Ощутить ноль

На этом, пожалуй, можно завершить «научную» часть повествования. Как можно убедиться, к рассмотрению метафизического аспекта бытия строгий научный подход едва ли применим, поэтому кавычки здесь в полной мере оправданы. Как правило, приходится оперировать переносными смыслами, а куда именно их переносить и стоит ли ими обогащать свою смысловую «палитру» – это уже вопрос личных предпочтений. «Метафизическое» свободно от пространственно-временных ограничений, так что допускает некоторую произвольность при проецировании его «содержимого» на «слайд» субъективного восприятия. А «монстры формализации» вроде гильбертова пространства – слишком уж обобщённые понятия, говорить об адекватной развёртке которых на приличную формальную теорию пока преждевременно.

Тем не менее, некоторые выводы можно сделать со всей однозначностью. Например, о том, что этот мир создан, имеет определённый замысел и предназначение. Что зачастую вызывает две крайние реакции: от полного отрицания до полного... Даже не знаю, как это сказать одним словом, поэтому назову условно первую крайность «материалистической», а вторую – «идеологической», и проведу по этому поводу следующие соображения.

Сторонники первой «крайности» – они как бы пытаются всё свести к движению вездесущей материи, а все наши ощущения, переживания – это так, «побочный эффект», не обращайте, мол, внимания. Во втором случае имеем множество способов «объяснить необъяснимое» – каждый на свой лад. Я бы рад здесь выступить в роли кота Леопольда, и сказать что-нибудь примиряющее, вроде того что все они по-своему правы, если бы не древняя «традиция», согласно которой любое учение, идеология или мировоззренческая концепция становится (если не задумана изначально) средством манипулирования. То есть вторая «крайность», она, как и первая: исходя из самых благородных побуждений, связанных со стремлением к истине, может обернуться другой стороной «медали» и превратить познавательный процесс в нечто прямо противоположное по смыслу.

Эта тема станет предметом дальнейшего обсуждения, здесь же я стараюсь затрагивать нейтральные аспекты – «чиню», так сказать, свой «примус», придумывая «расширенную версию» парадигмы. Быть совсем уж нейтральным не получается, так как, стирая грань между названными «крайностями», приходится признавать, что наука в её текущем состоянии – лишь одна из идеологий, со всеми свойственными ей атрибутами: приверженностью догмам, борьбой с конкурирующими идеями и даже неудобными фактами, просачивающимися сквозь дыры «решета». Многих учёных эти факты оскорбляют настолько, что они начинают с ними активно бороться. Факты, в свою очередь, обижаются на учёных и плодятся сверх всякой меры, досаждая им ещё больше. Ну и так далее, пока научная картина мира не будет подвергнута фундаментальному пересмотру. «Рубить» её на корню, конечно, не обязательно, но хотя бы ради приличия следовало бы признать те явления, которые игнорировать и дальше становится совсем уж ненаучно – ма-а-леньких таких фактиков, но о-о-чень неудобных для сложившихся стереотипов научного мышления. Есть, правда, некоторые сложности, не позволяющие всё свести к «догматизму» или «недобросовестности» учёных, и даже в какой-то мере оправдывающие их побуждения «блюсти чистоту» научного метода. Прежде всего, они касаются воспроизводимости описанных выше «эффектов». Только вот воспроизводить эти явления, похоже, теперь нет надобности – раз уж они доступны для наблюдения «невооружённому третьему глазу».

Вообще-то, я избегаю описаний – главным образом потому, что не вижу в этом смысла. Если человек столкнулся с этими вещами, то он поймёт, о чем идёт речь, если же нет, то скурпулёзность описаний вряд ли скажется на их убедительности. Например, чтобы понять, как «работает» «материализация мыслей», необходимо, помимо внешних проявлений, иметь представления о моём внутреннем мире, о котором у вас вряд ли сложится адекватное представление даже при всём моём желании его дать. Поэтому, подкрепляя свои выводы реальными, не побоюсь этого слова, проявлениями, приходится предельно упрощать описания, жертвуя точностью в пользу ясности. При этом подразумевается, что существует достаточное их количество и они достаточно убедительны для того, чтобы прийти на их основе к статистически достоверным выводам.