HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Иван Азаров

Ultima ratio

Обсудить

Повесть

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 31.10.2007
Оглавление

10. Часть 10
11. Часть 11
12. Часть 12

Часть 11


 

 

 

Только для натерпевшегося страху Джозефа личность крылатого человека оставалась загадкой. Читатель, до сих пор внимательно следивший за развитием замысловатого сюжета, без сомнения, ответит на сей вопрос. Разумеется, рука прекрасноликого повелителя была отрублена закаленной в боях саблей Сент-Джона Риверса или Ильи Соболевского, как называли его родители и одноклассники. Вскоре вернулся и проучивший варварское племя Сент-Джон. Он сложил черные крылья, снял маску и, устало улыбнувшись, вытер лицо. Сабля в ножнах медленно качалась в такт его шагам.

– Здравствуй, – только и сказал он Джозефу.

– Да, – протянул тот, – я тебя, наверное, знаю.

– Еще бы!

– Постой-ка, ты же Илья, мы вместе учились в одном классе! – начал вспоминать Джозеф.

– Именно так.

– Да, – еще раз поразился Джозеф чудесным переплетам судьбы, – с тех пор многое, что изменилось.

– Почти все, нас теперь не узнать, – заверил его Риверс.

– Увы, увы, но как же так вышло, думал ли ты, что повстречаемся в столь невероятной обстановке, совершенно непонятными дикими людьми, искаженными собственной неверной судьбой?

– Я желал стать тем, кем являюсь сейчас, и именно таким я оказался полезен тебе, не правда ли?

– Да прости, я не подумал. Но я все-таки не по своему желанию встал на этот путь, меня толкнуло на него проведение. И хоть это нелепо, но я – игрушка в руках высших сил. Ежели раньше мне приходилось бороться за выживание, то теперь мне предстоит более тяжелое сраженье, за то, чтобы сохранить себя неизменным. Но это встреча поразительна, не правда ли, через столько лет, одни в опустевшем городе среди маньяков и убийц, маргиналов и запущенных проституток, трусливых бюргеров и почувствовавших власть солдафонов!

– Это не случайность, – признался Сент-Джон, – я все подстроил, долго тебя выслеживал, пытался дать тебе возможность себя обнаружить и сделать встречу, как можно, более естественной. Но загадочным племенем мой план отчасти был сорван, отчасти все эти события добавили мне решимости, и я сказал сам себе: или сейчас, или никогда.

– Тебе требовалась моя помощь?

– Мне не хватало уверенности, мне нужен был союзник.

Бывшие одноклассники идут по направлению к дому, не важно какому, теперь все здесь – их владения. Они делятся воспоминаниями о прежних днях. Их прогулка сопровождается ритмичным проигрышем «Octopus» Сида Баррета. Сент-Джон разъясняет Джозефу подробности своего плана, оглашает долго лелеемые мысли о ситуации среди людей, разбросанных по миру, как попало, о власти силы и грубости, потом обезоруженно разводит руками: «Все это – мечты, планы, сам я человек действия, оттого эта часть моей деятельности пока хромает. И я надеюсь на твою помощь.

Джозеф: Даже не знаю, как мне реагировать на твое предложение. Я привык сомневаться во всем, что мне говорят, но также бы я не поверил и словам о нашей с тобой встрече в ранге уличных разбойников. И, тем не менее, реальность происходящих событий, пожалуй, даже избыточна. Я опасаюсь и того, что могу попасть в сети какой-нибудь банды, которая будет эксплуатировать нас с тобой без нашего на то ведома. С другой стороны, а вдруг серьезность твоего предприятия тобой преувеличивается. И наша операция останется красивой мечтой.

Сент-Джон: Куда уж серьезнее, мы уже перешагнули черту дозволенного. В пространстве, где существуем мы с тобой да еще горстка безумцев не действуют никакие законы, хотя сейчас и так, каждый вертит законами по собственному усмотрению. Я особенно не склонен мечтать, ибо мысль мистера Риверса не способна оторваться достаточно далеко от его поступков. Планы мои пока скромны, кто знает, чем явится нам их продолжение?

Они идут молча мимо детской площадки. Позади снарядов для подвижных игр на воздухе и детских горок – решетка детского сада. Трехэтажное здание блевотной голубой расцветки. Музыкальный редактор включает гипнотическую «Long Gone».

Сент-Джон: Ты здесь жил Джозеф?

Джозеф: Как напротив детского сада и чертовой детской площадки.

Сент-Джон: Дурные воспоминания?

Джозеф: Да, так, ерунда. Только сяду писать статью: мой стол стоял напротив окна, как тут же какая-нибудь парочка вскарабкается с ногами на лавку. Поместятся на спинку той самой лавки и давай лизаться или имитировать долгожданную близость подле окон семнадцатиэтажного дома, на обозрение всему району. И подле них обязательно крутится маленькая шлюшка, очевидно, менее удачливая подружка девушки с кавалером. Иначе давно была уже на ее месте…

Сент-Джон: Своеобразные воспоминания (вздыхает под звуки «Opel» с сольного альбома первого гитариста Pink Floyd).

То ли начинает светать, то ли наоборот темнеет. Друзья идут бок о бок и молчат. У них впереди еще долгий путь. Им многое суждено еще сделать. Но придет также помощь в лице небезызвестного нам Вадима Тараканова.

– Кое-кто еще готов предложить нам помощь, – осторожно добавляет Сент-Джон.

– Да, и кто же? – вопреки ожиданиям Сент-Джона это известие не очень напугало Джозефа.

– Один безобидный поэт огромного роста, с химической завивкой волос от передозировки всякими галлюциногенными снадобьями.

– Занятно, – ухмыляется Сэммлер, – судя по всему, он презабавный товарищ!

– Можешь не сомневаться, – у Сент-Джона как камень с души упал.

Борцы за справедливость на улицах столицы поднимаются в квартиру Джозефа, там открывают и разогревают консервы, делают бутерброды, заваривают чай. За едой смотрят бокс по записи с участием Эвандер Холифилда и Рэя Мерсера.

– Занятно, – удивился Сент-Джон, – чего-то и не слышал никогда об этом бое. А так же ведь одни из самых видных супертяжеловесов девяностых. Не, ничего не скажу, – любопытно было посмотреть!

– Да, я вообще испытываю эстетическое удовольствие от боксерских состязаний, особенно, когда без толкотни и клинчей, без всякой грязи. Очень азартное занятие! Что ни говори, а римляне были недалеки от истины, когда наблюдали за боями гладиаторов. – Джозеф налил из заварочного чайника вторую кружку чая.

– А можно тебе задать вопрос немного в сторону? – осторожно поинтересовался Сент-Джон.

– Это как, вправо или влево? – перевел все в шутку Сэммлер.

– Меня посещали достаточно странные, необъяснимые сны, насчет тебя, начавшиеся с подозрений в вагоне поезда, везшего тебя на станцию Перово.

– Любопытно, ну, что ж, рассказывай.

Сент-Джон рассказал Сэммлеру краткую историю его взаимоотношений с Ольгой, такой, какой эта история представлялась ему в поезде. Затем рассказал часть, придуманную Генрихом, приснившуюся ему на днях. Надобно заметить, Джозеф ничуть не удивился подобной постановке вопроса. Он только задумался, отхлебнул еще чая.

– Нет, со мной ничего подобного не происходило совершенно точно. Однако отчего я продолжал следовать за этой прелестницей, несмотря на ее равнодушие ко мне, я настоящий, уже бы сто раз забыл про нее? А в ваших снах я отчего-то проявлял малодушное упорство. Все это мало вяжется с моим настоящим обликом, не правда ли?

– Не знаю, скажу откровенно. В описанной истории я выступал зрителем или свидетелем, но никак не автором. Но, знаешь ли, такое странное воспоминание приходит мне на ум: я будто сам стал тобой, и во снах, снившихся мне, играл твою роль. Это поразительно, не знаю, как описать тебе этот феномен поточнее, но тогда, в течение действия меня не смущала противоестественная замена, и я, действительно, стал тобой, хотя, возможно, напоминающего тебя весьма отдаленно.

– Парадоксальная формулировка! – заметил Джозеф.

– Да, да, я понимаю. И, став тобой, я ходил по пятам за Ольгой, не отрывал от нее глаз. Я заболел ее прелестью, непостижимой привлекательностью, гипнотической притягательностью образа, овеянного колдовским очарованием сна. Черт те, что, разрази меня гром, во сне я стал другим человеком, пойми меня.

– Что же было в ней неземного, сведшего тебя с ума? – Джозеф нахмурился, погрузившись в воспоминания.

– Ее античная простота, необузданная гармония простоты. В ее внешности и вправду не было ничего выдающегося, но чрезмерное отклонение от среднего чаще всего заставляет нас отвернуться в смущении или страхе за свою судьбу, за собственное спокойное будущее. Она казалось святым духом, принявшим земное обличие. Ольга казалась удивительно простой в общении, с ней можно было заговорить о чем угодно. С ней любой ощущал себя, как со своим старым знакомым. Она была очень приятным человеком. Правда говорила она немного странно, слегка торопливо, короткими фразами, и глаза ее будто искали поддержки во время того, как она говорила. Она не была чересчур худенькой, в ней была естественная полнота. В ее движениях, ее лице не наблюдалось тошнотворной томности, ей подошел бы эпитет сдержанная, деловитая. Хотя нет, в последнем определении присутствует позорный феминистский призыв. Ее постоянная, едва заметная смена нарядов, – Сент-Джон замолчал, слегка устыдившись своей чувствительности.

– Как бы я хотел признать: со мной происходили тобой описанные события, но нет, вся жизнь моя на ладони и выдумывать тут нечего. Ни за кем я не следил, никем столь сильно не восторгался. Для меня, вообще, это не свойственно. Стараюсь быть на расстоянии ото всего, что может причинить мне боль, лишь только мне станет ясно, здесь я вряд ли добьюсь чего-нибудь стоящего, я тут же отступаю. Меня смущает и угнетает неопределенность, проволочки. Впрочем, внутренний голос мне подсказывает, подобная история могла иметь место со мной. Как будто трогательный сон был старательно вычеркнут из моей памяти. И ей-богу, словно мы с тобой – разные сны одного человека, связанные незримой нитью ночных похождений. Или мы – две половины одного человека: ночная и дневная неожиданно повстречавшиеся на перепутье яви и сна. И я стану лишь частью чего-то большего, величественного, неземного.

 

Знакомство Джозефа с Генрихом прошло успешно и без особенных осложнений. Вадим Тараканов был осторожно перевезен в квартиры неподалеку от палат Джозефа. Жизнь уверенно шагала семимильными шагами, дела, наконец, завертелись. От начальных проволочек не осталось и следа. Писателя и натуралиста объединяла страсть к волейболу, их союз обещал быть очень крепким. Пользуясь талантом систематика, Джозеф аккуратно зафиксировал все их возможности в плане скрытных перемещений по Городу: такие сведения могли чрезвычайно им пригодиться. Была нарисована подробная карта подземных магистралей столицы, как законных и общедоступных, так и доступных доселе лишь Сент-Джону Риверсу. Будущая их деятельность могла быть сопряжена с необходимостью моментально испариться, исчезнуть с лица земли. Для спасения от преследователей авантюристы подготовили систему укрытий глубоко под землей. Приходилось обустраивать хранилища неясного прежде назначения под комнаты, пригодные для длительного пережидания форсированных поисков. Приятели укладывали пол в подземельях деревянными настилами, помогающими сделать пол в помещении теплее и спасти их на определенное время от возможного затопления. Огромные запасы фуража находили законное место в бункерах молодых заговорщиков. Для организации хранилищ им не приходилось прикладывать сверхъестественных усилий, ибо упаковки сухарей, огромные цилиндры сыра и канистры с питьевой водой лежали в магазинах без присмотра, чем без зазрения совести и пользовались предприимчивые партизаны. Ко входам в подземелья они подвозили продовольствие и предметы быта на потертом грузовичке, который был вероломно похищен со стоянки. Внутри им приходилось труднее, поскольку никакой автомобиль не проезжал по узким коридорам столичных катакомб. Справиться с транспортной проблемой им помогли обычные мопеды. Повсеместно распространенные средства передвижения легко проезжали вдоль самых узких лазов. Для широких магистральных направлений ими применялся мощный снегоход, отлично справлявшийся с неровностями дороги. Снегоход служил отличной рабочей лошадкой, перевозя сразу приличные объемы груза. Иная проблема подстерегала доморощенных спелеологов в лице разного рода отходов, строительного мусора, обломков, которые могли изрядно подпортить им попытку оторваться от преследователей при помощи мопедов. Помимо этого требовалось освободить те из гротов, которые предназначались для жилья. Перевозить землю и камни на мопедах казалось сизифовым трудом и делом относительно медленным. Великодушная муза шепнула Генриху приметить в пещере цепочный транспортер. В условиях строгой конспирации и не без помощи финансовых вливаний со стороны запасливого Ильи они уговорили помочь им бригаду строительных мастеров, управившихся с работой на главном участке в течение одной ночи. Существовала также опасность отравления внутренними газами канализации и намеренно подосланными химикатами врага. Заговорщики наведались в супермаркет электроники, в дни смуты пустовавший, и справились там насчет ситуации с кондиционерами. Отобрали несколько десятков самых мощных агрегатов и оборудовали им комфортабельные подземелья. Всех рабочих: электриков, монтеров, водопроводчиков, они нанимали удивительно легко, те, казалось, были готовы поработать недельку-другую даже и в адском пекле, но за приличные деньги. Наши друзья пользовались этим фактом, благо ресурсы пока им позволяли. Пути к отступлению были готовы, тылы укреплены с должной тщательностью. Заговорщики старательно исследовали систему тайных телекамер по метрополитену и надземной части столицы. И учились оптимально обходить их, не появляясь на экранах служб по присмотру за жизнью бюргеров. Генрих однажды предложил пользоваться маскировкой, все согласились с ним, потому, как приходилось не только шнырять по переулкам и переходам и оставаться незамеченным, но и поддерживать активный контакт с населением. И запоминающаяся внешность могла послужить на руку их врагам по ту сторону закона, которые бы принялись опрашивать свидетелей. Театральные гримеры, постепенно возвращавшиеся в столицу, преподавали им уроки преображений путем наложения бород: густых или редких, седых или рыжих, бакенбард, многочисленных отпрысков семьи морщин. Органическим клеем приклеивались двойные, тройные подбородки. Безопасными валиками под щеками – на десны, они увеличивали размеры щек. Подтягивали липкой лентой кожу сбоку, на висках и изменяли разрез глаз. Парики они меняли каждый день. Залогом успеха было также признано разнообразие гардероба, с целью пополнения списка одежд были опустошены целые отделы магазинов из серии Second hand. Своей гримерной ребята назначили угнанный здоровый фургон, на котором перебили номера и намалевали взамен с десяток фальшивых. От их безобразия разбегались глаза, но пока они не совершили ничего, сколько-нибудь стоящего. Наверное, сам господь бог находился под впечатлением от их приготовлений и одновременно недоумевал, почему же они так ничего до сих пор не предприняли, дабы восстановить долгожданную справедливость на их поизносившейся планете. Загвоздка заключалась еще и в том, что постепенно с возвращением горожан они растеряли большую часть героического запала, демонической самоуверенности. А ведь именно с его помощью неопытные пареньки расшвыривали целые армии супостатов, не задумываясь, жертвовали преступными жизнями маньяков и подлецов. Теперь Джозефу, Вадиму и Илье становилось не по себе при воспоминаниях об их похождениях. Словно происходившее обернулось сном, дурной реальностью шкодливого романа. Деньги начинали подходить к концу, а перспективе так много планов лежало непочатыми. Они оказались загнанными в ловушку реальности и очень возможно вскоре бы расстались со своими благородными планами, пропитанными кровью усопших врагов. Неужели их труды не дадут всходов, не принесут видимой пользы? Необходим был знак свыше, перст расположенной к ним судьбы, импульс, сдвинувший бы всю кампанию с мертвой точки губительного простоя, грозящего потерей навыков, уверенности. И долгожданное знамение явилось само собой, явив новую эру их приключений.

После длительного отсутствия горожане опасливо возвращались в покинутые жилища, осматривались, проверяли тайники и раскладывали вещи в привычном порядке. Вернулись не все, многие ожидали, военные действия развернутся с новой силой. Непонятно кого непонятно с кем. Родители Джозефа и его сестры еще не вернулись. Очень, надо заметить, ободряющий факт, ибо родственники и близкие люди, как никто другой, способны сделать жизнь невыносимой. Джозеф, безусловно, оценивал самого себя, как человека несговорчивого, упрямого, нелюдимого. Его общество немногих располагало к общению. Но его паскудные сестрицы, мягко говоря, угнетали его своими бесконечными спорами, склоками, руганью. И сейчас в их отсутствии он блаженствовал. Он порядком был озадачен, когда подумал: и ведь они кому-нибудь могут быть милы, для отдельных людей могут стать смыслом жизни. От такого предположения его чуть не вывернуло, и он предпочел повернуть мысль в иное русло. Через пару дней вернулись его соседи по квартире. О людях подобного рода и говорить-то нечего, наверное, они были хуже сестер Джозефа. Во-первых, они жили в соседней квартире совершенно по-скотски, оттуда воняло, у них не горел свет. С улицы любого ужаснул бы вид их немытых окон. Поначалу в сем вертепе обитала семья, лишенная светского благополучия. Она состояла из отца, который напоминал более бродягу, чем счастливца, наделенного пристойным жильем, полноватой, болезненного вида матери и трех детей: невинных мальчика и девочки и их старшей сестры, о чьем образе жизни можно было только догадываться, учитывая ее дорогие наряды и постоянные отлучки. Затем младшая сестра препоручена заботам детского дома была, мать сгинула, сестра старшая пропала насовсем куда-то. Остались сын с отцом, а вскоре счел своим долгом уступить дорогу молодежи и отец, нашедший свое призвание в скитаниях по улицам. Затем с неимоверной частотой закрутилась круговерть лиц, селившихся там. Они постоянно грызлись между собой. Устраивали пьяные драки; как только в многочисленных дебошах уцелел тот мальчик, остается загадкой. Территории их сражений отнюдь не ограничивались пределами комнат, они выплескивались в общий коридор, продолжались на лестничной клетке. Один раз, после особенно продолжительного обмена мнениями, раздался крик, который сменился причитаниями и более деловитой суетой: кого-то пырнули ножом. Многочисленные гости имели еще и странную особенность устраивать концерты заполночь и сеять первобытный страх в душах обычных граждан. Жить рядом с ними становилось абсолютно невыносимым испытанием, упавшим на голову семьи Джозефа незаслуженно. Казалось небезопасным бок о бок проживать с безумцами, хулиганами, преступниками. В конце концов, что за притон вырос подле них? На стеклах двери, ведущей на лестничную клетку, обнаружены однажды были следы руками размазанной крови. И, вот, один из их шумного клана соизволил вернуться в осажденную еще недавно столицу.

Джозеф колдовал над замочной скважиной, пытаясь, применить открыть ее с помощью обычного ключа. В то же время пышнотелый здоровяк и его благоверная зашли в коридор и зашаркали по линолеуму. Джозеф не стал ни оборачиваться, ни здороваться. Молодая семья, видно, недавно начала снимать квартиру, но, как и всякие люди, не обделенные деньгами, почему-то считали возможным навязывать всем свой взгляд на мир с первого дня их появления здесь. Оговоримся, Джозеф не разделял подобной точки зрения. Здоровяк без предисловий что-то буркнул Джозефу в качестве совета или пожелания. Мистер Сэммлер никак не могли принять какую-то малозначащую фразу на свой счет. Он подумал: сосед переговаривается со своей телкой, и всего-то! Сосед не думал униматься и повторил просьбу уже более отчетливо: ему-де хотелось, чтобы Джозеф как-нибудь смазал петли входной двери, слишком они скрипят во время частых переходов Джозефа с одной квартиры в другую. Джозеф умилился способу общения раскрепощенного пролетария, кивнул и собирался ретироваться в родных покоях. Сосед же решил придать значительности своей просьбе и положил пухлую ладонь, испещренную гнусавыми татуировками на плечо Мартину, чуток прихватив шею парнишки: «Смотри, не позабудь о моей просьбе!» Запанибратское обращение совсем уж возмутило свободолюбивого гаучо. Он брезгливо стряхнул с себя руку простолюдина. Соседушка замер в ожидании продолжения. Джозеф, не особенно ограничивая себя в словесных ухищрениях, дал понять пролетарию свое пренебрежение к его просьбе, к его манерам, к положению злосчастной семьи бедного рабочего подле покоев самого Джозефа. Собственно, Джозеф не имел ничего против предложения смазать петли дверей, его не удовлетворяла форма, в коей все это было высказано милорду. Возмущенное воззвание не произвело никакого эффекта на скотоподобного мужлана, тот сам себя принялся распалять и собирался в свою очередь накатить на «строптивого щенка». Но тут Ахав внезапно остановил мужика и мертвенно-спокойным голосом спросил: «Не позволите мне, любезный, произнести небольшой монолог?» Пролетарий ответил молчаливым согласием.

«С вашего позволения, я продолжу, видите ли, в мире происходит много случайностей. Ни дня не проходит без происшествий, каждый день чреват опасностями, исходящими отовсюду. Много достойных людей слегло от рук судьбы, заплатив жертву, царящей повсюду неопределенности. Чего уж удивляться тем случаям, когда обычные люди падают, сраженные мечом фортуны. В этом есть высшая справедливость. И то, знаете, иногда у меня возникает стойкое ощущение роковой непропорциональности. Положительных людей уходит от нас куда, как больше. Вспомним, кто из гуру девяностых ушел от нас, кто из двух человек, так похожих друг на друга: Аксель Роуз – сексист, балагур, пьяница, звезда мейнстрима или смотревший в будущее провозвестник эпохи гранжа – мягкотелый Курт Кобейн. Нас покинул, приблизившийся к каноническому образу Джимми Моррисона, Курт; грохнулся с простреленной башкой. Так случается в нашем бурливом мире! Чего уж сетовать на судьбу, тем более, если ты – не основатель нового рода людей. Друг мой, не тебе суждено уцелеть после Великого Потопа, потопа крови. Дверь твоего дома сделана не из дерева гофер, – Сэммлер похлопал по фанерной слойке, – более того и стены у твоего корабля – каменные, стало быть, он потонет! – не обращая внимания на удивленное лицо соседа, оратор гнул свою линию дальше. Люди привыкли думать: так им удобнее, что мир делится на добро и зло. Без применения к конкретному случаю термины не несут никакой смысловой нагрузки. Мы приземленно называем добром удобное, приятное нам, злом, все, так или иначе, чуждое и враждебное нам. Но есть ведь некий общечеловеческий смысл, заложенный в основных категориях? Боюсь, в философском контексте как раз вся определенность пропадает. Нет лагеря темных и светлых, быть может, есть проигравшие и их поработители, и каждый творит собственную историю. Тут я отступаю от принятого мной направления. Дело ведь в том, что ни того, ни другого не существует просто так. И они не борются за наши души, как принято считать. Добро – диктатор, догма, консерватор, стоит на страже порядка, зло – воплощение свободы и равнодушия. Зло – возможность равноправия, оно готово помочь каждому, кто обратится к нему с просьбой от безысходности ли, от безверия, разочарований? Принимая условия игры, вы ступаете на неверную дорожку, если не понимаете совершенно точно, чего сами ждете от представившихся вам возможностей. Большинство не оправдывает ожиданий «зла» и терпит справедливую кару со стороны, преданных «добру». Зло не для всех, зло не для простолюдинов, с ним надо быть осторожным. Кстати, уверен, большинство поступков нашей жизни никогда не выбираются из плоскости обыденности с тем, чтобы отметиться на одной из сторон. Добро сопряжено с благостью, со спокойствием и уверенностью. Совершать добрые поступки чрезвычайно полезно для души, но дело не в том. Зло – символ борьбы, стремлений вопреки обстоятельствам. Вот парадокс, иной раз мы совершаем добрые поступки, находясь на стороне зла. Зло – область неординарности, зло – вызов морали, привычкам, стандартам, закосневшим принципам величия. Ошибка, считать зло – притоном для мелких воришек, для неудачников, кретинов. Зло не терпит механистичного пережевывания мира, не терпит быдла, – срывается Джозеф. Оно гонит со своих полей ничтожеств, возомнивших себя королями! Не беспокойтесь Вы так, не паникуйте, – любезно успокаивает его Сэммлер. Не Вы первый, не Вы – последний погибните прежде, чем желали бы того. Множество людей, превосходивших Вас во всех отношениях, ушли раньше Вас из жизни. О какой справедливости может идти речь?! Но дело не в посредственности и серости человека, стоящего передо мной, не в уродливости его души, как можно было подумать. Нет, все куда как хуже. Вы, в своей паскудной нечистоплотности решили взбунтоваться. Решили, что Вы – ровня хорошим, добрым людям или людям, отмеченным дланью господней. И при этом Вы даже не подумали изменить себя, войти в этот новый для себя мир преобразившимся человеком. В гостиную Вы шагнули, не снимая сапог, облепленных грязью. Браво! Врата ада уж разверзлись в предвкушении встречи с очередным ничтожеством, трепещите. Да не позабудьте захватить с собой двойную плату для перевозчика, иначе он опрокинет челн с Вами на середине реки или просто не возьмет на борт за деньги, которые ему платят души достойных, хотя и согрешивших людей. Я собираю урожай людских душ и ваша – теперь улов мой, торопитесь: час расставанья близок! Знаете, Федя или Толя, Максим или Петр, мне даже наплевать, что за имя служит ширмой исхудалой душе, мне тяжела ноша освобождать мир от подобных вам. Руки мои по локоть в чужой крови. Людей лишаю жизни я как-то исподволь. Я до сих пор не в состоянии осознать, что погубил уж очень многих. Их навстречу бросала мне судьба, а они шли вперед с закрытыми глазами, считали, поезд способен в последний момент свернуть с намеченного пути. Поймите, я, будто не один, представляю самого себя. Словно я многолик, и один – вот здесь с Вами, читает вам напутственные слова, а другой в ином, лучшем мире невозмутимо почитывает книжку, предается усладам, мелким радостям жизни. И вина лежит лишь на Джозефе, стоящем сейчас перед Вашей Неосмотрительностью, но отнюдь не на гостящем в иных мирах, он безвинен, тот Джозеф Сэммлер – ничем не отличается от меня, но на нем тех страшных поступков. Вот и все. Спасибо, что оказали мне честь и выслушали меня, не перебивая. Воздастся Вам за это сторицей, но не здесь. Ступайте!»

Джозеф взмахнул рукой, и моментально прежде крепкое и молодое тело обмякло. Грузный neighbor, падая, уперся спиной в стену и сполз вдоль нее на пол. На красный ковер и пакеты с мусором. Он с тяжелым хриплым вздохом закатил глаза, язык пружиной вынырнул из-за зубов. Задрожал: скаредная душонка упорно не желала расставаться с полюбившимся ей мирком. Разметав конечности по сторонам, он испустил дух и замер.

Благоверная соседа до сих пор хранила целомудренное молчание и не пыталась воспрепятствовать законной казни последнего, но, столкнувшись с реалиями оной, приняла их слишком близко к сердцу. И не сумела сдержать потока нахлынувших чувств. Краем глаза Мартин увидел оскал разинутой пасти. Вдова была готова оглушительно завизжать, весь дом бы узнал о происшедшем. Джозеф воспрепятствовал огласке опасных фактов. Со скоростью реакции приблизившейся к последним рекордам в области импульсной лазерной технике его рука выбросилась и ядовитой змеей замерла на шее женщины. Его пальцы невероятным образом сдавили ее речевые органы, так, что пленница не могла и вздохнуть. Плотно зажал ладонью он ее предательский рот и от лишних глаз спрятал ее за дверью квартиры, доставлявшей в свое время множество неудобств. Он связал пленницу и, приблизившись к ее лицу, так что от божественного жара тела опалились кончики ее волос, пригрозил: «Не пытайся привлечь к себе внимания, мы здесь одни, я тогда вернусь, и лучше тебе от моего возвращения не станет!» Пленница понятливо закивало головой. Что ж, теперь надо было позвонить друзьям, чтобы понять, как избавиться от свидетельницы. Ибо она представляла большую опасность.

Решили запрятать ее в уездную психушку, заблаговременно подкупив врачей. Предупредили, что она будет говорить много лишнего. С помощью мудрого совета Генриха проблема была решена. Однако он не был доволен. Он слонялся сам не свой и повторял, как бы ему хотелось вовсе не сталкиваться с такими проблемами, ведь это не дело так травить обычных людей. Они позвали его бороться хотя бы за видимость справедливости, а все ими творимое прямо противоположное обещанному. Подумав, Сент-Джон ответил:

– Наше счастье не за горами, удача еще улыбнется нам. Город, когда русла его рек вновь заполнятся водой, когда все вернется на круги своя, – это просто кладезь богатств, неистощимый источник средств. Найдется каждому по его сокровищу, даже парню с химической завивкой волос от передозировки наркоты.

– Да, ладно, шутки шутками, а вопрос серьезный, не терпит отлагательства, – сдерживает смех Генрих.

– Начинать заниматься серьезными делами не стоит до возобновления нормального товарооборота и деятельности банков, магазинов, заводов. Пусть все встанет на ноги, тогда уже подключимся мы, – добавляет Джозеф. Вадим морщит лоб, соображая, о чем они договариваются, корректно обходя его стороной.

– Так, стало быть, мы собираемся грабить?

– Грабить, воровать, расхищать денежные суммы в особо крупных размерах, – смеются ребята, – ты думаешь, мы алхимики, или изобрели вечный двигатель?

– Тогда давайте договоримся руководствоваться принципом Робин Гуда. И будем живиться за счет средств богачей, торговых компаний, государства, но никогда не поднимем руку на обычного человека среднего достатка, откуда мы сами пришли, – взволнованно настаивает Тараканов.

– По-иному поступать не имеет смысла, нападать на обычных людей проще, но у нет тех богатств, что ищем мы на нашем тернистом пути, – Джозеф придерживался более прозаичных взглядов.

Столица оживала после продолжительного затишья. Появились даже бездельники на улицах и пьяницы с синяками под глазами. Только три человека без конца расхаживали по улицам мегаполиса с напряженными лицами и ищущим взглядом. Изредка оглядываясь на молодцеватых мажоров, снующих возле блестящих тачек на денежки из папиного кармана.

– Слово, мать его, приелось, – высказался однажды Сент-Джон, да кто это, собственно, мажор?

Действительно, кто они такие? Генрих немедленно принялся предлагать варианты.

– Значит так, давайте по порядку:

1) обожают давать пространные интервью в непринужденной обстановке,

2) регулярно употребляют слово «своеобычный», «своеобычно», считают это признаком хорошего тона,

3) приветствуя знакомых, целуют пальцы собственных рук, легким перебором проходясь по губам, как по клавишам пианино,

4) в ладоши хлопают беззвучно, медленно ударяя одним запястьем о другое, при этом феноменально широко растопыривают пальцы, таким образом, они имитируют безобидную привычку известных волейболистов,

5) мажорные девушки или, более осмысленно, мажорные бабищи при встрече с подружками слегка повизгивают и мельтешат руками, ударяя их о руки девушки напротив них,

6) факультативный признак: мужчины носят в качестве головного убора, платки,

7) дают пять левой рукой, ужас какой, есть, наверное, в этом нечто от привычек нетрадиционных меньшинств, но не беда – в меру все хорошо,

8) яблоки и груши едят вилкой,

9) мужчины мажоры завивают в качестве причесок необычные кренделя и обильно душатся ароматическими средствами.

Пока только это, – подвел итог Тараканов. – Немного схематично, но оригинально.

– Я поражен, – заявил Джозеф, – детально проработанная система. Теперь мажоры не пройдут мимо нас с недобрыми намерениями.

– Не знаю, я испытываю к ним что-то вроде отвращения, вот представьте: мы в одиночку сражались с многократно превосходящими нас силами врага, а теперь вынужденно уходим в тень наносного шика, показных достоинств. Я еле сдерживаю себя, когда сталкиваюсь с общим поклонением перед адептами культуры, моды смешанных в половом плане. Понимаете, я не испытываю ничего отрицательного в отношении там хиппи или еще кого-нибудь, если бы это носило приглушенный оттенок. Углубленный в себя; ежели бы это являлось следствием исключительно внутренних потребностей. А ведь видим полностью противоположное: агрессивную пропаганду, противопоставление агентов нового движения и тех, кто не в состоянии себе этого позволить или, просто, не желает присоединяться к ним. От моральной свободы не осталось и следа. Пусть одни люди делают на пропаганде, рекламе продукта деньги и им наплевать, во что одевается и как выглядит молодежь. Но есть помощники внутри молодежной среды, наделенные всеми этими благами, которые сплачиваются в союзы и атакуют обездоленных. Где обещанное равенство, есть только постоянный гнет!

– Нет, нет, Илюш, ты сильно преувеличиваешь, – протестует Генрих. – Наши интересы лежат в иной области, и, поверь, деньги скоро перестанут быть для нас ресурсом ограниченным. И потом, лучше уж свобода от принудительного равенства. Разумеется, если понадобится выбирать.

– Мне омерзителен дух самодовольства в юношеской среде, столь далекой от истинных свершений. Как часто мне хотелось стать одним из них. Не мог быть я им тогда, как не могу стать им и теперь. И если тогда я благоговел перед многими из них, то теперь я их презираю и не могу стать их частью. Я все клокочу гневом и не смогу унижать себя приятием тирании молодости, – заявляет Сэммлер.

– И все же Генрих, мне не дают покоя твои слова, о возможных источниках прибыли для нас, как ты планируешь всего этого достичь?

– Не беспокойся: у меня есть один план.

 

 

План № 1. Non olet.

 

Друзья решили ограбить один из богатейших ресторанов Города. И надо заметить: не самый изысканный. Грабить, разумеется, следовало, когда большая часть работы будет выполнена самими служащими ресторана, и деньги будут собраны ими в одном месте. Задачей авантюристов было перехватить саквояж, предназначенный для передачи инкассаторам. Операцию решили разделить на несколько частей, разнесенных пространственно. Сперва позаботились о лысых парнях с декоративными винтовками. Они подъехали немного раньше положенного срока. На лестнице стоял Джозеф, переодетый поваром. За подносом он держал меч, испытанный в боях, напившийся крови вероломных врагов. Сэммлер вспарывает брюхо инкассатору, отправившемуся осведомиться насчет получения денег. Двое слуг оставались в машине. В тот же миг Сент-Джон усыпляет обоих. Садится за руль и отвозит машину за угол. Необходимо отметить: камеры дистанционного наблюдения временно остались не удел. В качестве ширмы для преступных деяний были использованы безобидная связка воздушных шариков. Место настоящей машины для перевозки валюты занимает поддельная машина, точная копия настоящей, ее подгоняет к крыльцу Генрих. Инкассаторы в сборе, с благостными лицами и осыпающимся гримом встречают они сокровища, плывущие им прямо в руки. Все уходим! Чтобы отвести погоню, коли таковая началась, выполняется хорошо отрепетированный трюк. Машину с деньгами закрывает фургон сзади и слева, прижимая к боковой стенке и закрывая ее для обзора. Похитители сворачивают вбок, на одном из самых крутых и неприметных поворотов. Поворот дополнительно загорожен стеной. Преследователи не обнаруживают хитрости еще и потому, что одновременно с уходом первой копии, появляется вторая копия инкассаторской машины. Но, в действительности, перед полицейскими посторонняя инкассаторская машина, в данный момент – порожняя. Их, безусловно, отпускают, подкупленные перевозчики – официальные лица, якобы по делам в парк. И в завершение одна маленькая хитрость: первая копия – копия лишь внешне, по дороге с ее боков успевают содрать пленку, сообщающую ей сходный облик, и открутить лишние крылья, выпуклости, вносящие вклад в форму поверхности. Ну ладно, вроде бы и все? Почти, а что если наблюдение будет вестись с воздуха? В дело вступят наша тихоходная авиация в лице мистера Риверса. Тот на бесшумных крыльях доисторических стрекоз со спины подлетит к жужжащему геликоптеру и поразит его в сердце острым копьем или метким выстрелом расщепит лопасти. И стопки хрустящих банкнот с ароматом экзотических блюд захвачены! Судя по всему, повара просто купаются в роскоши, не выходят из ювелирных, от косметологов. Кассовое заведеньице – этот ресторан, или они редко опорожняют свои хранилища? После приключений, захватывающих дух, требовалось на время затаиться, а заодно и спрятать где-нибудь деньги. Подыскали неплохое хранилище под крышей заброшенной фабрики, от коей не осталось ничего, кроме стен и железных контрфорсов.

 

 

План № 2. Secundum artem.

 

Перехват кейса инкассаторов значительно укрепил финансовое положение наших красавцев. И через месяц они осмелились совершить очередной налет. Пока они старательно репетировали, оттачивали каждый жест, старались придать побольше убедительности поступкам и словам. Новый план незначительно отличался от предыдущего. Но теперь они руководствовались принципом, согласно которому следует не побеждать всех в драке, а уметь оную избежать. Теперь все было проведено гораздо тоньше и элегантнее. Банк представлял собой крупное здание с несколькими подъездами. Инкассаторами оказывались гостями все время у одного неприметного подъезда, теперь же территорию около него подделанным решением организации, занимающейся укладкой водопроводных труб, избороздили отбойными молотками группа рабочих в оранжевых робах. Моментально непонятно откуда выбегал Сент-Джон и доходчиво объяснял: сегодня выручку будут передавать у другого входа и сопровождал их до этого места. Перед инсценировкой намеренно совершался маленький беспорядок у стен банка. Группа нетрезвых молодых людей принималась в порыве революционного брожения крушить окна первого этажа банка или ограду банка незадачливо пробивала иномарка начинающего водителя. Что-нибудь совершенно безобидное, но наделавшее бы много шуму. Хмурящиеся недалекие инкассаторы послушно правили бежевый фаэтон к иному входу. Там их снабжали чемоданами с ворохом поддельных купюр. Они, удовлетворенные, держали путь на базу, не подозревая об обмане. Через несколько минут подставная машина подъезжала к настоящему входу, предъявляла искусно подделанные документы и забирала доход. Как бы можно было объяснить подозрительную задержку «пареньков за деньгами»? Ведь, действительно, придется опоздать, чтобы не столкнуться с ними лицом к лицу. Первый выход: свистнуть заявку у истинных инкассаторов с указанным временем приезда и изменить его методом лазерного стирания. Сказать, мы де ничего не знаем, во сколько указано, во столько и приехали. Второй выход: заставить настоящих инкассаторов опоздать, искусственно создав на дороге пробку. Взорвать под магистралью крупную трубу, к счастью, в области инженерно-саперных работ Сент-Джону с его знанием подземной географии не было равных. То есть, поддельная машина пришла бы гораздо раньше настоящей и наскоро вымела весь доход. Неплохой расклад, согласитесь. Воспользуемся теперь краткостью плана № 2 и в оставшееся время кратко опишем канонические образы трех мстителей. Джозеф Сэммлер всегда засвечивался на камерах с языками пламени на голове, своеобразной прической, усвоенной им в день вынужденной экскурсии под снегом. Сент-Джон красовался круглой шляпой-котелком в духе американских прощелыг девятнадцатого века. Генриху посоветовали закрутить побольше косичек, в общем, он стал очень напоминать харизматичного пасующего французского «Тура» – Люка де Кергре. Кем в душе был Джозеф, все помнят. Чрезвычайно сложный портрет составил бы ему опытный психиатр: признаки мании, истерии, фобии, слабоумия, меланхолии, неврастении, кататонии, садомазохизма, некрофилии, мании величия и преследования, паранойи, шизофрении, фетишизма, нарциссизма, эротомании, беспричинной агрессивности, нездоровой скрытности и навязчивой тяги к сафической любви. Он бывал слаб, запуган, затем не находил в себе места для описанных страхов и опасений, негодовал на себя и на заставивших его чувствовать себя униженным. Иногда видел себя обделенным вниманием, осмеиваемым, он сторонился шумных торжеств, ему мнилось, будто он должен идти отдельной дорогой, он находил сладость в унижении, в самобичевании. Джозеф загонял самого себя в тупик, он отпугивал людей. Иногда он был ужасающе красив, иногда чудовищно уродлив, иногда в солнечный день, когда солнце висело у него за спиной, он вздрагивал оттого, что ему чудилось, будто он может провалиться в собственную тень на дороге, как в бездонную черную пропасть.

 

 

План № 3. Otium cum dignitate.

 

В качестве очередной жертвы борцы за справедливость выбрали крупную компанию по пассажирским перевозкам. На блестящих автобусах они организовывали дорогостоящие туры на несколько дней за рубеж, по городам России. И вот недавно они закупили с десяток фирменных машин на шести колесах, с известной звездочкой спереди. Заманчивое предложение, от которого наши корыстолюбивые друзья, почувствовавшие вкус к деньгам, их слоистому весу, их шершавой, пористой реальности, не сумели отказаться. Дело происходило зимой. Выпал снег, и приближались праздники. Автобусы гурьбой стояли на стоянке около посольства европейской державы. На дни всеобщего безделья была запланирована кража. Наняли водителей, состряпали документы, договорились со всеми на границе. Глухой ночью свет вырубили вдоль всего проспекта, хотя в посольстве и так бы никто не спохватился. Но пропажа могла бы обнаружиться днем, и чтобы избежать преждевременной шумихи, на месте уехавших автобусов возвели макеты из картонных коробок и засыпали их сверху снегом из снеговых пушек. Вроде как все на месте, ничегошеньки не украли. Автобусы колонной отправили в Польшу – рынок краденого транспорта со всей Европы, но обычно подержанные иномарки отправлялись, наоборот, из Германии, из Франции, а тут расщедрилась матушка Россия. Там можно было и спрятать их, по крайней мере, никто бы особенно и не пытался отыскать десяток автобусов в Польше. Это было абсурдно. Единственной проблемой оставались ментовские участки, щедрой щепотью рассыпанные по всему пути следования колонны. Обо всем было известно заранее. Большую часть объезжали по проселочным дорогам. В остальных случаях все делали по намеченному сценарию: подымали ложную тревогу, дабы отвлечь внимание от патологической активности на крайней левой полосе. Обычно Сент-Джон, прилетавший заранее, обстреливал сверху плоские крыши, обитатели придорожных участков разом теряли покой. Окончилось все очень успешно: комбинаторы выручили за сделку с «Мерседесами» кругленькую сумму, она покрыла все затраты. В каменном муравейнике поднялся большой скандал, похищение наделало много шуму. Полицейские ищейки разнюхивали что-то на каждом шагу. Яблоку не осталось места свободно упасть. Паспорт проще было не убирать в карман. В такой ситуации ребята приняли наиболее разумное решение: на время провалились сквозь землю, исчезли с лица земли. Не пересекая границ злополучного Города, оказались вне сферы досягаемости его длинных щупалец. Разумеется, Джозеф, Сент-Джон и Генрих пережидали опасное, смутное, темное время в полюбившихся им катакомбах. Выкидывали они и иные фортели, например, как-то раз нарядились в бомжей и оккупировали целиком одну лавку в подземке. Чинные пассажиры возмущались и бранились, но кто бы мог подумать, что рядом с ними, в столь неприглядном обличии едет гроза богачей и воплощение нонконформизма! Весь город служил ареной для их чудесных перевоплощений. Если бы кому-нибудь из тогдашних горемык-следователей довелось доподлинно узнать обо всех махинациях, подменах, инсценировках, что устраивали знаменитые заговорщики, то они принялись бы в каждом прохожем подозревать мятежника. Система признала свое поражение бездействием, власти в состоянии были только молча взирать на происходящее.

Собственно, об этом все. Пришло время провести некоторые параллели между Джозефом Сэммлером и мифическим зверем из библейских пророчеств. О числе зверя сказано так много, что великий смысл послания затерся и исчез, посему мы легкомысленно пропустим этот пункт. На звере сидела Жена, одетая в багряницу. В отношении к Джозефу же данное пророчество используется в переносном смысле. Вспомним измышления Генриха об истории, довлеющей над Сэммлером, об Ольге, которая обожала красные одежды. Опять же сам зверь вполне мог ничего не знать, о сидящем на его спине пассажире. Имя зверю было Вавилон. Вероятно, излишне упоминать о том, какой город был родным для Джозефа. Цепочка смыслов тянется от Вавилона к Риму, а от того через Константинополь к притону косности и разврата. И в нашей стране присутствовала эпоха преследования божьих людей. Зверь и сидящая на нем Жена зовутся Тайной. Ну, это не более, чем анаграмма, ее фонетическую разгадку мы оставим читателю. Зверю поклоняются все земные цари. Земные цари – ныне богачи, дрожащие над своим златом. И вскоре они примутся молить Джозефа о пощаде. Семь голов зверя – дань уважения географии Города с его набившими оскомину Капитолиями. Багряная жена, сидящая на спине у зверя, держит золотую чашу, наполненную мерзостями. Смысл пророчества темен. О каких мерзостях идет речь, неясно. То ли это кары, что скоро настигнут несправедливых угнетателей, то ли проклятая душа самого Джозефа, полная горя, страха, тьмы и отчуждения.

 

 

План № 4. O, sancta simplicitas.

 

Очень скоро друзья набрались смелости и вновь решились на вылазки, на хитроумные, мстительные операции. Тут, разумным мне думается, было бы объяснить: юные мятежники вовсе не считали смыслом жизни всякие поступки, нарушающие общественный покой и благополучие. Они в большинстве случаев сознательно избегали вредить обычным людям, среднего достатка. Среди же зажиточных они выискивали наиболее прославившихся своими гнусными поступками, грязными руками. Они не трогали людей достойных, интеллигентных, утонченных, которые бы почувствовали себя крайне неуютно, окажись они на мушке у пиратов современности. Острие атак было направлено на бизнесменов с бандитским прошлым, на взяточников, искусно манипулирующими связями в правительстве. Сильные мира сего пали их жертвой. Они могли бы стать бестолковыми мясниками и просто очистить мир от паразитов, под чью дудочку танцуют все остальные: нуждающиеся ли или страшащиеся их гнева. Ведь они вполне способны заставить дрожать и пресмыкаться любого в этой бесправной стране, кроме тех, кому нет имени и у кого нету лица! Но не желание расправы служило им путеводной звездой, а жажда обрести могущество. А на всю планету только один язык, на котором разговаривает сила – конечно деньги. Стволы и собственные кулаки – каменный век, бартерный обмен. Будущее в универсализации. А благодетелям найти себе место в мире прожорливых акул крайне сложно, у воротил бизнеса просто отличное чутье на великое множество проявлений альтруизма. Их мишенью был очередной миллионер, офисный паук, дергавший за ниточки паутины из своего кабинета. Они стали действовать тоньше, дабы не подвергать свои действия огласке. Врагов для начала хорошо бы разделить, а затем работать с каждым по одиночке. Заговорщики принялись за гнусное дело шантажа. Но, как бы получше выразиться, подавляющее большинство методов дурны не сами по себе, а из-за того, что находят применение в руках дурных людей и обращены на людей достойных. В рамках плана № 4 все было с точностью до наоборот.

Кремовые панели конторы со скоростью сверхзвукового лайнера устремляются в небо, загадочно молчит черный блеск однотипных окон. На бурливой поверхности главной водной артерии Города терпеливо зреет отражение здания на фоне скользящих троллейбусов и зевающих в полный рот пешеходов. Расцвели на стенах белые цветочки тарелок спутниковой радиосвязи и телевидения. Наняв специалистов, ребята достаточно быстро определили диапазон частот, в которых работали преемники и отправили бизнесмену парочку угроз коротких, но весьма точно определивших требования преступников. (Как вдруг жеманно заговорил неутомимый автор!) Они не ограничились информационной атакой. Хотелось бы напугать биржевого гения, мастера закулисных интриг, катающегося в достатке, будто сыр в масле. С этой целью они однажды подменили на ночном дежурстве штатного полотера и под покровом темноты пробрались в кабинет к шефу. Специальным раствором ребята написали краткое послание на окне кабинета. Сперва он был невидим, но после того, как хозяин кабинета очутился внутри, заговорщики с крыши дома напротив прошлись по надписи лазерным луч, и она полыхнула кроваво-красным. Послание повергло в шок бизнесмена, ему начало казаться, что каждый шаг его под контролем, что враги в состоянии воспользоваться каждой его оплошностью.

Генрих предложил, чтобы нагнать страху на потенциального благодетеля, с помощью подставных водителей несколько раз протаранить машину бизнесмена. Те ограничились штрафами, зато получили солидное вознаграждение от нанимателей. Его звонки прослушивались, были изучены подробности обстановки его дома, собственно, благодаря камере, установленной Сент-Джоном. Остановившийся на крыше небоскреба мистер Риверс, спустился на канате на десяток этажей вниз и лишь после всех манипуляций установил шпионскую аппаратуру.

В итоге терпению воротилы настал предел. Он сдался и пообещал доставить требуемую сумму в назначенное место. Однако забрать деньги незаметно, не попавшись при этом в лапы частных сыщиков и костоломов из его охраны, было задачей не из легких. Но ребята считались профессионалами в своем деле и не собирались проигрывать партию на всякой там мелочи, когда, по сути, все сделано. Последний шаг они обдумали особенно тщательно и разобрали обстоятельства до мелочей. Промашки возникнуть не могло, так как чемоданчик с деньгами страстно желал воссоединиться с долгожданными владельцами. Пункт передачи подобрали в центре рокового мегаполиса, посреди старомодных развалюх. Высокие здания, разбросанные в случайном порядке, удачно закрывали служивым обзор. Конечный пункт не торопились открывать, а посоветовали следовать указаниям, поступающим по телефону. Финансовому магнату устроили хорошенькую экскурсию по центру столицы: не все же за столом с бумагами париться! В конце концов, товарищ предприниматель очутился подле парадного входа некой гостиницы. На пороге стояла тележка с чемоданами, пока оставленная дворецким у дверей. Поступил приказ поставить чемодан в тележку и сваливать подобру-поздорову. Только купец успел сделать десяток шагов в сторону от гостиницы, как тут же шустрый малый с его чемоданом помчался по переулкам. Агенты в штатском, сменив позорные костюмы форменного обмундирования на облегающие туалеты от модных французских кутюрье, повылезали изо всех щелей, будто оголодавшие тараканы, и пустились вслед за долгожданным преступником. Но и он нехило был подкован: то и дело пересаживался с велосипеда на скутер, перемахивал через заборы. Через полчаса утомительного забега злоумышленника повязали. Им оказался житель беднейших районов Города, ну и пошла-поехала привычная похлебка криминальных хроник, колонка знакомств для быдла. Илью Соболевского скрутили и поволокли в камеру, бросили на сырой пол и собирались на следующий день подвергнуть допросу. С удивительной для столь крупного дела нерасторопностью полицейские не позаботились проверить свертки с деньгами в чемоданчике на месте. Тогда бы тревогу подняли гораздо раньше, хотя не спасла бы и их оперативность, Илья выгадал времени более, чем достаточно. Чемодан был до отказа забит фальшивыми купюрами. Это был вообще другой чемодан, не тот, что положил на тележку бизнесмен, а заготовленный нашей троицей заранее! Чемодан с оговоренной суммой забрал Джозеф. Никто и не подумал останавливать его или задавать ему вопросы, милиция-полиция участвовала в грандиозной погоне за подставным курьером. Многоопытные агенты попались на простейший трюк, просто и изящно. Но слишком уж была рискованна жертва Сент-Джоном, Иблис был ценной фигурой.

Никто из органов не знал в лицо Гарри Гудини нового времени. Никому в голову не пришло проводить подробный осмотр содержимого его рта, носа, в меру пышной прически. Бесшумно, как паук, крадущийся вдоль паутинки, как начало дня, робко выглядывающее из-за горизонта, как улыбка, озаряющая первые минуты влюбленности, Гудини, сложил детали, прихваченные с собой, в отмычку и отпер решетку. Он слился с воздухом в изоляторе, рассеялся дымом по коридору. Римейк человека-невидимки в условиях российской тюрьмы, милитаризированный Кайтусь-чародей, кто больше?

Левитация, порожденная продолжительным томлением в неволе, подбросила беглеца над острым углом стены и открывающейся двери. Он еле ускользнул от пристального взора тюремщика и шмыгнул в щель открытой двери незамеченным. Сторожа, охранявшего выход, он отвлек, разбив окно в коридоре помещения, и был таков!

 

 

План № 5. Valete et plaudite.

 

Ребята собрались в ресторане, на открытом воздухе. Они собирались обсудить проблему растущих прибылей, найти новые источники доходов. В Городе становилось небезопасно. Требовалось время, чтобы власти города отвыкли от них. Хотя бы немного усыпить бдительность представителей самых отсталых особей человеческого рода, принарядившихся в платья стандартных конфигураций, словно с целью облегчить собственное опознание для окружающих. Они развалились на стульях, изредка поглядывали на прохожих, тянули кофе из кружек, предлагали и отвергали один вариант за другим. Непросто, непросто, чего уж тут говорить, а никто и не обещал легких денег. Тяжелым трудом доставались им те самые крохи, что пока не нашли благородного применения. Легкие закуски, салаты: они просидели на воздухе часов пять. Джозеф начинал зябнуть. Генрих и Сент-Джон не прекращали жаркого спора. Джозеф в изнеможении перегнулся через спинку стула, и тут же вернулся в прежнее состояние. Сзади к их столику подходила официантка с подносом забрать опустошенные стаканы. Джозеф оглянулся на нее еще раз. Он в очередной раз с сожалением подумал: «Как жаль, что я не известный артист, и внешность у меня заурядная! Этим предположением я принижаю проницательность женщин в отношении оценки будущих избранников, ибо считаю, что они ориентируются исключительно на красоту. Что ж, хотел бы я быть уверен в обратном. Но не судьба! Да с чего же я сам так переполошился при виде официантки? Могу сказать точно, не всякая красота, не именно красота влечет меня столь сильно и непреодолимо! Прежде чем мы сумеем дать самим себе отчет в происходящем, мы уже поймем вот оно, это чувство. Вот, та девушка, которая может стать для нас смыслом всей жизни, ради которой мы готовы смириться со всем миром!» Светлые вьющиеся волосы, свободно спадающие до плеч. Спокойное, безмятежное, одухотворенное лицо будто светится красотой, нежностью. Преобладание в ее цветовой гамме светлых оттенков символично. Прическа распадается на отдельные пряди, касаясь плеч, одетых в сияющую белизной рубашку. Совершенство навевает на человека задумчивость созерцания. Перед божественной красотой мы склоняемся с большей покорностью, с большим смирением и кротостью, чем перед дулом пистолета. Мы поражены в самое сердце. И девушка подходит к их столу. Ставит чашки на поднос. Лицо немного покраснело. Джозеф смущенно отворачивается, потом спохватился: «Давайте я Вам помогу!»

– Ничего, я уже закончила, – отвечает официантка.

– Очень жаль, – сокрушается Джозеф.

– Что я уже окончила работу или что Вы не успели принять участие в этом пустяшном занятии?

– Я буду огорчен вашим уходом!

– Не стоит, это-то мне как раз не в тягость!

– Вам нелегко приходится работать здесь? – спрашивает Джозеф дрогнувшим голосом.

– Да нет, ерунда, я только подрабатываю, вместе с учебой в институте.

– Мы, вероятно, доставили Вам много проблем, пока сидели здесь?

– Нет, что Вы! Но сидите вы здесь уже долго. О чем это вы так увлеченно разговаривали?

– Увы, сейчас я не могу раскрыть Вам эту тайну, но обещаю, что расскажу об этом, когда мы придем в следующий раз.

– Я просто поинтересовалась, – говорит красавица и собирается уходить.

– Постойте, – Джозеф берет ее за руку. – Скажите мне, как все есть на самом деле, здесь не опасно работать?

– До сих пор было нормально, не знаю только, чем обернется наша встреча!

– Поверьте мне, у меня и в мыслях не было ничего дурного, но у меня есть одна просьба.

– Говорите…

– Обещайте, дождаться нас!

– Непременно, – официантка уходит.

Их новая кампания проходила далеко в Сибири, на местах добычи алмазов. Нетрудно было догадаться, чем друзей привлекли северные земли. Невинным занятием, они собирались поживиться дарами недр земли. Они совершили налет на сортировочный пункт неподалеку от гигантского карьера. Из гигантской ямы машины высотой в три этажа вывозили грунт, скрипя черными колесами и натужно ревя дизельными моторами. На глубине основных работ машины казались игрушечными. В процессе винтообразного подъема вверх из карьера, грузовики набирались сил и росли прямо на глазах. Сортировочный пункт располагался посреди пустыря перелопаченной земли. Вокруг него возвышались бетонные стены, как терновым венцом осененные колючей проволокой. Туда-сюда маршировали солдаты с автоматами наперевес и с приказом стрелять на поражение в каждого, кто осмелится посягнуть на драгоценный блеск ювелирных побрякушек. Преступники успешно изображали из себя ученых, специализирующихся в различных областях. Путешествуя по окрестностям, они отыскали высокую сопку на расстоянии полутора километров от предприятия. Прицел винтовки с радостью демонстрировал прохаживающихся вдоль забора солдат. Охрана явно не подозревала о ведущемся за ней наблюдении: солдаты между собой о чем-то переговаривались. Безлунная ночь стала союзником заговорщикам. Сент-Джон будто уснул, склонившись над прицелом. Щелкнул курок, и луна тут же снова скрылась за тучей, а дозорный с иглой в плече погружался в сон.

Через пять минут у стен сокровищницы уже подготавливали штурм Джозеф и Вадим Тараканов. Через стену они организовали переправу весьма оригинальным способом. Соорудили у освобожденной от патруля стены нечто вроде лебедки или подъемного крана, устроенного наподобие колодезных журавлей. В качестве груза использовались заранее заготовленные кирпичи. Вокруг стояла кромешная темнота. Джозеф уже перемахнул на журавле через стену. Спустя некоторое время за ним последовал Сент-Джон Риверс, но уже на крыльях бесшумного планера. Между прочим, неподалеку от места их переправы висел старый фонарь, и он мог изрядно усложнить их задачу. Поэтому Генриху пришлось использовать туманообразующие агрегаты. Ребята не использовали никаких фонарей, ориентироваться же приходилось по сделанным заранее пометкам. Метки отражали ультрафиолетовый свет и позволяли не заблудиться в темноте. Нанесены они были из винтовки. Генрих зловещим вороном сидел на крыше здания и усмирял сверху охранников, отправляя их надолго в глубокий сон. Джозеф без осложнений проник в обычное с виду здание. Стены раздражали взор белой кафельной плиткой. Недолго: тут же в здание отключается свет, а заодно и сигнализация, и видеокамеры. Джозеф проникает в хранилище, вокруг слышен топот ног тех, кто в спешке покидает здание. В контейнере лежит богатый улов. Драгоценные камни радостно отзываются на приветливое встряхивание дружной дробью тысячи неотшлифованных граней! В наушниках начинается отсчет, условленный сигнал, означающий, что пора двигаться в обратном направлении. В здании все заволокло дымом: постарался Сент-Джон, запихавший шашек в выходы от вентиляции на крыше здания. Несколько месяцев упорных тренировок по прохождению одного и того же маршрута с закрытыми глазами не прошли даром. План здания стандартной планировки они знали уже давно и успели все отрепетировать. Качественное ограбление – как музыка: долго репетируешь, а потом исполняешь в переполненном зале, и каждая ошибка чревата провалом. Поблизости – топот ног отряда охраны, теперь по лестнице вниз, с десяток поворотов в непроницаемой мгле, и бац – с разбегу в стену. Что-то они не учли! Не беда – окно неподалеку. Весом всего тела Джозеф вышибает окно с рамой, вытаскивает припасенный крюк и в падении цепляется им за канат. Конец каната держит Сент-Джон, он относит канат со скользящим по нему Сэммлером за стену. Джозеф спрыгивает на песок, его уже поджидает на песчаном байке Генрих. Треск мотора гармонично сливает с рокотом заработавших автоматов. Охранники сообразили, в чем дело и, взобравшись на стену, стали обстреливать кортеж заговорщиков оттуда. Их ожидал пренеприятный сюрприз: брошенный на произвол судьбы журавль неожиданно заходил ходуном, сбрасывая стрелой лебедки охранников с их позиции. Внутри был, оказывается, маломощный мотор!

Через день к путешествующим натуралистам нагрянули инспекторы с вопросом: «А не видели ли они чего-нибудь подозрительного?» Любители родной природы – простые парни, приехали отдохнуть, развлечься по-своему, по-ученому, насилу оторвались от микроскопов. Любите и жалуйте гостей с далекого запада. Друзья честно смотрят им в глаза. Отвечают на все вопросы, подумав, но не долго, не смущаются, явно ни о чем не подозревают, не знают об ограблении века, о похищенной горе алмазов. Представителям алмазодобывающей промышленности пришлось убраться, несолоно хлебавши. Единственной проблемой оставалась проблема вывоза алмазов из этой глуши: поселок городского типа с развитой промышленностью, ветка железной дороги местного значения, автомобили здесь от сотворения мира или их заарканенными притащили с большой земли на вертолетах. Путь к отступлению – или через аэропорт, или через тайгу на своих двоих. Но вскоре весь район будет оцеплен и прочесан с собаками и военными, после приезда милиции население города увеличится вдвое, – лишь только они поймут, что грабители собираются не шутить, а крупно заработать на этом деле. Воровство ведь доходный бизнес, сначала вкладываешь: в разведку, в информацию, во время, в течение которого должен жить и питаться, в аппаратуру, оружие, инструменты, затем стрижешь купоны. Никто не считает процент дохода относительно, вложенных средств. Все понимают, не сегодня, так завтра ты можешь загреметь в лапы органов, тебя могут подстрелить. И хорошо, если останешься жив, инвалидом, а не окочуришься на месте. Еще в столице приняли решение лететь по-человечески самолетом, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. С планером поступили достаточно остроумно, разобрав его и свернув в рулон, после этого он стал напоминать каркасную палатку. Как же обойтись с камешками? Даже впаянные в подошву ботинок, алмазы были бы обнаружены на рентгене. Кулинарное решение пришло к ним, словно с небес: решено было обмазать камешки в безвредном клее и обвалять в молотом кофе. Таким образом, сокровища становились неотличимыми от обычных кофейных зерен. Трюк сработал, и друзья доставили бесценный груз в Москву. Не имеет смысла вести речь о длительном процессе распродажи камней за границей. Скажем просто, все прошло успешно, и казна заговорщиков пополнилась очередной стопкой открыток из ада, символов бесчестья, залогов людской ограниченности, фотографий дьявола, сложенных сетей Вельзевула. Какой-то великий смысл заключен в безликости денежных купюр, в их схожести. Мертворожденные близняшки-рабы, меняющие хозяев по несколько раз за день. Вообще неплохая идея пришла как-то в голову Генриху: «А что, если организовать свое новое государство из трех человек? Причем флаг мы выберем с самого начала, до выбора территории, где будет государство располагаться. Флаг в виде огромной купюры. Банкноты размером с дом. Каждое утро играет гимн, и поднимают флаг. В качестве гимна, непременно, «Money» Pink Floyd. Но что за валюта будет осенять здание нашего немногочисленного парламента, государственной думы? Легко догадаться: наиболее котирующаяся на сегодняшний день. Государство изменников и приспособленцев, финансистов, апогей рыночной экономики. Ну да ладно, сладкая утопия мешает нам жить».

 

 

План № 6. Pons asinorum.

 

Марафон созидания денежных средств из пустоты либо чужих карманов продолжался. Не так давно ребята неофициально помогли задолжавшему банкиру расплатиться с кредиторами. Тот клялся им в вечной дружбе, хотя сумма по их меркам была уж совсем небольшой. Взамен они потребовали от него одного: хранить язык за зубами и, кроме того, обеспечить местом их немногочисленный штат. Они сделали своим помощником прекрасную официантку, талисман их команды, благодаря которому авантюра с алмазами прошла успешно. Руководствуясь классическим пособием Конан Дойля, они решили немного увеличить свое состояние. С этой целью они навестили дружественную Белоруссию, сняли нежилое здание и устроили костюмированный бал, грандиозную бутафорию. Натащили кучу станков, чье назначение оставляло немало вопросов, но дело было не в достоверности, а в масштабах и первом впечатлении. По полу разбросали немного фальшивых стодолларовых бумажек. Легкий ремонт и иллюзия наспех покинутого здания. После сих действий они стали старательно раздувать слухи о существовании подпольных типографий по печатанию бумажных купюр. Пресса была настороже, все ждали скандала и разоблачений. Вскоре наш братский народ обнаружил гигантскую фабрику, по подделке денежных знаков США. Шумиха была страшная, вы понимаете, белорусы – народ шустрый, все начали сдавать зелень в кассы, стремясь, как можно скорее, избавиться от меченой валюты. Зеленая лихорадка перебросилась и на российские земли, здесь ее появление восприняли с меньшим ажиотажем, но закон пропорциональности все равно привел к значительному скачку курса. Ребята только этого и ждали и начали напротив скупать доллары по дешевке. Идея была стара, как мир.

Но ребята продолжали придумывать новые варианты. Теперь они организовали подставную компанию, правовую поддержку обеспечил банкир. Компания занималась организацией досуга для богатых людей, заскучавших от роскоши, забывших о страхе и нужде. Они сыграли на любопытстве ко всему новому и нестандартному. Генрих предложил проводить инсценировки ограблений с участием клиентов за приличные суммы, оружие и боеприпасы были настоящими. Первый раз они устроили настоящую инсценировку с погромом недостроенного гастронома. Клиенты знали о подлоге, но это не умаляла удовольствия от приключения и гордости оттого, что ты участвовал в настоящем ограблении. Акция рекламировалась, как пейнтбол в условиях городских джунглей. Под броским лозунгом: «Почувствуй себя мерзавцем!» Клюнули очень многие, например, детки послов и президентов торговых компаний. Вместе с клиентами обсуждали план, советовались. После трех приключений от желающих ограбить супермаркет не было отбоя. И вот настал момент развязки, с оттяжкой стреляет ружье, повешенное еще вечером. Четвертое ограбление оказалось настоящим, но о мелкой подробности было осведомлено всего лишь три человека, если принимать во внимание официантку, то четыре. Нападение совершили на один из монструозных торговых центров, что опухолями разрослись вдоль кольцевой автодороги. Человек двадцать в камуфляже и с автоматами выбегают из автобуса на площадь перед супермаркетом. У охранников позевывающих в темной комнате с экранами наблюдения кофе в кружках выходит из берегов. Доблестные организаторы подбадривают нападающих, однако они одеты в обычную одежду, затертую в потных глубинах утреннего метрополитена. Они пропали с разбегающейся толпой и проникли в универмаг с черного хода. «Приветствуем вас, о ведра и швабры!» Не торопясь, с ленцой ребята наряжаются в рабочую одежду безобидного синего цвета. С другой стороны помещения слышны крики и выстрелы, в ангарного типа магазине никого. Они приветствуют напуганную кассиршу, ободряют его и советуют ничего не бояться. У главной кассы бок о бок стоят питекантроп и неандерталец. Взглядом сверлят ряды полок, заставленных консервами. Не хватает капающей слюны с тяжелых челюстей.

– Как дела мальчики, – начинает Джозеф.

– Вас никто не пытался ограбить? – поинтересовался Генрих.

Качки, нахмурившись, молчат. Вопрос не из легких, все понятно.

– Пошли вон, чумазые гориллы, – грубо обрывает дипломатические потуги товарищей Сент-Джон.

У охранников срабатывает условный рефлекс, и они послушно двигаются в сторону грабителей. Метр – и ребята попадут в лапы верных псов капитализма. О, сладкое бремя условностей, как на короткое время приятно остановиться под твоей крышей и заговорить с благородным негодованием, со страстью обличителей и проповедников! Но грабители были невозмутимы. Джозеф отходит влево, Вадим, осененный монументальной прической, в противоположную сторону, Сент-Джон, оставаясь на месте, выхватывает саблю из-за спины и хвать по ногам бугаям. Охранники дружно падают, как подкошенные. Ребята уже сложили выручку супермаркета в рюкзаки и собираются покинуть и магазин и клиентов, оказывающих отчаянное сопротивление настоящим полицейским, которые, по их мнению, не на шутку разгорячились. Пока внимание сил правопорядка отвлечено на ищущих острых ощущений русскоговорящих яппи, истинные преступники на паленой легковушке мчатся по кольцевой с деньгами в мешках.

«Угнетает не страх, угнетает однообразие, сколько можно повторять самих себя, копировать поступки из прошлого в настоящее. До каких пор это времяпрепровождение не надоест? Хотя, по идее, мы стараемся не для самих себя», – приблизительно такие мысли посещали всех авантюристов. Но они держались и старались не поддаваться влиянию минутного отчаяния.

– Красавица, мы стали богаче еще на несколько миллионов рублей, – Джозеф, улыбаясь, сообщает официантке приятную новость.

– А что произошло с теми новобранцами, отвлекавшими внимание полиции?

– Об этом мы узнаем из новостей.

– Отвратительный поступок, как вы могли так поступить с людьми, доверившимися вам? Представляю, что творилось у них в душе, когда они узнали об истинном положении дел. Потрясение на всю жизнь.

– Знаешь, куколка, мы с тобой учились в одном институте, если мне не изменяет память. Я помню каждый момент наших безмолвных встреч. Ты робко или случайно поднимала на меня глаза, и я трепетал, я думал: это неслучайно, это что-то сулит мне в будущем. Мне тогдашнему, мне – студенту с глазами, покрасневшими от бинокуляра. Я боялся тебя, твоя власть была в твоем обаянии, твое величие – в неземной красоте, в том, какое влияние оказывала на меня твоя ангельская внешность. Меня одновременно одолевало столько опасений, столько страхов, я предан был множеству устремлений. И я был убог, неуверен в себе, краснел и пятился при виде опасности, малейшей трудности. А однажды, ты увидела меня, всмотрелась в меня попристальней, видимо, от того, что никогда не делала этого раньше, и просто рассмеялась. Это ли было не предательством? Мне было горько и обидно, я стерпел боль и обиду и пошел дальше. Как я сумел это вытерпеть, не забыв горький для моего самолюбия момент? Скажу так: мы получаем память в обмен на страдание, которые нам причиняет чувство времени! И теперь, можно сказать, я наслаждаюсь своим величием на фоне бедствий, окружавших меня в ту пору. Я вырос…

Джозеф разворачивается и направляется в сторону выхода. У него на пути оказывается Генрих. В шутку он начинает декламировать:

«Мы одиноки. Нам нужна подмога.
Друзей ценить нам надо. Их немного».  

– Я погорячился, – соглашается Джозеф, – не знаю, что на меня нашло.

– Не беда, я бы тоже ни за что не согласился вернуться в свой прежний мир. Пусть и этот не идеален, но можем изменить его для себя. Мы вольны не прислушиваться к велениям собственной истории, благо ее просто нет, – заметил Сент-Джон.

– Философия – чудная вещь, но только в промежутках между основным занятием: наметилась неплохая операция, – встревает Генрих.

– И это нам говорит поэт!

– Заметь поэт, а не философ: есть тьма любителей мешать два этих ремесла…

– Все-таки не мешало бы выслушать твой план Вадик, – возобновляет свое участие в общем разговоре официантка.

 

 

План № 7. Brevi manu.

 

Вот, как обстояло дело: метро в Городе стало чем-то вроде культа. Символом перенаселенности. Это общественный институт взаимоотношений. В метро люди встречаются и расстаются. Дарят друг другу цветы и отвешивают пощечины. Заводят детей в переполненных вагонах и погибают под чугунными колесами составов. Метрополитен – огромный храм людей делового образа жизни. Здесь досыпают и доедают, спасаются от дождей и морозов. Метро – символ равенства и всесилия человека, достигшего пределов на небе и в глубинах земной тверди. Этот ад обязан пройти более-менее каждый.

Официантка еще помнила, как утром по дороге в институт попала на пик пассажиропотока. Тогда перед местом возможной остановки дверей выстраивалась целая очередь до приезда поезда. Сзади подходящие люди с разгону, словно приливные волны, бились о существующую толпу, пододвигая ее к краю. Проезжающий поезд едва не калечил людей впереди очереди зеркалом для машиниста.

Все испытывали недюжинную потребность хоть как-то выместить свою злобу на этот свинарник, на этот скотный двор. Тот, кто черпал выгоду из увеличения цен на билеты, на проездные, по мнению наших героев, мог бы делать это не столь откровенно. Общественному транспорту, вообще, неплохо бы стать бесплатным, а тут – ни капли разумного альтруизма. Ситуацию решено было исправить, совершив рейд за выручкой по билетным кассам грохочущего подземелья. День операции выбирали недолго, исходя из того, что наибольшую выручку метро получает в конце месяца. Хронологически в эти дни через ненадежные руки кассирш проходит наибольший процент от общей прибыли. Именно тогда все закупаются проездными на ближайший месяц. То есть, в один из последних дней месяца, решено! Охраняются кассы практически никак, исключение составляют пухлые милиционеры в юбках с элегантно болтающимися на талии кожаными кобурами. Новый жанр эротических фотографий – эротика милитаризма. Опаснее – последствия: либо нагрянет закамуфлированная группа захвата в наушниках и с автоматами, либо их как-нибудь опознают по записям развешанных тут и там телекамер. Требовалось пресечь осложняющие обстоятельства и не допустить развития сюжета операции в неугодном направлении. Бывший радист, отставной специалист в области радиоэлектроники, обиженный на судьбу низкой пенсией и невниманием бывших боссов пошел ради них на многое. Ребята посулили ему солидный оклад, и он обещался на время операции заглушить сигналы раций. Затем встроил в их внутреннюю телефонную сеть примитивное устройство, которое по желанию моментально размыкало их сеть.

С камерами поступили хитрее: со срочным заказом обратились в фирму по производству устройств с элементами жидкокристаллических экранов. Согласно контракту устройства основное время должны были оставаться прозрачными, затем по сигналу, они становились непроницаемо черными. Таким образом, электронный свидетель оставался не у дел. Поехали дальше! Во второй половине дня должен быть совершен налет, потому что вроде бы в обеденный перерыв вырученные средства не передаются в общую кассу или хранилище. Понимают черти: самое опасное – собирать большую сумму денег в одном месте. Они взрываются охотнее бочки с порохом. Три человека участвуют непосредственно в изъятии финансов из лап поработителей народных масс. Официантка займется корректировкой их действий, а затем подхватит их на машине и заберет. У большинства станций самого красивого в мире метро два входа, и, следовательно, две кассы, поэтому необходимо будет разделиться, дабы не пробегать по станции несколько раз. Итак, к бою!

Ровно в 18:00 по местному времени три человека спускаются по лестнице в вестибюль станции метро «Тушинская». Сент-Джон Риверс заходит со стороны пригородных поездов, Джозеф Сэммлер и Генрих со стороны автобусных остановок. Моментально закрываются шторки на камерах. Обе группы идут по подземному переходу, приближаются к залам с турникетами и кассой. Синхронно открываются две двери и Тараканов с Мартином Фьерро заходят в зал. Оглядываются – из милиционеров нет никого. Прямиком к кассам. Джозеф пытается открыть деревянную дверь, ведущую внутрь, но она заперта. Тогда Генрих кладет вместо денег бланк с посланием: « Без шума и криков, все тысячные купюры и стольники из кассы – нам! Не вздумайте нажимать вызов милиции. Все провода уже перерезаны».

Женщина долго читает записку, словно не понимает написанного. Когда Генрих стучит стволом по стеклу, она резко поднимает голову, будто только очнулась: «Мадам, пожалуйста, не делайте глупостей, это не нужно не нам, не Вам. Вы же можете навредить и себе, и своей семье». Кассирша с криком вскакивает со своего места и убегает. Джозеф прыгает и ногами выбивает стекло: «Все приходится делать самому!» Осколки повсюду, руками в перчатках он собирает деньги в пакет. Застегивает молнию. Вдруг выбегает заспанный мужик, его поведение грозит обернуться катастрофой, но Генрих сшибает его с ног рукоятью пистолета.

– Отчего же они так самозабвенно борются за то, что принадлежит не им, за то, что с лихвой будет возмещено страховкой. Если изжившие себя идеалы им милее белого света, пускай тонут в крови!

Женщины, проходящие к кассе, видят осколки и брызги крови на стенах. Они визжат и убегают.

– Андрей Николаевич, включаем помехи для раций, – приказывает Джозеф радисту!

– Приехали, мать вашу, я и не заметил вначале, как появился этот мужик, пришлось его уложить! Дерьмо, дерьмо, как все неудачно! – сокрушается Генрих.

– Пустяки, он придет в себя, еще здоровее нас будет. Нам надо спешить, Илюша уже заждался нас.

Ребята перепрыгивают через заграждения и бегут по платформе. Сент-Джона пока нет, они беспокоятся.

А вот как проходили дела у мастера винтовки и сабли. Едва он толкнул блестящую створку дверей, ведущих к кассам, как тут же натянул черный эластичный шарф на лицо. Японские самураи ступили на просторы русских земель с целью борьбы за порабощенных простолюдинов! Скоморох, сменивший пестрый наряд на одеяния больше идущие старухе с косой. Тучный милиционер в фуражке набекрень не оставляет выбора молодому убийце. Риверс с разбегу падает на правое колено и скользит по облицовочному камню; глазом приник к прицелу – три тяжелые пули из литой резины моментально оглушают полицая. Сент-Джон крадется к кассе. Кудрявая баба средних лет позади него, неожиданно заголосила: « Боже мой! Что же это делается. Днем уже людей губят. Кровь русскую пьют, ненасытные. Что б ты издох, проклятый ворюга!» У встречной явно истерика после увиденного. Но Илью это сильно задело, и он не захотел оставить это просто так.

– Ох, глупое созданье, только бы шум поднять! Цел этот милиционер, ничего с ним не случилось. Но вот, что я скажу: как иначе мне помочь людям, не имея на то средств? А, если мне для этого требуется гора денег? Я же ради таких, как вы, стараюсь, чтобы вам потом лучше жилось. И ваша анафема мне вместо благодарности и слов поддержки. Бюргеры, подобные вам просыпаются в каждом, но нужно уметь шагнуть дальше правил и приличий и уметь взглянуть на ситуацию другими глазами, например, тех, кому сейчас нужна поддержка, но ее ни от кого кроме нас не получится получить. Да, что тут говорить! – не стану я тут с вами время терять: все без толку, не переубедить!

Риверс с силой рвет за дверную ручку, та отрывается, грабитель нелепо растягивается на полу. Тогда саблей он бьет по стеклу. Страшный треск, столпотворенье. Тенью Соболевский проникает в кассы, срывает солидный куш и пропадает улыбкой с лица обманутой возлюбленной, обнаружившей вместо обещанного сюрприза обычную измену. Не чуя ног, летит наш герой вниз по эскалатору, укоряя себя за время, потерянное за разговором. На одних руках скользит по резиновым поручням движущейся лестницы. Затем пружиной выпрыгивает вперед.

18:06 – где же Джозеф и Генрих? А они, не дождавшись друга, превысившего допустимый лимит времени, сели в пришедший поезд. Сейчас он на глазах у Риверса отчаливает в неизвестность. Но еще есть шанс исправить ошибку. Илья бросается в погоню и в решающем прыжке хватается за выступающие части последнего вагона. Обычно они служат для крепления последующих вагонов. Хотя, раз такое дело, и для прогулки сойдут. Вихрем уносит Соболевского вглубь туннеля. Он трепещет и старается не разжать онемевшие руки. Под ногами мелькают шпалы, поблескивают рельсы, в истерическом танце вьются провода. Сент-Джон немного приподнимает тело. На полном ходу ногу заносит на, как нельзя более кстати, появившуюся приступочку, с тем, чтобы оттолкнуться от нее и в прыжке схватиться за деревянные ручки вдоль дверей. Руки, вспотевшие от волнения, соскальзывают по деревянным поручням. Ногами в пластиковых сабо Сент-Джон бьется о несущиеся в противоположную сторону шпалы и его тело разворачивает в воздухе вверх ногами и впечатывает в дверь вагона. Свет приближающейся станции приводит его в чувство. Он спрашивает в микрофон: « Где Джозеф и Генрих?»

– В пятом с начала поезда вагоне, сейчас на Щукинской, но вы едете до Октябрьского поля, – отвечает официантка.

– Значит, я их почти догнал, на Октябрьском поле я свою часть выполняю!

Илья Соболевский, как ни в чем не бывало, заходит в вагон. На него почти никто не обращает внимания. Он дожидается появления декораций, соответствующей станции. Четким шагом следует на середину станции. Оттуда подает условный знак приятелям, и они расходятся в разные стороны.

18:11 – вторая атака на кассы, спрятавшиеся в стеклянные забрала. Включены затемняющие насадки для камер. Смутный дух надвигающейся катастрофы уже витает в воздухе. Джозеф и Генрих, ободренные счастливым появлением Сент-Джона, легко взбегают вверх по лестнице. Запрыгивают на блестящие серым блеском турникеты, сворачивают к кассам. Загоняют длинный рычаг для взлома в щель между дверью и стеной. Треск деревянных панелей, замок поддался очень скоро. Джозеф для устрашения вынимает пистолет.

– Давайте, уважаемые, не скупитесь! – мягко уговаривает он кассирш. – Щедрым в жизни везет, так-так, полтинники можете оставить себе, а сошлитесь на нас! Браво, ваша станция выбилась в лидеры! Солидная выручка!

– Хорошо, теперь не задерживаясь быстрее вниз, мы должны успеть на следующий поезд.

С противоположной стороны станции в красивейшем подкате Илья Соболевский в черной маске с узкой щелью для глаз, сбивает с ног охранника и прыскает ему в лицо аэрозолем с усыпляющим раствором. Тот моментально засыпает. Не обратив внимания на его недвусмысленные одеяния, кассирша наивно спрашивает:

– А вам что требуется?

– Все тысячные бумажки! – без лишней скромности отвечает Сент-Джон.

– Вам в пакете или так? – очевидно, она привыкла к нестандартным просьбам.

– У меня есть с собой, сваливайте сюда. – Генрих протягивает ей мешок.

18:14 – каждая группа у пятой колонны со своей стороны передают мешки ребятам школьного возраста, дожидавшимся их здесь заранее. Те спокойно следуют к выходам и растворяются в толпе. Это были специально нанятые ребята, которые за солидную плату должны были забрать у грабителей груз и передать его на поверхности курьеру. Курьер ехал специально намеченным маршрутом от одной станции метро до другой на машине, занятой поливкой улиц. После того, как водитель отъезжал с людного места поблизости от станции метро, он, упаковав деньги в непромокаемый мешок, бросал их в бак с водой, и ехал дальше. После Октябрьского поля грабители проехали до Полежаевской и собрали выручку уже там. Выходить именно на этой станции имело смысл, поскольку около этой станции оканчивалось множество троллейбусных линий, и сотни людей расставались со своими средствами именно возле касс, расположенных над раздвоенной платформой станции Полежаевская.

Затем бросок до Баррикадной и совместная атака на станцию с выходом в одну сторону. Однако сбором дани их посещение зала с коричневыми стенами не ограничилось. В 18:30 расхитители народных богатств с уверенным видом зашли в подсобное помещение на станции и полностью сменили одеяния. Со сменной одеждой в подсобных помещениях их ожидала наготове уборщица, соблазнившаяся солидными премиальными от компании грабителей.

Нападению подверглись разные выходы станции метро Киевская. Решающим фактором, говорившим в ее пользу, был пассажиропоток с известного вокзала. Очень оперативно они перебрались на Арбатско-Покровскую линию, где разрушительному рейду подверглись Смоленская с ее длиннющим эскалатором и огромный пересадочный узел станции метро Арбатская.

В 18:45 ребята тряслись долгим пролетом на мягких креслах, свойственных поездам этой почтенной линии. Но вдруг поступило тревожное сообщение, говорившее о готовящейся засаде на Площади Революции. Джозеф резко открыл двери поезда, и они прыгнули из вагона в темноту тоннеля. Там, словно букашки, они уцепились за толстенные кабели, развешенные вдоль стен тоннеля, и трепетали, ожидая, когда прогремит состав, расцвеченный окнами с зажженным светом.

После описанного приключения они побежали вдоль пути, трясясь от пережитого приключения. Впереди уже бежал Сент-Джон Риверс, хорошо знакомый с сетью подземных переходов. По вентиляционным шахтам, вверх и вниз, непрестанно сворачивая и изменяя направление, они неслись под городом, растревоженным вестью о гигантских масштабах ограбления.

– Мы выходим из метро где-то около площади трех вокзалов, – передает Сент-Джон официантке, – поджидай нас в трейлере неподалеку от центральных касс.

– Планы поменялись?

– Финальный аккорд, иначе все усилия были зазря!

– Будь наготове красавица, мы провернем все очень быстро.

– Осторожнее там, не забудьте про маски и перчатки, не хватало еще засветиться в органах таким дурацким способом, – беспокоится Алиса. (Автор до сих пор не называл ее имени)

Конечно мысль, пришедшая в голову грабителям, была здравая. Выручка центральных железнодорожных касс в десятки раз превышала выручку отдельных вокзалов и уж тем более касс метро. Однако последовательная атака на вокзалы города-блудницы, скорее всего, не прошла бы, потому что в этом случае легче было бы выявить алгоритм их действий, и гораздо труднее было бы утаить состоявшееся нападение. Теперь же после ограблений станций метро, нападение на центральные кассы казалось крайне оригинальным и неожиданным, этаким ходом конем. Создавалась видимость рациональных действий и глубокого расчета, а не спонтанных наитий.

В помещениях центральных касс более сорока окошек, половина из них работает в каждый момент времени, около каждого очередь. Многие покупатели билетов приобретают билеты не только для себя, но и для группы, с которой они собираются в путешествие. Цена билета в одну сторону редко меньше тысячи рублей, с учетом всего этого к середине летнего дня в руках столичных представителей сети железных дорог должно были сосредоточиться неимоверные суммы.

Автоматная очередь в потолок.

– Внимание, – кричит на весь павильон Джозеф Сэммлер, – кассы берут технический перерыв на полчаса, просьба покупателям на время покинуть здание во избежание сложностей технического характера!

Люди одетые по-летнему легко, с обгоревшими руками, открытыми животами, вываливающимися грудями торопятся к выходу. Кружевные белые одежды не могут сдержать напор удушливых испарений тучных тел. Дети держат за руки взрослых и с ужасом глядят на новых посетителей. Грабители сохраняют олимпийское спокойствие. Мимо них проходит рослый лысый, костлявый мужик с укороченной на бабский манер майкой. Джозеф с маской натянутой по самые глаза провожает его неотрывным взглядом. Мужик останавливается, руки в боки, нагло сверлит глазами:

– Тебя чего-то не устраивает?

– Да, твоя педерастическая внешность.

Мужик, работая на публику, собирается шагнуть в их сторону. Но Сент-Джон реагирует на его поведение однозначным образом, винтовка нацелена в корпус:

– Хочешь получить пулю, говори сразу, иначе получишь дополнительный приз, или немедленно убирайся!

Наконец можно приступать к работе: сигнализация отключена, камер так и не было обнаружено. Сент-Джон перепрыгивает через загородку и представляет весомые аргументы продавцам билетов на их рабочем месте. Генрих сторожит вход, Джозеф идет с внешней стороны от перегородки. Некая старушка замешкалась и еще оформляет покупку желтоватого клочка бумаги. Сэммлер терпеливо ждет завершения сделки. Картинный жест по окончанию:

– Специальный приз, как самому сознательному и толерантному покупателю, Вам возвращается стоимость билета! Пожалуйста, – он заглядывает в окошко кассы, – верните госпоже…

– Полевой.

– Госпоже Полевой стоимость билета, пожалуйста, – примите от нас с нижайшим поклоном, чаще ездите на поездах Российских Железных Дорог, – протягивает Джозеф старушке ее деньги.

– Спасибо, спасибо.

Ранцы наших друзей изрядно потяжелели. Солидная выручка, самая крупная за последнее время. Они, торопясь, бегут к фургону, захлопывают дверь, на полной скорости летят к Кольцевой. Погони пока не видно. Толпа народа теснится возле выходов на Тушинской. Беспрепятственно, выезжают они из Города и следуют к условленному месту, где их дожидается машина для уборки улиц, с деньгами, утопленными в баке.

 

 

 

 


Оглавление

10. Часть 10
11. Часть 11
12. Часть 12
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!