Самка скорпиона

дилогии «Скорпионья сага»
На чтение потребуется 7 часов | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

А потом она куда-то пропала. Миранда.

Друзья звали ее просто Мирой. Она и меня приглашала дружить. Мира, девушка мира... – я иногда вспоминал этот простенький каламбур, рожденный реакцией незаинтересованной мысли, – пока внезапно не осознал, что она давно не звонит. Будто канула в воду.

Ну и что из того?

Смутило то, что меня это беспокоит...

В моем мобильнике оставалась принятые номера. Отыскал ее, безымянный. Это было нетрудно. За последние две или три недели мне вообще никто не звонил. Кроме жены, конечно. Я несколько дней размышлял.

И сам ей позвонил.

Она тут же меня узнала, обратилась по имени. Собственно, имя было забито в ее телефоне, так что насчет узнавания – сентиментальная натяжка фантазии. Отвечала вяло, сонливо. Слова – как вареные без соли и специй. Я не знал, о чем говорить.

Она вдруг сказала, что заболела.

После некоторого уже более предметного разговора, посвященного кашлю, температуре и крайней слабости, вырисовалась такая картина: несколько дней как валяется в лежку. Живет одна. Родители далеко. Друзья звонили, но приехать не могут... Излишним человеколюбием вообще-то я никогда не страдал. А тут вдруг нахлынуло, врезало в сердце жгучей волною. Не пойму, что на меня нашло. Схватил ручку, записал ее адрес. По дороге позвонила жена со всегдашним «Ты где?» – «Еду к клиенту»... 

Серая пятиэтажка на чужой для меня окраине города. Однокомнатная квартирка, меблированная дешевым старьем. Все было чисто, опрятно, но обшарпано и затерто, не одному, видать, поколению послужило.

Она впустила меня. Поверх пижамы – махровый халат. Тут же вернулась в постель, закуталась в одеяло, только нос остался торчать. Глаза блестели стеклом лихорадки. На тумбочке – градусник, чашка, фольга от таблеток. Две-три печенюшки. Заварка кончилась. В холодильнике – шаром покати.    

Я сказал, мигом сгоняю. Пошел, побежал, разыскал аптеку и магазин. Купил, что она просила, но еще больше того, что сам считал нужным. Возвратился с двумя пакетами. Она смутилась: зачем столько всего? Я дал аспирин, заставил пить минералку, а сам встал к плите. Пока варился бульон, я перемыл скопившуюся посуду, прибрался в комнате, вытер с мебели пыль, облизал влажной тряпкой пол, устроил проветривание. Она следила за мной взглядом отсутствующим – и неотрывным. Я поймал себя на кощунстве, что без макияжа она, пожалуй, красива.  

Слегка ожила. Села в постели, попила бульону. Померили температуру – вроде как та начинала спадать. Я примостился рядом на стуле. От нее густо пахло жаром болезни, наверное даже пóтом, но этот запах не показался мне неприятным.

Разговорилась. Да, живет здесь одна. Квартира? Нет, не ее – снимает. Дорого? Да, но на крышу над головой, с грехом пополам, зарабатывает. Где работает? В салоне красоты... Я сыронизировал:

– Кем же? Красавицей?

– Да, – Она вдруг удивительно рассмеялась.

Ее смех меня поразил: глаза налились слезами, зарозовели, она затряслась, казалось, вот-вот разрыдается, – но выражение глаз искрило лукавым весельем, будто грусть – понарошку, а на самом деле все чрезвычайно смешно.

– Что ж у тебя пустой холодильник? Ты что, совсем не питаешься?

– Мы, красавицы, кушаем радугу и какаем бабочками.

Тут уж и я рассмеялся. Долго не мог успокоиться. Мы смеялись друг другу, над ситуацией сообща, над собой по отдельности. Мы были вместе. Между нами зияла пропасть.

Мне вдруг подумалось, что угрюмая озабоченность – всего лишь занудство. Возможно, полезное с практической точки зрения, но не единственно правильное. Есть и другое отношение к жизни – не принимать ничего всерьез. И кто его знает, какое, в конечном счете, более жизнестойко. Потому что если задуматься, как она здесь лежит, одна, в съемной квартире, обливаясь пóтом болезни, и не на кого ей понадеяться – в сердце впивалось смертное жало безнадежной тоски.

А вот мой скорпион, по всем признакам, чувствовал себя превосходно.

→

Тот случай был в конце ноября. Она пошла на поправку. Я звонил регулярно, предлагал свою помощь, порывался приехать. Она всякий раз говорила «спасибо», все более вежливо и формально: я и так для нее много сделал, дальше она – сама.

 Выпал снег. Все сделалось черно-белым и помертвело. Настоящие морозы еще не нагрянули – только пугали. Ночью прижмет, скует лужи, посеребрит газоны и тротуары, а к обеду раскиснет в слякотную, хлюпкую городскую зябь.

Почему-то мне стало грустно. Не так, как всегда в декабре, когда ночи растут, дни скукоживаются, и календарь ползет к нижней точке природного цикла. К обыденной меланхолии начала зимы в моей грусти присоединилась совершенно отдельная, почти неприметная, пронзительно щемящая нотка.

В конце декабря я еще позвонил. Поздравил с наступающим Новым годом. Она поблагодарила. Слегка поболтали – весело, ни о чем. На этом, собственно, всё. Я понял, что больше никогда ее не увижу.

А впрочем, и к лучшему.

Или мне пригрезилось что-то еще?

→

Жизнь сложилась. Достаток. Комфорт. Бытовая стабильность. Регулярная вялость законной интимности. Бессознательная привычка ходить одним и тем же маршрутом. Осознанное нежелание что-либо менять.

Почему же так скверно скребло на душе?

Я прислушивался к своему состоянию. Пытался анализировать. Смутные чувства. Вроде, все ничего, и все же – не так. Какой-то самообман.

И однажды я понял: за спокойствие и надежность обывательского благополучия нам приходится расплачиваться прижизненной смертью любви...

Проститутки. Всякая женщина – проститутка. Я давно это раскусил. Ну а мужчина? Приличный семьянин, живущий с нелюбимой женой? Продолжать эту гнусность, лишь бы только не разводиться, продать душу за комфорт и стабильность – разве это не проституция?

Что есть проституция? Торговля самым важным, что в тебе есть. Можно не называть. Сердце чувствует самое важное без всяких названий. Если то, чем ты занимаешься, рождает в душе тошнотворный протест, значит, ты занимаешься проституцией. У многих, правда, со временем тошнота проходит. Стать профессионалом – это избавиться от естественных позывов. В некотором смысле, превратиться в человека искусства. Преодолеть, подчинить свое «я». Дело привычки.

Я так и не смог.

Тот звонок. Мы бросились к телефону, а трубка досталась мне. Тревога в глазах. Она меня явно обманывает. Опять. То же самое... Когда это прекратится? Да никогда! Разве только со старостью. Честнее было бы развестись. Вот только Малыш... И неразменная наша «двушка»...

Помню, в конце зимы предложил ей завести открыто любовника. Она как раз улетала на очередную корпоративную отлучку от дома. Почему бы не легализовать свою ложь? Я – не против, все понимаю и чистосердечно желаю, чтобы она оставалась живым человеком. Нет, в самом деле: всякая жизнь существует в развитии. Застывшая позиция – позиция мертвая. Конечная истина – смерть. И если мы требуем от человека постоянства, то есть неизменности, – не значит ли это, что мы хотим его умертвить?

Оскорбилась. Обвинила в коварстве. Закатила истерику. В конце концов, подвергла ласковому насилию. О господи! – как нет в целом мире двух абсолютно одинаковых людей, так нет и двоих, способных до конца друг друга понять. Нет, кое-что мне стало понятно: я для нее домашний мужчина, к которому она имеет законную возможность всегда возвратиться. Скажем прямо – мужчина черного дня.

И еще я понял парадоксальную вещь: проститутке платят не за то, чтобы провести с нею ночь, а за то, чтобы никогда ее больше не видеть...

Из насилия надо мной она извлекала эффект физиопроцедуры. Кстати, помогало: после секса шелковая, а если долго нет – ведьма ведьмой. Что ж это получается: я вынужден до скончания дней ее ублажать, лишь бы только она не орала благим матом? Когда же я освобожусь от ее власти? Неужели нас разлучит только смерть? Если это – моя неизбежность, то скорей бы. К чему мне жить долго? Уйти мне она не даст, а оставаться при ней – это каждый день ощущать свое пожизненное поражение.

Да, я все еще мог, но уже не хотел. Да, у нее короче молодость, зато у меня – продолжительность жизни. Мы квиты. Да, она права: мужчине от женщины нужно «только одно». Но совсем не то, что имеют в виду примитивные самки.

Мне никогда не была не нужна женщина как таковая, пусть даже самая фигуристая, раскрепощенная и зажигательная, с которой бы я предавался утехам постельной акробатики, и которую бы демонстрировал в качестве престижного атрибута. Мне никогда не была нужна бездушная кукла. Мне никогда не была нужна условная плоть.

Мне была нужна женщина, в которой поселилось мое сердце.

Потому что путь к этой женщине – это путь к самому себе.