Тайна зелёных котов

На чтение потребуется три с половиной часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы
О предшествующих событиях: Шабаш без председателя (роман)

В которой вмешиваются силы тёмные, хотя и вовсе не потусторонние

 

 

Академик Давидян был в ярости. Всю жизнь он привык работать по плану. Но легко планировать, когда имеешь дело с целыми веками и тысячелетиями, а тут…

В сотый раз клял Максим Львович своего покойного родителя за то, что тот в своё время спрятал эти статуэтки в «золотом фонде». Нет, умом-то он прекрасно понимал, что надёжнее места не сыскать. Не дома же под подушкой их хранить. Академик был уверен – в его доме уже не раз искали. Слава богу, по системе «поди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю что».

Но никому до сих пор не пришло в голову поискать в запасниках музея, среди заведомо малоценных экспонатов, без дела пылящихся на полках, ключ к тайне, которой грезят правители? Нет, папа, царствие ему небесное, всё рассчитал правильно. Не учёл только одну деталь: настанет время, когда и среди хранителей заведётся желающий стянуть то, что охраняет, причём начнёт как раз с малозаметных и не особо ценных вещей.

Да пусть бы этот урод Петрович украл хоть все подделки! Да хоть весь «золотой фонд»! Разве это проблема? Галерея пережила не одно разорение, и всякий раз успешно пополняла свои запасники – и власть тому немало содействовала, и частные коллекционеры старались не отставать. Вот и сейчас бойцы доблестных органов доставили уже сотни самых разных статуэток Фаберже – поддельных и подлинных, слонов и носорогов, собак и обезьян, добровольно-принудительно сданных антикварами, подкинутых в мусорные баки или перехваченных где-то на таможне. Одних только нефритовых котов прибыло уже не три – тридцать три! Но ни одного из тех трёх сокровенных.

Этим-то замены не было, и быть не могло. И разыскать их надо срочно. Слава Богу, «клиенты» пока не видят связи между этими милыми зверюшками и тем, о чём грезят. Но если поймут, что академик тянет время, могут и догадаться. А это – конец! Без этого сокровища Давидяны – не всесильная династия, владеющая Национальной Галереей как собственным наследным уделом, а просто так – фамилия. И, вполне возможно, что это кресло достанется уже не его внуку, а кому-то иному. Только большой запас оптимизма помогал академику сегодня не падать духом.

Вошла секретарша.

– Максим Львович, простите, вы не забыли? Там в приёмной дожидается господин Хомяков из Фонда. И на два часа журналист записан из «МЖ».

– «МЖ»? Ну и названия же у этих новых изданий! – академик наскоро надел поверх усталого лица свою дежурную улыбку, поправил знаменитый красный шёлковый шарфик, без которого позволял себе появляться разве что в бане, и уже совсем другим тоном произнёс: – Ну что ж, Эмма Георгиевна, пригласите товарища из фонда, раз уж навестил нас. А журналисту предложите чаю, когда придёт.

Секретарша не успела даже покинуть директорского кабинета. Стоило ей распахнуть дверь, как на пороге нарисовался во весь свой богатырский рост генерал Хомяков.

 

Роман не любил опаздывать, но это всякий раз случалось само собой. Поскольку опоздать на прием к академику Давидяну было таким же смертным грехом, как опоздать в Кремль, он выехал с запасом времени в час с хвостиком и машину оставил на стоянке у метро во избежание московских пробок. Но не тут-то было! Как раз в этот самый день какой-то рекламной фирме приспичило установить огромный щит на особо прочной свае. Сваю эту долго заколачивали в землю, покуда она не пробила насквозь тоннель перед самым носом машиниста поезда, в котором ехал наш герой. И Стоянов поспел на интервью лишь чудом.

Когда он с широкой улыбкой входил в приёмную, кабинет директора Национальной галереи как раз покидал предыдущий посетитель – такой же рыжий, как и сам Стоянов, только на голову выше, гладко выбритый и мрачный, как осенняя ночь. При виде его Роман готов был уже руку протянуть, но был решительно остановлен предостерегающим взглядом. Его старый друг Денис Хомяков явно не хотел быть узнанным. И поскольку журналист давно привык к подобным экспромтам, он лишь вежливо наклонил голову и произнёс под нос: «Добрый день!». После этого генерал протопал на выход, а наш герой – в директорский кабинет.

 

Материальная ценность культуры
 
Интервью генерального директора Национальной галереи искусств главному редактору «МЖ»
 
– Максим Львович, я понимаю, насколько вас утомили одни и те же вопросы. Поэтому просто дайте краткий комментарий на «горячую», так сказать, тему – только то, что у вас самого на душе.

– Не скрою, на душе у меня сейчас… как бы это помягче?… Плохо, одним словом, на душе.

– Вы чувствуете разочарование в своих подчинённых?

– Нисколько. Я ни минуты не сомневаюсь в порядочности каждого из них, а все обвинения так называемых «ревизоров» отметаю. У них каждый по определению виноват. И какая разница, хранитель это музея или простой завскладом!

– Кстати, а какая, собственно?

– Не думал, что должен буду объяснять это вам.

– Не мне, но моим читателям…

– Ну, хорошо. Итак, музейный работник – это человек с высшим образованием, учёный, не просто охраняющий, но исследующий экспонаты, влюблённый в них, готовый жизнь за них отдать, как мать за своих детей. Зачем ему что-то красть, если оно и так всегда при нём? У себя красть, что ли?

– А сугубо материальные соображения вы совсем исключаете?

– Репутация специалиста – это тоже материальная ценность. Потерять её можно лишь однажды. Тем более, никому не придёт в голову терять её ради какой-то малоценной вещицы, которую вы в любой комиссионке найдёте. Нет, поверьте, так называемые «хищения» в Национальной галерее – явление противоестественное, невозможное. А раз так, рискну предположить, что их и не было.

– Но вещи-то пропали?

– Вещи не всегда таковы, какими кажутся на первый взгляд. Вот дилетант нароет черепков, склеит и выйдет у него бокал. И только специалист заметит по рисунку, что не бокал это вовсе, а жертвенный сосуд. Это так – для примера. Вот и «кража» эта, на мой взгляд, никакая не кража, а чья-то провокация.

– С какой целью?

– Цель-то как раз очевидна. Многие годы у нас было принято считать, что музеи не способны окупить себя, что они – бремя на шее у государства и без дотаций просто закроются. Но Национальной галерее удалось развенчать этот миф!

Мы не только своим доморощенным либеральным экономистам, но и всему миру показали, что при грамотном управлении российский музей способен давать многомиллионные прибыли. Причём для этого совсем не нужно торговать своими фондами, как это делают частные коллекционеры. 45% прибыли нашего музея приходится на билеты и тематические экскурсии, чего вполне хватает не только на его содержание, реставрацию и частично приобретение экспонатов, но даже на расширение и реконструкцию зданий. Добавьте к этому выставочную и рекламную деятельность, производство и продажу сувениров.

– Вы хотите сказать, что Национальная галерея – это прибыльный бизнес, на который кто-то решил наложить руку?

– Заметьте, не я это сказал – вы сами пришли к такому закономерному выводу. До последнего времени подобному рэкету подвергались у нас лишь банки да добывающие предприятия. Потом дошла очередь до столичной недвижимости. Но аппетит, как известно, приходит во время еды. И чьи-то завидущие очи поневоле ищут, где бы ещё чем-нибудь поживиться. Те, кто в 90-е годы прошлого века носили малиновые пиджаки, о ком мы рассказывали анекдоты, сегодня уже в полной мере осознали ценность культуры – материальную ценность, естественно. Так нужны ли вам ещё какие-то комментарии?

 

На следующий день мобильник Алисы оказался включён. Стоянов кратко сообщил о «плодотворной» встрече с академиком и не менее «плодотворной» – с Хомяком.

– И что ты на это скажешь? – Роман прижал плечом телефонную трубку, чтобы в который уже раз закурить. Хорошо ещё, что его кабинет в редакции был оснащён мощным кондиционером.

– А ты рассчитывал услышать от академика что-нибудь иное? – голос Алисы звучал насмешливо. – Самое интересное, с кем ты там столкнулся. Вот это уже кое-что.

– Ты всё о личном?

– Как раз ничего личного. Но извини, я сейчас не могу говорить.

– Ты на работе? Кстати, что с нашими животными?

– Они, в отличие от нас, в полной безопасности. Я не на работе, а «Главпивторге». Собираюсь пообедать с обаятельным молодым человеком. Вот он уже идёт к столику. Чао, дорогой!

Стоянов в очередной раз подивился тому, как устроены женщины. У неё, можно сказать, трагедия всей жизни случилась, но это не мешает обедать с «обаятельным молодым человеком». Может, Хомяка как раз и довело легкомыслие Алисы? Роман, конечно, догадывался, что она просто пытается поднять себе настроение, но такие штучки только он со своим опытом способен понять. А вот генерал, который до знакомства с Алисой от женщин вообще шарахался, вполне мог решить, что его длительные отлучки даром не проходят. Чёрт, как всё перемешалось!

 

 

Рассказывает Роман Стоянов:

 

И тут открылась дверь.

Они вошли без стука, и, не здороваясь, сели так, чтобы я не смог видеть сразу обоих. По опыту знакомый с этим оперативным приёмом, я виду не подал, а лишь вежливо осведомился:

– Чему обязан?

– Роман Максимович, меня зовут Сергей Антонович, – начал старший, не протягивая руки. – это Вячеслав Иванович. Мы расследуем дело о хищениях в Национальной галерее. Вот наши удостоверения. Можете взглянуть. Надеюсь, наша контора вам знакома? Поскольку вы проявили большой интерес к этому делу, мы должны задать вам несколько вопросов.

– Интерес к этому делу проявило как минимум несколько десятков журналистов. Вы всех их допрашиваете?

– Это не допрос, – ушёл от ответа старший, а младший тут же поспешил ему на выручку:

– Вы хорошо знакомы с генералом Хомяковым?

– Простите, с кем?

– С генерал-майором Хомяковым Денисом Анатольевичем.

– А-а. Знаете, наверное, плохо знаком. Я и понятия не имел, что он в таких чинах. Их что, дают за ударное разведение кроликов?

– Каких кроликов?

Старший посмотрел на меня как на идиота. Я же с воодушевлением продолжал играть свою роль:

– Как-то вы плохо подготовились, господа. Денис – председатель общества кролиководов. Я сам его удостоверение видел. Может, вы его с кем-то спутали?

– А как давно вы знакомы?

– Столько не живут. Ну, а последние лет десять он писал комментарии для газет, где я работал.

– На какую тему?

– По зоологии, разумеется. О них же, о кроликах.

– Стоянов, перестаньте паясничать! Вы прекрасно понимаете, о чём идёт речь! Кстати, в каких отношениях господин Хомяков находится с Бецкой Алисой Яновной?

– Простите, а какое всё это имеет отношение к Национальной галерее?

– Давайте уж мы будем задавать вопросы, а Вы – на них отвечать.

– У меня встречное предложение: давайте делать это по очереди. Я ведь отлично знаю, что не ваша контора ведёт «дело о хищениях». Значит, вы здесь находитесь частным образом. Что ж, готов обменяться информацией с дорогими органами, но только на равных – тоже сугубо частным образом.

Я резко оттолкнулся от стола и откатился в своем кресле к самой стене, так что сразу оба оперативника оказались, наконец, в поле зрения. С минуту они держали паузу – хватило времени выбить и по новой набить трубку, когда старший заговорил:

– Мне очень жаль, что делового разговора у нас не получилось. Мы вернёмся к этому позднее. А пока большая просьба: при встрече передайте генералу, что мы хотели бы поговорить с ним об этом деле и, может быть, о его подруге. Пусть позвонит по этому телефону – он аккуратно положил на стол карточку, после чего оба, не прощаясь, вышли.

 

Ну, оч-чень оперативные работники! Работнички-охотнички за котами. И Алису уже вычислили… Хотя нет, что-то здесь не так. Если бы вычислили, кто украденных котов скрывает, повязали бы без звука и её, и меня за компанию – без всякого ордера, знаю я их. Но им почему-то Хомяк нужен. Узнали, что Алиса ему не безразлична, и чем-то пошантажировать решили. А зачем? Значит, для своей «башни» Кремля Денис делает что-то очень интересное другой «башне». И Национальная галерея со своими котами – на пересечении интересов. Да, ситуация складывается мерзопакостная.

Но нет худа без добра. Теперь, по крайней мере, мне было чем утешить боевую подругу: генерал её ни капельки не разлюбил, а как раз наоборот, почуяв, что до него могут докопаться, постарался уберечь от опасности. Правда, кого он этим хотел обмануть? Ведь сам бы на столь примитивный обман в жизни бы не купился. И то верно говорят, что от любви глупеют…

Размышления прервал телефонный звонок.

– Романа Максимовича, пожалуйста

– Это я.

– Ромик? Привет, родная душа! Не узнал – богатым будешь.

– Добрый день. И вы разбогатеете – я вас тоже что-то не припомню, – на самом деле, я хорошо помнил этот фальшиво свойский тон. Конечно же, это Шура Шубер.

От рождения у Александра Евгеньевича, коренного ленинградца, потомственного интеллигента, была вполне благонадёжная русская фамилия Шубин. Иначе не взяли бы его на службу в органы. Но быстрой карьеры там он не сделал – связей не хватило. А потому после неких событий, потрясших «большой дом» на Литейном, он поспешил выйти в отставку, отыскать у себя какого-то предка по материнской линии, которого кадровики прошляпили, и переменить фамилию, чтобы больше подходила для новой работы.

С тех пор Шура последовательно побывал главным специалистом по общественным связям в малоизвестном альтернативном профцентре, консультантом в ЦК Христианско-Демократической Партии России и советником во Всероссийском Центре Защиты Прав Человека. Стоянов вряд ли познакомился бы с Шубером – его интересовала несколько другая тематика – не будь вездесущий пиарщик завсегдатаем абсолютно всех столичных мероприятий, где наливали и раздавали сувениры. Крепкие напитки размягчали сердца циничных журналистов и Шура свёл таким образом не одно полезное знакомство. Участники этих сборищ, со временем «вышедшие в люди», стали для него «родными душами». И теперь, став под занавес карьеры главным редактором, я ничуть не удивился звонку старого знакомого.

– А, Шура, так это ты? Ну, привет. Какими судьбами?

– Догадайся, откуда я тебе звоню.

– Из буфета поди.

– Молодец! Правильно мыслишь. Может, знаешь, из какого?

– Да мало ли их в Москве-то.

– Таких – мало. Звоню из буфета областной администрации, где я с прошлой субботы имею честь возглавлять пресс-службу. Так что мы оба пошли на повышение. Не думаешь, что пора это дело обмыть?

Пить как-то совсем не хотелось, но особенно – в такой компании. Однако же не было и повода отвязаться. Да и не дело свежеиспечённому главному редактору начинать с конфликта с полезным чиновником. Одного я всё ещё никак не мог взять в толк – как человек со столь сомнительной репутацией смог занять такую номенклатурную должность? Губернаторша – баба серьёзная, опытная, из бывших комсомольских «вожаков». Трудно даже представить, чтобы она утвердила назначение своим рупором гэбэшника-расстригу. С другой стороны, не врёт же он, в самом деле?

 

К счастью, губернаторская резиденция в каких-то двух кварталах от редакции, и, к тому же, как раз наступало время обеда. Короче, я сдался. Через десять минут уже сидел в названном буфете с литровой кружкой «живого» пива, слушая разглагольствования г-на Шубера.

– Что ни говори, время наглых мальчиков прошло. Наступает эпоха профессионалов. Мы снова востребованы. Так выпьем же за это!

– Твоё здоровье. Только извини, это не про меня. Я скромный учитель истории, случайно попавший в газету.

– А я, по-твоему, кто? Я тоже окончил герценовский пед. Педагог-дефектолог – прошу любить и жаловать. Но мы же с тобой уже двадцать лет варимся в этом информационном бульоне. Так кто же, спрашивается, профессионалы, как не мы? Решено, пьём за возвращение профессионалов!

– Ну, в твоих способностях я никогда не сомневался, – пришлось срочно прикрыть ладонью пустую рюмку, куда этот нахал попытался налить водки. – Однако, признаться, ожидал увидеть тебя скорее в роли руководителя избирательной компании Российской Партии Оранжевых. И вдруг – нате: официоз, да и только.

– Где ты найдёшь в Москве человека в здравом уме, твёрдой памяти и трезвом виде, готового носить на себе оранжевую тряпку?

– Ну-у…

– То-то, что «ну-у». У наших «оранжевых» маргиналы одни. Понимаешь? Мар-ги-на-лы. Так из коротких штанишек и не выросли. А в России всё давно уже по-взрослому. Пусть нам хохлов в пример не ставят. Свой майдан мы уже отстояли ещё пятнадцать лет назад. И те, кто готов сегодня повторить, погоды не делают, а бабок – и подавно. Да из них, неврастеников обоих полов, и вождя-то никогда было не выбрать. Помнишь ведь, где им в 91-м серьёзного мужика тогда откопали.

– Ну, ты-то, положим, не на мужика поставил.

– Поверь человеку опытному: в этой стране среди политиков нет круче мужика, чем одна известная тебе баба. Только тс-с-с! Всему своё время. Оглянуться не успеешь, как вся эта демократура станет носиться с её портретами на своих оранжевых маечках.

– Ты это серьёзно? Но ведь такие дела не делаются без договорённости.

– Говорю же: всему своё время. И странно, что ты – такой баболюб – этому удивляешься. Вон шефиня твоя – тоже баба, а как всеми вами, мужиками бородатыми, рулит. Опять же, помнится, ты в одной газетке работал. Была там такая Алиса Яновна – и даром, что красивая баба, а и ей юбка командовать не мешала.

– Она юбки сроду не носила, – заметил я, внутренне сжавшись. Чутьё подсказало: собеседник плавно переходит к основной теме. А тема эта мне явно была не по вкусу.

 

– Кстати, где она нынче обретается? – как бы невзначай спросил Шубер.

– В «Нашей партии»… Разве не знал?

– С её-то отчеством да в патриотах! Впрочем, все мы эволюционируем, как Дарвин говорил. Она не бросила ещё своего генерала?

– Какого ещё генерала? Впервые слышу.

– Ну, этого… Как бишь его?.. Хорькова, кажется. Ах, нет – Хомякова, вспомнил.

– Ты, похоже, осведомлён лучше моего.

– Ой, не темни. Вы же с ней друзья близкие. Да и с генералом этим – тоже. Вся Москва знает о ваших приключениях на Лысой Горе.

– Ну, был я там. И что?

– И они были. И у них там шуры-муры…

– Знаешь, мне за подглядывание за друзьями не платят – ни ты, ни кто другой. Так не сменить ли тему?

– А если бы я, к примеру, заплатил. Да не по вашим газетным расценкам, а по-серьёзному? .. О, ты уж и обиделся! Ну, хорошо. Давай и впрямь тему сменим. Что там, кстати, слышно насчёт хищений в музее?

– Проверка идёт. А областную администрацию это тоже интересует?

– По-моему, сейчас это интересует всех. Как ни крути, а народное достояние пропало. Или у тебя есть другое объяснение? Ты ведь тоже к ним в музей наведывался. Может, прознал чего?

– В том-то и дело, что ничего. Всё, что сказал их академик, ты и без меня легко найдёшь в Интернете. У него для всех один ответ заготовлен.

– А ты бы Хомякова своего порасспросил. Он наверняка в курсе – при его-то должности.

– Да какой такой должности?!

– Советника Фонда Поддержки Гражданских Инициатив. Слыхал про такой?

Отрицать было бы глупо. О существовании фонда и о том, что он является интеллектуальным штабом Кремля, знали все журналисты и не только они. Оставалось лишь неопределённо пожать плечами.

– Думаешь, если он там работает, скажет?

– Ну, что тебе скажет, – не уверен, а бабе своей – наверняка. И, кстати, будет неправ. Не пара твоя Алиса ему. Не системная она какая-то. На патриотов работает. Опять же с антикварами дружбу водит. А это сейчас ещё неразумнее будет.

Шубер вновь попытался подлить водки – на сей раз прямо в кружку. Понимая, что этот разговор пора заканчивать, я вовремя поднял и опрокинул её, после чего засмеялся, делая вид, что намёка не понял.

– Ну, Шура, ты даёшь. О чём бы речь ни зашла, всё к бабам сведешь.

– Бабы, – глубокомысленно ответствовал тот, – соль Земли Русской!

– С этим согласен. А потому прости – пойду я.

– Куда это в такую рань?

– По ним-с, по бабам-с.

– Ты ж женат. А впрочем, я ведь слышал, что твоя от тебя опять сбежала.

– Запомни, Шубер: первыми новости должны узнавать всё-таки журналисты. Поэтому не слишком афишируй свою осведомлённость. Приревнуем ещё. И останешься ты накануне выборов без клиентуры. Ладно, ещё раз с назначением тебя!

– Взаимно, взаимно…

 

Из того, что руководитель губернаторской пресс-службы не стал провожать меня до самого выхода, оставалось резонно заключить: всё, что хотел, он уже вытянул. А может, и наоборот: сообщил всё, что хотел. И опять-таки не мне сообщил, а ЧЕРЕЗ меня – старому другу Денису Хомякову.

Было ощущение полного дежавю. Полтора часа назад в редакции состоялся такой же – слово в слово – разговор с сыщиками. Вся разница, что не под выпивку с закуской и без участливого похлопывания по плечу. Но если отбросить все эти тонкости, выходило следующее: в связи с музейными событиями масса компетентного народу проявляет неумеренный интерес к нашему дорогому генералу, и все готовы шантажировать его чем угодно, хоть через Алису, а меня, учитывая нашу дружбу с обоими, решили сделать посредником. Подобная роль мне лично совсем не улыбалась. Утешало одно: из всех этих переговоров следовало, что о моей собственной связи с этим делом, а также о Ларке и нефритовых котах всей этой заинтересованной публике не известно.

Неясным оставался и другой вопрос: а какое отношение имеет ко всей этой истории Хомяк? В приёмной академика он, скорее всего, появился не случайно, причём по службе, отчего и прикинулся, что мы не знакомы.

Но и на сей раз толком обдумать ситуацию не дал очередной звонок. На табло, как ни странно, высветилось фото Хомякова.

– Жёлтой прессе!

– Заплечных дел мастерам! Ты куда пропал? Дело есть – тебя касается.

– Отлично. Ты сейчас выйдешь из администрации…

– Был бы в шляпе, снял бы, Штирлиц ты наш всевидящий…

– Не перебивай. Выйдя, сразу иди направо к голубому «Ниссану» последней модели и запрыгивай. Там и поговорим. И торопись, ради Христа! За мной хвост.

– За мной, возможно, тоже.

– Тем более. Жду.

 

В машине Хомяк первым делом выдернул карту из моего мобильника. Выглядел он злым, усталым и явно давно не высыпался.

– Теперь рассказывай – какого чёрта тебя туда понесло?

– Честное слово, по заданию родной редакции! А что?

– Слушай, я в курсе, что к тебе уже приходили. Или ты быстро мне всё рассказываешь, или я тебя прибью на месте.

– Ладно, давай без драки. Мы тебя и так искали, чтобы посоветоваться. Ты как из аэропорта смылся?

– Как смылся – несущественно. А вы ничего глупее придумать не могли. Никогда не считал Алису дурой, но, кажется, разочаровался.

– Да, знаю я цену твоему разочарованию! Неужели нельзя было просто все ей объяснить? Она так переживает, что смотреть жалко.

– Переживает? Ну-ну…

Я выложил Хомяку всю историю о трёх котах, Ларке с её Петровичем, выпавшем из окна антикваре и беседах с интересующимися товарищами. По ходу рассказа он мрачнел всё больше – хотя вначале казалось, что больше некуда.

– Ну и как тебе ситуация, Денис?

– Это не ситуация, друг мой, это полная жопа. Для одного уравнения слишком много неизвестных и ещё больше любопытных. Ни одно дело в этой стране без скандала не обходится! И как Вы с Алисой, чёрт вас возьми, умудряетесь влезать каждый раз именно в самый   центр такого скандала?!

– Денис, разве мы хотели, это же стечение обстоятельств!

– Стечение обстоятельств бывает у нормальных людей! Где Алиса?

– Ну, с ней пока всё в порядке. Она сейчас обедает в «Главпивторге», насколько мне известно.

– Ага, сильно переживает, значит!

Хомяк дал газу чуть ли не с места.

– Ты куда? Мне на работу возвращаться!

– Успеешь!

До ресторана мы подоспели как раз, чтобы увидеть, как какой-то белобрысый «мажор» бережно усаживал Алису в чёрный «Лендровер». На Хомяка было лучше не смотреть. Мы пытались сквозь толпу автомобилей добраться до «Лендровера», но проклятый джип, невзирая на свои размеры, или благодаря им, опережал нас всё больше. То ли его водитель нас заметил, то ли вообще имел привычку ездить по Москве, как на ралли, но инициатива явно была на его стороне. Видела ли нас Алиса? Её телефон опять был выключен.

Наконец, когда стало понятно, что за джипом мы не угонимся – это было уже на Рязанском проспекте – Хомяк съехал и обочину и стукнул кулаком по рулю. Я его понимал.

– Слушай, Ромка, не обижайся, вылезай и езжай на свою работу. Буду сам разбираться. Мой тебе совет – ничего не знаешь, ничего не помнишь – полная несознанка. А ты действительно не знаешь, где она котов спрятала?

– Действительно. Знал бы, рассказал бы.

– Чёртова кукла! Ты видел, как она ему руку подавала?

– Я бы на твоем месте не спешил с выводами…

– Врагу не пожелаю оказаться на моем месте. Ладно, вылезай.

– А ты куда?

– А вот это, извини, не твоё дело.

– Денис, успокойся! В таком состоянии от тебя ни Родине, ни тебе самому проку не будет. Могу поклясться, что рано или поздно все утрясётся, вы поженитесь и детей заведёте!

– Вот уж это – ни за что!

– Ну да, и она мне так же в аэропорту говорила. Однако жизнь продолжается. И всё может быть. Если я когда и видел, чтобы женщина всерьёз любила – это ваш случай. Вообще, думаю, про ресторан она мне нарочно сказала. Проверить твою реакцию.

– Ну, мою реакцию она ещё получит возможность проверить!

– Не сомневаюсь.

– Ладно, катись на работу.

Рукопожатие Хомяка было таким, что рука онемела. Честное слово, я переживал их разлад чуть ли не больше, чем свои неудачи на личном фронте.

На работу пришлось ехать на метро, что было всё же куда комфортнее стояния в пробке, где остался Хомяк.