HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Иван Азаров

Охота на отражение

Обсудить

Сборник рассказов

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 24.09.2007
Оглавление

2. Аргентинские мотивы тевтонского диспута
3. Взгляд изнутри
4. Дурной поступок

Взгляд изнутри


 

 

Милостивые дамы и господа, по причинам, от меня не зависящим, повествование мне придется вести не через свои уста. Поэтому прошу не держать зла на того самоотверженного человека, который взялся за нелегкий труд переводчика. Так как прочность нашего контакта со временем будет ослабевать, то последние из рассказанных событий будут наименее достоверны. Роль безымянного посредника между мной и вами будет увеличиваться и вам так или иначе не узнать всей правды. Но в достоверности самых первых из описанных событий я ручаюсь.

С чего бы начать? Я был таким же, как ты, живым и ранимым, застенчивым и заносчивым. Как ты, не любил шумного общества, с головой уходил в любимое занятие. Я не был одарен ничем от природы. Но я был упорен. Что-то мешало мне пользоваться проторенным путем. Я грустил и терзался. Еще чаще я просто скучал. Я любил забывать своих друзей, любил мнить себя отшельником, особенным, исключительным. Вместо непосредственного общения я из робости довольствовался мысленными сценами. Мне доставляло странное удовольствие растворять впечатление и поглощать его вновь в небывало малых концентрациях. Чтобы даже различить было трудно. Чего я этим добился? Вероятно, научился мечтать об общении, научился жестоко и безбольно ревновать, видеть обольстительные сны. Я стал скрытным и много следил; приходя домой, я не знал, как объясниться перед родными. Меня не замечали в классе, на меня не взглянула не одна девушка. Мне не разбил лицо ни один хулиган. В итоге произошла катастрофа: летом я потерял ее след. Вначале она не вышла из дома утром, как обычно. Затем с горя я уехал на воды. Не желая никому из читателей угрызений совести, я не упомяну того собрания, в котором наши встречи были обрамлены вполне законными основаниями. Увидев ее в первый раз после летних страданий, я сразу почувствовал неладное. Это был будто другой, новый для меня человек. Вскоре она перестала появляться на собраниях, но однажды я успел заметить ее цвета на балконе. Я спросил мальчика справа, отчего N. не спускается вниз, к нам. Он постучал себе по голове и отвернулся. Пришлось повторить вопрос. Снисходительно и раздраженно отрок поведал, что N. беременна. Этого я никак не мог ожидать. Мою сердцевину будто выгрыз коварный червь. Потеря цели равноценна утрате ориентиров, в особенности для таких недалеких людей, как я. Провалявшись всю ночь на устланной листьями осенней земле опустевшего леса, я, похоже, заболел. Я перестал отвечать на вопросы своих родителей, потому что мне было лень издавать звуки. Мне было тяжело вздохнуть; на груди словно уже лежало надгробие. Из-за того, что пища могла вызвать у меня лишь тошноту, тело мое совсем ослабело. Голова упорно не желала оторваться от подушки. Я покоился на промятом овале матраса, застеленном простынями. Большую часть времени спал; в мое существование ворвалась новая сила, которая, как тяготение, влекла меня на дно сновидений. Я кашлял, сперва громко, в этом случае звук можно было образно сравнивать с медленным движением ядра по жерлу пушки, в котором множество неровностей и препятствий, обреченных на слом. Это было больно и неприятно. Я конвульсивно вздрагивал и корчился. На смену этому виду страданий пришел новый, более изощренный, хитрый. Если прежний был похож на штурм крепости, тот этот – на длительную осаду. Попытку взять измором. Колючий зимний холод. Это был гарпун, усеянный шипами, с каждым движением проникающий все глубже, враг, единственное условие победы которого – мое существование, движение, попытки избавиться от проклятой болезни. Посреди ночи я приподнимался лежа на локтях и слепо сверлил взором дверь своей комнаты. Затем обессилено падал, закрывал глаза, сглатывал и звал тех, кто принес бы мне попить. Это была единственная необходимая мне вещь, которая впрочем, заставляла страдать меня еще сильнее: меня охватывала дрожь. Я чувствовал холод и мне грезился высокий берег с уходящей вверх лестницей, шум океана позади и щелканье зубами вокруг. Ко мне приходило много людей. Они заставляли просыпаться, кашлять. Кололи мои пальцы острыми иглами, били резиновыми молоточками мне в грудь. Не думаю, чтобы кто-нибудь из них был причиной последовавшего облегчения. Кашель перестал причинять мне боль. Я выпил один раз бульон и улыбался маслянистыми губами. Ночью я попытался сходить в туалет, но несколько шагов стоили мне стольких сил, что я плюхнулся на скользкий линолеум кухни, куда явился за водой. Головой я облокотился на ободранную стену и стал глядеть на темное небо. Меня стал терзать страх: каково это – быть одному? Так я и заснул на кухне. Мое тело стремительно худело. Гордо выступала ажурная клеть ребер, впадал бесполезный желудок. Кожа щек доверительно прилипала к зубам, выпадали волосы. Руки стали напоминать куриные ножки, хорошо высушенные в духовке, вытянулись и заострились в суставах. Рано утром установилась приемлемая температура: не зябко и не очень пекло. Какой-то прозрачный туман вздумал заслонять стену по правую руку от меня. Задул редкий ветер, вдалеке закричали чайки. Рядом стояли около борта кровати мама с папой, брат и две сестры. Я удивился: а почему вы не в школе? И погрозил младшей сестре, не вздумай прогуливать. Она притворилась, будто не слышала моего замечания. Где-то наверху зазвенел звонок. Я спросил, отчего они смотрят на меня непрестанно. Мама, виновато и вымученно улыбаясь, ответила, что им будет меня не хватать. Моя семья будто закачалась, стоя на паркете. Брат отвернулся, я тихо заплакал, несколько слез лучами очертили мое лицо. Я, спохватившись, понял, что меня обманывают, и крикнул в отчаянии: «Что происходит со мной?» Но они стали опускать глаза или прикрывать их руками, охватывая пальцами голову. Задул призывный ветер. Властная рука разрубила канат. Моя семья стала уменьшаться на глазах. Плача, они махали руками и утирали слезы. Вскоре они скрылись из виду. Маленький челнок вез меня по морю. Управлял им нищий лодочник. Разговаривать со мной он не пожелал, только вздохнул, когда я спросил, везет ли он меня за границу, чтобы я лечился у американских врачей. Правда, нельзя исключать и того, что это был шум волн. Вез он меня примерно сорок дней. Точно сказать я не в состоянии, так как все время был день. Не существовало на этом море солнца, которое было обязано заходить. Я предполагал, что это полярные широты. Спал я скорее по привычке, чем из-за необходимости. Что самое удивительное: за это время мне так и не захотелось ничего съесть. И еще на половине пройденного пути я был уверен, что все приключение мне снится. Вскоре эту гипотезу пришлось отвергнуть, ибо столь длинные и сложные сны мне не приходилось еще встречать. Всему свое время, и вскоре мой перевозчик высадил меня на пустынный берег, покрытый серым песком. Я хотел его поблагодарить, но он так и не повернулся ко мне лицом. И уплыл вновь в море. Доступной была лишь узкая полоска вдоль берега, мнимая перспектива была загорожена стенкой интересного устройства. Через нее проходили руки и ноги, и что-то неощутимое сдерживало тело, напоминающее плотную струю воздуха. От безделья я двинулся по часовой стрелке, если спиной повернуться к морю. Уточню: я был абсолютно наг и лыс. А так как я не привык испытывать удовольствия весьма сомнительного толка, то два других принципиально разных, концептуальных занятия были: купаться в море и исследовать свойства серого песка. Также производные из них и их сочетание с изучением свойств загадочной стенки. Так как за этой прозрачной стенкой шел подъем, то по поведению бросаемого через стенку песка было трудно сказать, соскальзывает ли он по ней или падает на обрыв за ней. Также из-за скудности полудневного освещения невозможно было отличить серый песок склона, смоченный водой, и просто начального окраса. В итоге даже возможные гипотетически развлечения практически оказались неосуществимыми. Прибоя прилегающий к пляжу водоем не испытывал, заход в воду был простым и приятным. Но вода нагрелась точно до такой температуры, когда она становится абсолютно неощутимой для человека. На расстоянии метров пяти от берега дно становилось горизонтальным, закрепляя уровень воды на высоте моей шеи. Однообразие описанной обстановки начинало меня утомлять, однако сохраняя неудобное ощущение оригинальности. В один из промежутков между времени моего бодрствования произошло нечто новое. Слева появилась человеческая фигура. Причем с самого начала она обладала некоторым начальным размером, то есть ей удалось пройти до определенного расстояния незамеченной мною. Я сел в позу лотоса и принялся ждать. То был человек пожилого возраста с местами поседевшей бородой. Одет он был черную средневековую кофту с узорами, шитыми серебряными нитями. На груди висел медальон, державшийся на цепи. Обут посланник был в черные сапоги с маленькими декоративными шпорами.

– Здравствуйте, – начал я.

– Привет, – ответил он вполне дружелюбно. – Ну, как, не соскучился еще тут сидеть?

– Не знаю, здесь я перестаю четко ориентироваться в состоянии своей души.

Он понимающе покачал головой.

– А тебе, я вижу, понравилось наше изобретение, – старик ткнул мыском сапога стену.

– Да, неплохо, натурально так сделано.

– Ну, то-то же. Знаешь, сколько мы на это сил ухлопали?

– А чего, много?

– Спрашиваешь! Если бы ее здесь не было, то такие бы, как ты, разбегались по пустыне. Ищи их потом. Заметь, что при любом раскладе мы будем виноваты: приходится терпеть инспекторов, ревизоров, отвечать на все эти запросы сверху. Выхода нет, между прочим, для многих из вас это является полезной терапией.

– Но так детально прорабатывать?..

– Понимаю. Все проблемы, так или иначе, исходят от самих людей. Один из основных постулатов нашего мироустройства – постулат доброй воли, которой заключается в полной произвольности переходов из одного состояния в другое. Другое дело, что иногда мы вынуждаем, подталкиваем вас к определенному решению. И многие из пришедших сюда отказались бы продолжать путь, заметив логические нестыковки наших декораций. Они бы приняли это за сон и решили не рисковать понапрасну. В итоге наша организация получит массу новых проблем, связанных с перенаселением прибрежных территорий. Как ты поймешь на своем дальнейшем пути, это основная проблема человека – искать объяснение, выявлять везде логические связи. Без этого вы никак. Хотя верно одно – то, что мы знаем действительно, – факт. Следует воспринимать его в отрыве от всего остального, рассматривать, как исходную точку размышлений. Ваше дело быть зрителем, а не критиком, вам положено любоваться картинами, а не изучать краски. Ух, впрочем, у нас не так много времени. Кое-что ты сумеешь понять и сам.

– А….

– Да?

– Мы сейчас отсюда свалим?

– Все верно, – заверил меня старец.

– То есть побережье – это нечто вроде перевалочного пункта?

– Образно выражаясь, да.

– И мне предстоит выбирать?

– Ты торопишь события, не в моих правилах волочить путников за собой, также я не люблю идти у них на поводу. Покурим на дорожку. Ты не против?

– Я не курю, к тому же я болел астмой.

– Знаю, про это можно забыть. Да и это немножко другое.

Он вынул небольшую трубочку и задымил. Дым пах церковными благовониями и восточными ароматами, сладковатый запах тлена и приторные испарения мертвых тел. Я некоторое время безропотно сносил эти мучения, но после того, как старик особенно красноречиво направил облачко в мою сторону, я вспылил и потребовал прекратить эти опыты. Он неожиданно быстро убрал деревянную закорючку в широкий карман и взглянул на часы.

– Поздравляю, ты рекордсмен, – сказал он с улыбкой и протянул мне руку. Молча я повиновался. – Обычно сдаются гораздо раньше, чем ты. Я люблю терпеливых. Терпение – ключ к воротам успеха. Выносливость и упорство приятнее таланта на ощупь. Талант – гладок, как лед, как зеркало, талант нем, талант безличен, талант – готовая пустота, выбор, сделанный до твоего рождения. Талант – фора, поблажка, его использование – признание собственного безволия.

– Чего же тебе надо? Истребления отметин судьбы, ненависти к господу, бесплодных попыток, стоящих громадных усилий, но приводящих к результату, достижимому гораздо меньшими усилиями, человеком к этому расположенному.

– Нет, я хочу не покорства, а борьбы, мне противно довольство. Мне нужно скульптурное воплощение желания, сугубо плотское, реальное. Мне доставляет удовольствие видеть муки противоречия мира существующего и воображаемого. Боль – на удивление отрезвляющий фактор, мобилизующий человека. Это немного по нашей части. Поэтому я могу делиться с тобой частью доступной информации. Нам, грубо говоря, поставляют лишь материал. Мы же делаем из него статуи.

«Впрочем, это нам ни к чему», – добавил старик, оглянувшись. – «Пора и честь знать». Он поднялся с песка, отряхнул штаны и двинулся вдоль берега. «Весь вопрос в том, чего мы сами хотим. Хотим ли мы хорошенько отдохнуть, или, быть может, изведать много новых земель, часть из которых не похожа ни на что из уже виденного, или нам хочется вернуться назад, чтобы узнать много нового о том, что нас окружало раньше?» Я ответил, что второй вариант мне кажется наиболее предпочтительным.

– Второй, так второй: своя рука – владыка. – Он вынул из сапога ключ. – Но должен тебя предостеречь: прежде чем что-нибудь предпринимать, хорошенько оглядись. Не наделай глупостей. Этот путь выбирают немногие, потому там все несколько не, так сказать, все проработано. Будь осторожен! И до неминуемой встречи. Суетливый организатор наугад ткнул ключом в живописную стену. Аккуратно прорисованная дверь медленно отделилась от общего массива стены. Темнота непознанного подтягивала мой взгляд. «Тебе сюда». Я кивнул. «Ну, удачи. Если что, мы тебя отыщем сами, можешь не волноваться насчет этого».

Пульсирующая темнота небытия, намекающая на близость секрета смысла жизни, берущего начало из озера вечности, подпитываемого бурлящим потоком времени. И все в таком роде. Страх и сумятица заблудшей души. Смятение и пробуждение первобытных инстинктов. Ни кончиками пальцами, ни корнями волос я не чувствовал ничего из того, что могло бы намекнуть на близость возможных границ. Куда я шел? Чем я руководствовался? Только привыкшие к свободе ступни касались прохладного пола. Нам не было дано никаких ориентиров, и, тем не менее, мы пришли, куда приходят все. Табличка «выход», намалеванная на широкой доске. В скобках: просим извинения за причиненные неудобства. Что ж, простим, могло быть и хуже. Я до сих пор не верю в то, что услышан тобою, редкий читатель. Или это обольстительная иллюзия, на грани двух миров. Я панически боюсь быть неуслышанным. Самое большое наказание для моей истерзанной души будет ее немота. Это страдание, которому нет равных. Хоть что-то, но останется после меня. Самая малость, одна строчка хотя бы. Неужели никто не в состоянии оказать мне такую услугу? Но, видимо, я уже брежу. Где критерий достоверности этих картин? Существуешь ли ты, мой посредник? Знает ли он о моем существовании? А вдруг это ничтожество запишет все заслуги на свой счет? Существую ли, наконец, сам я? Из принципа буду продолжать.

Я пришел обратно в свою комнату. Брякнулся на свой относительно новый диван. Мой родной! В комнате было все по-прежнему. Да, но сняли календарь со стены, соседствующей с дверью, ведущей в коридор. И на столе было прибрано. Видно, готовились к моему приезду. Очень хорошо, я и сам соскучился. На бежевой исчерченности плотной текстуры дивана валялась резинка для волос. Что за японский бог? – добродушно я ругнулся про себя. Девицы совсем распустились. Скрипнула отворяемая дверь. Здравствуй, дорогуша! Чего это ты свое барахлишко раскидала? – весело начал я. И попытался взять резинку, но пальцы по непонятным обстоятельствам соскочили с матерчатых кружев. Я плюнул на резинку и повернулся в надежде дождаться ответа. Но сестра даже не повернула головы в мою сторону. Демонстративно она продолжала перебирать книги в шкафу. «Ну и черт с тобой, не хочешь разговаривать – не надо, могла бы, между прочим, быть поприветливей!» По пути на кухню я встретил брата. «Ты-то хоть скажешь мне, в чем дело?» – обратился я к нему. Загадочно молчали и все остальные члены моей семьи. Это также не было притворством, замыслом против меня. Они и вправду не замечали меня. Я хлопал их по щекам, дергал за волосы, щипал за носы. Никто не подавал признаков возмущения или обиды. Я также не мог оказать какого-либо мало-мальски стоящего механического воздействия на них. Они стали для меня неподъемными, либо я для них бесплотным. Ничего стало невозможным менять в обстановке комнаты во время их присутствия. Вещи, предметы обстановки удивительным образом залипали в интерьере, когда в комнате или на кухне оказывались люди. Я теперь не мылся, ибо стал неуязвим для грязи, я перестал ходить в туалет, также как и не чувствовал теперь голода. Думал написать им послание, когда буду один в комнате, но, очевидно они не могли разобрать моих иероглифов. Только досадовали из-за перепачканной бумаги; как можно было подать им знак? Я так и не придумал. Организация нашего загробного существования была безупречной. И никто из внешнего мира не мог и подозревать о том, что мы ежедневно кружим подле них. Проходя по улице, мы натыкались на людей, которые, не замечая того, отшвыривали нас со своего пути. Из-за нездорового ли любопытства или от ощущения безысходности я, забыв об осторожности и, напротив, подбирая подходящую кандидатуру, выходил на проезжую часть. Это напоминает сны: растущая на глазах физиономия грузовика, увеличивающееся расстояние между фарами, веселая дробь мотора и запах перегоревшего масла. Ко мне, избавитель! Глупая машина ограничилась грандиозным броском наших потрохов через всю магистраль. В задумчивости пришлось посидеть на городском газоне, подражая злостным нарушителям перевернутой морали мегаполисов. Другая попытка выяснить природу собственной личности была продиктована известным примером из отечественной литературы, сменившим апокалиптический железнодорожный окрас на бытовой автомобильный. На сей раз грузовик вмял мою бестелесную грудь в асфальт, подобный тягучей резине. После того, как изображение машинного нутра сменилось над моей головой монохроматичным куполом небес, асфальт, как ни в чем не бывало, выплюнул меня назад. Наряду с лишением всех гражданских обязанностей мне совершенно непедагогично были даны вполне перспективные права. Вначале я научился ходить через двери, не отворяя их в традиционном смысле. Визуально этот мир напоминал прежний, но стоило приглядеться, и выступали доселе незамеченные фрагменты, обрывки, силуэты. Никому же не приходило в голову использовать единственную створку входной двери, как дверь двустворчатую. Стоит напомнить, что перед нами лишь модель явления принципиально нового. Я сравниваю понятие из неизученного класса понятий с обиходным термином. Пусть это не введет вас в заблуждение. К тому моменту, когда я пришел к осознанию этого факта, я уже провел все из вышеперечисленных опытов, поэтому не воспринял в штыки и эту часть моей жизни. Так как с уверенностью мог заявить, что она не похожа ни на что из уже происходившего со мной. Наибольшее удовольствие из прежних ощущений мне приносили запахи. Я подолгу простаивал возле булочных и улавливал ароматы молодого хлеба. Число моих открытий росло: я научился повелевать ветрами и впрягать их в свою колесницу. Отныне я не был обязан пользоваться транспортом бомбоубежищ, прятаться по углам вагонов. Еще не в полную меру, но уже довольно ясно я стал представлять преимущества своего нового положения. Почти у каждой предмета есть свое нутро. При наличии необходимой сноровки можно проникать в это нутро, где содержится множество переключателей. Есть примитивные предметы, у которых нет переключателей, например, камень на улице, на что ему они? У большинства – по одному переключателю. Как нетрудно понять, изменение положения переключателя переменяет свойства тел. На словах это так. Реально же во всем этом достаточно непросто разобраться, нигде не написано, что произойдет, если ты нажмешь на ту или иную кнопку. У живых существ великое множество переключателей разбросано по всему телу. И работа на них больше напоминает искусство, нежели инженерную работу, так как выбор надлежащего управления происходит интуитивно, по наитию. Работа с управляющей субстанцией напоминала каждую встречу разные предметы. Однажды покорный пластилин или полотно черно-белых клавиш. То же обстояло и с людьми: я пробовал менять их настроение, весь спектр эмоций я проиграл на разнообразных бесхитростных физиономиях. Для разнообразия я вызывал непривычное для них чувство гнева и глядел, как они беснуются в кругу ошарашенных друзей. Исходя из того, что нормальное состояние каждого человека было комбинацией многообразия простых эмоций, их личный инструмент звучал еще до моего вмешательства. Стандартная мелодия любого индивидуума уникальна, возможность повторения исключена.

После открытий этой части вашего мира с новой точки зрения число открытий стало уменьшаться. Я скитался бы так без дел и дальше, если бы не помощь организаторов. Ангел в одеждах цвета ночного снега или лепестков яблони, благоухая, приземлился ко мне на стол. Раздвинул крыльями стопки ненужных книг и предложил:

– Не хочешь перейти на должность рангом повыше?

– Смотря в чем будут заключаться мои обязанности.

– Неверный вопрос, – сказал крылатый невозмутимо.

– В смысле?

– Вся сложность не в этом, – зубной щеткой проходясь по перьям. Гораздо проблематичнее совершить то, благодаря чему ты получишь эту награду.

– Медаль, денег, личного водителя?

– Отнюдь. Ты вернешься к обычной жизни человека. Кстати, паренек, ты когда-нибудь смазывал крылья жиром?

– Да не приходилось.

– А я вот второй месяц не могу привыкнуть. Ну, тогда я полетел. Ах, да, я ж ведь не сказал, что ты должен сделать. Короче говоря, для получения такой привилегии тебе необходимо уничтожить все ответы.

– Какие ответы?

– Не знаю, мне так передали, подумай, я полагаю, ты вполне способен дойти до этого самостоятельно, раз мне поручили тебе это передать.

– Тогда, счастливого пути.

– Удачи. Разрешишь, я руки у тебя помою: в жиру все перепачкал.

– Если родственники не заметят, то пожалуйста.

– У тебя нет сейчас родственников.

Ангел покинул меня, я, положив локти на колени, провожал его взглядом. Все остальные для меня, как звери в клетке, в аквариуме. Даже не догадываются о моем существовании. По сути, я в выигрыше, так как все их поступки для меня перестали быть тайной. Я даже могу разгадывать их мысли, анализируя внутреннюю музыку. Я вижу все насквозь, мне доступны все секреты этого мира. Но здесь скучновато, пора домой. Я еще достаточно молод, чтобы ехать по морю в обратную сторону, ведь перевозчику, наверняка, невесело одному ехать на тот берег. Но это видимая сторона дела. Мне же предлагают от чего-то избавиться. Хотя любое уродство имеет право на существование. Определенно, не следует торопиться с решением. Вначале следовало понять, о каких ответах шла речь. Ответ есть только как следствие вопроса. А вопросы могу задавать лишь я, так как кроме организаторов и неживых предметов я никому недоступен. Но ни люди, ни неодушевленные предметы меня не могут услышать. Следовательно, вопрос необходимо понимать, как метафору действия, вызывающего неслучайную реакцию. Это разумное предположение надолго осталось для меня бессмысленным. Я вскоре и забыл думать об освобождении, так как мысли мои были поглощены новым открытием: оказалось, что внутри каждого человека наряду с инструментом из рычажков, живут черная и белая мыши. Просто они прятались при моем приближении, но, наблюдая за нутром человека достаточно долго, можно их увидеть. В поисках пищи они мечутся по нутру и наступают на клавиши, извлекая из инструмента музыку. Вероятно, глубокий смысл имела следующая особенность: мышки были привязаны к потрохам цепью, к тому же обе мышки были жестко привязаны к концу одного прутика, что не позволяло им приблизиться друг к другу. До тех пор, пока руки сами не поднимались прикрывать зевающий рот, я пытался отыскать различие в этих мышах у различных людей. Размеры животных разного цвета сильно варьировали у разных людей. Но меня не оставляла надежда отыскать что-то новое в поведении мышей. Заблудившись, я зашел в квартиру без окна, в которую запросто залетал ветер, раздавая квартирантам свежеопавшие листья. Я изучил их строение и обнаружил, что у одного моего сверстника мыши не привязаны и свободно общаются между собой. Меня это чрезвычайно поразило и я стал брать их к себе домой на выходные, чтобы рассказать им свою историю. Вдохновившиеся моей болтовней, они передавали историю своему хозяину. Тот послушно фиксировал ее. Я окрестил его работу Небесными Списками. Это годилось на роль обходного маневра, легального обмана организаторов. Моя история останется при мне, пройдя очищение. Очищение избавлением ответов.

Я все-таки просек, что это за штука. По моей гипотезе ответом был результат игры на внутреннем инструменте стандартной мелодии некоторой персоны. Ответом на него, на этого человека. Оставалось лишь добыть собственную мелодию. Правы будут те, кто предположил, что я пошел за ней на собственную могилу. Там я обнаружил пухлые одежды с пустотой внутри, из которой лилась приятная мелодия. Заучив ее, я отправился домой, ловя ласточек ртом, как мух, и выплевывая их назад. Взбив кудри проходящей школьницы, я подсчитал, что Новый Год успею встретить в семье уже новым человеком.

 

 


Оглавление

2. Аргентинские мотивы тевтонского диспута
3. Взгляд изнутри
4. Дурной поступок
518 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 18:28 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!