Левковский Александр.
Роман «Самый далёкий тыл. Глава 8».
...– Хотите чашку чая? Это отличный грузинский чай, – сказал Сталин.
Ибаррури улыбнулась и кивнула, но китаец промолвил нечто невообразимое, нечто такое, что никогда не звучало в кабинете Великого Вождя. Он сказал:
– Я бы хотел рюмку коньяку.
Рюмку коньяку?! Этот похожий на крестьянина, до неестественности тощий азиат предпочитает коньяк?! Сталин поднял трубку телефона и сказал:
– Бытылку армянского коньяка... Спросите товарища Микояна, он армянин, он должен знать, какой коньяк самый лучший.
Он повернулся к Ао.
– Я не знал, что коньяк так популярен в Китае.
– Нет, товарищ Сталин, – ответил китаец, – он популярен не в Китае, а во Франции, где я учился. За три года пребывания в Париже я полюбил коньяк.
И опять Сталин изобразил удивление, хотя он отлично знал, что в тридцатые годы Ао и сотни других китайцев, корейцев и вьетнамцев прошли через усиленное обучение в коммунистических школах Парижа и Москвы, повышая свою квалификацию в революционной подрывной технике.
Валечка внесла бутылку коньяка и три рюмки на серебряном подносе.
– Прошу прощения, – сказал, улыбаясь, Сталин, наливая Ибаррури чашку чая и глядя, как китаец смакует пятизвёздочный армянский коньяк, – но я пью только грузинские вина. Что касается коньяка, то это тот сорт, который предпочитает мой новый дорогой друг, Черчилль. Я регулярно посылаю пару ящиков этой жирной свинье, выполняя свои обязательства как лояльный союзник англосаксов. Обратный Ленд-Лиз, так сказать...