Жертвенник. О сакральном и профанном литературного творчества

На чтение потребуется 12 часов | Скачать: doc, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Да, я знаю, читатель, Вас это впечатлило. Более того – вызвало содрогание. Но не правда ли? – Вы читали, не отрываясь, пожирая глазами подробности и даже не обращая внимания на ту очевидность, что последняя моя выдержка по объему и времени чтения – куда больше, чем все предыдущие. Я предпринял эту трансгрессию в запредельное нам измерение для того лишь, чтобы мы все уяснили: жертвоприношение – неотъемлемая часть культуры на стадии варварства, и забывать это, значит забывать, кто мы в прошлом (если варварство – в прошлом).

А теперь подытожим трезво, без опьянения кровожадностью. Жертвоприношение. Почему? Для чего?.. Не думаю, что «последний вопрос» нашел исчерпывающую разгадку, но, по меньшей мере, начальное объяснение мы для себя получили. Практически все человеческие сообщества, в любых регионах, на стадии варварства регулярно применяли (или – применяют?) заклание жертвы. Как бы ни выглядел сам ритуал, и что бы (кого бы) не обрекали быть жертвой, сакральная сущность этого таинства – богоубийство.

И вот здесь мы должны осознать принципиальный аспект, который обычно от внимания ускользает. Даже люди, искренне верующие, во всяком случае, большинство, при самом смиренном преклонением перед Богом, нуждаются в Боге язычески, варварски, то есть, исключительно для того, чтобы Он сослужил им какую-то пользу. Если бог для людей бесполезен, то это уже и не бог, а так, пустая абстракция, выдумка для досуга. Вы обратили внимание? – я начал писать слово «бог» с маленькой буквы. Такова тенденция всей истории человечества...

Стоит ли удивляться, что религия как сфера культуры занимает в цивилизации все меньшее место? Люди все больше доверят науке, делают на нее ставку, и все меньше соотносят себя с божественной сущностью. Вероятно, действительно цивилизованное человечество, наконец, стало взрослым, переросло примитивное, детское восприятие мира, обретая полезные навыки разрешения практических нужд без всякого причастия к силам сакрального. Нужд, правда, – профанных.

Согласно Фрезеру, развитие человечества проходит через три стадии: магии, религии и науки. Эту закономерность вывел исследователь в конце XIX века. Как раз-то тогда и было объявлено: «Бог умер!» Однако здесь мне вспоминаются иные три стадии: откровение закона (Отца), откровение искупления (Сына) и откровение творчества (Духа). Да, я вспомнил русского мистика, который жил в то же самое время и, наверное, был не глупее разумного англичанина. Я вспомнил о «христологии человека», о том, что «тайна божественная и тайна человеческая – одна тайна», что «в Боге хранится тайна о человеке и в человеке – тайна о Боге. В человеке рождается Бог, и в Боге рождается человек. Раскрыть до конца человека значит раскрыть Бога».

И еще я вспомнил о том, что три эпохи сосуществуют. Какие бы терминами мы эти эпохи ни называли, ощутимо, что во все времена, начиная с первобытных сообществ и кончая современной глобальной цивилизацией, сосуществует три разных типа человеческой идентичности: бесчеловечная, очеловеченная и одухотворенная. Их взаимные отношения очень сложны, и едва ли возможно точно сказать, что преобладает в каждом из нас, даже в конкретный момент. Очевидно только одно: при всех профанных успехах, главная проблема сакрального так и остается неразрешенной.

Да, мы сыты, одеты, есть какая-никакая крыша над головой (я говорю о некоем цивилизованном «среднем классе»), но почему, даже в самый благополучные (по профанным меркам) периоды (ибо ниже планки благополучия начинается бездна бесчеловечности), человек смутно чувствует жизненную неудовлетворенность? Что это за тоска? Ее трудно сформулировать разумом, но ее отчетливо знает, извините, душа.

Развитие наук и достигнутые ими вершины столь блистательно нас впечатляют, что уже кажется, человеку подвластно всё движение жизни. Еще чуть-чуть и мы полностью природу себе подчиним. Поговаривают даже, будто подчиним самое смерть. Генная инженерия позволит контролировать процесс увядания, и теоретически человек сможет жить столько, сколько захочет. И вот тут опять возникает «последний вопрос» – в неожиданно трудной, практически тупиковой, предельной для разума логической непосредственности: а смысл?..

Едва возникает этот вопрос, как вся уверенность в научном контроле над жизнью рассыпается, словно карточный домик, и обнажается голая данность экзистенциального одиночества, отягченная пустыми заботами, мучительными обязательствами и лютой бессмысленностью.

Вопрос этот происходит, по всей вероятности, от того, что душа человеческая одним лишь профанным не может насытиться.

Но что такое душа? Может, правда, это – Бог в человеке?

В таком случае – что же такое БОГ?