Путешествия снов

 

 

 

Доктор просил рассказать, не случалось ли в последнее время каких-то особенных событий, стрессов сильных. «Может, у него была депрессия или что-то в этом роде? Иногда это, знаете, случается, как некая, нм-мм... Хотя такое, откровенно говоря, случается вообще редко! Так вот, когда это всё же случается, то, скорее всего, это защитная реакция – человек бессознательно не хочет просыпаться и остаётся в своих снах, где ему, по-видимому, намного комфортнее…»

Ирина уже плакала. Каждое слово доктора было доказательством её вины... Но, всё-таки, как эгоистичны люди! (да мужа, конечно, имела в виду).

– Да, доктор, – говорила она сквозь слёзы, – были стрессы. Несколько дней назад мы поссорились. Очень поссорились. Эти дни мы даже не виделись почти, а тогда наговорили друг другу кучу... много того, что совсем не надо было говорить. Вы понимаете?.. Ох, я думала всегда только о себе. – Слёзы так и лились, угрожая намочить бумаги на столе у доктора. Видимо, оттого он, не отводя взгляда от женщины, отодвинул их дальше к краю стола. – У меня всегда дела, всегда третье-десятое... Боже, доктор!

– Да, – сказал тот с готовностью. – Но ему хотелось, чтобы она уже перешла к сути.

– Если он умрёт, – сказала женщина, – я себе никогда не прощу!

– Да ну зачем так? – улыбнулся собеседник в белом выглаженном халате. – Это совсем не та хворь, от которой умирают. Я вам даже больше скажу: во сне люди живут лучше, в плане здоровья, чем здесь, наяву. Они даже не стареют... почти.

– Да? И сколько же он может так проспать?.. – Захваченная другой мыслью, она на минуту забыла о слезах.

– Бывали и месяцы, – углубился в статистические воспоминания врач, – а иногда, хотя таких случаев единицы, и годы проходили. Одна женщина, помнится, я читал...

– Годы, – прошептала Ирина. – Значит, он не постареет – а я...

 

Доктор несколько секунд не мог понять, потом вздохнул и опять попытался вернуть её к действительности.

– Послушайте, давайте не будем об этом, о годах... С тех пор как такие случаи происходили, прошло немало времени. Медицина сделала шаг, найдены методы от уймы болезней... и от этой, наверное, хотя мне точно и неизвестно, – тихо добавил он. – Но сдаваться нет причин, унывать... Так что вы говорили, о стрессе?

– Стресс… Да. Большая ссора. Я сказала, что он ни на что в этой жизни не способен, а он... Но, доктор, я была неправа! Он столько всего добился! Он же из бедной семьи, в самом деле! Он окончил с отличием школу, в институте красный диплом... Кстати, мы с ним познакомились, когда у него был выпускной, а я была только на первом курсе. Пока я закончила, у него уже была аспирантура и очень приличная работа. А за эти годы он столько всего сделал! Ну, пускай в последнее время...

– Что – в последнее?..

– В последнее время, может быть, год, он, знаете, как-то охладел. Ко всему. Он просто ходил на работу, потом приходил домой – и ничем не интересовался. Столько возможностей упустил, где достаточно было небольшого усилия! Но он только усмехался – так грустно, знаете. Из-за этого мы и ссорились. Я пыталась его вытащить, но это меня и раздражало... Да, наверное, раздражения было больше. А теперь... – Опять блеснуло в глазах, дрогнула губа. – Мне кажется, я его не понимала. Я же даже не поинтересовалась, почему он стал таким?!

 

– Кризис. Среднего возраста, – сказал опытно доктор. – Такое у многих бывает, теряется интерес к жизни, соответственно, возникают все предпосылки для депрессий. А депрессия, сами знаете… Я думаю, весь спектр цветов меняется лишь чёрно-серыми оттенками.

– Но почему, почему это случается? И ведь не каждый – не каждый же засыпает, как он! Другие переходят этот… порог.

– Да, большинство переходят, – говорил доктор спокойно голосом перешедшего, а то и прошедшего мимо совсем. – Некоторые становятся угрюмы и пессимистичны. А иные кончают с жизнью – всякое бывает.

– Но из-за чего это? – испуганно спросила Ира. – Что за кризис? С женщинами его не бывает?

– Значительно реже. Некоторые психологи считают, потому... Впрочем, версий тут может быть множество.

– Почему, скажите.

– Ну, потому, считают они, что женщины более легкомысленны.. То есть, не так серьёзно относятся к своим мыслям и идеям.

После этого они молчали. Затем обсудили ещё некоторые организационные вопросы, касающиеся содержания больного в клинике. Потом доктор встал и проводил бедную женщину в коридор.

– Идите, идите, – сказал он, касаясь её плеча, – вы уже третьи сутки здесь почти безвыходно. Идите, отдохните, наконец, развейтесь... В конце концов, он просто спит. Если изменения в состоянии наметятся...

 

 

*   *   *

 

Изменений в состоянии не было или они были слишком малозначительны и неприметны... Словом, всё это продолжалось целых шесть лет.

И это стало чем-то обычным. Содержание Петра в клинике легло немалой обузой на плечи семьи, учитывая, что раньше большую часть денег зарабатывал именно он. Но Ирина не хотела ничего слушать: «Его нельзя перевозить домой, ему может стать хуже! И кто будет вводить ему поддерживающее – вы, что ли, мама, или ты...» Сначала она каждый день приходила в больницу, потом через день. На третий год установился окончательный ритм: три раза в неделю. Реже этого нельзя было, но и эти посещения напоминали, честно говоря, не визиты к человеку, а какие-то флористические ритуалы: как, например, какой-нибудь верный традициям предков японец приходит к своему дереву и сидит возле него, иногда молча, иногда говоря что-то…

Пётр спал.

Ирина приходила к нему, иногда рассказывала ему новости, делилась наболевшим. Бывало, подкатывало снова, и она просила прощения, до сих пор уверенная, что стала причиной такого его состояния. Иногда эти визиты были приятны, как-то очищали, а то угнетали порой – он ничего не отвечал, никак не реагировал... Вроде, живой, а в то же время... Он, в самом деле, никак не менялся лицом, не старел. Но это было неважно – менялась она, и тут уже кое-что щекотало подспудно, она сначала не пускала мысли, но с каждым месяцем, с каждым годом противилась меньше и меньше... Вина уходит, остывает, остаётся природная, да и разумная надобность.

 

И вот она сидела и говорила ему (прошло целых шесть лет и два месяца с лишним):

– Петя... – Она могла уже говорить теперь совершенно спокойно и открыто, а сначала стеснялась таких «диалогов», всё оглядывалась на дверь. – Петь, ты можешь меня понять? Возможно, ты бы понял, но... Что за глупая ситуация!  Да, Петя, я не знаю, что делать. Вроде бы всё хорошо, и я не прочь приходить к тебе и дальше, хоть всю жизнь!.. Но есть и жизнь другая, мы о ней совсем забыли… – Под «мы» она имела в виду себя и спящего мужа, который наверняка забыл не то что о другой, но совсем и об этой! – Вот так получается, что я могу провести всю свою оставшуюся молодость возле тебя... Нет, ты не думай, я не открещиваюсь, я не отрицаю ни своей вины, ничего!.. Но, Петя… Пётр!

(Пауза).

– Я же ничем тебе не помогу... И, в любом случае, я буду приходить к тебе. Но вот в чём вопрос: в праве ли я... Ох, если б ты мог хоть слово сказать!..

Вздохнув, она покачала головой, встала и пошла к двери.

Пётр тем временем открыл глаза, ощутил странную чрезмерную затёклость во всех членах, даже одеревенение… и сказал целых три слова:

– А... который час?

Ирина остановилась и отдёрнула свою руку от дверной ручки – ей показалось, что та ударила её электричеством. Стояла она, как ей показалось, очень долго; потом слегка повернулась и... не успев, в общем, удостовериться собственными глазами, потеряла сознание.

 

Теперь уже жена была в лежачем положении, а муж улыбался ей с кресла из другого конца комнаты.

– Ира, – улыбнулся ласково и невинно любимый муж. И будто всё отлично, действительно, хорошо – как раньше... впрочем, немного по-другому… Или нет? Она поняла, что если начнёт сейчас всё взвешивать и переосмысливать, случится обморок №2 – это просто придавит её, она не выдержит. Она совсем не была готова… Она думала, он ещё долго, может, всегда, по крайней мере, много лет... А потом как-то вдруг!.. Но, конечно, не так неожиданно...

Тут подошла медсестра и немного изменила, смягчила картину – склонившись к Ирининому уху, объяснила, что у пробудившегося работа мозга восстановилась пока далеко не полностью. А в воспоминаниях, сказала сестра, он, кажется, вообще не видит никакой нужды.

– Мы сказали ему, что вы его жена, – он спросил, как вас зовут. Ирина, сказали мы, Ира... И он... согласился. Хорошо, говорит. И всё чаще вот так улыбается или сидит молча.

– Теперь ему нужен особый уход, – сказал пришедший доктор. – Психика ещё слаба, судя по всему, тот защитный механизм не даёт ему вспомнить. Потому вы не должны обременять его делами, не должны давить на него, чтобы он всё вспомнил немедленно. Дайте ему время, обеспечьте тепло и ласку... Вы понимаете?

– Да, – сказала Ирина, с трудом переводя внутренние стрелки: ещё пару часов назад ей надо было решать для себя совсем другой (таящий надежду) вопрос...