HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Иван Азаров

Ultima ratio

Обсудить

Повесть

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 31.10.2007
Оглавление

11. Часть 11
12. Часть 12


Часть 12


 

 

 

По окончанию самой масштабной из своих операций они решили взять перерыв и попробовать легализовать вырученные деньги, воплотить их обилие в неком проекте. Они желали ворваться в вольный цех предпринимателей, чтобы уже там задышать полной грудью. К тому же их средствам требовалась опора, логическое развитие – истории их приобретения. Ребята перебрали множество вариантов, но у Джозефа давно уже была мечта, связанная с деревенским бытом и надеждами на возрождение русского земледелия. И теперь ему посчастливилось сформулировать свои чаяния более четко. Русская деревня умирала, и это было ясно, как божий день. Она же могла стать источником неиссякаемых богатств. Большинство крестьян, постоянно проживающих в деревне, жила, в основном, благодаря тому, что росло у них в огороде. В деревне, где жил Джозеф у большинства было по половине гектара, как минимум. Без особых осложнений вытребовать у начальства можно было и целый гектар и больше. Естественную границу процессу увеличения сельскохозяйственных угодий порождала трудность и дороговизна обработки столь пространных наделов и невозможность сбыта овощей. Эту проблему предстояло разрешить юным предпринимателям. Сперва, для отвода глаза они взяли долгосрочный кредит на сумму более миллиона рублей в поддерживаемом ими банке, который они к тому же не столь давно спасли от отзыва лицензии Центробанком. Уложиться предстояло в один сезон, то есть сделать первый виток развития. Они договаривались о сбыте картофеля в Санкт-Петербурге на крупнейших рынках, в Нижнем Новгороде, в Рязани и во Владимире. Начали с родной деревни Джозефа Сэммлера, где его уже как-никак знали. Она лежала на вольных просторах нижегородской земли. Закупили сразу несколько небольших грузовиков, для транспортировки картофеля в районные центры. Заброшенные общежития, оставшиеся с Советских времен, переоборудовали в склады, ведь картофель вначале привозили сюда и проверяли его качество. Договаривались с водителями, кого-то взяли из местных, кого-то из конечных пунктов назначения груза. Большинство крестьян с восторгом восприняла идею подобной реализации своей продукции. Платили достаточно щедро, но за большие объемы картофеля. Люди приходили с заявками из десяти соседних деревень. К концу осени стало ясно, что даже простым увеличением охвата контролируемых территорий уже возможно добиться солидных притоков средств. К тому времени окупилась стоимость купленных машин. И может это выглядело буквоедством, но все же это очень радовало Джозефа и его друзей. Сент-Джон уже начал было скучать, как тут же объявилась одна проблема. Требовать своей доли начали представители местной криминальной элиты. В общем, нашим героям несказанно помог их опыт конспиративной работы: они практически никому не были известны. Поэтому гражданское ополчение подъехало к зданию склада. Однако, то было заблаговременно обнесено высокой кирпичной стеной со стороны дороги, а с противоположной стороны находилась затопленная низина. Низина каждую ночь до краев заполнялась туманами, и никому в голову не пришло атаковать склад хитрым маневром с той стороны. О проблемах сообщили милиции, но те сказали, им наплевать, разбирайтесь сами. Мол, что будет, то будет, они предъявлять претензий не станут. Туман прозрачной завесой висел над дорогой, высокие тополя закрывали небо. Склад же располагался на отшибе деревни, опасность свидетелей по большому счету никого не волновала. Сдвоенные пучки света от фар пронзали дрожащую плоть ночи во многих местах и выходили из лесной опушки, которой представлялся отрезок дороги со складом издалека, под разными углами. Сырость тумана смешивалась с едким маревом автомобильных выхлопов. Бандиты ожидали развязки, нервно ходили около ворот, курили. Светлячки зажженных сигарет не потухали ни на минуту. Далеко в деревне брехали собаки. Бандиты оделись легко и переминались из-за прохлады ночного воздуха с ноги на ногу, ежеминутно стучались в складские ворота, бранились. Сент-Джон с остальными держал совет, как проучить незваных гостей, чтобы сами они перепугались до смерти, но никто их россказням не поверил.

У Генриха оказался с собой запас легких дурманящих веществ. Из листа ватмана скатали нечто, напоминающее трубу, надели приспособление на вентилятор, рассыпали гигантскую дозу порошка и направили вентилятор в сторону толпы бандитов. Затем Сент-Джон нацепил на спину планер и оделся в одежду с черной бахромой. Генрих обсыпал роскошные кудри пеплом и забелил лицо обычным мелом, обычную одежду он сменил на лохмотья. По совету Джозефа взяли длинную доску и вдоль ее длины приклеили обычных свечей, запасенных на случай отключения электричества. Потихоньку осаждался порошок на толпу бандитов. Разом юные авантюристы завыли волчьими голосами и водрузили на стену строй зажженных свечей. Для пущего эффекта включили умопомрачительный альбом «General Patton vs. The X-ecutioners». Рождалось ощущение неповторимой фантасмагории, усугублявшееся действием наркоты. Джозеф также весь изрисовал себя и напудрился. Джозеф и Генрих согласно плану должны были предстать перед хулиганьем в облике живых мертвецов. Они перебежали на другую сторону дороги на четвереньках. Увидевшие их издалека от непривычки слегка закачались, ибо первой их мыслью стала мысль об оборотнях. Люди, проживающие в деревне, поневоле склонны доверять приметам и преданиям. Джозеф начал шуметь в придорожных кустах и глухо рычать. Преступники потянулись к стволам. У тех, что уже держали пистолеты в руках, оружие выбил из рук Сент-Джон, наблюдавший за происходящим в оптический прицел винтовки. Порядком озадаченные местные вымогатели стали легкой добычей для подкравшегося поближе Генриха. Преступникам почудилось, что он вылез прямо из-под земли под звон зазвучавших неизвестно откуда взявшихся колоколов. Он стал сшибать вымогателей одного за другим ударами увесистой дубины. Никто не успевал дотронуться до него: прежде чем иные успевали подумать об этом, их останавливал меткий Риверс. Вдобавок ко всему неожиданно из кустов бросился на них, картинно размахивая руками, словно на сказочном карнавале Джозеф Сэммлер. Он сделал вид, будто впился зубами в горло одному из бандитов и распрыскал вокруг томатного сока. У свидетелей происходящего глаза полезли на лоб, они не знали, что и думать. В довершение сцены диск луны затмил взмывший в небо на планере Сент-Джон; ноги подкосились даже у самых стойких. Для приличия, спустившись с неба, он помахал саблей, оцарапал нескольких грабителей. Затем общими усилиями они усыпили всех, засунули в машины и отвезли километров на пятьдесят в сторону от деревни. После столь памятного события от местных королей не было ни слуху, ни духу.

Все новые и новые деревни подписывали контракт с их фирмой. Дело росло и набирало обороты. Полезные нововведения находили место в их плане. Они закупили с десяток тракторов для обработки земли, вводили премиальные, теперь огороды тщательно охранялись. В центральной России медленно устанавливалась картофельная монополия. В обмен на выгодные цены покупки у огородников их продукта предприниматели устанавливали льготные цены в сельских магазинах. Эволюционная форма колхозов в двадцать первом веке должна была выглядеть именно так. Приятельские отношения устанавливались и с местными властями. Лично сам Джозеф вел пока не всем понятную политику, переселяя жителей деревень из одного района в окружающие. Он будто для чего-то освобождал его. Ребята способствовали организации нескольких природных парков и заповедников.

Общим заключением, итогом проделанной работы безупречно послужила мысль, высказанная Алисой, согласно которой, если прикладывать помимо усилий по скупке продукта еще старания по конструктивному обустройству отрасли, то деньги просто потекут в руки сами. Изрядно помогал им факт ежегодной возобновляемости картофельного сырья. В отличие от той же нефти. По своему характеру картофель в больших масштабах похож на древесину, ускоренную в цикле своего развития раз в тридцать.

После подготовки материальной базы наши авантюристы вплотную подошли к общественной работе, о которой мечтали так долго. Для начала они через третьи руки, подставные организации передали деньги на возведение многоэтажного жилого дома с квартирами для обманутых вкладчиков в провинции. Обустроив дела обманутых покупателей, они с помощью сыщиков поймали подлеца, попытавшегося надуть обычных людей, пользуясь их бессилием в мире больших денег, и предали его суду.

Вскоре их внимание было привлечено проблемой экологически чистой и дешевой энергии. Они закупили лицензии в Германии и начали возводить ветровые вышки в разных областях. Отечественные зефиры с радостью крутили белые лопасти новых мельниц во благо простого народа. Кое-где был скинут непосильный гнет квартирной платы, благодаря полезным новшествам.

Различные отрасли общественной деятельности привлекали их внимание: мятежный поэт Вадим Тараканов организовал не один десяток скандальных, антирелигиозных выставок, допуская однако к участию не пустозвонов, собирающихся эпатировать публику, а тех, кому катастрофически недоставало свободы. «Понимаете, – не раз сетовал Генрих, – талант не терпит ни принуждения, ни ограничений и мы стараемся оградить юных гениев от подобного рода давления со стороны церкви, религии, агрессивного отношения людей верующих, но темных. Беда в том, что притесняемые раньше стремятся притеснять теперь сами, почитая это долгом для себя». Забывшемуся человеку всегда полезно получить пощечину, коей и стала эта выставка. Иначе он нагородит много бесполезного и даже вредного.

Сент-Джон не нашел себе пока глобального направления приложения усилий, поэтому избрал для себя увлечение забавное, но не более. Он отлавливал карманников, разъезжающих в общественном транспорте в поисках легкой наживы. Электрификация проникла и в дело поимки нарушителей правопорядка: микроскопические камеры были размещены в салонах многих автобусов. Мистер Риверс начал создавать вокруг себя нечто вроде детективного агентства. Общими усилиями они отлавливали паразитов и делали им серьезное внушение, если их попытки не прекратятся, – грозились им, – то детективы будут вынуждены заявить об их проделках в родную милицию. На первый раз их прощали и приглашали к контрактному сотрудничеству.

Джозеф с Алисой с головой ушли в более серьезный процесс. Процесс народа против компании по строительству элитных многоэтажных домов. Организация с сомнительной репутацией откуда-то выторговала себе разрешение начать строительство на территории общественного лесопарка. Строительство домов на территории московского мегаполиса – дело доходное и поэтому, когда дело доходит до дележа земли, крупным компаниям не до интересов отдельных граждан. Явление это само по себе очень возмутительное в глазах наших борцов за права человека требовало серьезного противодействия. Требовалось создать прецедент, провести показательный процесс в защиту интересов отдельных граждан. Наняли когорту блистательных адвокатов из-за рубежа, лучших отечественных образчиков этой профессии. Блистательнейшие умы бились над проблемой, волновавшей наших друзей. Опять же по приглашению Джозефа дело освещала зарубежная пресса. Таким образом, на суд оказывалось дополнительное давление в лице министерства иностранных дел, к делу подключили ООН и отделение по правам человека. В ответ на кордоны милиции, ежедневно подводимые к территории лесопарка, друзья вдохновляли на демонстрацию тысячи обычных людей. Джозеф с проницательностью и расчетливостью макиавеллиста подкупал верхушки молодежных организаций, радикальных и не очень, политизированных организаций и организаций к делу раздела власти, не имеющих никакого отношения, а те в свою очередь собирали полки бездумных малолеток на шумную демонстрацию на территории злосчастного лесопарка. Онанисты и анархисты, монархисты и толкиенисты, – все слои населения и объединения по интересам вышли на защиту зеленых насаждений. Правительство бубнило что-то крайне невнятное и бестолковое, касающееся несанкционированности выступления граждан. Хотя было ясно, что санкционировать его бы никто не стал. В таких вопросах важна стихийность народных чаяний, чего не добиться никакой легализацией. Кому из власть предержащих нужна очередная головная боль, кто захочет, чтобы его задницу спихнули с занимаемого им кусочка трона? Власть боится гласности, власть страшится освещения ее методов ведения игры. Солдафоны поражались тому, сколько человек может вместить пятачок перед потенциальной стройплощадкой, а толпа не дремала и не безмолвно трясла плакатами, а напирала и теснила живые заграждения. Ответственные чины по непонятному совпадению оказывались вне зоны доступа, в отпусках или деловых поездках. В ответ на применение слезоточивого газа для разгона толпы строй демонстрантов лишь немного отодвинулся от места проведения боевых действий. В дело, как обычно бывает, пошли камни и бутылки с зажигательной смесью. Джозеф пошел дальше, ночью разложив на дороге к парку шипы. После этого милицейский караван попал в ловушку, организованную собственными силами дорожную пробку. Из засады Сент-Джон элегантно рассек слитком свинца провода питания для стройки.

В дело вмешивались влиятельные международные организации, такие как: ЮНЕСКО, зеленые. Наконец, под их давлением ненавистная всем стройка была прекращена. Позже Джозеф признавался: «Едва ли дело стоило тех сил, что мы в него вложили. Вообще, не понимаю, ради чего мы предприняли благородную авантюру по спасению парка. Уж точно не ради людей, обитающих поблизости от него, не ради сотни деревьев, растущих на нескольких гектарах парка. Самым честным ответом будет, для того, чтобы потворствовать собственному демону противоречий, чтобы выдержать битву, чтобы позиции силы противопоставить собственную силу и уверенность в победе. Чтобы, как говорится, нашла коса на камень».

Приятное Сэммлер перемежал с полезным и, искусно улучив момент, он с друзьями начал активно скупать заводы по производству этанола. Подобные поступки действительно выглядели бы лишенными всяческого смысла, если бы наши друзья (нет, они не боролись с пьянством во вселенских масштабах) не поспешили употребить во благо услышанную не так давно новость о повышенных потребностях европейских государств в спирте в качестве топлива. Роль спирта в мировой экономики возросла в связи с ростом цен на нефть, и, скажем, в Бразилии 80% машин уже ездило на спирте. Планы Джозефа не были настолько наполеоновскими, чтобы для их осуществления требовалось бы обогнать Бразилию по количеству произведенного спирта, но он нанялся единолично поставлять спирт небольшому европейскому государству. Соревноваться с Бразилией было трудно, ведь на родных просторах не росло столько сахарного тростника, в итоге в дело пошла свекольная ботва, подсолнечник, недозревшая кукуруза. Кое-где спирт умудрялись гнать даже из молока. Спирто-картофельная империя процветала, и наши авантюристы почивали на лаврах, хотя они сами давно понимали, что потерян дух командной борьбы, единства, братской дружбы. Гораздо меньше времени они проводили теперь вместе за общим делом, занятием. Между ними то и дело сновали юристы, адвокаты, помощники. У них не оставалось времени на общение друг с другом. Они пресытились спокойной жизнью и потому решили развлечься делом настоящим, но не очень опасным, дабы снова поймать мимолетное ощущение сообщничества и причастности.

Целью избрали поместье известного бизнесмена, находившееся на берегу Волги. Человеком он был очень влиятельным и одним из самых богатых в России. Сам в этом поместье он никогда не бывал, так как большую часть времени находился в деловых или увеселительных поездках. Поместье было очень богато обустроено, все, что касалось предметов роскоши было поставлено там на широкую ногу. Но в целом, смотрелось оно не очень опрятным и, как бы это выразиться, не чувствовалось в нем хозяйской руки. О семье богача не было известно ничего достоверного. Волжское поместье фигурировало в одном из скандалов двух– или трехгодичной давности, связанных с рейдами полиции по борьбе с наркотиками. Решение о выборе в качестве цели именно этого поместья было продиктовано сообщениями прессы о покупке бизнесменом дорогих старинных икон. И ребята не без оснований предположили, что пристанище картины найдут себе именно в этом доме. Проникнувшиеся сладким духом авантюризма юные грабители решили посетить поместье за несколько дней до намеченной операции. Территория поместья была окружена высоким непроницаемым забором. Редкий сосновый лес. Земли предпринимателя удобно расположились на склоне берега реки и примыкали к укромной бухте. Оттого по берегу забраться в дом казалось делом ничуть не более простым, чем с любой другой точки. Камеры если где-то и висели, то были отлично замаскированы. Но, учитывая общую запущенность усадьбы, более логичным казалось их полное отсутствие, как, впрочем, и какой бы то ни было охраны. Начинать операцию решили днем, когда не отягченные заботами жители загородной виллы утешались сладким сном полудня в компании с гостившей в доме прохладой каменных стен. Напротив, под ночь за забором разворачивались немыслимые боевые действия. Оттуда доносились дикие крики и вопли радости, смешанной со страхом и болью, слышались хлопки открываемых бутылок и прерывистое течение музыки.

Бесподобным и многозначительным чудится пение птиц родом из того времени перед нападением. Мир замер и остановился в ожидании. Мир стал зрителем драмы. Многоликое население земли расселись на трибунах амфитеатра. Прекращены посторонние разговоры. Рокот барабанной дроби. Свой план комбинаторы обсуждали сидя в парке неподалеку от поместья. Листья клена казались лоскутьями изорванной одежды. Нещадно палило солнце. Голубое небо устало от зноя. На одно мгновение Джозефа посетило странное видение: безупречно голубое небо, опаляемое солнцем, вдруг разом поменяло цвет на кроваво-красный, а солнце, солнце, словно выгорев дотла, повисло в красном небе обугленным кругом. Почти сразу же видение пропало. Утиное племя со своим пушистым потомством старательно просеивали клювом тину в пруду. Торопливо переплывали с места на место, маневрируя между листьями, упавшими в воду. Почти всюду вокруг прудика росли клены. Они отражались в воде и окрашивали ее также в зеленый цвет. Пространство, огороженное ветвями, нависшими над водой, представлялось особенной изумрудной залой, каким-то иным миром, чуждым забот и страданий, тревог и сомнений. Миром, где для того, чтобы утолить жажду, люди пьют, голод – поглощают пищу, а не бросаются, например, с обрыва. Маленькие вихри кружили хороводы вдоль аллей. Когда мы желаем построить новое здание, мы обречены разрушить прежнее, но что мы должны сносить, если хотим обновить свою душу?

На совете решили преодолевать ограду в самом скрытом от людских глаз участке, то есть в районе живописного парка, где и проводилось заседание. Вообще неясна цель, с которой люди возводят стены вокруг своих угодий. Ведь они в итоге становятся сами целью для покорения, дополнительным стимулом. Стены, окружающие владения, – символ, угроза тем, кто и не планирует проникать в чужие владения. Идеализируя ситуацию, можно было бы элементарно наставить табличек по периметру угодий с надписью «Стена» или «Огорожено», эффект был бы сравнимым со случаем реальной стены. Для тех же, кому непременно надобно проникнуть на запретные территории, нет никаких преград кроме людей, стоящих на страже. Важна не высота стен и не длина кинжалов, важно в итоге лишь одно, насколько далеко готов зайти похититель, чем он готов пожертвовать для достижения намеченных целей. Фактору решительности, сознанию собственного предназначения суждено сыграть в нашей пьесе главную роль. Кто-то ставит на кон все, чем обладает, и срывает джек-пот, кто-то остается ни с чем, потому что чересчур дорожил этим «ничем».

В назначенный час авантюристы, преисполненные желания покорять и завоевывать новые вершины, желающие обрести покой в огне приключений, идут на приступ стен. Для безопасности перелезть через стены решили, не опираясь на них и их не касаясь. Возможно, такое решение было не более, чем соблюдением чистоты стиля. Подобно паукам, плетущим длинные нити, переливающиеся утром в лучах лесного солнца, они забирались на прилегающие к стене деревья, а оттуда перекидывали якоря и гарпуны на стволы внутри усадебных территорий. Затем ребята переползали по канатам, перебирая руками и ногами. Они повисали на приличной высоте и болтались там вверх ногами. Они осторожно спустились на пригорок, чрезмерно запудренный хвоей. Нагибались и двигались оттуда ползком. Они ожидали появления диковинных преград на своем пути, сказочных приключений: настолько им опостылела размеренная жизнь денежных мешков.

Вскоре из засады на них двинулась стая здоровенных, прожорливых охотничьих псов. С рычанием животные бросились на путешественников. Псы сторожили отдаленные участки усадьбы от вторжений извне. Псы, приученные к облику человека и, более того, приученные причинять человеку вред, опаснее всякого волка, что жил на свободе. Их умышленно кормили скудным пайком с тем, чтобы возбудить в них безумную, неистовую агрессию. Шерсть дыбилась у них на хребтах, глаза горели недобрым огнем. Из разинутых пастей торчали красные, словно из парного мяса, длинные языки. Длинный ряд острейших клыков способен устрашить любого героя древности! Они скоро перебирали жилистыми лапами и приближались к ловкачам-комбинаторам. Но положение спас Генрих: недаром он проводил многие часы за старинными фолиантами, изучая в частности злоключения прекрасной Психеи. Генрих бросил собакам лепешки, пропитанные смиряющим зельем. Вкусив пищи из рук врага, грозная свора присмирела, завиляла хвостами, а вскоре мирно уснула на солнышке. Ребята успешно справились с первым приключением на своем пути и с опаской продолжили путь.

Тропа же, которая служила им провожатым, заканчивалась неприступной стеной с запертой дверью. В подобном расположении забора и ворот прослеживалась хитрая мысль планировщика поместья. Центральные земли очутились как бы в окаймлении приграничных земель. По этим-то приграничным землям и бродила свора злобных собак, отделенная от остального поместья. Пройти же теперь на центральный участок представлялось задачей значительно более сложной, нежели преодоление стены вначале пути. Поблизости не росло подходящих деревьев, высокие стены наклонялись в сторону приграничных земель, не позволяя толком оседлать себя. Подход к двери находился вовсе под изобретательным навесом. Ребята подошли к дверям.

– Так оно и есть, кодовый замок! – горестно воскликнул Джозеф.

– Попробуем счастья в следующий раз? – попробовал настроить сообщников на более оптимистичный лад Сент-Джон.

– Не хотелось бы переться мимо сумасшедших собак еще раз, нет уж увольте! – заявил Сэммлер.

– На двери есть что-то вроде замочной скважины для электронного ключа, видите углубление круглой формы.

– Твое наблюдение сродни пункту в избирательном бюллетене «впишите свой вариант»: альтернатива, но до бессмысленности лишняя…

– Существует один простой фокус с электронными ключами, может, сработает и на сей раз, – внес свою лепту Генрих. Он с вызовом плюнул на палец и коснулся мокрым пальцем углубления на двери. Дверь слегка подалась вперед, внутри запищал таинственный механизм. Его интонация свидетельствовала о крайней степени удивления. – Вот как, все оказалось гораздо проще, чем я смел надеяться! – пробовал сказать Генрих что-то в свое оправдание.

До щелчка затворив дверь, путники продолжили движение вглубь вражеских территорий, как бы кощунственно такое определение ни звучало. Они шли по тропе, вознесенной на край высокого обрыва, откуда отлично просматривались окрестные земли вместе с господским домом. Колыхались на ветру благородные эвкалипты, серебристые тополя нежились на вечернем солнце, тополя сереющие дышали сладким речным воздухом, величественные черные тополя парили на фоне облаков из сахарной ваты, буки щеголяли гладкой серой корой и длинными мощными ветвями, привольно дышали вдоль обрыва скальные дубы, угрюмо крючились черешчатые дубы. Море зелени волновалось у них под ногами, а вдали несла свои воды река. Очертания противоположного берега оставались размытыми все время их прогулки. Река вздыхала от усталости вечного движения, но не прекращала размеренного движения вдаль. « Нам суждено разрушать, – думал Генрих, – как нелепо звучат все эти измышления на фоне божественной красоты. Мы всего лишь оружие в руках злого гения и, что бы мы ни творили, нам не избежать злого рока, который будет манипулировать нами, будто куклами, марионетками. Все мы – куклы в руках судьбы оттого, что не знаем будущего, а потому не можем сказать, к каким результатам приведут те или иные поступки. Даже, если бы нам стал известен результат нашего жизненного пути, едва ли бы мы сумели хоть что-нибудь изменить. Впрочем, такое знание до ужаса противоестественно, знать о предопределенности своих поступков невыносимо. Ото всего этого может стать невыносимо душно, как в комнате, из которой нет выхода. Такое знание способно заставить человека как в унынии опустить руки, так и начать почивать на лаврах, когда им ничего еще не сделано. То есть при известной уверенности субъекта в собственном счастье, подобное предсказание превратится в долговую расписку для фортуны».

Тропинка шла вниз, крутой обрыв сменялся пологим скатом холма. Насыщенность зеленых красок в цветовом арсенале трав радовала взор и настраивала на благодушный лад. Жужжали пчелы, перелетая с цветка на цветок. Не находили себе места от беспокойства мухи. Ласточки легко ныряли у них над головами и тут же пропадали в складках ветра. Путники шли по аллее со сводом из сплетенных над дорожкой ветвями деревьев. Шум колышущейся листвы напоминал глубокие вздохи грустящего человека. Ребята по краю обходили лужу в то время, как издалека до них донесся звук чьих-то голосов и треск слабосильных моторов. Внизу между деревьев мелькали силуэты людей. Друзья, крадучись, подошли ближе к месту действий и стали наблюдать за происходящим. С разных сторон съезжались на поляну внизу юноши и девушки, кто на мотоциклах, а кто приходил пешком. Там царила атмосфера заговора, настроение пренебрежения недозволенностью происходящего. Кто-то явно исполнял роль хозяев, другие вели себя так, словно находились на вилле впервые, часто смотрели по сторонам, сложив руки на груди, слушали объяснения хозяев. Джозеф и приятели молча переглянулись, что бы могло значить подобное собрание в глуши, вдали от города? Большинство гостей, вероятно, проделало долгий путь перед тем, как попасть сюда. Они были богато одеты и смотрелись королями: гордо, независимо. Описанным события, происходившие тем вечером, отнюдь не ограничились. Странная деталь вскоре бросилась в глаза нашим путешественникам, несмотря на присутствие в числе гостей девушек, чей облик свидетельствовал или о богатых родителях, или о щедрых покровителях, несколько представительниц прекрасного пола сидели на задних сиденьях мотоциклов. Само по себе это наблюдение не могло служить причиной удивления ли или возмущения, если бы их руки не были связаны за спиной. А рот каждой из них не был бы занят кляпом. Они проявляли легкое неудовлетворение происходящим и изредка пытались развязать руки либо слезть с мотоцикла. Если что-нибудь из перечисленного им удавалось, их быстро возвращали в прежнее состояние. Посреди многолюдного собрания горел огромный костер. Рядом с ним находилась черная решетка, которая служила подставкой инструментам, гревшимся на огне. Гости о чем-то переговаривались, их внимание было сосредоточено на инструментах и связанных девушках, проявлявших немалую озабоченность происходящим. Вскоре нашим друзьям, замершим в укрытии, была явлена дикая картина: плененных девушек сняли с мотоцикла и усадили на бревно, однако сопровождающие не разошлись и продолжали держать их. Пленницам засучили рукава одежд на правой руке до плеча. Вид бледных рук особенно бросался в глаза своей обезоруженностью, беззащитностью. Палачи, кружившиеся около костра, перебирали инструменты. Наконец, они вытащили железный инструмент с раскалившимся на огне концом. Жертвы задергали ногами и принялись вырываться из рук охранников.

Рука палача с обрядовым клеймом или орудием пыток медленно двигалась по направлению к распластанной на бревне жертве. Гости, вначале взиравшие на происходящее с интересом, занервничали, прекрасная половина человечества, присутствовавшая на церемонии, искала моральной поддержки у своих спутников. Порыв ветра со стороны реки накренил гудящее пламя костра. Рой искр взлетел в воздух. Уже чудился скрежет сведенных от боли зубов и запах паленой кожи. Момент, повторенный в памяти бесконечное число раз, момент, возникающий в сознании раз за разом, то там, то здесь, момент, потерявший прописку во времени. Все произошло именно тогда. Тянущаяся рука палача остановлена. Инструмент безропотно уткнулся носом в землю, выпал из кисти, одетой в перчатку из черной кожи. Насилие предотвращено. Они поспели к сроку. Легкое замешательство в стане врага. Кто эти люди? Отшельник с красным лицом и вздыбившимися волосами, невысокий джентльмен в котелке и с обаятельной улыбкой денди, статный Аполлон с дредами и грустными глазами, без особого рвения играющий свою роль в спектакле? Действительно, то знакомые читателю заложники несчастливой судьбы и прихотливого промысла богов. Они не смогли стерпеть и вступили в открытое противоборство с хозяевами поместья, обнаружили, выдали себя, хотя им подобное разглашение было совершенно невыгодно. Обратимся к содержанию протекавшей между грабителями и хозяевами виллы беседы.

Джозеф: всем оставаться на своих местах, повторяю, никто не сходит со своего места! (угрожает гостям пистолетом, ходит между ними кругами, водит оружием туда-сюда)

Сент-Джон: Что за балаган вы здесь устроили, ублюдки чертовы, кто у вас здесь за главного?

Генрих: Едва ли мы сдержим эту толпу (на ухо Джозефу).

Джозеф: Всем встать на колени, руки за голову, можно лечь – от нас не убудет, никому не шевелиться!

1-ая девушка: Вы из полиции?

Джозеф: А вы думаете из программы «Кто хочет стать миллионером»? Рейд полиции нравов решил наведаться к вам на виллу. Нам не до шуток!

Генрих: Отряд народного ополчения, боевая группа революции. Или армия звучит масштабнее?

Сент-Джон: С вами разговаривает армия США, звоните своим адвокатам!

Генрих: Нет, пожалуй, все-таки миротворческий контингент ООН!

2-ая девушка: Павлик, это твой розыгрыш?!

Джозеф: А заодно объясни нам Павлик, что происходило здесь до нашего прихода? Я вижу, не все здесь рассчитывали на хэппи-энд.

Генрих: Сэммлер, а, может, это очередная полоумная секта возомнила себя пантеоном, сонмом божеств, или просто дети бизнесменов резвятся со скуки?

Джозеф: Боюсь, декадансные настроения не пойдут в итоге им на пользу!

Вадим Тараканов стоит, понурившись, под сенью дерева. Джозеф и Сент-Джон обходят стоящее на коленях собрание человек в сорок. Они движутся в противоположных направлениях. Илья Соболевский при ходьбе опирается на саблю.

Джозеф: Как прикажете понимать происходившее здесь, дети мздоимцев и заимодавцев? Мы не можем ни отпустить вас, ни взять вас с собой, особенно, в таком составе.

Сент-Джон: Вот попали в передрягу, блошиный рынок, тьфу (с досады плюет)!

Храбрец из толпы: А как вы планируете поступить с нами?

Джозеф: Злободневный вопрос! Возможно, запрем в чулане…

Сент-Джон: Объявим строгий выговор (говорит в сторону).

Внезапно один из зрителей срывается с места и бежит вниз. Сент-Джон пытается остановить его и скрывается из виду.

Джозеф: Спокойно! Все остаются на своих местах.

В толпе чувствуется какое-то движение. Джозеф не спускает с них глаз. Парень в бежевых штанах и цепочкой на шее выхватывает из-за пояса пистолет. Джозеф на доли секунды опережает мятежника. Они внимательно изучают друг друга. С чем сравнить эту ситуацию? Знаете, в волейболе, когда идет настоящая игра на площадке, разделенной посередине сеткой, случается, мяча касаются обе команды. При этом мяч находится прямо над сеткой. Борьба идет никак не дольше секунды. Кто кого передавит, кто кого перевисит в воздухе. Раньше в такие моменты раздавался свисток судьи, и назначался спорный мяч. Теперь же предпочитают продолжать игру, дабы увеличить зрелищность. В жизни спорный мяч не назначить, поэтому игра продолжается. Правда, как и в волейболе, непонятно, что обеспечивает победу одной из сторон: победит ли тот, кто первый коснулся мяча, победит блокирующий или нападающий, если так, то все зависит от положения рук блокирующего, от переноса рук на противоположную сторону. А если атакующая сторона планирует скидку? Почему порой невысокие пасующие одерживают верх над мощными центральными блокирующими, зависит ли победа от наскока, от куража, от внутренней уверенности в победе?

Так и здесь, время останавливает свой ход. Джозеф приказывает: «Опусти пушку, никто тебя не тронет, а если выстрелишь, мой приятель разнесет тебе башку! Шевелись, времени не так много, решайся! Бросай пистолет, не подвергай риску своих друзей!» Парень, окончательно сломленный, бросает черноствольного вестника смерти на землю. Джозеф наклоняется подобрать оружие. Раздается выстрел. Генрих с дымящимся кольтом выходит из-за дерева. Плещет кровью хлюпающая рана в груди юноши с черными волосами. В его руках дрожит инструмент с клеймом на конце.

Джозеф: Генрих, зачем?

Генрих: Он пошел на тебя с железкой в руках, кричать было уже поздно, я не знал, что делать!

Внизу за деревьями раздается пронзительный вопль. Бандиты и пленники обмениваются взглядами. Пленники определенно получили психологическое преимущество, поскольку в действиях Джозефа и Генриха просматривалась робость. Они сожалели о произошедшем, все происходило помимо их воли. Пленники решили воспользоваться временным замешательством и разом бросились вниз. Немного помявшись, Генрих и Джозеф бегут вслед за ними. За деревьями на площади, облицованной белым камнем бассейн, построенный скорее в декоративных целях. Шатер защищает одновременно от летнего зноя и возможной грозы стол, заставленный яствами. К Сент-Джону подбежало несколько человек, он умело защищался от них. Те пытались сбить его с ног, а затем затоптать, но он в очередной раз сбрасывал ополоумевших сектантов с себя. Пришедшие на подмогу Генрих и Джозеф пальбой поднимают ужасающий грохот, невыносимый шум. Кому-то выстрелом отрывает руку, другой, пробитый насквозь свинцом, падает на стол, приготовленный для пира. Коронное блюдо, гвоздь программы, соблаговолите откушать! Номинальные хозяева поместья атаковали Илью с табуретками в руках. Три человека уже валялось на земле, истекая кровью. И вот еще один юноша погибает, настигнутый смертоносным клинком на краю бассейна. Без промаха разил Риверс. Вверх взметнулся хоровод брызг и пены. Гости загадочной виллы стреляют куда-то в пустоту и бегут врассыпную. Тишина завладевает полем боя. Три друга, стеснясь самих себя, старательно отводят глаза. Вода в бассейне помутнела. Вздулась рубашка на спине у бездыханного тела, погрузившегося в воду целиком.

Джозеф: Как получилось так, что мы сорвались, превратились в безумных псов? Неужели нельзя было обойтись без жертв? Провернуть операцию элегантно, тихо, бесшумно?

Сент-Джон: С самого начала не стоило сюда приходить, не надо было ввязываться во внутренние дела этого гнусного логова. Надо было оставить все, как есть? Быстренько схватить картины и бежать, так что ли?

Генрих: Да нет, все же за нашими поступками стоит не только жажда денег, ощущений собственной власти. Мы поступили бы отвратительно, если бы прошли мимо той сцены с пытками. Ладно, не будем обсуждать сделанного. Мы поступили согласно представлениям о чести, совести, добре. Почти…

Три безутешных воина безмолвно шагают по белым каменным плитам в сторону от бассейна. Они спускаются по лестнице в сторону реки. Хмурится небо, насыщенное дождевой влагой. Вдруг заговорил Генрих: «Мне вспоминается один мой сон. Будто я где-то на море также спускаюсь по каменной лестнице к воде. Широкая лестница с высокими сплошными каменными перилами. Море слегка волнуется. Оно сковано бордюрами набережной из булыжника. Прохаживаются отдыхающие вдоль берега, посматривают на воду, такую близкую, тяжелую, колышущуюся, почти живую. Дедушка в панамке и солнечных очках постелил покрывало и улегся на нем. Лестница достаточно высокая, и когда мы спускаемся, поднимается сильный ветер. Дедушка поднимается с покрывала и показывает нам, как можно обычному человеку взлетать с этой лестницы, пользуясь ветром. Ветер поднимал меня со ступеней, затем аккуратно ставил на гранитные плиты, но уже пониже. Я очень хорошо запомнил вид этих ступеней, то, как я совершал одну попытку за другой. Только к чему же я вспоминаю все это? Мне хочется взлететь и сейчас, но я не достоин своих снов, своего детства. Я разрушил волшебную материю снов, и ей не суждено воплотиться наяву хотя бы из-за моих провинностей. Наплевать на то, что я делал все из добрых побуждений, что хотел спасти пленных девушек, хотел воспрепятствовать злу. Важно одно, я позволил себе перешагнуть порог вседозволенности и теперь расплачиваюсь за это!»

Теперь их путь лежит к обескровленному дому – приюту скорбящих и обездоленных. Они подошли к дому со стороны реки. Сент-Джон поддевает саблей оконную раму. Съезжает в сторону черненый пейзаж, ограниченный ею (подложной синью взятый в переплет). Маленькие комнаты, разбросанные по замку, подолгу пустовали. Толстым слоем лежит шершавая пыль, бархат времени, прах уныния. Следы в импровизированном снеге ведут к двери. Заговорщически скрипят петли. Не слышно суматохи в доме, ни паники, ни криков, ничего, что бы напоминало о недавнем погроме на поляне возле дома. Бесшумно ступают заговорщики. Лица их не выражают ничего, кроме сосредоточенности и легкого волнения. Найти бы гостиную: там висят картины. Мимо закрытых дверей, слипнувшихся створок, вдоль свернутых ковров… Фамильное серебро блестит внутри шкафов. Грабители оставляют его без внимания. Они торопятся, спешат покинуть дом, приютивший порок и страдание. Холсты вынуты из рам, зияющие раны оставлены на стенах. Ребят охватило страстное желание поскорее покинуть безлюдный дом с гуляющими сквозняками и мрачными отражениями в дверцах шкафов. Легкое затруднение настигло их на сем пути в лице обилия коридоров, лестниц, тупиков, дверей в никуда. Мрак сгущался, становясь все более материальным. Зыбкими становились ощущения, очертания реальных предметов, человеческих тел. Тени, полутона, непонятные звуки, напротив, вставали непроницаемыми стенами, кусками, обломками прошлого. Генрих случайно отстал от своих приятелей, замешкавшись. Он особенно не паниковал, так как знал, что и сам сумеет найти выход.

На акустической перспективе чувств замаячили непонятные сигналы. Генрих вздрогнул, неужто его решили навестить призраки прошлых лет? Соскучились братцы без своего хозяина, замучила ностальгия, видимо. Но как не кстати! Шум с обратной стороны зримого давал о себе знать снова и снова. «За мной пришла смерть!» – подумал Тараканов и улыбнулся. Стучит когтями, испачканными в грязи по деревянному паркету, припугивает меня, не догадываясь, что я отлично подготовился к ее приходу. Ну же, появляйся!

В проем двери вошла, словно приведение, женщина средних лет в белой одежде, с распущенными волосами. Озадаченный Генрих попытался представить себя дипломатом.

– Я плохо представляю, кто Вы, уважаемый обитатель этого дома. Я здесь по важному вопросу. Дело в том, что на территориях, прилегающих к вашему дому, случилось неприятнейшее событие, за которым Вы, может быть, имели честь наблюдать. В таком случае, уместнее было бы спросить у Вас, а с чем пожаловали Вы ко мне, уважаемая госпожа?

– Я пришла убить тебя, мерзавец! – с этими словами патлатая ведьма достала спрятанный за спиной топор и бросилась с ним за Генрихом. Первый удар прошел мимо и рассек воздух. Лезвие задело крышку стола. Раздался страшный грохот.

– У, безмозглая скотина, ты никак спятила! – не сдержался всегда тактичный Генрих. На него произвел большое впечатление контраст между его корректным обращением и бездумным оскорблением, брошенным ему в лицо хозяйкой здешних мест.

– Я отомщу тебе за своего сына, ублюдок!

– Ах, вот оно что, то-то я думаю, о чем Вы толкуете? Тогда все ясно: произошел, увы, один инцидент, чему я явился виной. Признаю свою вину, однако ложиться под нож не собираюсь, ибо вы не хирург, а скорее мясник. Также я не обречен на заклание, могу предположить, должность обрядовых палачей, жрецов у вас в роду признавалась почетной. – Чудовище в обличии женщины продолжало свое движение. Один удар, другой, дверь, захлопнутая у нее перед носом, разлетелась в щепки. В последний момент Генрих уходит влево по коридору и наклоняет голову. Не зря: топор задевает ему ухо. Генрих вскрикивает и на бегу зажимает ухо рукой: кровь льется между пальцев. – Да понимаешь ли ты хоть, что я говорю, дура шельмованная?! Хрен даю на отсечение, ты не представляешь, с кем имеешь дело, стой! – Никакого эффекта. – Я не хочу нести на совести груз еще одной загубленной души! – сознается Генрих и хватает руку женоподобного существа на месте сцепления с топором. На сумасшедшую признание не производит никакого впечатления. В припадке она начинает бешено дрожать и рвать волосы Генриху.

Генрих мягко отстраняет ее руки; после очередной попытки зарубить его Генрих выхватывает топор и, перевернув его, вышибает древком зубы дикой ведьме, принуждая ее опробовать самой плоды применения грубой силы. Затем хватает демона и выбрасывает через окно на улицу. Все сделано, ветер врывается в дом, распахивая окна и разметывая тяжелые шторы. Генрих идет по дорожке, устланной камнем. В изнеможении приседает на бортик. Слезы, кровь текут по лицу. Как говорил художник из «Стужи»: «Убийство имеет привкус меда». И сегодня Генрих наелся того самого меда, вероятно, на всю жизнь. Он встает с травы и принимается ходить туда-сюда. Совершая суд над другими людьми, лишая их жизни, идя на поводу у собственного неистовства, мы губим в итоге самих себя. Это чрезмерно упрощает жизнь, делает ее плоской, бесцветной. В нас умирает художник. Бушует кровь в пористых глубинах мозга. Пронизываемый пологими лучами вечернего солнца Генрих ступает на траву, будто на ковер и идет в сторону сада. Цветущих яблонь белый аромат и пряное сиянье. Генрих ходит между деревьями, окруженный белесым туманом лепестков, словно вырвавшихся из-под пера талантливого импрессиониста. Набегают редкие облака, подгоняемые невзрачной «Autumn 1960» Брайана Ино. Легко на душе после тяжелого потрясения. Ни о чем не думает Вадим Тараканов, просто бродит, усыпляя в себе боль.

Чутье охотника, которое проснулось в нем помимо его воли, подсказало Генриху, что кто-то следит за ним. Что он не один в своем блуждании по выдержанному в японском стиле саду. Он пошел быстрее и стал периодически оглядываться. То там, то здесь шевельнется ветка или вспорхнет птица, кто знает, что тому явилось причиной: его ли ошибка или же просчет противника? Генрих вышел на открытое пространство посреди сада. На поляне возведена круглая беседка с высокими бортами, лестницей, столбиками, поддерживающими крышу. Он обходит вокруг беседки, больше усмиряя смятенное сердце, чем выслеживая врага. «Возможно, за мной уж начали охоту злобные призраки, посланники тьмы, населенной тенями! Или в наказание боги послали мне губительное слабоумие?» – иронизирует по поводу своей впечатлительности мечтательный поэт. Хруст переломанной ветки моментально возвращает его к более актуальным материям. Он сосредоточен и собран, готов дать отпор навязчивым преследователям. Вынимает пистолет из кобуры, смазанной кремом, чтобы скольжение было бесшумным и не могло помешать в самый ответственный момент. Еще один шаг с поднятым дулом пистолета, и Генрих оказывается лицом к лицу, будто с посланцем неба, с ангелом, принявшим земное обличие и в ответ угрожающим ему пистолетом. Он пробует сопротивляться неземному обаянию девушки, стоящей напротив него. Но тщетно, он не в силах противостоять подступившей вдруг слабости, страшному волнению, охватившему все его тело.

– Разве кто-нибудь сможет меня упрекнуть в том, что я напрасно отказался поразить такую красоту? Я физически не смогу поразить этот чудный образ, появившийся передо мной. Мне проще самому расстаться с жизнью, чем предать смерти ее!

– На что ты надеешься, убийца, застреливший моего брата и предавший мучительной смерти мою мать? Что за подлые речи?

– Если я правильно понял смысл твоих речей, то твой брат пытался отправить на тот свет моего друга, когда мы застали его и пару десятков его сподвижником за странным занятием. Они, видимо, пытались поставить клеймо на неких девушках, чему те, разумеется, были не рады. А мать, никогда бы не сказал, что Вы приходитесь родственницей тому чудовищу, что напало на меня с топором и настойчиво пыталось меня зарубить. Я перерос тот возраст, когда хвастаются ранами, но поверьте, еще немного и я не стоял сейчас перед Вами.

– О, боже, какое странное стечение обстоятельств, как все странно повернулось, как вы не вовремя стали гостем нашего поместья! Мой брат и компания его бесстыдных друзей не знали никакой меры в выборе развлечений. Деньги и власть ослепили его разум. Простите мне эти высокопарные слова, он думал ему все позволено, что никто не должен стоять на его пути, на его пути к наслаждениям. А моя мать спилась, затем начала принимать наркотики, чтобы расцветить мир вокруг себя, опустевший после ссылки в эту глушь. Наш отец решил сбагрить нас сюда. Мы доставляли ему многовато хлопот, когда находились подле него. Моя мама потеряла надежду после того, как осталась в одиночестве. Ведь и я однажды бросила ее и пристала к компании сомнительных друзей. И, тем не менее, вашему поведению нет оправданий. Эти люди были мне близки, вы отняли последнее, что было дорого мне на этом свете! А ныне, не зазорно ли просить у меня пощады, нагло бравируя своей невозмутимостью? – Она чуть ли не плачет.

– Ваше горе разрывает мне сердце, кажется, я подписал себе приговор. Меньше всего на земле я желал принести вам горе. Я в безвыходном положении. Я не могу бежать от Вас, Вы не позволите мне остаться рядом с Вами, стать вашим другом! Куда мне деться? Если Вам мерзка мысль о дружбе со мною, пристрелите меня! – Генрих доверяет свою жизнь дочери хозяина поместья, пораженный ее неземной красотой. Стоит перед нею, не совершая попыток бегства или сопротивления.

– Неужели непонятно: то, что Вы предлагаете – безумие? – девушка опускает револьвер.

– Вся моя жизнь от начала до конца – сплошное безумие, череда неудач, разочарований, утрат. Одиночество – лейтмотив всей моей жизни. Перенести еще одно поражение мне не под силу. Постарайтесь забыть о происшедшем. Я не вижу иного выхода. Выбор за вами: хотите – продолжайте череду убийств мною, я не слишком значительная личность, чтобы мною дорожить. Решайтесь, это ведь так просто, нажать на курок, раз и готово, смелее! Если попадете точно, я обещаю не кричать. Только не уходите просто так, не оставляйте меня живым и безутешным, я не заслужил такого наказания. Нутро мое выжжено каленым железом страсти, я весь изнемогаю от невозможности быть вами любимым. Недаром Томас Бернхард однажды написал: «Красота чревата опасностью так же, как тьма раскрепощенностью страстей». Из огня да в полымя! Спасите мою мятежную душу – не покидайте меня, молю Вас. Давайте не будем оборачиваться взглядом в прошлое, ведь там не осталось ничего приятного для нас.

– Правда, Вы почему-то правы, но, конечно, на меня подействовали не ваши бесполезные доводы. Я верю в силу ваших чувств, их искренность, неподдельную ярость вашего отчаяния. Неповторимый момент, как будто время позабыло о нас в пылу забот об остальном мире, Вы не находите? – бывшие враги садятся в беседку посреди сада и внимают тишине.

Тишина поедает минуты, сладко текущие по руслу размеренности суток. Близился вечер. По полю брани по направлению к саду шли Сент-Джон Риверс и Джозеф Сэммлер. Не столь давно они, наконец, покинули лабиринты бесконечного дома и теперь искали своего приятеля. С содроганием они прошли мимо тела женщины, будто выброшенной из окна. С радостью они слышат родной голос Генриха. За деревьями в нежных просторах предсумеречного сада различают они белую беседку. Но Генрих не один. Очень странно, примирение с врагами не обещает ничего доброго.

Генрих и прекрасная незнакомка лелеют доверительное молчание, зародившееся между ними. Но ее глаза внезапно расширяются от страха.

– Не может быть, спасите меня, так же, как я спасла Вас, не отказав Вам в своей дружбе! За мной явились демоны из прошлого. Когда-то они погубили моего возлюбленного, теперь они прибыли, чтобы закончить свою работу! Сделайте же что-нибудь, они все ближе!

Генрих оборачивается и видит своих друзей. Вздох облегчения.

– Ты видно что-то перепутала. Эти демоны не тронут тебя, это милейшие ребята. Они – мои друзья, обязуюсь тебя с ними познакомить.

– Да нет же, как сейчас я помню их зверский набег на наш беззаботный лагерь в покинутом Городе. Сперва тот с встопорщенными волосами расправился с милым моим другом, убив его о землю. Затем на крыльях прилетел тот, что рядом с ним, и саблей поражал всех остальных. С ужасом я вспоминаю события той ночи.

– Все это – правда? – тихо спрашивает друзей Генрих.

– Да, она рассказала всю правду, – признается Джозеф, – на меня тогда нашло какое-то затмение, я был взбешен наглостью дикарей-пришельцев. Они вторглись на мои земли и принялись там неистовствовать и распутничать. Мой характер легко описать двумя словами: ярость и ревность. Два этих чувства неразрывно связаны внутри меня, одно призывает другое. Я не в состоянии видеть порабощенную красоту. А тогда, тогда я мнил себя властелином мира. Я решил, что вправе указывать людям, как они должны себя вести. Еще немного бы и я погиб от рук охранников загадочного вождя. Сент-Джон меня спас. В происходившем не было ни капли его вины.

Взгляд Генриха помрачнел. Он закрывает лицо руками. Трет глаза.

– С кем же я связался! Как вы могли запятнать свою совесть поступками необъяснимой жестокости? Вы что соревновались, кто из вас более кровожадный? Мне не понять вас, друзья. Я содрогаюсь, при мысли о том, во что оказался вовлечен.

– Ну, полно, Генрих, с каких это пор, ты считаешь себя невинным ангелом? Без нас бы ты окончательно бы сгинул в своих фантасмагорических снах, видениях, порожденных дурманящими ядами! – возмутился Сент-Джон.

– Тебе ли не знать, что в каждом человеке дремлет зверь? Мы, во многом, игрушки в руках судьбы, в руках наших чувств. Миром правят обстоятельства. И знаешь, придется признать: ты прав в своей позиции примирения с миром. Ведь ты победитель, ты по праву заслужил любовь этой красавицы. А проигравшие должны с позором удалиться. Я понимаю, нашей дружбе наступил закономерный конец. В таком случае, ты вправе потребовать от нас четверть всех денег, что мы заработали совместно. На этом все, прощай! – подытожил Джозеф.

– Да, и спасибо, ребята, за время, что мы провели вместе, я никогда не забуду эти дни! Джозеф, передай привет Алисе, – попытался скрасить неудачное расставание Генрих. Поздно.

Джозеф Сэммлер и Илья Соболевский медленно уходят в сумерки, наполненные стрекотом цикад. Солнце окончательно скрывается за горизонтом. Генрих и его новая подружка сидят в беседке, не взирая на мглистую ночную сырость. Поместье объято тихим сном. Необходимо также добавить, что расставание давних друзей добавило множество сложностей риторического характера автору, поскольку читателю не суждено будет узнать, чем завершилась вымышленная история Джозефа, его приятеля, Ольги и ее подруги. Сам автор полагает, что Томми Роадс – приятель Джозефа Сэммлера выберет Ольгу, поскольку их союз будет в точности копировать комбинацию, благодаря которой сам Томми появился на свет. К кому же в таком случае отойдет подруга прекрасной Оли? – загадка. Возможно, еще не все герои приснились Генриху и Сент-Джону. Попробуйте отыскать остальных героев в других книгах более достойных, чем та, которую Вы, любезный читатель, держите в своих руках. Не исключено, издатели, домашний принтер или администратор сайта все перепутали, и читателю перепала концовка другого рассказа, о котором автор не имеет ни малейшего понятия.

После возвращения с операции Джозеф, Алиса и Сент-Джон еще некоторое время встречались и обсуждали проблемы по дележу собственности, поскольку Генрих не собирался возвращаться. Да и к тому же им абсолютно нечем стало заниматься вместе. У них не осталось общих интересов. Первым стушевался Сент-Джон, он все реже начал посещал общие встречи. Они жили в разных номерах гостиниц. Джозеф постепенно возвращался к обычной жизни, к общению с родными, с друзьями из прежней жизни. Но и это не приносило ему никакого удовлетворения. Все было фальшью, эта обстановка, постоянные недомолвки отдавали приторной сдержанностью политиков. Как-то его пришла навестить Алиса, из всех троих она больше всего общалась с Джозефом. И именно он пригласил ее на новую работу, открыл для нее новый мир. Возможно, девушка чувствовала себя обязанной Сэммлеру своим состоянием, мимолетным счастьем. После развала союза Джозеф, как бы это ему не было неприятно осознавать, потерял всяческий интерес к Алисе.

– Знаешь, – сказал Джозеф смущенно в один из ее приходов, – я не хочу, чтобы ты испытывала какие-нибудь иллюзии на мой счет. Ты больше не должна приходить сюда и навещать меня. Наши отношения никогда не станут большими, чем дружба. Не знаю, не стану говорить, что убежден в этом, женское сердце для меня загадка, но, возможно, тебе станет обидно или горько мое признание. Если так, то я очень извиняюсь, я виноват. Когда-то я мечтал о большем, и дружба с тобой должна была стать переходным этапом. Но внезапно я потерял интерес к тебе. С девушками, которых я люблю, я не в состоянии дружить, тем, кого я не люблю, я не советую дружить со мной. Я несносный эгоист и имею отвратительную привычку подминать под себя интересы других людей. Я стану грубым, нетерпимым, раздражительным. Не вздумайте приносить себя в жертву, это лишь усугубит мои пороки. Выберите себе лучшую участь, долю лучшую, чем любить бездушного человека! Вы красавица, вы заслуживаете очень многого. Видишь, Алиса, я начинаю говорить с тобой на Вы. Это дурной знак. Вежливость не возникает от любви, вежливость убивает нежность. К сожалению, я отучился совершать над собой усилия ради других людей. Знаешь, сердце мое онемело, оттого что я осознал, как много потерял в одной из передряг. Покинь меня! Мне нужно уединение. Постарайся простить меня или хотя бы понять.

– Да, да я понимаю, – сказала Алиса и встала с кресла. Она немного побледнела и смешалась.

Джозеф упал на кровать и уставился в потолок. Алиса подошла к двери.

– Возьми книжку на столике, – попросил он, не глядя на нее, – там есть закладка, прочти стихотворение на заложенной странице. Я надеюсь, ты все поймешь.

Алиса на автомате вышла из гостиницы, села в троллейбус и поскорее открыла стихотворение, о котором говорил Джозеф Сэммлер:

«Целый день, холодна и бледна,
Ты сидела безмолвно одна;
Вдруг ты встала, ко мне подошла
И сказала, что все поняла:
Что напрасно жалеть о былом,
Что нам тесно и тяжко вдвоем,
Что любви затерялась стезя,
Что так жить, что дышать так нельзя…»  

Она все поняла. Она отказалась от предложенной Джозефом доли награбленных богатств и продолжила обучение в Университете. Деньги она оставила Джозефу и навсегда пропала из его жизни.

Несмотря на то, что отныне интересы Джозефа и Генриха не пересекались, до Джозефа дошли некоторые слухи о Генрихе. Заполучив красавицу, он, кажется, совсем свихнулся. На свою долю он закупил земли в Тульской области, в Белевском районе. Там он начал строительство зданий с колоссальным размахом. Он нанял кучу архитекторов, художников, искусствоведов, археологов и открыл проект под названием «Новый Персеполь». Насколько стало ясно по первым штрихам масштабных работ, Вадим Тараканов замыслил строительство музея под открытым небом, где бы располагались точные копии архитектурный строений древности, в том числе, и не доживших до наших дней. Генриху хотелось ощутить себя где-нибудь в Малой Азии, внутри осажденной Трои. Или подле спорящих на вечные темы афинских мудрецов. «Дух прошлого утерян, но мы можем воскресить его. Мы можем сделать шаг в прошлое с помощью возведения храмов и дворцов прошлого», – заявлял Генрих в своих интервью. Парфенон и Пантеон, храм Артемиды и статуя Зевса нашли себе пристанище на землях Персеполя. Был воссоздан Галикарнасский мавзолей и колосс Родосский, ныне, правда, стоящий не у берегов моря, а на пыльных южных землях. Началось строительство самого правдоподобного из вариантов Вавилонской башни. Солнце с радостью освещало высокие стены храма святой Софии, с фресками и иконами, с куполом, будто висящим в воздухе. Встречал путников Александрийский маяк. Обширные пространства были отданы под площади, замощенные камнем. Величественная пустота заставляла посетителей замереть от восторга. Стелы, монументы, триумфальные арки, ворота попадались на каждом шагу. На берегу озера стоял мрачный Эскориал. Над окрестными лесами царил собор Святого Петра. Посреди степи возвышался огромный кратер Колизея. Уносился ввысь собирательный образ всех готических соборов со стреловидными арками, шпилями, контрфорсами, пещерной ноздреватостью Кельнского собора. С тысячами строителей и мастеров Генрих работал, не покладая рук. Его чрезвычайно захватила идея возрождения духа прошлого, здесь потребовалось и его художественное чутье, и фантазия и смелость в смысле независимости от условностей.

На обособленном холме возвели копию римского Капитолия. На участке, закрытом с трех сторон лесом воссоздали гробницу Адриана. Большинство туристов стремилось посмотреть на лабиринт Миноса с острова Крит, на мифическое строение, в котором некогда обитал прожорливый минотавр. Поражал воображение построенный дворец царя Кира из Экбатан. Собрание лабиринтов пополнила копия лабиринта из Фаюмского оазиса. Открытый всем ветрам величавый и таинственный Боробудур венчал один из холмов. С ним гармонично сочеталась фантастическая пагода Шведагон. Фрагмент вавилонской стены окружал Вавилонскую башню. Тиринфские стены с их прославленной циклопической кладкой окружали традиционные чудеса света греческого происхождения. Генрих посчитал нужным у ближайшего к Персеполю участка Дона сделать огромную гавань, по образу Карфагенской гавани, описание которой можно встретить в «Саламбо» Флобера. Отдали дань уважения архитекторы и гранадской Альгамбре, и дворцу дожей из Венеции, соединив их в единое строение, в диковинный гибрид. Был возведен собор, напоминающий собор Святого Семейства из Барселоны, единое целое с ним образовывали паруса зала Сиднейской оперы. Для проведения спортивных мероприятий построили и копию старинных римских ипподромов, с огромными трибунами, длинными дорожками, угрюмой тягой к простым зрелищам и состязаниям. Надо ли после всего описанного добавлять, что Генрих остался далеко не в убытке, поскольку туристы, журналисты, культурологи потянулись в Персеполь рекой.

Теперь пришло самое время узнать, чем занялся Сент-Джон Риверс. Образ его жизни поменялся не очень сильно. Единственное, чего он не желал видеть, к чему он не собирался он иметь никакого отношения, так это к пролитию человеческой крови, к стрельбе по живым мишеням, к борьбе, за что бы то ни было. Он стал гораздо более скрытным, открыв для этого целую фабрику по изготовлению поддельных документов. Илья постоянно менял прически, приклеивал усы, приобретал акценты, изменял цвет кожи. Прикидывался иностранцем в любом аэропорту, куда он не приезжал. Он накупил квартир по всему миру на крышах небоскребов: в Нью-Йорке, в Париже, в Оттаве, в Гонконге и в Дубае. Даже там он предпочитал не появляться лично, а говорил, что зашел в гости к другу или выжидал, когда портье отойдет с поста. Соседи никогда не встречались с ним лицом к лицу. Часто Сент-Джон прилетал домой на планере и заходил через балкон. Он сильно изменился: принялся посещать многочисленные светские приемы, вечеринки, рауты. Без его присутствия не обходилось ни одно крупное мероприятие в городе. Жизнь в духе Бегбедера или а-ля Пэрис Хилтон. К нему никто никогда не подходил. Он сидел в гордом одиночестве, пытаясь опьянеть от апельсинового сока или минералки. Его напряженный взгляд ни на секунду не останавливался на посетителях, он наслаждался видом толпы, варящейся в собственном соку. Он пытался постичь суть счастья богатых и беззаботных людей: в Америке, в Азии, в Европе или в Австралии – не важно. Уходил из клубов неизменно за полночь. Жизнь в роскоши изменила его больше всех, он сломался, он не смог противостоять соблазну успешного безмятежного существования. Борьба за всеобщее благополучие, борьба вообще в чистом виде ушла из его жизни, как цель. Закат он встречал у себя дома, на диване, лицом к окну с видом на заходящее солнце, – такие вот причуды.

Не столь давно ему пришло ароматное письмо в розовом конверте. Женским почерком выписанная цитата гласила: « Я ухожу к моему Отцу, и хотя я с большим трудом пришел сюда, но теперь я не жалею всех волнений, которые я испытал на пути. Я даю мою меч тому, кто последует мне в моем пилигримстве, и мое мужество и ловкость тому, кто может взять их. Мои боевые рубцы я беру с собой, чтобы они свидетельствовали о том, что я бился за Того, Кто теперь наградит меня».

Перейдем к последнему из действующих лиц. Вернее к последнему из главных героев, к тому, с кого мы начали свое повествование – к Джозефу Сэммлеру. Дела его пошли в гору, что, в общем-то, неудивительно: он предпочел взять в отличие от остальных свою долю не в виде чемоданов с деньгами, а в виде заводов, ветряных вышек, налаженных контактов с жителями деревень. Джозеф ратовал за неизменное увеличение площадей охвата, за подключение к сельскому хозяйству опытных агрономов. И это приносило свои плоды. Он был изобретателен и умел ждать. Джозеф стал богат, очень богат, богат, как Крез, богат, как сказочный шейх. Не помните ли цитату из Бернхарда: « Я читал интересную статью о шахиншахском дворце в Персии, – сказал он. – Вы знаете, эти люди, должно быть, имели столько денег, сколько нам не под силу даже вообразить». Что-то похожее можно было сказать и о Джозефе. После сезона упорных работ, когда он, казалось, позабыл об отдыхе насовсем, его неожиданно обуяла дикая страсть к непомерным тратам. Ему было неважно, что покупать, главное, чтобы это стоило очень дорого. Причем Джозеф не старался нигде афишировать свои приобретения и покупки. На освобожденных землях в Нижегородской области, неподалеку от городка Ардатова, он начал строительство своего имения. На живописных землях с пологими холмами, березовыми лесами, вперемешку с дубравами. Небольшое шоссе, оставшееся с советских времен вело через огромный парк к его дому. К строительству особняка Джозеф подошел очень основательно. Дом располагался чуть ли не в самой высокой точке окрестностей. Прекрасные панорамы простирались во все стороны от здания. Павильоны построенного дворца походили отчасти на павильоны в Кусково, усадьбе, принадлежавшей Шереметьевым. Общая планировка напоминала расположение крыльев дома в усадьбе Марьино, так же широко и масштабно, с площадью посередине. Обратная сторона дворца, его центральная часть, фронтон были выдержаны в стиле дворца в усадьбе Рождествено, сыгравшей столь важную роль в истории двадцатого века. Декоративное оформление стен виллы имело свои стоки в белокаменной прелести усадьбы Грачевка. Все эти оконца, большие и маленькие балконы с перильцами, лжеокна, параллельные ряду обычных окон. Крутые изгибы крыш, неровные края, сдерживаемые серебристой окантовкой, бордюры, веера лестниц, расходящиеся в разные стороны, лепные вазы, скульптуры девушек в ниспадающих одеждах и отдыхающих львов. Поражали воображение великолепные фонтаны, позаимствованные из Кузьминок и Петергофа. Спереди центральная часть дворца походила на дворец в Нескучном, с его многоэтажным триединством, симметрией, колоннадами по краям, поддерживающими балконы. С таким же успехом приписать авторство можно было и архитекторам Останкино, описанные пропорции были соблюдены и там, однако дворец в Нескучном был лишен верхнего ряда колонн. Их-то и не позабыл позаимствовать Джозеф для своего дворца. Мечтой же и идеалом Джозефу служил другой шедевр зодчества. Где он мог видеть такие высокие окна на втором этаже, такой масштаб строительства, бесконечное мелькание гербов и государственных символов, пышность, усмиренную классицизмом, вензеля вдоль крутобоких чешуйчатых крыш? Конечно, он мечтал о собственном Версале. Строительство велось в строжайшем секрете от прессы, средств массовой информации.

Внутренности дворца поражали пышностью убранства: тяжелые шторы, дубовая мебель, хрустальные люстры, персидские ковры. Пустующие залы свидетельствовали отнюдь не о бедности фантазии хозяина, а, скорее, о его предусмотрительности. Залы были предназначены для торжественных приемов и балов. Более сотни комнат могли приютить гостей, заехавших к Джозефу отдохнуть. Хозяин же, по-видимому, не собирался оттуда уезжать, и все время проводил в стенах построенного дома. Более двухсот незаметных слуг обеспечивало бесперебойную работу всех служб внутри замка. Среди слуг совершенно точно не было ни одной женщины, разве что старухи прислуживали в роли экономок. Кухней Джозефу служил собственный шикарный ресторан, приютившийся на подземных этажах и отчасти на первом. Вечера Джозеф проводил в кинотеатре. Кинотеатр занимал отсек в левом крыле замка, если смотреть со стороны дороги. Мистер Сэммлер не пропускал ни одной новинки, ни одного блокбастера, ни одной молодежной комедии, шумного римейка или запоздалой работы от грандов вроде Тарантино, Спилберга, Финчера, Джексона, Кустурицы, Терри Джиллиама или Гая Ритчи, на худой конец. В замке он велел оборудовать студию звукозаписи мирового уровня. Сам он часто уединялся там и прослушивал музыкальные записи там. Собственно отлично оборудован акустически был и один из залов во дворце. По стенам было развешано около двадцати восьми колонок разного калибра для лучшего звучания. Так, кажется, забавлялся в свое время Фредди Меркьюри. В студии у Джозефа записывалось много иностранных и отечественных музыкантов, всех он устраивал бесплатно и обеспечивал всем необходимым. Однако просил их выступать для него либо джемовать с другими группами.

Чтобы не терять форму, хозяин поместья велел поставить на чердаке четыре стола для настольного тенниса. Напарниками ему служили многочисленные гости. Соседями пинпонговым столам служили столы для игры в бильярд. Любителям азартных игр предлагалась рулетка. Джозеф не особенно хорошо умел плавать, однако не поленился наказать архитекторам, позаботиться о размещении в поместье двадцати пятиметрового бассейна. Две дорожки и зеленая гладь для прыжков воду: так Сэммлер пытался преодолеть боязнь высоты.

Архитекторы предусмотрели скромный зал для игры в волейбол и бадминтон. Фирменная сетка, высокие потолки, ровное освещение. Бело-сине-желтые мячи в корзинах. Здесь надобно пояснить. Безусловно, Джозеф и сам был заядлым игроком в волейбол, но этим дело не ограничивалось. Пользуясь отличным материальным положением, он стал президентом одного из клубов суперлиги. Зарплаты он сильно не завышал, чтобы не переманивать игроков из соседних клубов, но помогал им в плане приобретения жилья или машин. Опытных игроков он также приглашал к себе на виллу, и там часто с ними играл. Игроки не смотрели на него свысока, как на обузу, а воспринимали все адекватно.

В поместье был и тренажерный зал, и батут с мягкой ямой для падений. На улице также располагался небольшой бассейн с ночной подсветкой и бежевой плиткой. В случае дождя его закрывали навесом. Для приезжающих детей Джозеф приготовил множество аттракционов, каруселей, качелей, на которых не брезговал и сам повеселиться. Однако не стоит думать, будто мистер только и делал, что проводил время с гостями. В основном он пребывал в одиночестве, а гости, если и приезжали, то сторонились его и его невероятного богатства. Мысль гения авантюр подсказала ему решение и на этот случай. С детства он обожал животных. А более всего кошек. Джозеф с радостью ухватился за эту идею и принялся воплощать ее в жизнь. Он сразу понял: не стоит ограничиваться разными породами домашних кошек, можно шагнуть дальше и пригласить в гостеприимный дом различных видов конгресс. Благо братья наши меньшие лишены каких бы то ни было комплексов в отношении сословных различий. По дому свободно расхаживали дальневосточные коты с длинными ногами, коротким хвостом и, словно смущенным, выражением лица. Барханные кошки с огромными ушами и сизой шерстью, покрывающей даже лапы. Здоровенные кошки-рыболовы плескались в фонтане, поражая окружающих своей грязной пятнисто-полосатой шерстью. Пугали гостей однотонные ягуарунди с необычайно вытянутым телом и коротенькими ногами, шныряющие по полу, будто крысы. Гонялись за кузнечиками мелкие полуторакилограммовые черноногие кошки из Африки. Американские рыжие рыси были выбраны из-за своего маленького роста. Густошерстные пепельно-серые Андские кошки являлись определенным аналогом снежных барсов в мире малых кошек. Так же, как и дымчатый леопард относительно обычного леопарда. Дымчатые леопарды были подлинным украшением парка с их глянцевыми физиономиями и мраморным рисунком вдоль ладного тела. Наблюдая за сими реликтами, Сэммлер представлял, какой земля была тысячи лет назад, во времена господства саблезубых сородичей пушистых доместикатов. Грациозные оцелоты в той же мере походили на крупных и опасных ягуаров, которых приглашать в поместье сочли занятием рискованным. Неповоротливые забавные манулы с круглыми ушами скрывались в высокой траве. Заметим, именно Джозеф являлся спонсором известного проекта по выведению нестерильных гибридов тигра и льва. По известным законам генетики эти диковинные кошки вырастали порой больше своих родителей и достигали 450 килограмм. Кроме того, Джозеф заказал генетикам-селекционерам восстановить геном исчезнувшего вида пятнистых львов. Безгривых пятнистых красавцев, живущих парами. По одной из гипотез, они были естественной помесью леопардов и львов. Однако, это маловероятно, ведь львы держатся саванн, леопарды же предпочитают леса. В природе же они непримиримые враги. В свое поместье Джозеф заказал выводок королевских гепардов. По строению тела королевский гепард ничем не отличается от обычного гепарда, но в его окраске присутствуют особенно крупные отметины, а все пятна связаны в узор. Мутация одной из особей привела к появлению нового подвида в условиях неволи.

В парк завезли пустынных рысей из Африки с кисточками на ушах – проворных каракалов. В рифму к ним завезены были и пятнистые сервалы. Миловидные смышленые зверьки с огромными ушами.

Ночью сползали с ветвей деревьев онциллы, пятнистые животные размером с обычную домашнюю кошку. Благородные гости из Южной Америки.

С особой тщанием были завезены из дождевых лесов Мексики марги – американские кошки, занявшие промежуточное положение между мелкими онциллами и крупными оцелотами. Марги не слезали с деревьев и умели в отличие от всех остальных кошек спускаться с деревьев вверх ногами, поворачивая лодыжки на сто восемьдесят градусов. Золотистая шерсть, усыпанная черными пятнами, маленькая голова и непропорционально большие глаза.

Рыбные азиатские кошки, похожие на циветт, караулили проплывающих мимо рыб. Рыбные кошки были очень опасны для гостей, так как отличались особенной силой и крепким сложением. У них практически не было переносиц, уши были маленькими, нижняя челюсть круглой и очень мощной. Когти никогда не убирались, сдерживаемые выросшими между пальцами перепонками.

Охотно принимали ласки гостей бурые кошки из Шри-Ланки. Взрослые особи достигали всего-то полутора килограмм веса. Черные подошвы, рыжая шерсть, толстый хвост.

Нагоняли страху на слуг приручаемые камышовые коты, признававшие лишь хозяина. Согласно опытам Брема они способны одолеть даже леопардов. Проверять такое заключение, рискуя жизнями своих питомцев, Джозеф не решился.

Из представителей других семейств царства животных Джозеф приютил только когтистых барсуков и росомах. В этих животных чувствовалась независимость, угрюмая дерзость. Джозеф обожал наблюдать за этими гигантскими, опасными хорьками, прослеживать в них черты куниц. Присмиренных животных Джозеф обожал гладить по их пушистой, лохматой шкуре, трепать за метлоподобный хвост.

Если переходит к проблемам географии, стоит объясниться: Джозеф по всему периметру своих необъятных владений огородил парк высоким забором, сложенным как бы из собранных в пучок пик. По парку были проложены дорожки, чтобы можно было кататься на велосипеде. Мосты соединяли противоположные берега ручейка. Ручеек на протяжении всей длины, заключенной в пространства поместья изрядно расчистили и расширили и слегка запрудили. Для катания на велосипеде был построен стадион с треком, там можно было также совершенствовать технику прыжков в длину.

Зимой в парке представлялась отличная возможность покататься на лыжах. Джозеф заказал специальную машину для вырезания в снеге готовой лыжни – это очень облегчило проведение зимнего отдыха. Некоторые холмы были немного увеличены, чтобы дать возможность тренироваться хозяину поместья в навыках горнолыжного спорта. Впрочем, Джозеф упрямо не признавал горных лыж и всегда катался на обычных беговых.

Добираться до глуши нижегородских лесов было бы делом чрезвычайно хлопотным, если бы Джозеф вовремя не позаботился о покупке нового вертолета X2 производства Sikorsky Airship. Новая модель благодаря наличию турбин горизонтальной тяги могла разгоняться до четырехсот шестидесяти километров в час. Та же хваленая «Черная акула» не могла разогнаться быстрее 310 км/ч. Долететь на модернизированном геликоптере до столицы из своего имения Джозеф теперь мог примерно за полтора часа.

Экстравагантный миллиардер не обошел вниманием и современных атрибутов богатства и власти. Визитных карточек обустроенной жизни. Его автопарк щеголял самыми популярными и недоступными марками. Принц Монако позавидовал бы такой подборке великосветских экземпляров расточительства. Двухэтажный гараж, наполовину скрытый под землей, напоминал музей или автосалон, приманку для автоугонщиков. Но на некоторые автомобили у них просто бы не поднялась рука.

Простенький Ягуар XK с открытым верхом блестел красной краской. Джозеф иногда любил прокатиться на удлиненном «хищнике» по МКАДУ. Машину он держал на платной стоянке неподалеку от апартаментов.

Иногда Джозеф предпочитал Porsche 911 купе: серебристый изящный автомобиль. С немного горбатой крышей, выступающими «надбровными дугами» у фар. Эта модель поражала его тонкостью черт, стремительностью, воплощенной в симметричных воздухозаборниках, низкой посадке и плоском кузове. В иных случаях мистер Сэммлер выбирал Porsche Carrera GT с открытым верхом. Красный двухместный болид с волевыми впадинами на дверях и аэродинамическими изгибами позади мест водителя и пассажира.

Ferrari 575М Maranello была очень похожа на ягуар, только с крышей. Кроме того, передняя пара колес была смещена максимально вперед, а, будто обрубленная, задняя часть слегка приподнята. По бокам красовались узкие щели – жабры воздухазаборников.

Aston-Martin Vanquish – белый красавец с четырьмя фарами, парой дверей, внушающий благоговение и чувство страха. На таких не ездят простые смертные, обладатели таких машин не прощают случайностей другим и не допускают ошибок сами. Зверь с мощным торсом, словно породистый конь, мустанг со стальными мышцами. Немного сужен посередине; ребра жесткости отходят в стороны от суженных фар, словно скулы.

Для деловых встреч, чтобы подчеркнуть статус владельца, больше всего подходил Роллс-Ройс Сильвер Сераф. Мрачный, черный автомобиль, традиционной формы со старомодной решеткой радиатора, маленькими зеркалами по сторонам. Само воплощение классического мафиозного стиля. Трехтонная махина поражала всех и своей скоростью.

Инопланетный гость Ламборджини-Мурчелаго грел душу теплыми оттенками желтого цвета и поражал на месте своей новизною, своими выпуклыми фарами и общей для всех Ламборджини согбенной угловатой формой. Элитный спортивный автомобиль, непонятно, кто станет гонять на таком, но все равно это было дорого, то есть, однозначно, престижно.

"Бентли Азур" представлял собой достаточно редкий вид автомобиля высшего класса с открытым кузовом. Этот двухдверный 4-местный кабриолет представлял собой оригинальную смесь престижности и молодежного стиля, ориентированного на скорость, ветер. На такой пятиметровой тачке неплохо бы проехаться под аплодисменты многотысячной толпы по центральной площади города. Высший шик! Излишне объяснять, что при всей своей любви именно к шикарным машинам Джозеф предпочитал пользоваться услугами наемного водителя.

На очереди автомобили из высшей лиги: гениальный Maybach – произведение искусства, истинный шедевр, все к месту, ничего особенного и в то же время ничего лишнего. Широкий, просторный автомобиль, плавные очертания, гладкие формы.

Mercedes-Benz SLR McLaren, разумеется, имеющий мало общего с обычными маломощными Мерседесами. Скоростной серебристый монстр с радиаторной решеткой на боку, фирменная звездочка марки не на ножке, а вживлена в корпус автомобиля. Удлиненная носовая часть, киль, проходящий посередине и стекающий к решеткам спереди. Каплевидная форма, форма метеора, кометы, несущейся сквозь слои атмосферы. По паре овальных фар с каждой стороны и огни под ними.

Швейцарский алмаз Koenigsegg CCR поражал, прежде всего, своим дизайном. Крыша была выполнена целиком из стекла, кроме петли с задней части автомобиля, поддерживающей всю эту замысловатую конструкцию на весу.

Одной из самых экстравагантных машин в коллекции картофельного барона оставалась Saleen S7 Twin Turbo. Синего цвета, волнистая, словно море в непогоду. По три фонаря с каждой стороны «за узким разрезом глаз» стекол фар. Многосекционые воздухозаборники у задних дверей, чуть перед задними колесами. Зияющие дыры ниже фар. Двери, открывающиеся вверх. Длинная задняя часть автомобиля испещрена мелкими щелями для пущего охлаждения внутренностей монстра. Благодаря особенностям конструкции этот продукт мог разгоняться до 100 км/ч за 2,8 секунд. Впечатляет, не правда ли?

Оставалась до тех пор, пока по ошибке не приобрели Leblanc Mirabeau и Leblanc Caroline. По облику они были вылитыми гоночными машинами, одноместными, с подкрылками. Со сквозными воздухозаборниками и корпусом, полностью закрывающим колеса. С гирляндой фар, расположенной на каждом из крыльев болида. Версия Caroline выглядела менее футуристически, у нее была крыша. Ее длинные желтые крылья с черными колесами внутри напоминали короткие лапы механического зверя. Машины были похожи на ящеров, ползущих по земле. Часто, чтобы отдохнуть, когда останавливался в Городе, Джозеф садился в один из своих гоночных каров и ехал в небольшой ресторанчик в центре. От ревущего мотора дрожат стекла ресторана, будто рядом пролетает реактивный самолет. Легко откидывает вверх крышу автомобиля, ступая на желтую поверхность машины, спрыгивает на тротуар. Швейцары не успевают поприветствовать его, как он уже внутри. Возвращаясь, застает автомобиль, окруженным толпой зевак и доморощенных любителей формулы один. Молча, они уступают ему дорогу. И Джозеф, разрывая наступившую тишину грохотом мотора в клочья, скрывается из виду.

Но и формуле один было далеко до американского гранда SSC Ultimate Aero. По оценкам специалистов из SSC, скорость болида на гоночном треке достигает 430 км/ч! Что и говорить, ведь 1046 лошадиных сил – не шутка! С виду он, однако, не был так примечателен: приземистый, обтекаемый, серебристо-серый, с зияющими «жабрами» у задних колес. Обычное лобовое стекло и зеркала, оттопыренные в стороны, словно заячьи уши. Представляете, промчаться на таком монстре по Кольцевой мимо телекамер на пределе скорости. Сдается мне, не сработает у них автоматический определитель номера машины нарушителя. Да и кто поверит, что только что мимо пронесся на скорости большей хотя бы даже 300 км/ч. Неплохо получится огорошить постовых!

Pagani Zonda Roadster F C12S 7.3, версии Clubsport, был самым маленьким и невзрачным среди этой коллекции эксклюзивных гоночных машин. Выступающая кабинка, колеса, обтянутые железной плотью, зеркала забравшиеся чересчур высоко. Мистер Риверс ездил на ней очень редко.

Самым же любимым железным конем мистера «13% мирового спирта» был Bugatti Veyron 16.4. Шестнадцатицилиндровый двигатель, расположенный в хвостовой части болида обеспечивал мощность в 1001 лошадиную силу. Разгонялся монстр из Франции до 407 км/ч. Правда, и выложить за него пришлось миллион евро. Но оно того стоило, потому что в машине чувствовался стиль, характер. Приплюснутый зад, просторная двухместная кабина, широченная морда с воздухозаборником в форме арки на фоне языка на капоте автомобиля, выкрашенного в черной цвет. Сам же автомобиль был вишнево-красным или, скорее, аппетитно-бордовым. В сем звере чувствовался напор, злоба, гнетущая ярость.

Касательно личных авто мистера Сэммлера, пожалуй, все. Единственное, следует добавить, добирался до своего поместья Джозеф в высоком лимузине на базе «Хаммера» H2. Медленно трясся по шоссе между селами, валяясь на диване в салоне за тонированными стеклами. Постепенно к Джозефу пришла идея, что неплохо бы иметь пути к отступлению, на случай внезапного визита нежелательных гостей, когда к помощи вертолета прибегнуть было уже невозможно. Он велел начать строительство подземного тоннеля до Выксы – крупного города, в сторону, противоположную от Ардатова. Тоннель, по расчетам, должен был получиться длиной в сорок километров. В обстановке строгой секретности наняли немецких землекопов. В 4 часа утра те продефилировали по местному шоссе никем незамеченные со всеми своими бурами и установками. Работа заняла 6 месяцев. Под конец всех работ Джозеф понял: установить дорогу на магнитной подушке не получится, так как получится очень дорого. Это предприятие могло разорить Джозефа. Поэтому в глубине земельных толщ проложили обычную узкоколейку. Но начальный участок длиной в километр состоял из монолитных рельс, обитых, ко всему прочему войлоком, все для того, чтобы при отходе состава, ни звука не вылетело из-под земли.

На время строительства собственного метро мистер Сэммлер отправился в морское путешествие на собственных яхтах. Он успел обзавестись несколькими кораблями. На огромной яхте «Giant» Джозеф выехал из Петербурга. В общем-то, от понятия яхта в нем осталось очень немного. На плавучем дворце не было никаких парусов. Несколько палуб, все в мраморе и коже, бассейн, вертолетная площадка, стоянка для маленькой подводной лодки.

На многоэтажной «Pangaea» Джозеф проехался от Тенерифов до Монако, где участвовал в мероприятиях, посвященных открытию нового сезона автомобильных гонок.

На симпатичном корабле «Seawolf C» совершили вояж в сторону Кипра. Судно было оборудовано системой защиты от торпед. В команде были люди, отлично управлявшиеся с орудиями, чьими дулами ощетинился корабль.

Так проживал свою обеспеченную жизнь наш комбинатор, вырвавшийся из угрюмых трущоб столицы времен войны. Днем он укладывался спать. Утром вставал также достаточно поздно. Сторонился людей. Редко звонил родным. У него по-прежнему получалось обходиться без друзей. Он походил на Робинзона Крузо, запертого на острове посреди моря собственного нетерпения, страха и высокомерия. Пусть читатель решит, насколько будет в этом случае уместна одна цитата из «Дома на краю света» Майкла Каннингема:

«Я знал, чего ему хочется. Ему хотелось спрятаться в любовь. Без этого жизнь была невыносима. Прославиться, несмотря на все его попытки, никак не удавалось, а надежда на будущее становилась все более и более эфемерной <..>».

Ночь подступала все ближе и ближе. Тихий шелест листьев на ветру. Полноводный ток времени, метафорическая монотонность бытия. Со стороны деревни доносились остатки дневного говора. Джозеф, закутавшись в плед, лежал в раскладушке на балконе своего дворца. Влияние кулинарных изысканий вечернего приема пищи сводилось к дремотному прибою меланхоличных размышлений. Благостный покой размеренной жизни затворника, конец поискам безопасной предсказуемости, скука отныне – не причина унывать! Ночной мглы низкое покрывало застилало студеный купол неба, колодец звезд, бескорыстную бессмысленность мира, его тягостное безразличие к человеку. Облака, будто веки, сокроют мириады любопытных и бесстрастных глаз. С благодарностью Джозеф Сэммлер взирал на набегавшие облака, его клонило ко сну. Время беспокойств позади. Жизнь по назначенному распорядку лечила истомившуюся душу скитальца. Через пару минут он примет ванну, приготовленную заботливыми слугами, и забудется глубоким сном.

 

 

 

 


Оглавление

11. Часть 11
12. Часть 12

517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!