделушках и ленятся съездить к этому чёртовому еврею, поскольку не скопилось, видите ли, достаточного количества сомнительных случаев, хотя, между прочим, прошло уже три недели, – рядом с ними, под самым их носом, живёт, доживает, умирает человек, человек, ЧЕЛОВЕК! – его скоро не будет, но он пока есть, движется, дышит, чувствует, мыслит, боится, надеется, ненавидит, презирает, звереет, шалеет от ярости, от нестерпимого желания разнести лабораторию в щепки, а их самих – в кровавые ошмётки всех разорвать!..

 

И он пришёл. Полон самого ледяного достоинства. Заряжен самой жгучей решимостью.

Персонал лаборатории, однако, никак не отреагировал на его появление. Лишь взглянули без интереса и вновь вернулись к рутинным делам.

Белков напряжённо замедлил шаги...

Тут распахнулась дверь кабинета и энергично вышла Оксана Дмитриева. Завидев Белкова, она остановилась, поправила очки на носу и как-то странно сощурилась, будто никак не могла припомнить, когда и при каких обстоятельствах могла встречать этого, торчащего посреди лаборатории, смутно знакомого ей субъекта.

Сквозь внезапно осипшее горло Белков едва смог выдавить:

– Ну... как там... мой личный вопрос?..

Нахлынул, накатил и всё собою заполнил оглушительный рёв самолёта...

– Давненько вы к нам не заходили... – сказала Оксана Дмитриевна весело.

Самолёт пикировал, падал...

– Куда ж вы пропали?..

Самолёт шёл на таран...

– А я думала, вы уже в курсе. Ведь ваш анализ давно готов и вас дожидается...

За мгновенье до катастрофы Белков потерял слух, и Оксане Дмитриевне пришлось повторить несколько раз, пока звуковой барьер с хлопком не прорвался:

– Нет у вас никакого вируса.

Тишина... Звенящая пустота... Чистое ничто... Ноль... И неясно даже, чем теперь этот вакуум заполнять, какими чувствами, мыслями, устремлениями, перспективами – этот новый, безмятежный отсчёт секунд жизни…

– Спасибо... – пробормотал Белков. Медленно развернувшись, он зашаркал на выход. Вдруг оглянулся: – Так что же это всё-таки было?

– Что именно?

– Почему... почему с моим анализом вышла... как бы помягче сказать… неувязка?

– Такое случается, – пояснила Оксана Дмитриевна. – Дело в том, что реактивы, которые использует наша лаборатория, не обладают строгой специфичностью в отношении вируса иммунодефицита. Они могут среагировать и на что-то другое. Да хоть на банальную ОРВИ. Мы проводим только предварительное, ориентировочное тестирование. Понимаете?

– Понимаю... – Белков подавленно закивал. – А почему... почему бы сразу не использовать правильные реактивы? Те, с которыми ошибка исключена.

– О-о, сразу!.. – Оксана Дмитриевна заулыбалась этой идеальной мечте. – Сразу – бюджет не потянет. Расходовать на каждого высокоспецифичные реактивы – это слишком дорого. Непозволительная роскошь.

 

Что ни говори, жизнь меняется к лучшему. Зримые тому подтверждения то и дело раскрываются пред нами бутонами дивных цветов. Взять, к примеру, нашу лабораторию: в течение последующего года в ней была проведена значительная модернизация с поставкой на вооружение самого современного диагностического оборудования. Между прочим, у Оксаны Дмитриевны появился автомобиль – новенькая, с иголочки, иномарка гольф-класса, сияющая как ёлочная игрушка. Нашлись, правда, злые языки, утверждающие, будто это приобретение движимой собственности заведующей лабораторией было сделано на средства некоего «отката». Но мы не будем ломать себе голову трактовкой неологизмов – сплетня она и есть сплетня.

А вот обязательные анализы на ВИЧ для сотрудников отменили – это факт, и факт позитивный. Правда, поговаривают, что на время. Шутка ли – наш Белков поправился на десятка полтора килограмм, пышет здоровьем тела, а в беседах демонстрирует философскую бодрость духа. Он с удовольствием всем рассказывает о своём растущем младенце и этапы роста частенько иллюстрирует фотографиями, показывая их желающим и не очень. Если же в кругу приятелей разговор касается материй, так сказать, романтических, Белков встаёт на позицию зрелого консерватизма и болтовни о всяких глупостях не поддерживает.

Что до ремонта в его семейном гнёздышке, то он перешёл в хроническое состояние. Какова причина – недостаток средств? упадок энтузиазма? устаревание текущей дизайнерской концепции? – неизвестно. Вот только проект прогрессивно чахнет, однако и не закрывается окончательно, а всё откладывается и откладывается. До поры...

 

 

 

Январь 2008 г.
Редакция 2015 г.

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за декабрь 2015 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение декабря 2015 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

Автор участвует в Программе получения гонораров.
В соответствии с пожеланием автора, все деньги, полученные от продаж публикации,
пойдут на развитие журнала «Новая Литература».

 


Оглавление

1. От автора
2. Ожидание
3. Гений
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!