Самка скорпиона

дилогии «Скорпионья сага»
На чтение потребуется 7 часов | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Осенью я с головой ушел в работу.

Все складывалось правильно: жена сидит дома, муж ходит в зоопарк. Я жил той же жизнью, что мои и знакомые, и коллеги.

Осенью 93-го мы работали под стрекот автоматных очередей.

Неприятные звуки доносились со стороны Белого дома. Его осада не то чтобы стала традицией, но начинала входить в привычку. Я знал, там происходят какие-то очередные драматические события, однако мне, как и большинству в зоопарке, было плевать. Мы продолжали ходить на работу, обреченно и буднично, по причине судьбы и необходимости трудовой деятельности. Мы демонстрировали презрение к вероятности быть убитыми. И не из геройства, а неверия, будто мы можем на что-то влиять.

В зоопарке, меж тем, вершилась своя политика. Последние пару лет ситуация прогрессивно усложнялась. Некогда единое культурно-просветительное и природоохранное учреждение, зоопарк подвергся административной реорганизации.  Попросту говоря, его растащили на «удельные княжества», и теперь в каждом «княжестве» имелись по нескольку «князьков», которые, в соответствии с новейшей установкой на демократию, пребывали в статусе хронических перевыборов.

«Террариума», к счастью, процесс, пока, не коснулся. В числе нескольких старорежимных подразделений он все еще оставался в централизованном подчинении. Сколько продлится затишье, никто не знал. На всякий случай, готовились к худшему.

Время от времени отец рассказывал страсти из бытия отщепенцев: то руководство «Слоновника» обвинили в нецелевом использовании бюджетных средств, то экспозиция «Ночная жизнь» оказалась крышей для темных делишек, то замзаву «Дома птиц» в результате дебатов прилюдно начистили клюв. Отец заметно нервничал, продолжая руководить «Гадюшником», который и раньше-то не отличался лояльностью. Теперь же все чаще слышалось шипение недовольных. Чтобы держать руку на пульсе, отец постоянно ходил на митинги.

А вот Соломоныч митинги игнорировал. Наблюдать чужие баталии ему было неинтересно. Он ворчал, что «все это» он видел неоднократно, и каждому следует заниматься делом, то есть добросовестно выполнять свою обычную работу.

Как-то раз я его спросил, в чем смысл нашей работы. Смысл работы ученого, сказал Соломоныч, открывать новые горизонты. Я усомнился, что у скорпионов могут быть какие-то горизонты. Мой научный руководитель не сомневался ничуть. «Ученые изыскания, – говорил он, – подобны решению кроссворда. Заполняя пустые клетки, мы постепенно ликвидируем белые пятна. Объектом исследований может быть все что угодно: в любом случае мы движемся в сторону истины. Колумб искал новый путь в Индию, а открыл Америку. Мендель выращивал горох, а открыл законы скрещивания. Никто наперед не знает, к чему он придет. Главное – двигаться. А открытия всегда случайны».

На счет открытий не знаю, но случайности подстерегали, факт. В один из осенних дней Соломоныч работал на полигоне лаборатории. Занимался обычным делом, гонял скорпионов по лабиринту.

Вдруг пронзительно вскрикнув, схватился за ягодицу.

Как он потом рассказал, в первый миг показалось, что его жахнул скорпион. Страшно перепугался. Застыл изогнувшись, боясь шевельнуться. Скованно, очень медленно отвел руку от ужаленного места, вглядываясь в причину.

На ладони лежала пуля.

→

Струхнул завлаб, как выяснилось, не на голом месте: бояться было чего. 

В тот день я наконец-то узнал, чем на самом деле занимается лаборатория.

Когда Соломоныча ужалила «всего лишь пуля», он возился с так называемым «скорпионом-воином». Этим поэтическим именем называлась порода, выводимая нашей селекцией. Породу отличала исключительная живучесть и такая же исключительная ядовитость. Параллельно создавалась и сыворотка, противоядие от воинственного жала. Но поскольку селекция – процесс непрерывный, и порода постоянно совершенствовалась, эффективность сыворотки всегда чуть-чуть отставала от достигнутой смертоносности. Так что Соломоныч здорово рисковал. 

Пока я обрабатывал ему кровоподтек, он поведал мне страшную тайну. Оказывается, под прикрытием зоопарка мы выполняли секретный заказ оборонного ведомства.

Проект начался еще в эпоху «холодной войны». Как вариант, страна готовилась к «ядерной зиме». Возникла идея вывести «человека будущего», который смог бы возродить гибнущую цивилизацию. В качестве бионосителя требовался организм, способный перенести самые экстремальные условия. Остановились на скорпионах. Но в процессе работы, как это бывает, «человек будущего» был отодвинут, и коллективу лаборатории поставлена задача попроще.

– Создать идеального солдата...

– Воина, – поправил Соломоныч.

– А в чем отличие?

– Солдат – тупое орудие чьих-то приказов. Воин – тот, кто следует своим путем.

Я задумался, нанося ему йодную сеточку.

– Так они ж разбегутся в разные стороны.

– Верно, разбегутся. И каждая из сторон будет вести к победе. Пойми, в современной войне нет линии фронта. Враг рассеян вокруг. Его следует обнаружить. Цель – поразить. Сверхзадача – выжить.

Йодная сеточка ветвилась подобно кроссворду. В середине багровел очаг поражения. Я оказывал первую помощь, а тем временем мои мысли разбегались протуберанцами ассоциаций.

– Скорпион, – кряхтел раненый, – конечно, не человек. Муштровать его ходить строем бесполезно. Зато вполне можно обучить настигать и жалить врага. Впрочем, даже не это главное... Любая война – это заведомое поражение, истощение энергии обеих сторон. Поэтому воин – не тот, кто всегда побеждает. Но воин – непременно тот, кто никогда не сдается.

Я закончил художество. Завлаб натянул штаны. Мы вернулись к рутине каждодневной, обычной работы. Отныне и впредь наши будни тишайших биологов для меня озарились воинственным светом...

В конце дня, собираясь домой, я все же поинтересовался:

– А что насчет конвенции о запрещении биологического оружия?

– Ты действительно веришь, что конвенции заключаются, чтобы их соблюдать? – ухмыльнулся сквозь встречный вопрос Соломоныч.

– Получается, мы работаем на войну?

– Нет, не так. Мы работаем на науку. Наше дело – открытия, а уж дело людей, к чему и как наши открытия применить...

Вскоре моей диссертации дали название: «Адаптивное поведение скорпиона в условиях мегаполиса средней полосы». Вполне мирное, такое, название. На мой вкус, чуть слишком витиеватое. Как и вся наша наука, в которой запудрить мозги считается хорошим тоном. Однако работал я теперь с осознанием роли в проекте, несущем серьезную стратегическую перспективу. Я стал настоящим ученым. Все складывалось правильно.

Но меня все чаще тревожил вопрос: неужели будет война?

→

Всякий раз, вернувшись домой, я видел ее у телевизора.

Припоминается вечер, когда между нами опять начались неприятности. В тот вечер она смотрела «Поле чудес», развлекательную передачу, ровесницу новых времен, быстро завоевавшую всенародную популярность. Встречались, правда, злоязыкие остряки, к официальному названию непременно добавлявшие: «...в стране дураков». Так или иначе, это было вполне безобидное шоу: в прямом эфире люди просто играли в слова.

Я застал кульминацию. Разбитной весельчак ведущий, уже тогда – с налетом усталости в грустных глазах, соблазнял суперигрой вышедшую в финал тетку, дородной внешности и манер незатейливых. Она могла взять уже заработанную бытовую технику и уйти. Но тетка рискнула, выбрала черный ящик.

К всеобщему восторгу в тот раз ящике лежали ключи. На подиуме сверкал «жигуль»   – шаха цвета «сафари».

Бедняжка заерзала, таращась в сияние экрана. На ее повлажневшем лбу вздулись тугие вены. Недавно у нее диагносцировали беременность, и кто знает, как могли отразиться страсти телеболельщицы.

– Расслабься. В твоем положении вредно так волноваться.

– Для меня вреднее быть в изоляции от жизни.

– Это не жизнь. Это подмена жизни. Людей одурачивают.

– Одурачивают?! – внезапно разозлилась она. – Так поди, выиграй, раз ты такой умный!..

Ну, дураком-то я себя, разумеется, не считал. По правде говоря, я не встречал человека, который признал бы в себе дурака. Во всяком случае, я понимал: она скучает, ее нужно развлечь. На следующий день после работы поехал к родителям. Из маминой домашней библиотеки я сделал выборку книг, которые, на мой взгляд, могли Бедняжку заинтересовать, заполнить ее пустоту, засеять семенами разумного, доброго, вечного, одухотворить ее мысль или, на худой конец, ненавязчиво приобщить к культуре.

Я опоздал. Вернулся домой чуть позже обычного. Она встретила меня ледяным надутым молчанием. Улыбаясь и вытирая пот – а книги были весьма тяжелыми, – я преподнес ей почти неподъемную стопку. Я был горд интеллектуальной своей заботливостью, раскладывая перед ней доставленные сокровища.

Она вдруг взорвалась:

– Я как-нибудь обойдусь без твоей мамочки с ее идиотской занудливой библиотекой!

На мой взгляд, причина не соответствовала настолько гипертрофированной реакции ненависти.

– Я хотел как лучше...

– Лучше? Было бы лучше, если б ты пораньше являлся домой, а я не сидела бы одна взаперти!..

Позже мне вспомнятся эти слова, озаренные проигрышным для меня смыслом. А пока я испытывал только жалость, сострадание к ее вынужденному положению.

Я стал больше времени проводить с нею дома, занимать разговорами. Она замыкалась, подолгу молчала. Я взялся выгуливать ее в лесопарковой зоне. Она раздражалась, закатывала истерики. Я проявлял самое терпеливое к ней внимание. А ей все было не так. Иногда мне начинало казаться, что она попросту надо мной издевается. Я ломал голову, пытаясь понять, в чем тут дело: то ли ее мозги поплыли от нынешнего токсикоза, то ли у нее всегда был вздорный характер, да я не замечал, то ли она затеяла со скуки игру без всякого умысла, то ли осознанно, откровенно мне мстит.

Оставалось ждать разрешения бремени.