Никчёмные

На чтение потребуется 10 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Каждое утро для меня начинается примерно одинаково. С длинного потока серых мыслей, уходящих куда-то за горизонт времени. Об отце, о маленькой сестре, а ещё о деньгах. Пожалуй, о них я думаю чаще всего. Я думаю, что несколько рыжих купюр могли бы решить большую часть моих проблем, если не все, они обладают такой силой. Замечали такой странный эффект, когда у вас в кармане несколько кусочков бумаги с водяными знаками, мир выглядит более цветным? Вот и я замечала. Иногда какой-то голос внутри начинает убеждать, мол, посмотри на небо, какое оно голубое, посмотри на цветы или ещё куда-нибудь… Но нет, он быстро затыкается, потому что когда ты хочешь есть, небо не голубое, а серое. Утро…

Открываю глаза, словно засыпанные песком. Кажется, остатки сна ещё пляшут на потолке, возле пыльной люстры. Нет, это кружится одичавшая муха. Во рту сухо и гадко. Хочется пить. Рядом с собой, на кровати обнаруживаю… Кто это? Судя по бугру на трусах – мужик. Не смейтесь, это самый верный способ проверить: когда-то я познакомилась с парнем, а это оказалась девушка. Что он делает рядом со мной? Очевидно, что спит. Издалека нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере, которые я тут же захотела снова забыть. Какой сегодня день? Не знаю, зачем, но я попыталась растолкать спящего.

– Эй, какой сегодня день, слышишь?!

Тот замычал и продолжил спать.

Перевалившись через неподвижное тело, я спустила ноги вниз. Вокруг кровати выстроились в ряд разноцветные бутылки из-под пива: коричневые, зелёные, жёлтые. В той, которую я задела, что-то было, и жидкость полилась на ковёр, наполняя воздух запахом дрожжей. Меня затошнило.

Стоп, у меня должен быть телефон. Телефон нашёлся на полу. Один пропущенный. Потом перезвоню. Строчка календаря показывала «Пн». Понедельник. На работу уже опоздала. Обида неизвестно на что вдруг захлестнула меня с ног до головы. Захотелось плакать, но я справилась. Быстро зашла в ванну, плеснула холодной воры на распухшее лицо. Так гораздо лучше.

На шум воды подтянулось «тело». Не обращая на меня внимания, стянуло штаны, намереваясь справить свою нужду прямо в ванну. От этого мне стало ещё противней. Я выбежала из ванной, толкнув его, так что бедняга зашатался, упал в угол и так и продолжил сидеть со спущенными штанами. Естественно, остановить начатое он уже не мог, так сидел и смотрел, как под ним расплывается жёлтая лужа.

Выбежала из квартиры и только через несколько улиц вспомнила, что забыла сумку со всяким барахлом. Чёрт с ней.

 

Дверь в контору была обшарпанной и грязной. Только зелёная пластмассовая ручка выделялась, отполированная множеством рук. Посмотрев на дверь, я почему-то подумала о себе. Где внутри меня, в душе, такая же чистая, сияющая ручка, или что там есть у души?

За коричневым столом с засыхающим цветком сидела молодая девушка, Зина. Имя ей самое подходящее, Зина-резина. Всё в ней было не настоящее, от всего исходил запах ближайшего резинпрома. Ей всего двадцать, но время как-то размыло её внешность, бледные губы, водянистые глаза. Взгляду не за что зацепиться. Однако на внимание мужиков Зине было грех жаловаться. Зина мужчин любила и никогда им не отказывала.

– Светлова, ты почему опоздала?

Зина-резина наконец оторвала свои глаза от газеты, в которую смотрела из-за скуки.

– Дела были. Потом объяснительную напишу. Давай трамвай.

– Да-а-ава-а-а-ай тра-а-амва-а-ай…

Зина попыталась пропеть, но звук получился такой, словно душили жабу на болоте.

– Напишешь, обязательно напишешь. Шестой сейчас подойдёт, на нём сейчас Василич тебя заменяет, не забудь ему бутылку поставить.

 

Я отмахнулась от её кваканья, взяла сумку с жетоном. Раздался знакомый шум, и сквозь пыльные окна я увидела, как к остановке подкатил жёлтый трамвай. Моё рабочее место на сегодняшний день.

– О, выспалась?

Василич был рад меня видеть.

– Замучился совсем, ты же знаешь, не привычное для меня это дело, мне бы крутить что-нибудь, железяки…

Василич совмещал несколько профессий, был сторожем, слесарем электриком и иногда кондуктором.

Я обняла старика, поцеловала в щёку, покрытую щетиной. Из кабины выглянул водитель, молодой белобрысый парнишка. Недавно начал работать, я ещё не успела с ним познакомиться.

– Через пять минут отправляемся, – сообщил он, – пойду минералки куплю.

В трамвае было жарко, яркие пятна света на полу менялись местами с квадратами тени. За окнами люди шли по своим делам. У каждого было своё неотложное дело. А какое у меня дело? Я на минуту задумалась, из моих мыслей меня выдернул водитель, прикоснувшись к плечу.

– Пить хочешь?

– Давай, – бесхитростно ответила я.

Прикосновение прохладной воды к горячим губам было приятно.

 

Трамвай был почти пуст, только сзади уже устроилась старушка с какой-то рассадой, торчащей из коробки.

Зашипели двери, трамвай дёрнулся своим железным горячим телом и покатился по своему давно определённому пути.

Я не люблю свою работу. Я здесь, потому что мне нужны деньги. Может, мне казалось, но в каждом взгляде, жесте я чувствовала презрение. Чего ты добилась? На проституток и то смотрят с большим уважением, сочувствуют им. Меня даже не замечают, молча подают деньги, пересчитывают сдачу. Ненависть к этим счастливым людям, красиво одетым, облизывающим мороженое, весело обсуждающим свою пустую жизнь, подкралась незаметно. Заколола иголкой однажды где-то в животе.

Я вспомнила, что сегодня ещё не ела, когда в трамвай зашёл парень с шаурмой.

– Дим, у тебя есть, что пожевать? – я заглянула в кабину.

– Да, мать пирожки вчера жарила, пальчики оближешь!

Этот парень был рад мне. Интересно, он бы радовался так же, если бы узнал, как я провела эту ночь и с кем?

 

На конечной он дал мне три пирожка и даже купил кофе. У нас было минут двадцать, чтобы поесть.

– Дим, а у тебя девушка есть?

Тот немного смутился.

– Да, но всё сложно.

– Значит, нету, – я нагло ухмылялась, но он, похоже, не понял шутки, – хочешь, я буду твоей девушкой?

Он не понял вопроса, и замычал совсем, как тот мужик утром в кровати.

– А что ты удивляешься? Сегодня буду твоей девушкой, завтра ещё чьей-нибудь, послезавтра…

Не знаю, что на меня нашло, какая-то накопившаяся грязь полезла через все поры, через рот – в виде крика, через глаза – слезами. Я отвернулась и уставилась в серый пол.

 

Трамвай снова покатился вперёд, иногда, словно губка, впитывая новых пассажиров, а старых выпуская с чувством невероятной близости к другому человеку; впрочем, от этого чувства через минуту не оставалось и следа.

Девушка в белой полупрозрачной кофточке пересчитала сдачу.

– Вы мне рубль не дали!

В голове у меня что-то схлопнулось. Голову, словно воздушный шарик, заполнила злость.

– Пересчитай ещё раз, – бросила я и, отвернувшись, пошла в другой конец трамвая.

«Кофточка» глупо и растерянно захлопала ресничками, но послушно пересчитала.

– Не хватает рубля.

Я встала, подошла к ней, и, показав на ладони рубль, демонстративно уронила его на пол.

– Забирай.

У девчонки был совсем уже растерянный вид. Она крутила головой, как кукла со сломанным механизмом. Внешность у неё действительно была кукольной: ноготки с розовым лаком, розовые пухлые губки и беленькие локоны. Мне захотелось просто окунуть всё это великолепие в грязь.

На следующей остановке она выбежала, бросив на прощание:

– Никчёмная сука!

Эта фраза ударила больно. Я хотела что-то ответить, но не успела. Кукла уже скрылась из виду.

 

– Мама, мама приехала!

Соседка Надя облегчённо вздохнула: её, наконец, избавили от забот. Я попросила её взять Таню к себе, пока не получится устроиться в детский сад.

Таня бросается ко мне, увидев в дверях. Мне пришлось поставить пакет с продуктами на пол, чтобы обнять ребёнка. На самом деле я ей не мама, а сестра. Но её мать умерла, когда девочке исполнилось два года. Теперь она меня так называет. Пусть.

– А где ты вчера была?

Ядовитая краска залила мне лицо.

– Ездила к дедушке. Хочешь к дедушке?

– Нет.

Таня видела его один раз.

– Смотри, что я нарисовала.

На рисунке разноцветная лошадь скакала по разноцветной земле. Коняга была очень счастлива.

– А что это?

– Разве непонятно? Это коняшка скачет по радуге.

– А куда она скачет?

– Не знаю, просто так.

Таня нахмурила лоб, а я пожалела, что задала такой глупый «взрослый» вопрос.

Куда ты скачешь, лошадь Светлова?

– Спасибо, Надя,– я повернулась к соседке, которая всё это время молча стояла в дверном проёме, – извини, что вчера не появилась. Потом объясню. Она тебя не слишком беспокоила?

– Ничего, всё равно надо привыкать, когда-нибудь же будут свои дети.

Она измученно улыбнулась.

 

Дома Таня почти сразу уснула, свернувшись на кровати. Я не стала её будить, чтобы раздеть. Если проснётся среди ночи, то сниму сарафанчик.

До часу ночи я просидела на кухне с кружкой кофе. Всё равно завтра выходной. Захотелось курить (я бросила, когда умерла мама), но дома не решилась. На такие случаи у меня в шкафу лежит пачка. Тихонько скрипнув дверью, я вышла в подъезд, посмотрела на темноту в мутных подъездных окнах.

На улице было хорошо. Уже не было человеческой суеты. Люблю ночь. Ночью кажется, что ты ближе к небу. Оно словно открывается, выглядывают звёзды, проверяют, как ты там, человек, поживаешь?

Больно тебе, тяжело? Потерпи, скоро всё будет хорошо.

 

Неожиданно прямо навстречу мне вышла та самая «кукла» из трамвая. Она меня не заметила. Снова щелчок, обида словно прорывает хлипкую плотину. Звёзд больше нет, есть только чернота.

– Эй, ты!

Девушка обернулась.

Я ждала, что сейчас она побежит, но нет, стоит, смотрит.

– Это тебе за никчёмную…

Я дёрнула её за кофту, попыталась уронить на землю, чтобы втоптать в дворовую пыль.

Кукла оказалась сильней, чем я ожидала, вырвалась, ударила когтями мне по лицу, отпрыгнула.

– Никчёмная!! А кто ты ещё?!

Теперь пришла моя очередь.

Куколка схватилась за своё беленькое личико, упала на землю и странно завыла.

От этого воя я почему-то потеряла всю свою злость. Села рядом с ней.

– Хватит ныть.

Моя противница действительно умолкла, только тяжело дышала.

– Знаешь, а это ведь я никчёмная… Думаешь, цацки золотые что-то дают?

– У тебя же деньги есть.

– А ты знаешь, как мне эти деньги достаются? Каждое утро приходится идти в душ с этим старым козлом. А он шарит руками по всему твоему телу. А я себя уговариваю: терпи, Полина, терпи, выучишься, пошлёшь всю эту жизнь… А если сейчас уйду, то выкинут из универа, потому что денег не будет. А мама в меня верит, верит, что я хорошую работу нашла…

И Полина опять завыла, словно невидимые тиски сжали ей руку или ногу.

– Эй, вы, там, хватит орать!

С балкона второго этажа заорал разбуженный жилец.

Я обняла её.

– Курить хочешь?

– Давай.

Звёзды смотрели вниз и всё так же обещали: всё будет хорошо, потерпите немного.