Широков Алексей.
Рассказ «В классики с ломом».
В советское время он бедствовал. Заурядненький журналист в заштатной газете, хотя и столичной, центральной, оклад невысокий, гонорара «не густо». Мечтал за границу поехать, тряпок там накупить, чтобы модно, броско одеться, но газета его с «загранкой» не связана, командировок туда не бывает.
«Уходить надо», – не раз думал он. Сказал о том Панину Боре, репортёру «Золотое перо», с которым дружил и был откровенен.
– Сиди на месте, – сказал Борис, как отрезал. – На одном месте и камень травой обрастает.
– Тебе хорошо говорить, ты обласкан, печатаешься без конца, а я?
– Зато у тебя есть время писать рассказы. Вот и пиши. Сиди и пиши.
– Что толку, в стол.
Был уже вечер, они задержались в редакции, двое в кабинете на пять человек – просторно. Панин сидит на стуле «верхом», положив подбородок на спинку, а друг его, Эдик Фомин, на диване склонился, облокотясь на колени, подпирая ладонями голову, смотрит, наморщив лоб, снизу вверх, глаза крупные, грустные. Он заметно лысеет, хотя нет тридцати.
– А хочешь не в стол? – вдруг оживился Борис. – Брось эту херню, эти правильные рассказы, пиши ненормально. Про КГБ, например, навыдумывай чёрт-те чего, самые дурацкие методы, – встал, потирая ладони, ходит по комнате, будто открытие сделал. Он подтянут, строен, рыжеватые волосы мелкими кудрями, малость курносый. – Высмей их! – остановился напротив рассказчика. – Насочиняй, чтобы хохот стоял!
– Так кто ж напечатает?
– Самиздат. Заграница подхватит. В литературу надо с шумом идти, со скандалом... Ты как хотел? Там ворота чугунные, просто так не пробьёшь, не взломаешь. Вон Стасик Меркулов, бился, бился – никак! Дай, говорит, подкину им мертвечины. О кладбище написал. Такого наворотил! Я руки мыл после чтения. Но – клюнули, напечатали. Теперь он строгает книгу за книгой.
Эдик ещё больше наморщил лоб, а Панин уже завёлся – он быстро заводится:
– Эдька! Дай срок, я обдумаю всё, разработаю план. Мы взломаем ворота, мать иху! – едва не выкрикивал. Видно было: что-то его осенило, что-то зрело в горячей его голове. Уверенно повторил:
– Дай срок!
