Жертвенник. О сакральном и профанном литературного творчества

На чтение потребуется 12 часов | Скачать: doc, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Итак, политический ракурс исследования выявил важное обстоятельство: современный писатель всё больше низводится к маргинальному статусу, соответствующему древнеримскому юридическому понятию «homo sacer» – человек, которого можно убить, но нельзя приносить в жертву. Правда, речь сегодня идет не у об убийстве физическом, а об убийстве «всего лишь» ментальном – что маскирует подлинную драму творческого человека. Она никому не заметна. Тем более незаметна драма уничтожения личности в любом человеке и сведение его бытия к голой жизни.

Писатель есть предельное воплощение мыслящего человека. Как мы уже знаем, мыслящий человек государству не нужен, а нужны лишь хорошо управляемые, безропотные существа. На их формирование нацелена политика, ставшая биополитикой. Мысль как возможность, с одной стороны, и мысль как потребность, с другой, последовательно вытесняется за предел востребованности большинством, незаметно подменяемая поп-культурными развлекательными эрзацами в сочетании с индустрией физиологических удовольствий. Всё это в купе служит цели оболванивания народа, делая мышление немодным, никчемным занятием. В карнавальном мелькании веселых картинок исчезают любые проблески мысли, растворяясь до их полной неразличимости.

Казалось бы: что тут грустить? Теперь у нас есть Интернет, и всякий желающий может свои мысли опубликовать. Так-то оно так, да только опубликовать – это поставить в фокус общественного внимания. Однако фокус внимания современного информационного поля заполнен другими посылами. Литература как сфера существования живой творческой мысли сегодня локализуется в этаких интернет-резервациях, никому, в общем-то, не мешающих, но и мало кого к себе привлекающих кроме самих подвижников вымирающего искусства слова.

А может, и ничего страшного? Может, литература свою роль в истории отыграла, и её последовательное замещение высокотехнологическими форматами наконец-то выводит человечество на новый этап исторического развития?

Конечно, выводит. И это этап – нового варварства.

Литература – это отражение культуры мысли вообще. Уничтожение литературы – это уничтожение важнейшего слоя культуры, того самого, который возник параллельно с цивилизацией, постепенно возвысившись над варварскою смекалистостью. Архаичный варвар, правда, был человеком глубоко религиозным. Нынешний варвар лишен и этой духовной проекции. Без Бога в душе, без Мысли в мозгу, владеющий гаджетом гуманоид безлично включается в народное тело простой vita sacra.

 

«В ходе этого исследования мы пришли к трем промежуточным выводам:

1) Первоначально в основе политических отношений лежит отвержение или исключение.

2) Фундаментальное действие суверенной власти – это порождение голой жизни как первоначального политического элемента и как рубеж между природой и культурой, zoe и bios.

3) Именно лагерь, а не город сегодня является биополитической парадигмой Запада».

«Биополитическое тело Запада – этой последней инкарнации жизни homo sacer – предстает как порог абсолютной неразличимости между правом и реальностью, нормой и биологической жизнью… Любая попытка переосмыслить политическое пространство Запада должна начинаться с ясного понимания того, что нам больше недоступно классическое разделение на zoe и bios, на частную жизнь и политическое бытие, на человека – живого существа, обитающего в доме, и человека – субъекта политики, живущего в городе».

«Невозможно вернуть биополитическому телу Запада утраченную им естественную жизнь oicos'a. Однако оно не может быть преодолено и замещено другим телом – техническим, целостным политическим или неким "славным" телом, в котором другая экономика удовольствий и жизненных функций открывала бы путь, ведущий по ту строну хитросплетения zoe и bios'a».

«Здесь стоит обратить внимание на аналогии с эпохальной ситуацией в метафизике, которые обнаруживаются в политике. Ныне bios пребывает в zoe в точности так же, как в хайдеггеровском определении Dasein сущность пребывает… в существовании. Шеллинг предложил мыслить бытие предельным образом – как чистое существование. Однако как возможно, чтобы bios был всего лишь голой zoe..? Если мы назовем формой жизни то бытие, которое есть всего лишь голое существование – то есть ту жизнь, что неотделима от своей формы, – то тогда мы обнаружим новое пространство исследований, лежащее за пределами границ, определяемых пересечением политики и философии, медико-биологических наук и юриспруденции. Но прежде необходимо понять, каким же образом эти дисциплины расчистили путь для осуществления того, что мы называем голой жизнью, и почему их историческое развитие подвело к беспрецедентной биополитической катастрофе, которую они сами абсолютно не способны осмыслить».

«Если главным действующим лицом нашего времени оказывается жизнь, не подлежащая жертвоприношению, которая в то же время оказывается не защищенной от смерти в невиданных прежде масштабах, то обнаженность жизни homo sacer приобретает для нас особенное значение. Священное образует некую подвижную и неустранимую зону внутри самой современной политики, которая постепенно смещается, захватывая все более обширные и плохо различимые области, смыкаясь в итоге с биологической жизнью граждан. Если сегодня уже больше не существует такой фигуры, которую мы могли бы однозначно определить как homo sacer, то, возможно, это происходит оттого, что все мы – потенциальные homines sacri».